***
— У меня новости, — Ротгер, как всегда бесцеремонно, ввалился в кабинет и рухнул на стул. То, что Альмейда как раз вёл допрос, который был в самом разгаре, его нисколько не беспокоило. — Сейчас расскажешь, я почти закончил, — мужчина выглядел так, будто его совершенно не смутило появление приятеля. Он снова перевёл взгляд на своего собеседника: — Перечитайте протокол, напишите «с моих слов записано верно», распишитесь и можете быть свободны. Мужчина без лишних вопросов выполнил требуемое и с радостью покинул мрачный кабинет. Рамон потёр виски: — Чего тебе? — Я принёс новости и поесть, — Ротгер вытащил контейнер из рюкзака. — Ешь и слушай. Альмейда запер кабинет, уселся за стол и принялся за еду. Ротгер тем временем заговорил: — Катарина Оллар сделала пластику груди примерно за месяц до смерти. Причём тщательно скрывала и сам факт операции, и клинику, в которой она проводилась. — Ну и что? Как это связано с нашим расследованием? — Пока не знаю. Но Гарсиа незадолго до смерти сделал подтяжку лица, и именно в ботоксе кроется причина его инсульта. Вот, Олаф передал отчёт для тебя. Альмейда выхватил у Ротгера папку и жадно вчитался: — Значит, оба прибегали к услугам некой клиники пластической хирургии и через некоторое время умерли? А что насчёт остальных? — Ещё не разобрался. Но если мы выясним, где проходили процедуры Оллар и Гарсиа, это даст нам основания провести в клинике проверку. Правда, только в том случае, если они делали операции в одном и том же месте. — Есть идеи, как это выяснить? — Можешь проверить движение средств со счетов погибших? Вдруг что-то нащупаем. — Хорошо, я попробую. Потом расскажу, что да как. — А я тем временем пообщаюсь кое с кем. Постараюсь разузнать что-то о Дораке. — Смотри, осторожнее там. Мало ли что. — Мало ли что, — согласился Ротгер, вскакивая с места. — Я побежал. — Иди. Удачи тебе. </center>***</center> Вечером Ротгер снова забрал Олафа, и они поехали домой. — Я был прав. Но это же выходит, что где-то в городе или стране есть клиника, где убитого отравили? — Не знаю. Чисто теоретически, процедуру Гарсиа могли провести и на дому. Недоврачей, готовых на такое, полно, а процедура технически несложная. — Но в таком случае рушится наша версия о Катарине. Ей-то сиськи вряд ли дома на кухонном столе вставляли. — Кто знает, импланты тоже установить несложно, можно даже под местной анестезией. А учитывая её предполагаемую беременность, ни одна клиника не стала бы за такое браться. — Но, как ты верно заметил, недоврачей много, и за большие деньги ей бы и с животом на лбу провели операцию, — Ротгер поморщился. Общаясь с Олафом, он и сам заразился его идеологией и перенял его принципы. От мысли, что честный до мозга костей и гениальный хирург влачил до недавнего времени довольно безрадостное существование, стало горько и обидно. Олаф заслуживал лучшего, и Ротгер был уверен, что он вполне мог бы зарабатывать огромные деньги, беря вне очереди богатых пациентов. Однако Олаф мало того что не делал этого, так ещё и никогда не брал никакой благодарности в конвертах. Об этом Ротгеру рассказал Руппи, который считал своего профессора чуть ли не святым. — Не мне их осуждать, Ротгер. Но если кто-то, прикрываясь белым халатом, убивает людей — это надо остановить. — Полностью с тобой согласен. И мы остановим, вот увидишь. Олаф благодарно улыбнулся.***
Новости появились три дня спустя, да ещё какие. Рамону удалось выяснить, что все убитые незадолго до смерти перечисляли довольно крупные суммы на неизвестные счета. Потянув за ниточку, мужчина узнал, что с тех самых счетов деньги стекались на один-единственный, а уже с него — на счёт небольшой и не слишком известной клиники пластической хирургии. Это был прорыв. Впервые разрозненные нити сошлись в одну. Они нашли то, что объединяло всех убитых. Рамон немедленно связался с супругом Катарины, и тот, выслушав Альмейду, сразу подписал разрешение на эксгумацию тела Катарины. Впрочем, радоваться было рано — нужно было