Первое января. Самый первый день в наступившем году… Только вот начинается он обычно не так радостно как хотелось бы… А с сильного похмелья, головной боли, тошноты и попыток вспомнить, что вчера приключилось и каких глупостей ты наделал под сильным градусом. Именно так было у Лихта. Кое-как разлепив глаза, он попытался сфокусировать взгляд, ведь в глазах всё дико двоилось, а во рту словно пустыня. Когда зрение наконец стабилизировалось, он смог понять что лежит не где-нибудь, а на груди Хайда что медленно вздымалась и опускалась. Тихий стук сердца сервампа убаюкивало и успокаивало, а тепло его тела согревало и самого Тодороки, даже похмелье немного отступило.
— М… Ангел? — сонно спросил вампир.
Как-бы странно это ни звучало, но сейчас беззаконие выглядел так по домашнему: немного встрёпанные волосы, слегка помятая одежда, заспанная мордашка, с которой пропали очки… Даже и не скажешь что это милое существо — опасный вампир и демон, в понимании Лихта.
— Отпусти меня, грязная крыса, — прошипел пианист, немного краснея от собственных мыслей. Это просто наваждение… Демон его околдовал.
— П-прости! — сильно смутившись вскрикнул сервамп жадности, отдёргивая руки, что до этого обнимали ива.
«Ангел», немного пыхтя, поднялся, и обхватил голову руками, страдальчески простонав. Он чувствовал себя просто ужасно.
— Лихт… Может тебе аспирина дать? Выглядишь неважно, — проговорил Хайд, тоже садясь и разминая затёкшие, после неудобной позы сна плечи и шею.
— Мне ничего не нужно от демона вроде тебя, — рыкнул музыкант.
Тяжко вздохнув, вампир всё-же встал и направился за аптечкой, ведь смотреть на страдания ему очень не хотелось. Но стоило сервампу только отойти, как Тодороки зажал рот руками и помчался в сторону туалета. Через немного времени оттуда послышались не самые приятные звуки… Как ни как, Лихт впервые в жизни напился… И пить он явно ещё не умеет.
Снова тяжело вздохнув, Хайд положил упаковку таблеток на стол и пошёл налить стакан воды, чтобы когда его ив вернулся, то смог облегчить свои страдания.
Лихт пробыл в обнимку с «белым конём» очень долго, а когда вернулся у него были очень вымученный вид. У самого пианиста, появилось чувство, что его вывернули наизнанку, встряхнули, и вывернули обратно. Неприятно. Поэтому отбросив все свои принципы, он всё-же принял таблетку и завалился на диван, прикрыв глаза рукой, всем своим видом показывая «не трогайте меня».
Вампир долго крутился возле господина, бросая на него не решительные взгляды и что-то тихо шепча. Словно этот один невинный поцелуй, который Лихт даже вспомнить не в состоянии, изменил его целиком и полностью, он стал как влюблённая школьница: мягкий, нерешительный, с трогательным розовым румянцем на щёчках… Просто прелесть.
— Ангел… Помоги мне убрать со стола… Праздновали то мы вместе… — немного запинаясь проговорил ёж… Неужели он всё это время готовился сказать именно это?
— Убирай сам. Это ты настоял на празднование, — эгоистично ответил Лихт.
— Но… Разве тебе не понравилось? — печально спросил вампир, опуская глаза.
— Ни капли, ангелу не может понравиться новый год, проведенный в компании такого демона как ты, — всё так-же проговорил Тодороки.
Слова пианиста больно ударили по ожившему сердцу Хайда, оставив в нём глубокую рану. Он ведь… Он ведь хотел как лучше… Почему ангел так сильно его ненавидит?
— Прости… Не подумал… — опечалено сказал вампир и его щёки обожгли горячие слёзы. — Я… Неужели я действительно настолько ужасен в твоих глазах? Я… Я… Прости… — в его голосе слышались больше и тоска… А так же и слёзы… Было стыдно за это, но поделать со своими эмоциями он уже ничего не мог.
Вытерев слёзы, беззаконие помчался на улицу, где ещё во всю светило солнце, а Лихт… А что Лихт? Он и бровью не повёл, ведь знал что эта крыса всё равно вернётся.
***
— Чтоб вас, где этот ёж? — немного раздражённо спросил Лихт сам у себя.
Время близилось к вечеру, а Хайда до сих пор не было, это беспокоило Тодороки, ведь он действительно сболтнул лишнего… И может… Он и сам хотел провести этот новый год вместе со своим сервампом… Он и сам уже не знал.
— Ай, к чёрту! — выкрикнул он, и пошёл одевать куртку, во чтобы то ни стало, он найдёт этого придурковатого демона… Тем более, что ушёл он явно не далеко.
***
Обежав все близлежащие окрестности, Лихт уже практически отчаялся найти Хайда, до того как тот замерзнет насмерть, ведь шкала термометра опустилась практически до минус тридцати. Но он продолжал упрямо искать и звать сервампа по имени и своим глупым прозвищам. Неожиданно из одной из коробок послышался тонкий чих…
«Наконец-то...» -подумал «Ангелок»
Быстро подскочив к коробке, Тодороки достал оттуда дрожащего и свернувшегося колачиком ёжика, что снова громко чихнул.
— Идиот. Зачем сбегаешь? А если бы я тебя не нашёл? — начал отчитывать сервампа пианист. — Сейчас… Погоди, — уже более ласково сказали он, и расстегнув куртку, сунул ежа за пазуху, что не очень приятно, ведь его иглы впились в кожу. Но ничего.
Не теряя ни минуты, Лихт побежал домой. Ведь он наконец нашёл его.
***
Хайд, что сидел на кровати, укутанный в тёплый плед, чихнул раз наверное десятый за вечер.
— Держи. И не разноси мне тут инфекцию, — проворчал Лихт, впихнув в покрасневшие от мороза, от которого ещё не отошёл сервамп, в руки беззакония.
— Спасибо, ангел… — как-то печально сказал вампир. — Почему ты меня искал? Я же тебе лишь обуза…
Неожиданно голову Хайда подняли за подбородок и он почувствовал на своих обветренных и полопавшихся губах чужие, мягкие и сладкие на вкус. Этот поцелуй, столь же не как и предыдущий… Но теперь его никто не забудет. Никто не забудет это пьянящее и окрыляющее чувство, когда твоих губ касаются чужие. Но ничто не вечно, и Тодороки оторвался от своего сервампа и поспешно отвернулся, пряча яркий румянец.
— Я уже привык к тебе… Поэтому… Не смей больше сбегать… — недовольно проговорил донельзя смущённый пианист.
— Понял. Больше не буду, — весело, и немного неловко ответил вампир. — Я люблю тебя, ангел, — ласково сказал он и на лице появилась улыбка.
— Не зазнавайся… — смущенно буркнул Лихт. — Я тоже люблю тебя… — уже намного тише проговорил он и ушёл на кухню… Но Хайд всё слышал и счастлив.
Новый год и вправду исполняет желания и делает сердца ближе.
