B U R N M E: the last song

Снег постепенно тает, как и проблемы, с которыми затянулась эта зима. Уверенность в себе – в шатком раздоре, но некоторые вещи сходят на «нет» сами собой. Чашка кофе на рабочем столе в опасной близости с документами. Следует быть чуть осторожней, но как ни странно, руки больше не трясутся, а вкус этого крепкого напитка – не раздражает. В дверь стучаться, после чего в твой кабинет входит Ли Чонсу – главный из отдела разработок. Достаточно гениальный архитектор и умный мужчина, с которым вы с недавних пор сотрудничаете. Оставляешь свое место, чтобы перейти ближе к широкому дубовому столу. Он разворачивает чертёж, над которым вы работали долгое время. Все выглядит идеально, потому ничего не мешает тебе улыбнуться и пожать своему коллеге руку. Просишь своего секретаря вызвать к тебе Джордана, человека, занимающегося рекламой и непосредственно работающего с заказчиками этого проекта из Сиднея. У тебя слишком мало времени для собственных самокопаний, но ничего еще не закончилось. Садишься в свою машину и ледяной салон заставляет поежиться, прокрутившись на водительском сидение пару раз, пока не почувствуешь тепло от подогрева. Ты наладила то, от чего не отказалась, тем не менее, ты не интересовалась все это время кому же оставил управлять своей компанией Джису. Это странно, быть так далеко от своей семьи и даже не интересоваться их жизнями. Возможно, Тэхен был прав, говоря, что это к лучшему, что ты родилась в семье Шин, где взаимоотношения были выше семейного дохода. Мама и папа жили некой мечтой, правда, после того, как один из членов твоей семьи исчез – этого стало недостаточно. Мечты слишком сильно бьют по душевной составляющей, не давая права терять талант, если ты зарабатывал им всю свою жизнь. А о чем всегда мечтал Юнги, если так быстро отказался от того, что действительно считал смыслом своей жизни? Думает ли он о тебе до сих пор? Жизнь ведь такая непредсказуемая штука. Мартовское солнце лижет кожу на лице, заставляя прикрыть рукой глаза, чтобы не наступить в лужу, вмазавшись по щиколотки в грязную воду. Стоит лишь зайти в холл компании, как твои глаза округляются, а на лице вдруг появляется улыбка. Лучик света летит к тебе, обхватывая твои колени своими маленькими ручками. Руки сами собой оглаживают темную, уже более густую шевелюру Джисона, который после того, как снял шапку, выглядит словно счастливый птенец. Пока он смеется, тебе сложно сдержать слезы от такого сюрприза. Счастье бывает разным и проявляет себя по-разному. Кан Джисон – все еще маленький неразумный человечек, но связал вас, не позволив тебе все оставить и погрузиться в себя. После того, как берешь племянника на руки, замечаешь Джису. Круги под глазами перекрывают мимические морщинки из-за кривоватой улыбки на его губах. - Нуна. Ну-на… Писклявый голосок так уверенно называет тебя так, как никогда раньше. Следует лишь немного сдержать свое удивление, что сделать совершенно не получается. - Я задержался? – чуть приобнимая тебя за плечи, спрашивает брат. Его жесты и тон – все говорит само за себя. Все действительно подходит к концу. Нужно лишь немного сил, чтобы начать распутывать более увесистый ком, который соткан из чувств людей, которые для тебя значат, отнюдь, не столько же, сколько для Юнги. Мин Юнги – вновь пропал, и есть вероятность, что без желания, чтобы его нашли. *** Через пару часов вы остаетесь наедине, в ресторане, где образ брата привлекает меньше к себе внимания. Уже привычно понимать, что он будто из другого мира и на ином уровне, хотя, твоя жизнь по приезду домой, по большей части, уже вернулась к прежнему состоянию. Видимо, для того, чтобы понять это, вам следовало