убедить судью в необходимости её проведения. И вот тогда Альмейда применил крайнее средство и призвал на помощь Рокэ Алву — своего дальнего родича и гениального адвоката. Не так давно он защищал в суде интересы Олафа, и во многом благодаря его усилиям Кальдмеер не только не сел в тюрьму, но и смог вернуть себе доброе имя и лицензию хирурга. Так что, разрешение на эксгумацию они получили сравнительно легко. Олаф с экспертом были не в восторге от необходимости исследовать почти разложившийся труп. Впрочем, само тело их интересовало мало. Им нужны были импланты, которые, как ни странно, почти не пострадали за прошедшее время. В этом Олаф почти ничего не понимал, поэтому вместе с Ротгером они дожидались результатов в комнате отдыха. Оба изрядно нервничали, ведь в зависимости от того, найдут эксперты что-нибудь или нет, зависел дальнейший ход расследования. Новости появились только ночью, когда вконец уставший Олаф задремал на плече Ротгера. Взволнованные эксперты ворвались в комнату, что-то возбуждённо крича. Ротгер закатил глаза и поморщился, когда Олаф вскочил и растерянно захлопал глазами. — А теперь медленно и по одному, — Вальдес включил чайник, чтобы приготовить кофе. — Если коротко, — начал старший, — то вы оказались правы. В имплантах обнаружен тот же токсин, что и в лицевых мышцах господина Гарсиа. Через поры в силиконе яд медленно отравлял организм, и в течении месяца-полутора женщина умерла. К сожалению, мозг уже не исследовать, но картина один в один как у Гарсиа. Это убийство. Однозначно. Ротгер хлопнул в ладоши: — Значит, есть все основания извлечь остальные подозрительные трупы. Это же потрясающе! Эксперты, судя по всему, его восторга не разделяли, а Олаф лишь посмеивался над всеобщим замешательством.***
Дальше всё разрасталось подобно снежному кому. Выйти на нужную клинику удалось с огромным трудом. Ещё сложнее оказалось в списках пациентов под чужими именами отыскать нужные. Однако в скором времени стало ясно, что все, значившиеся в списке Рамона, были пациентами именно этой клиники. Дело вышло громкое и резонансное. О нём говорили по всей стране, несмотря на то, что детали держались в строжайшем секрете. Заказчиков продолжали искать, но именно это происходило очень и очень медленно. Все записи хозяина клиники были зашифрованы, и расшифровать их оказалось делом нелёгким. Первым, на кого удалось выйти, стал партнёр и лучший друг Гарсиа. Подозрение вызвал тот факт, что за неделю до смерти бизнесмена он не раз созванивался с хозяином клиники, а затем перечислил ему крупную сумму денег. Секретарша убитого рассказала, что именно он посоветовал Гарсиа клинику и даже лично отвёз туда. Мужчина был арестован, в его офисе и квартире был произведён обыск. Прямых улик не нашлось, но косвенных набралось достаточно. Олаф, благодаря тому, что именно он первым обнаружил причину смерти, был ключевым свидетелем в суде. Это и стало началом череды несчастий.***
Первый звонок раздался ночью, в день, когда огласили дату первого судебного заседания. Олаф проснулся и резво принял вызов, чтобы не разбудить спящего рядом Ротгера. — Я слушаю, — тихо произнёс он. — Олаф Кальдмеер, на вашу карту будет перечислена некая сумма. Это плата. Вы должны сообщить на суде, что Педро Гарсиа скончался в результате инсульта. Просто инсульта, никакого отравления не было. Вам ясно? — Не трудитесь, — спокойно ответил Олаф. — Денег мне ваших не надо, а если вы позвоните снова, я сообщу об этом следователю. — Это ваше последнее слово, доктор? — Да. — Вы об этом пожалеете, — пообещал невидимый собеседник. — Внимательнее смотрите по сторонам. Связь прервалась. — Кто это был? — послышался сзади голос Ротгера. Олаф вздрогнул, но, заметив друга, успокоено выдохнул: — Да так… Ерунда. — Не ври мне. Что случилось? — То, о чём ты меня предупреждал. Пытаются заставить изменить показания. — Я сообщу Рамону. А ты собирай вещи, мы переезжаем. Немедленно. — Ротгер, ты слишком переживаешь. Не думаю, что всё настолько