Первозданная слава

Сейатамир добрался до Варондо. Магией, вмешательством высших сил или усилием воли, но он оторвался от преследователей и отступил в свой полис. Оставалось только взять город в плотное кольцо и ходить вокруг, точно ягуар, загнавший имга на слишком тонкое дерево, на которое сам забраться не мог. Варондо — не Талвинке. В иное время можно было рассчитывать взять его измором, но Умарил прекрасно знал, что хранилища Сейатамира полнятся запасами, и голодать ни его воины, ни его подданные не будут. Долгий мир обоим королевствам пошёл на пользу. Силой пробиться… через три кольца стен, защитные купола над каждым районом города и элитную стражу, охранявшую дворец и королевскую семью? Найти бы в этой идеальной защите брешь… таковая, конечно, имелась: за годы мира шпионы Умарила многое вызнали о полисе. Варондо, кроме прочего, славился изобилием чистой питьевой воды при отсутствии её источника поблизости. Секрет скрывался под ногами — инженер полиса проложили глиняные трубы к водоносному горизонту и создали искусственный "родник" прямо в городе. Без преувеличения, гениальное решение: наличие воды не зависело от засухи и никто не в состоянии водоток разрушить или отравить. Безопасность не подвергалась сомнению. Этим Умарил и хотел воспользоваться. Местоположение трубы держалось в строгом секрете, однако Умарил предположил, что этот канал должен быть очень пологим, чтобы вода текла медленно, размеренно и не вредила самой трубе, и находиться не слишком глубоко. Он также знал примерное расположение резервуаров в Варондо и направление течения, потому вычислить, где лучше всего искать, было нетрудно. А вот найти… глина — довольно инертный материал, в том числе и к магии. Металл обнаружить гораздо проще. Однако это всё же было возможно при должном мастерстве и старании, и Умарил положился на умения и таланты своих меров. Он планировал отравить Варондо: просто, но действенно. Манипуляции с водой часто связывали с Нэрнамо и в этом читалась ирония: Речной Призрак поверг Мискарканд с помощью реки Стрид, использовал главное преимущество врага себе во благо, но до того он был военным экспертом при покойном отце нынешнего короля, идеально исполняя свою роль, пока не переманил часть войска на свою сторону. Умарил часто думал о нём в последнее время: Нэрнамо из клана Сатеар, захватчик, предатель, король, объект нескончаемых сплетен и спекуляций. Если он "говорил на тайном языке вод", если мог сравнять с землёй армию, почему ограничился небольшим клочком территории на берегу, почему оставил Мискарканд в покое? Обладал умеренными амбициями? По какой-то причине утратил свои силы? Скорее всего, второе — Нэрнамо довольно рано ушёл, добровольно передав перед этим корону своему сыну. Ещё одна странность в ряду странностей: в Сироде трон и королевские регалии редко не обагрялись кровью, прежде чем перейти из рук в руки. Однако то были лишь размышления, призванные отвлечь напряжённый разум. Пока Сейатамир затаился, уверенный в собственной неуязвимости, а маги сканировали почву в поисках каналов, Умарил ухватился за возможность разобраться с наёмниками, которых не желал пропускать Хадхул. Так как порталы открыть не выходило из-за того же Хадхула, решено было доставить их кораблём — это рисковано и несколько дороже, чем планировалось изначально, но быстрее, чем пытаться договориться с Огненным королём. Старческое безумие одолело его, видимо… пусть удавится. Когда с Варондо будет покончено, с ним Умарил заговорит по-другому. Риск состоял в том, что в водах вблизи Золотого берега заметили небольшие маормерские суда. Их интересовал, по большей части, древний храм на Острове Бури, да и к салиачи они не питали такой ненависти, как к