встретиться чуть раньше. - Он в клинике, или скорее, в заключение и больше никогда не причинит тебе вреда, - он осторожно протягивает тебе увесистый конверт, но ты накрываешь его руку своей ладонью, не желая видеть, что там внутри. - Я тебе верю, - без желания знать подробности о человеке, который являлся вашим дядей, одним из старших сыновей председателя. Было бы слишком, вспоминать обо всем, что произошло в Америке. Было бы неуместно вспоминать о твоих таблетках и наркотиках, когда все уже в прошлом. Однако, нельзя забыть людей, которые были дороги хоть на йоту, и не на один шаг ближе к тебе, чем другие. - Я простил Вонхо, - говорит он, а тебе кажется, что ты ослышалась, но видимо, даже твой брат знает что-то о милосердии. – Они с Амандой уехали в Атланту. Сегодня, я хочу встретиться с его сестрой, может, он все же вернется и увидится с ней спустя долгое время, не жалея ни о чем. Убираешь свою ладонь, больше не сжимая его руку, чтобы чуть промочить горло апельсиновым соком, которым, как и брат, предпочла заменить вино. - Были моменты, когда я жалел, что вернулся и встретился с тобой, но по большей части, я рад, что смог приобрести благодаря тебе настоящую семью. - Ты бы все равно ничего не разрушил, ты же знаешь, - удрученно, говоришь ты, не подавляя свой обреченный вздох. Слова Джису не всегда можно назвать благородными, ведь за всем этим прячется своя эгоистичность, но теперь тебе под силу понять его. - Я никогда тебе не говорил, но ты очень похожа на нее. Именно такой я ее и заполнил, - изучая тебя, будто впервые, продолжает свою «семейную» браваду он. - Я тоже скучаю по ней, возможно, даже чаще, чем каждый день. Ты не знаешь, на кого из родителей похож твой брат, но стоит лишь посмотреть в его глаза авантюриста и на его редкую улыбку – многое становится на свои места. *** Изнеможенная Кеми – плачет и ее муж вместе с ней. Беременность – это ничто по сравнению с родами. Ты примчалась сразу после рабочего дня, но последние четыре часа мук подруги, хватило с лихвой, чтобы твоя голова взорвалась. - Будешь крестной? – шепчет своими меловыми губами, пока ты третья в очереди, чтобы подержать на руках малышку Нами. Вздрагиваешь, когда Юнги передает тебе в руки сверток с младенцем. Он замечает твою реакцию сразу же, и впивается своим таинственным взглядом в твое лицо, нащупывая на нем что-то, только ему известное. Пока озвученный вопрос томиться в воздухе, твои эмоции порядком острее, чем у других, это обуславливается и его присутствием совсем рядом. - А Юнги будет крестным, - продолжает Намджун. – Старик, у тебя же через несколько дней почти юбилей. Ты пораженно смотришь на темные глазки пуговки, а когда малышка начинает пищать, пытаешься укачать ее, как делала это для Джисона. Медсестра забирает ее, оповещая о чем-то и новоиспеченных родителей, а ты все еще ощущаешь тепло на своих руках. Слезы сентиментальности появляются на глазах пеленой, путь стряхиваешь их пальцами со щек, пока остальные спрашивают в чем дело. - Извините, - лишь одним словом пытаешься дать задний ход. Выходишь из палаты, на ходу снимая халат, которыми обеспечили всех присутствующих. - Подожди, - Юнги вылавливает тебя, когда ты уже готова надеть свою верхнюю одежду и покинуть эти стерильные стены. Вновь непривычно слышать его голос, когда прошло чуть больше месяца. И все еще не совсем ясно, что между вами происходит. Наверное, больше ничего. Он смотрит на тебя, но без злости или досады, скорее и сам растерян от того, что остановил тебя, будто все причины исчезли, как и любовь, которой никогда между вами не было. И правда не было… Только острые шипы в виде чувств, которые после заставляли бежать и зализывать свои раны. - Ты