серьёзно, — Олаф попытался улыбнуться. — Ну уж нет, — мужчина был непривычно серьёзен. — Рисковать я не стану. Ты должен быть цел и невредим, и никак иначе. — Иначе я не смогу выступить в суде, — кивнул Олаф. — Знаешь, мне совершенно наплевать, выступишь ты или нет. Меня волнует, чтобы с твоей головы не упало ни единого волоса. Поэтому мы сейчас же отправляемся на новую квартиру. Я снял её на чужое имя, и некоторое время там будет безопасно. — Некоторое время… Это обнадёживает. — Рано или поздно нас вычислят, но примерно неделя относительного покоя у нас будет. Олаф направился к шкафу и стал собирать вещи. Своей одежды у него было не слишком много — лишних вещей он не любил, а вот у Ротгера вещей было не в пример больше. — Всё не бери, — крикнул другу Вальдес. — Потом докупим, если понадобится. — Это ещё зачем? — Кальдмеер казался удивлённым. — Они обязательно заглянут на огонёк, и некоторое время мы сможем водить их за нос. А если влезут прямо сюда и увидят, что шмотки и телефоны на месте, то хватятся нас не сразу. — Да ты интриган, Ротгер. — Ещё какой, — отозвался Вальдес, придирчиво отбирая футболки и бросая их в сумку. — Телефон тоже оставляй, я уже приготовил тебе новый. Олаф вздохнул, но понятливо кивнул. Час спустя они покинули квартиру, а ещё через час уже входили в своё новое жилище. Квартира была уютной. В ней имелась просторная гостиная, две спальни, небольшая кухня и огромная ванная комната. — Она точно нам по карману? — подозрительно уточнил Олаф. — Точно, точно. Помог мой бывший клиент. Я его здорово выручил, а он выручил меня. Он риелтор, нашёл мне эту пещерку за бросовую цену. — Избавил его от тюрьмы? — Почти. От мегеры-жены. Я уличил её в измене, и он смог наконец получить развод и сохранить своё имущество. Хороший парень, всё с нуля заработал. И угораздило же его на стерве жениться! Чуть не обобрала до нитки! Шлюху ему в постель подложила. Славное, в общем, дельце вышло. Олаф хохотнул: — Интересные у тебя знакомства. — А то! Ладно, вот твой телефон, — Ротгер протянул ему смартфон. — Пользуйся только им. — Ротгер, я не могу. Он же дорогущий. — Да какой дорогущий, прошлогодняя модель. Это мой старый, не переживай. Я его перепрошил, чтобы нельзя было отследить по GPS и сотовой связи. Так что, можешь смело звонить Руппи, а то он тебя потеряет. Олаф улыбнулся и прикрыл глаза: — Идём спать. День был долгий. — Спокойной ночи. Твоя спальня вторая по коридору. Олаф кивнул и ушёл к себе. Через час он уже крепко спал***
Руппи медленно открыл глаза. Голова страшно болела, окружающий мир расплывался, а к горлу то и дело подкатывала тошнота. Отчего-то страшно болела правая рука в районе мизинца. Юноша скосил взгляд и не успел совладать с собой. Пальца не было, на его месте виднелся лишь безобразный обрубок. Юношу стошнило, от этого в голове страшно зашумело, и он едва снова не потерял сознание. Чтобы хоть как-то удержать себя в реальности, он попытался припомнить, как оказался здесь, но последнее, что он помнил — то, что сел в такси в Хексберг. Он прилетел, чтобы поддержать Кальдмеера в трудной ситуации. Поддержал… Где-то противно скрипнула дверь, и Руперт вздрогнул. В помещение вошли трое. У одного из мужчин в руках была камера на штативе. — Доброе утро, господин Фельсенбург. Уж простите, что мы так, но, увы, это вынужденная мера. — Что вам от меня нужно? — как можно более спокойно произнёс юноша. — От вас ничего, но так уж вышло, что кроме как через вас, на господина Кальдмеера не подействовать. Так что, вам придётся у нас задержаться. Руппи судорожно сглотнул. Один из похитителей тем временем принялся устанавливать камеру, а двое других двинулись к Руппи: — Надеюсь, профессору нравится кино для взрослых. Юноша дёрнулся и лягнул одного из громил голой пяткой в лицо. Тот в ответ зло рыкнул и грубо вдавил Руппи лицом в пол. Тот в ужасе дёрнул рукой и тут же едва не ослеп от боли в покалеченной руке. Похититель словно понял. — Посылочка уже почти собрана, — зашептал он