альтмерами, однако кто знает, что морским змеям придёт в голову. Умарил отправил к ним своих меров с разнообразными дарами и любезными словами, которые маормерами пришлись по душе. Доставка наёмников должна была занять не больше семи дней. Что до Мискарканда, ситуация не менялась... или об этом не было известно. Тамошний король всё ещё взывал к Нюкте, словно совершенно забыл о войне и своем войске, оставив его в руках генералов, Тень пока что не давал о себе знать. Умарил рассчитывал, что его зятья разобьют армию Мискарканда и двинутся на сам полис, сорвав тем самым переговоры с даэдра… однако его расчёты оказались неверными. В ту ночь Умарил, закончив с делами в поздний час, по своему обыкновению пытался отдохнуть, не засыпая. Такой способ стал привычным. Очистив разум от смертной шелухи, он пребывал в полузабытьи и частью сознания прощупывал окружающую местность: изнурённые воины, пустота там, где начинались стены Варондо, замаскированные следы даэдрического вмешательства, вихрящиеся магические потоки… даэдра? Умарил раскрыл глаза и замер, внимательно глядя на фигуру, застывшую в тенях шатра. То была женщина — высокая, длинноволосая, с обнажённой грудью. Ноги её закрывала лёгкая прозрачная юбка, подпоясанная тяжёлой золотой цепью, а в руках она держала наполненный мешок. Поняв, что её заметили, даэдра издала громкий вопль, бросила мешок на пол и истаяла в сумраке прежде, чем заклятия Умарила успели её поразить. На шум явились его караульные — их Умарил хлестнул электрической цепью за то, что пропустили даэдра. Он был зол и в замешательстве. Ему явилась одна из ноктюрналов, преданных слуг Нюкты, их чаще называли ланиусами*, чтобы не путать с даэдрическим принцем… когда принесённый ею мешок раскрыли, Умарил на мгновение прикрыл глаза, вдохнул медленно, а после приказал разбудить и созвать совет. В мешке лежали покрытые чёрными перьями головы его старшей сестры и его зятя, короля Линдаи. Его лицо оставалось спокойным, ум — ясным, но в душе всё клокотало. Умарил не питал к Элване большой любви, и всё же она была полезна, пусть отец выдал её замуж не слишком удачно. Теперь часть войска, что сдерживало Мискарканд, лишилась короля. Воины и маги Линдаи, скорее всего, понесли огромные потери, если их атаковали даэдра, потому отступят. Что с королём Вендира, неизвестно — возможно, он тоже мёртв, возможно, он жив, но отступил. С поддержкой ноктюрналов и без вражеской армии за спиной король Мискарканда двинется на незащищённый сейчас Малатар. Нужно было отступать, готовиться к обороне… в душе от этого разгоралась ярость, которую Умарил едва сдерживал, но это был лучший выход. Решено было пойти на хитрость: оставить у Варондо альтмеров, наложив на местность вокруг иллюзию, что на самом деле никакого отступления не планировалось и осада продолжалась, а также выделить отряд разведчиков, которые продолжили бы искать подземный канал. На деле же большую часть сил пришлось перебросить к холму Кватча и Гарлас Агее. Умарил делал это с тяжёлым сердцем. Так близко была возможность покончить с Сейатамиром и этим катастрофическим недоразумением, а теперь… к счастью, аэдрические обереги в Малатаре были готовы к применению: это давало некоторую уверенность, что его воины не захлебнутся в потоке ноктюрналов, соблазнителей и прочих тварей Забвения. На холме Кватче его встретил бледный, точно семь дней не спавший Листаранд. Он шёпотом рассказал, что за полдня до прибытия Умарила появился Тень. Он был при смерти. — Вы захотите увидеть сами, — глухо ответил мастер ночи на закономерный вопрос, и Умарил мысленно с ним согласился, справившись с раздражением: очевидно, даэдра раздери, он хотел увидеть это сам. Они прошли вниз, в подземелья и карстовые