же не против того, что Кеми предложила нам стать для ребенка крестными? – неуверенно задает он свой вопрос. У тебя на душе в этот момент выпускают сотню шариков в небо. Слегка раздосадована и в тоже время ты рада знать, что ваша встреча не закончиться ужасно. - Я не против, Юнги, - как можно спокойнее произносишь ты. – Я просто… Извини за слезы. Знаешь, два дня назад мне пришлось провожать брата с племянником. После Джисона у меня странная реакция на детей, но я рада, что Намджун позволил мне быть рядом с ними, - сбивчиво и неуверенно, говоришь ты. - Да, я понял. Я передам Кеми твой ответ, если ты спешишь, - теперь его настроение отражается на лице серой гримасой и поджатыми губами. Он отводит в свой взгляд в сторону, делая эту ситуацию еще более неловкой, хотя, тебе скорее неприятно от ощущения того, что в его голове есть что-то, заставляющее смотреть на тебя именно так, а после и не смотреть вовсе. - Да, извини, - коротко бросаешь ты. Мало лишь думать об этом. О Юнги. Вам нужно все решить или поставить точку, чтобы как-то и дальше существовать не просто в одной солнечной системе, а еще и на одной линии судьбы, потому что, слишком уж многое вас связывает. – Я не привыкла, что для меня существует место в вашем мире, - продолжаешь уже шепотом, надеясь, что никто этого не услышит. Юнги смотрит на удаляющуюся фигуру, и садится на ближайшую ледяную лавку. Он снова струсил, хотя, какое он имеет право останавливать ее и вообще держать возле себя? Ему бы хотелось спросить у Намджуна: «Почему ты так поступил?», но какое это значение имеет сейчас, ведь даже после того, как он, более менее, восстановил год их пробела, Юнги не может дать ей всего, чего она заслуживает. Он ведь и сам сломан, только не из-за нее, а потому что слаб. *** Моя болтушка, Кая. Я в Нью-Йорке. Этот город такой же живой, как и Сеул, но более мрачный, прямо под мое нынешнее настроение. Я так далеко от тебя… но теперь, от этого осознания, дышать становится трудно. Мне не хватает порой кислорода. Я и сейчас дышу через аппарат искусственного дыхания, мне выделили такой один, когда случился мой первый приступ. Я не хочу пугать, но… Я должна извиниться за то, что оставила тебя там одну, но ты ведь не злишься на меня? Не злись. Это был слишком длинный путь и для меня. Но я действительно должна извиниться за то, что не написала раньше. Мне страшно тебе звонить, потому что если я услышу твой голос – станет совсем плохо. Хотя, если честно, то я не могу этого сделать из-за кое-каких обстоятельств. У меня теперь есть нянька, которая отслеживает все мои перемещения и Тэхен. Помнишь, мы планировали твою свадьбу, когда были в школе? Только твою, потому что я никогда не думала, что смогу влюбиться, будучи не самой ярой фанаткой семейного очага. Я вспоминала об этом совсем недавно, когда в одно холодное утро проснулась и увидела на своем безымянном пальце кольцо. Странная шутка – жизнь. Мой брат поставил передо мной условие, а я согласилась на него, даже вопреки тому, что люблю другого. Но эти чувства так и останутся внутри меня, потому что ничего не вернуть назад. Есть вероятность, что я была под давлением его измены, но есть также вероятность того, что я всегда хотела все бросить и забыться. Наконец встретиться с человеком, который воспитал мою маму. Ты единственная, кто знал ее также хорошо, как и я. Я перестала чувствовать ее любовь, когда она умерла. Видимо, эта и была моя причина, из-за которой я пожелала встретиться с этим человеком. Но, не об этом. Мне не удалось. Мы прожили с Тэхеном два месяца вместе, прежде чем он мне все рассказал. Я почти ушла от него. Не сказала и слова, не хотела искать виноватого. Не хотела приходить к