пещеры, что пронизывали холм и уходили вглубь земли. Приблизившись, Умарил понял, почему его не пытались спасти — нечего было спасать. Тень угасал, буквально таял, грозясь раствориться в подступающем мраке: кто-то проклял его дезинтеграцией, но он сумел противостоять ей и переместиться к холму Кватч сам, без поддержки. Теперь его держали здесь лишь силы Листаранда и его ассистентов. Когда Умарил подошёл ближе, Тень широко раскрыл глаза и протянул руку, на которой отсутствовало несколько пальцев. Они не были отрезаны оружием или магией, просто… отсутствовали, и чем дольше Умарил на них смотрел, тем больше они привлекали взгляд. — Всё не так… — голос Тени вибрировал и разбивался на тона, не свойственные смертному. — Морасан заключил сделку со старшей… ноктюрнал, Джасиэль Морган, и её отрядом соблазнителей. Говорят, воины Мискарканда напали на храм Мерид-Нунды, вызволили оттуда… другую даэдра. За это Джасиэль согласилась биться на их стороне. Не знаю… подробностей. Не успел. Даэдра… не так легко обмануть, как смертных. Тень тяжело вздохнул и затих. Он всё ещё был жив, но ненадолго: Умарил, просканировав его, видел, как он распадался изнутри. Листаранд, молча стоявший по левую руку, сообщил: — У него были камни памяти при себе. Всё, что он узнал в Мискарканде, теперь ваше. Жаль было терять такого шпиона, однако спасти Тень не в силах ни аэдра, ни даэдра, ни смертные целители. Умарил, попрощавшись, забрал камни памяти, чтобы позже просмотреть. Увиденное в них внесло некоторую ясность в ситуацию: даэдра на стороне Мискарканда не так много, около двух сотен. Соблазнители составляли большую часть, а ланиусов было всего четверо, но они, любимицы Нюкты, её командующие и наместницы в межпланарных доменах, сведущие в магии Забвения, сумрака и пустоты, могли запросто расправиться с кем угодно. Почему ланиус не напала на него, не попыталась убить, когда представилась возможность? Запугивала. Даэдра любят играть со смертными, упиваясь их страхом. Такого удовольствия Умарил им дарить не собирался. Он проверил информацию о нападении на храм Мерид-Нунды: недалеко от Мискарканда был один, куда после исчезновения Делодила стекались многочисленные поклонники. Не все салиачи почитали её, однако большинство признавало её силу и значение: Цветная Леди воплощала свет, и магию, и божественное величие, и один из путей изменения реальности. Нападение на её храм и раньше посчитали бы дерзостью, а тем более — после Делодила и Абагарласа. Мерид-Нунда обладала мстительным, злопамятным характером — даже в сравнении с другими Принцами. О её жадности и жестокости ходили слухи, от которых и младенец поседел бы. С другой стороны, её мощь заставляла дрожать этер. Умарил здраво оценивал ситуацию: появление даэдра на стороне Мискарканда многое меняло не в его пользу. Без аэдрических оберегов ноктюрналы перережут его войско в ночи, и никто даже не поднимет тревогу. Король Линдаи мёртв, его солдаты разбиты. Умарила пытались загнать в угол, вынудив отступить. Ему нужен был новый, более могущественный союзник. Чем даэдрический принц, разозлённый осквернением храма, не вариант? Они мало отличались от королей-чародеев: они воевали друг против друга, заключая сделки между собой и смертными, теряли свои планы, захватывали новые области и новые сферы влияния. Возможно, война на Золотом берегу — один из отголосков масштабного противостояния в Обливионе. Умарил думал об этом несколько дней, а когда решился — не медлил. Некогда было: король Мискарканда, также поспешив, направил своих "ручных" даэдра на юг, к холму Кватча, и они сметали на своём пути всё и всех. К самому Малатару они пока что не подойдут — он защищён не хуже Варондо и, к тому же, аэдрические обереги не