осознанию того, что виноват кто-то, кроме меня. Прости за сумбурные мысли и высказывания. Мне сложно говорить правду, изливая свою душу, даже тебе. Я обманула тебя, когда сказала, что написала, потому что скучала. Я отважилась на это письмо потому, что психолог посоветовал мне завести дневник, но я ведь никогда не была настолько одержима своей жизнью, чтобы исповедоваться белым страницам. Я хотела бы, чтобы об этом узнала ты. Тебе, я бы многое рассказала, потому что ты у меня все еще есть, как частичка прошлого, как отголосок моего нынешнего сумасшествия. Я не бросила Тэхена, который сейчас является моим официальным мужем. Даже не знаю, как до сих пор произносить это слово. Я вообще ничего не бросила. Это произошло неделю назад. Произошло то, что заставило меня задуматься о том, что я вообще делаю в этой жизни. Я знаю, меня не раз осудят за мою беспечность и разбрасывания подобными словами. Люди так мило становятся обеспокоенными, когда ты ведешь себя так безразлично ко всему и несешь по их мнению «бред». Я понимаю их, поэтому уже много лет говорю все про себя, ведя диалоги лишь наедине с собой. Мне казалось, я могу говорить годами шаблонными фразами и улыбаться, даже когда не хочется; делать людей необходимыми мне и очень важными, но… Я не уверена в правдивости своих слов, чувств, поступков и не уверенна в своей жизни. Я могу помочь многим, но не себе. В данной ситуации, помочь Джису принять наследство, наладить отношение со своей новой «семьей» и спасти человека. Не себя. Раньше мне казалось, что быть в пучине одиночества хорошо. Никто не наградит тебя ранами и не навредит, но ведь я сбежала уже имея при себе таковые. Ты и сама знаешь, наверное, даже лучше меня самой. Всю мою историю жизни до ее смерти. Прости, что изменилась так внезапно, но по-другому пережить все это дерьмо у меня бы не вышло. Я уверена, что я ужасно испорчена тем, что во мне еще только дремлет. А ведь я хотела лишь держаться за нормальность, которую для нас изо дня в день штампуют на конвейере, но не получается. В этой жизни нет ничего нормального. Я думаю, я больше ничего не могу и не хочу. Что-то пошло не так, как только я поняла, что я могу так же хорошо и отталкивать людей, как притягивать к себе. Я вечная проблема, которая не боится повесить на себя табличку «осторожно», притягивая к себе лишь лишние неприятности. Кажется, что моего отсутствия никто и не заметил, хотя я так эгоистично хочу остаться в сердце каждого хоть в роли мелкой пылинки. Не хочу. Я могу помочь многим, но не себе. В данной ситуации, помочь Джису принять наследство, наладить отношение со своей новой «семьей» и спасти человека. Не себя. Я помогла Джису, а председатель на моей стороне из-за того, что его старший сын сделал со мной… И вместо желания убить его – я сохранила ему жизнь. Я думала, что это и есть то самое «страшно», которое на втором месте после «смерти», а потом что-то щелкнуло внутри, и я осознала, что страшнее всего – потерять себя. Ощущать себя грязной и никому не нужной. Я кричала его имя, пока не пропал голос, а теперь, я даже не могу произнести его вслух. Тэхен рассказал мне все, что сделал со мной и Юнги, надеясь, что я уйду. А я осталась, потому что меня больше не было. Сейчас, мне не больно. Я принимаю по несколько таблеток в день и не могу сформулировать свои мысли уже к вечеру. Сегодня, пришлось пропустить «прием», чтобы написать тебе. Я вспомнила только почту, и лишь пару часов назад Тэхен привез мне втайне ото всех свой макбук. Я знаю, что я безнадежна, как якорь, потерявшийся на дне океана. И корабли, проплывая над поверхностью, никогда не остановятся, а я и не смогу всплыть. Но я буду там. Ждать чего-то и чувствовать