подпустят их к стенам ближе, чем на пятьсот шагов. Но уповать на неуязвимость полиса не стоило: если Нэрнамо смог захватить Малатар, то и ланиусы найдут способ обойти защиту. Это вопрос времени и ума — и того, и другого у даэдра вдосталь. Обратиться к Мерид-Нунде Умарил собирался втайне; незачем ему чужие уши, чужие глаза и чужие мысли. Призывать даэдра на холме Кватча — всё равно что прокричать о своих намерениях на весь Золотой берег, потому задолго до рассвета он тайно покинул опорный пункт. В Малатаре жила община почитателей Цветной леди, и он знал, где они обычно оставляли подношения: на правом берегу реки Стрид, в густых зарослях они возвели алтарь Цветной леди. Найти его самому было непросто, однако Умарил всё же отыскал то место: тёмные джунгли расступились, открывая расчищенную поляну и изящную белую статую, у подножия которой стояла чаша для подношений, лежали подвявшие цветы радужного лотоса, солнечные призмы… Он не взывал к даэдра раньше. Нэрнамо, захватив Малатар, быстро заручился поддержкой жрецов Магнуса и не противился их влиянию на город и меров. Умарил не видел причины эту сторону менять. Почитание Солнечного бога было полезно для души, духа и магической мощи: последователи архитектора всего Мундуса обретали более глубокое и расширенное понимание мира, его устройства, подлинного значения… и, конечно же, поклонение богу-беглецу исключало возможность, что Малатар в один прекрасный день исчезнет с Нирна по чьей-то прихоти. Умарил оставил в чаше прах ожившего мертвеца, смешанный с семенами радужных цветов, что росли в глубине джунглей, где старые деревья казались выше Башни Белого Золота, поджал ноги, зависнув в воздухе перед статуей, и мысленно позвал, чувствуя, как в мундиальные магические потоки просачивались изменчивые волны даэдрического характера. — Хозяйка бесконечных энергий, Госпожа небесного света, услышь мой зов сквозь время и преломлённое пространство пенумбры… Через какое-то время он совершенно точно мог сказать, что привлёк внимание: интерес даэдрического принца сложно не заметить, когда магика звенит парадоксальным слиянием энергетики Обливиона и излучение ануического спектра. Мерид-Нунда, помимо останков мертвецов и цветов определённого сорта, любила обожание, поклонение, признание её величия, потому Умарил продолжил называть её титулы и имена, пока не почувствовал, что этого достаточно. Ему показалось, что в воздухе зазвенел смешок, затем голос, одновременно мужской и женский, громкий и тихий, промолвил: — Зачем ты зовёшь меня тысячью имён, не-смертный король? — Король Мискарканда разрушил и осквернил твой храм, Сиятельная леди. Он объединился со слугами твоего врага, Нюкты, чтобы также разрушить мой город. Мои смертные союзники не смогут ни сдержать их, ни усмирить. Солнечные призмы преломили луч света, пробившийся подобно стреле сквозь плотный лиственный покров, и Умарилу пришлось прикрыть глаза. Там, на внутренней стороне век, Мерид-Нунда появилась в образе радужного круга. — Это я знаю. Я также знаю, что ты хочешь моих аврорианцев, способных сжигать сами тени материи и разума, но их ты не получишь. — Тем не менее, ты ответила на мой призыв. — Отплати Мискарканду за души моих верных последователей, поглощённых Вечнотенью, и за мой храм, затем — восстанови его искрящееся великолепие. Пусть весь Золотой берег проникнется моим сиянием. — Я не сделаю этого, если ланиусы мой город с землёй. — Взамен я открою тебе тайну варлести, не-смертный. Воля моих беглых братьев и сестёр подчинится тебе, как магия. Если выдержишь её блеск, сам сравняешь с землёй и младших ноктюрнал, и Мискарканд. Радужный круг вздрогнул, разомкнулся, будто приоткрылась потайная дверь, и Умарил без страха заглянул во тьму.