свою надобность, и пока я буду нужна тебе или Юнги… Иллюзии Юнги, который никогда не будет со мной. Будь я хоть на дне океана – я буду там. Я никогда никуда не денусь от своей памяти и пережившего. Все что прошло – я усвоила и запечатлела. Мне жаль себя. Жаль ту, ненормальную, которая не заслуживает жалости. Ты бы, наверное, даже не разозлилась, узнав все это. Скорее бы залила пол моей палаты слезами и обняла. Мне этого не хватает, и в тоже время – мне это больше не нужно. В мире так много чудес, а я разрываю свою жизнь на кусочки и прячу в банках, закапываю глубоко-глубоко в землю, и забываю где именно лежит мой клад. Я и себя уже похоронила, но они все говорят, что я должна делать и кем должна стать. Вчера мне сказали, что ошибки совершают все, но научиться защищать себя должна я самостоятельно. Я не уловила смысл этих слов сразу, будучи овощем. Меня охраняют сейчас люди председателя. И у меня нет никого ближе Тэхена. Кажется, неприятности нас сблизили, или же мое неумение нормально жить. Он винит себя. И из-за этого мы не разговариваем, или же его просто не впускают ко мне. Я не уверена. Одиночество стало моим всем. Ты разочаруешься и расстроишься прочитав это. Отругаешь меня и назовешь неправильной, сумасшедшей дурой, идиоткой, психом. Я всю жизнь слышу только от людей «странная» и это стало моим вторым именем. Просто у меня за сценой пусто, как и за душой, наверное. Легкий бриз касается отдела мечты, прибавляя во мне грани «розовых очков» в жизни, потому что я давно разбилась о серый влажный асфальт и не выжила. Оказалась слабой для этого и теперь живу так, чтобы просто не в тягость кому-либо, хотя, получается пока наоборот. Не хочу быть обузой или беспочвенной тратой времени – я не стою потраченных усилий и сил. Я не стою того, чего хотят для меня другие. Потому что, по сути, они мне тоже не нужны… Я не хочу умирать. Кеми, я хочу вылечиться. Знаешь, я похожа на спасательный круг, который незачем спасать и доставать с шумных волн его тоже не обязательно. Я знаю, что ты так не думаешь – и не стоит. Я лишь высказала своё мнения на свой же счет, забросив несколько купюр в качестве благотворительности. Мне не стало легче. Я скучаю. Особенно тогда, когда смотрю «Осень в Нью-Йорке», а после могу посмотреть на ту же осень за своим окном. Мне кажется, я всех теряю, даже несмотря на то, что нахожусь теперь за тысячи километров от вас, тебя. Это не работает. В итоге, у меня все равно осталось слишком много тайн, но мой лечащий врач сказал, что эта осень в Нью-Йорке будет для меня не последней. *** Квон Кеми, я почти счастлива. Как ты, после моей терапии? Я ведь не узнаю, пока ты не ответишь на мои предыдущие письма. Меня выписали. Не могу сказать, что на этом все кошмары окончены. Когда я пришла в свою квартиру, и не обнаружила там Тэхена – меня снова накрыло. Теперь я не могу рисовать. Свет слишком яркий, а закаты я встречаю вместе с вином. Я поменяла код на замке, чтобы никого больше не впускать. Хотелось побыть в одиночестве хоть немного, а не под прицелом фотокамер и своей охраны. Штат нянек сократился до одного человека. Я не знаю его имени, но все еще жду Кима. Иногда, мне хочется с ним поговорить, но чаще – мы ругаемся. Из-за Юнги или того, что он бабник. Думаю, что он насмехается надо мной, наслаждаясь моей живой реакцией, которая пропала месяц назад, а я подыгрываю ему, зная, что ему это нравится. Теперь самое сложное – это засыпать. Мне многое снится. Много плохих снов, жаль, что в них нет тебя. И да, я почти счастлива. У Джису будет ребенок. Никогда не думала, что обрадуюсь такой новости, но некоторые события заставили меня все пересмотреть. Мы виделись с председателем, и он предложил мне работу. Кстати, учебный год я все же закончу, хоть и с опозданием, но я сделаю это. Деньги и связи творят чудеса. Одногруппники называют меня Мией и я достаточно хорошо подтянула свой английский. Сноу умерла. Думаю, если когда-нибудь я захочу вернуться, то это будет не сейчас. Хоть мне и больно, но я могу защитить будущего племянника от семьи Кан. Я их не приняла, как и они меня. Однако, эта игра уже запущена, и мне следует стать кем-то, кто может провернуть подобное. Стать той, на кого смогут полагаться и рассчитывать. Немыслимо, правда? Сможет ли Шин Мина стать таким человеком? *** Наверное, спустя полгода узнавать, почему ты так и не ответила – бред. Но, Кеми, ты бы была первым человеком, которого бы я хотела увидеть. Что ж, я стала сильнее. Время лечит, а не лечит – лишь недоумков. Я перестала быть тем самым «недоумком», но позволила им управлять собой. Быть под чьей-то опекой, оказалось не так уж и плохо, но я никогда не признаюсь в этом ни одну из них. Буду скалить зубы и дальше, показывая свою наигранную независимость. Ты расстроишься, узнав, что у меня теперь новая маска. Новая жизнь, даже без Тэхена, но с подругой и Джисоном. Они назвали своего сына Джисоном, и он принял меня. Иногда я завидую тебе, потому что тебе стоит лишь сесть в машину, потратить на дорогу час, и ты сможешь увидеть еще одно чудо света. У меня чуть больше мотивации, чем раньше. И скорее всего – работа мечты. Когда я получу диплом, то смогу занять место руководителя. И мне не страшно, потому что теперь я знаю свое место и то, что мне необходимо, чтобы быть защищенной со всех сторон. Но знаешь, Кеми, я не могу защитить себя от предательства. Все мои ошибки, через которые, пройдя самостоятельно, я должна была вынести для себя урок – ничего на самом деле не стоят. Все из-за того, что мир еще более жесток, чем мы думали. Я бы поделилась с тобой рассказом своей нынешней жизни, но таким, увы, вообще делиться не хочется. Я все еще считаю себя грязной. Бумажной салфеткой, которая пригодна только для утилизации. Но вместе со скверными выводами, я начала все больше вспоминать о нем. Может, это припадочное, или последствие того, что мой брак фиктивный. Мне кажется, что мы с Юнги были обмануты оба, и виноваты поэтому оба. Знаю, что он в это не поверит, а я смиренно готова заявить, что буду не согласна ни с одним его обвинением в свою сторону. Я много думала о причинах и о том, что было бы с нами дальше, но я больше не вижу этого будущего. Не нашего общего. У него будет все и без меня, ведь если бы это действительно была любовь, нас бы свели звезды, сама судьба и прочая ересь о которой знает даже семилетка. Но я не могу забыть его, и тем более не думать о том, что наша дружба, перетерпевшая ни одно кораблекрушение, так быстро сломалась из-за расстояния. Наше расстояние – это билет на самолет. Это всего сутки без сна, даже меньше. Прости, что даже думая и зная об этом – я не могу уехать. У меня все будет хорошо, насколько это слово может внести себе праведности, и на сколько процентов ты сможешь уловить в нем моей лжи. А я все такая же испорченная. Мне жаль, но это будет мое последнее письмо, даже не потому, что ты не отвечаешь. Мне нужно беречь тебя. Ведь все, кто меня окружает подвергаются опасности. И это отнюдь не боевик. Я будто на войне, только уже не против себя же, а против тех, кто пытается мне навредить. У меня есть еще одна причина. Председатель болен. Хоть мы до сих пор с ним в неопределенных отношениях… Мне его жаль. Я думаю о маме и о днях, когда мы были вместе. Я всегда думаю об этом, когда мне становится плохо. Из хорошего: хоть я и перестала рисовать, но у меня неплохо получается играть на фортепиано. Когда-нибудь я сыграю и для тебя. Я назвала тебе достаточно причин, но не сказала о самом важном… Я люблю тебя. Искренние чувства в электронном варианте – это мой максимум. И за это прости, но, кажется, что я не говорила тебе этого слишком… ни разу. Кеми, будь счастлива и береги себя. Твоя Ш.М. Юнги смотрит на удаляющуюся фигуру, и садиться на ближайшую ледяную лавку. Он снова струсил, хотя, какое он имеет право останавливать ее и вообще держать возле себя? Ему бы хотелось спросить у Намджуна: «Почему ты так поступил?», но какое это значение имеет сейчас, ведь даже после того, как он, более или менее, восстановил год их пробела, Юнги не может дать ей всего, чего она заслуживает. Он ведь и сам сломан, только не из-за нее, а потому что слаб. - Жалеешь, что она ушла? Пак, как всегда, вовремя появляется перед ним. У Юнги нет желания знать, слышал ли он их разговор от начала и до конца, но его вопрос приводит в тихое бешенство, которое не так просто контролировать, лишь стены давящие на восприятие, как-то задерживают от необдуманных поступков. - Ты слишком много думаешь, Юнги, - качает головой Чимин. Он смотрит на него еще более настороженно после этих слов. – Я извинюсь перед ней за то, что влез в ее жизнь без спроса. Мы все это сделали, и хоть ты был самым последним из-за своей слепоты, это не избавит тебя от ответственности. Он поднимается на ноги, пронизывая «друга» злым взглядом. Не ему осуждать его, после всего произошедшего. Чертов Пак Чимин, который везде и всюду сует свой нос, играя в проповедника. - Я отправил ту коробку «воспоминаний» не для того, чтобы вы воссоединились. Наверное, сложно было врать ей с самого начала и играть в мученика, пока она тебя таковым и считала? - Что ты мелешь снова? – запуская пятерню в волосы, чтобы не ударить Пака, уточняет он. - Сложно, наверное, понять человека, который тебе безразличен. Разве не так? Ты определенно быстро нашел замену в лице Хару, и спрятался в свой панцирь снова. Не такого Мин Юнги я принимал к себе в друзья, - скептически смотрит на Юнги Чимин, своим взглядом и осуждающими словами вдавливая его в пол. – Мина, по крайней мере, не играла в жертву, только за это, она достойна того, чтобы мы все приняли ее. Только вот, она уже не позволит этому случиться, а ты до сих пор не понял почему. Холодная ненависть по венам ручьями, но также быстро превращается в туман. Ему и правда не понять ее, пока он не может принять себя. Это и есть та самая слабость, которая не позволяет двигаться дальше. - Думаю, до тебя не дойдет, пока я не скажу тебе этого, - почти картинно вздыхает Пак. – У Мины есть тот, кто будет всегда на ее стороне, но я на твоей – уже вряд ли. Когда-то она просила меня об этом, не хотела, чтобы тебе было больно. Она действительно, удивительна тем, что принимает во внимание чужие жизни, когда в своей разобраться не может. Треск костей, словно эхом проносящийся по коридору, однако, его внутренняя ломка, только для его слуха. - Единственное, что ты сделал неправильно, так это не пытался понять ее, отбирая у нее единственного человека, который за все это время стал для нее всем, - его слова, как тесаком по сердцу, но его глаза открываются на то, чего он видеть просто не хотел. – Она ведь пошла за тобой и дальше, но насколько бы хватило самого тебя? «Этим же человеком не мог стать Ким Тэхен?» Юнги сложно поверить и согласиться. Он решил, что они определенно похожи, даже слишком, но не учел одного: двое обреченных на внутренние терзания, не могут спасти друг друга от напастей. Возможно, он самый большой лжец, в первую очередь самому себе. *** Серое небо лежит над головой плотным грунтовым пластом, который с каждой минутой перевоплощается в ночь, надевая маску звезд, не таких ослепительных и ярких из-за дымки тумана, но видимой. Ветер проводит через тонкую ткань одежды, впиваясь в кожу иголками. Ты постукиваешь по капоту своей машины пальцами, вытягивая из ленты времени людей, которых сегодня было слишком много для одного раза. Машина Тэхена въезжает на стоянку, откуда ты уже хочешь делать ноги, но не из-за него. В последние недели каждая ваша встреча – для тебя томление, а после, как иголки под ногами. Никогда не знаешь, как он поступит и что скажет. А ведь его слова стали неким наставлением и исцелением. Ожидаешь, пока он тебя заметит, что, скорее всего, уже сделал давно. Не спеша выходит из машины с букетом цветов в руках. Как ни странно без привычного костюма, вместо него на нем темно-синие джинсы и свободный изумрудный джемпер, который позволяет полюбоваться на его широкую шею. Медовый взгляд скользит будто мимо тебя, но это не так. Оба идете навстречу друг к другу. - Как дела? – ему удается задать этот вопрос первым, минуя приветствие и любезности, которыми вы перестали перекидываться уже давно, будто подростки миновали стадию пубертатного периода. - Неплохо. Сегодня закончили проект для австралийцев. А у тебя на работе? – улыбаешься краешками губ, создавая видимый комфорт между вами, от которого, на самом деле, у тебя чешутся лопатки и шея, из-за Тэхена, который исследует невзначай вместо твоего лица ключицы, виднеющиеся из-за глубокого выреза блузки. - Навалилось, поэтому смог приехать только сейчас, - спокойно говорит он. Между вами даже видимой конкуренции не существует, хотя свою долю акций, которую ты ему отдала – он вернул, оставляя между вами еще меньше точек соприкосновения, но… - Главное, что ты здесь, - как можно нейтральнее. - Уже уезжаешь? - Да. Простые диалоги, отнюдь не самые простые, только не тогда, когда уйти сложно, и никто не решается первым показать свою спину, отвернувшись, но тянуть время, которое не имеет ни хвостов, ни концов – бессмысленно. - Холодно, садись в машину, - первым нарушает затянувшиеся «гляделки» Ким. - Не то чтобы…, - запахиваешь на себе кричащее «я очень бесполезно против холода» пальто, и не даешь себя запутать ему, чтобы уйти с поле боя в отступление. В твои руки вручают букет, густо пахнущий сладостью, на что ты успеваешь только прореагировать на это коротким вдохом. Легкие так и остаются наполнены до своего предела, когда его пальцы чуть задевают кожу на шее, цепляются за волосы, поднимая ворот твоего, почти летнего, плаща. - Еще увидимся, - его ладонь спускается на предплечье, невесомо сжимая его после этих слов в ободряющем жесте. - Тэхен, - не позволяя ему уйти первым, едва ли слышно произносишь его имя. - Меня все равно не пустят к твоей подруге с цветами, по крайней мере, не сегодня. Присмотри за ними. Внутри тебя разливается тепло, будто выглянуло солнце, которое уже зашло за горизонт, оставаясь до последнего инкогнито. Опускаешь осторожно букет на пассажирское сидение и трогаешься с места, думая, что сюда придется вернуться еще ни раз, но время на это ты всегда сможешь найти, как и в себе силы, чтобы видеть их всех. В какой-то момент, боль просто уходит, а неловкость сходится к нулю. Тебе не хватало ненавязчивых разговоров и цветов без повода. Если подумать, Тэхен всегда был бесцеремонным в действиях, но всегда легко вписывался в каждый отсек твоей жизни. А если не думать, то все приобретает легкий оттенок мнимой свободы, которая избавляет от многих мыслей и обязательств перед кем-то. И что-то тягучее в медовых глазах немного исчезает. А на замену, в мысленном образе – не предстают новые, более темные и заставляющие каждый раз исчезать.