в ухо юноше, и тот в отчаянье мотнул головой. Послышался хруст, и на затылок Руппи закапало что-то тёплое. Однако обрадоваться этому он не успел. Удар по уху вызвал в многострадальной голове взрыв боли, и того, как с него стали стягивать штаны, Руппи почти не чувствовал. Из последних сил он попытался вырваться, но ещё одна пара рук схватила его за волосы, заставляя смотреть прямо в камеру: — Итак, профессор. Всё это из-вас. В следующий момент тело Руппи пронзила такая невыносимая боль, что он закричал, больше ничего не соображая. Похитители смеялись, о чём-то громко переговаривались, но юноша, ослеплённый болью, уже не слышал. А потом была вспышка, и сознание поглотила блаженная темнота.***
Олаф вёл себя странно. Это Ротгер видел, но никак не мог понять, в чём дело. Он списал всё на то, что Руппи задерживался — он должен был прилететь ещё днём, но его рейс задержали. Ротгер потёр лицо. Обстановка отчего-то была нервозная. Олаф заперся у себя в и не выходил оттуда вот уже два часа. Встревоженный Вальдес уже собирался было постучаться к нему и выяснить, будет ли тот ужинать, когда мужчина, полностью одетый, сам вышел из комнаты. — Ты куда-то собрался? — удивился мужчина. — Да, хочу пройтись. Голова болит, — мужчина отвёл взгляд, и Ротгер насторожился. Голова у Олафа болела часто, и в таких случаях Кальдмеер предпочитал отдохнуть в полутёмной комнате, включив на полную мощность кондиционер. К прогулкам в таком состоянии он относился резко отрицательно. Вальдес сделал вид, что поверил, и поинтересовался: — Что сказать Руперту, когда он приедет? По тому, как окаменели плечи друга, он понял, что попал в точку. — Скажи, что я скоро вернусь, — почти спокойно ответил он и переступил порог. Едва за Олафом закрылась дверь, Ротгер бросился к ноутбуку. — Каким там рейсом он летел? — пальцы мужчины запрыгали по клавиатуре. Минутой позже он убедился в своих подозрениях. Самолёт Руппи вылетел вовремя и уже давно сел в аэропорту Хексберг. — Твою мать! — мужчина торопливо вытащил телефон. К счастью, Олаф не забыл свой мобильный, и Ротгер сумел вычислить его местоположение. Одеваясь, он набрал номер Рамона: — Руперта похитили, — вместо приветствия произнёс он. — Пока ничего не предпринимай. Я найду Олафа, поговорю с ним, а там решим, как быть. Говорить некогда, просто поверь мне на слово. Я скоро перезвоню, — не дав Альмейде ответить, он положил трубку.***
Понять, куда направился Олаф, вышло довольно просто, и на месте Вальдес оказался даже раньше него. Затаившись в кабинете судмедэксперта, он стал ждать, надеясь, что не ошибся. Мужчина появился буквально через десять минут. В полной темноте он проследовал к компьютеру, включил его, и в этот момент Ротгер зажёг свет. — Олаф… — Ротгер, — Вальдес отчётливо различил в его голосе панику. — Что ты здесь делаешь? — Тот же вопрос. Ты же прогуляться ушёл. — Я забыл здесь кое-что. — Почему ты мне не сказал, что Руппи похитили? Мы потеряли столько времени! — Я не мог рисковать, — мужчина без сил рухнул в кресло и прижал руки к лицу. — Ты не видел, что они с ним сделали. Они прислали мне его палец и видео… Они надругались над ним. Я должен это сделать, не мешай мне. — Что сделать? — Уничтожить все материалы, что здесь есть, пока их не передали в суд. И подменить их другими. — Ты же понимаешь, что это безумие. Копии есть у следователя. То, что ты уничтожишь материалы здесь, ничего не изменит. — Так они приказали. А потом в суде я должен буду дать показания, какие нужны им. — До суда несколько месяцев следствия. Руппи может не дожить. Прекрати творить глупости, ты уже достаточно их совершил, — Ротгер подошёл к другу вплотную и, обняв его за плечи, заглянул ему в глаза. — Ты мне доверяешь? — Да, — не раздумывая, ответил он. — Уже лучше. Если ты мне доверяешь, сейчас же иди домой. Скажешь им, что всё сделал, и потребуй дать услышать мальчика. В общем, тяни время как можешь. Выиграй для меня минуту. Я обещаю, если Руперт ещё жив, я его найду и спасу. — Думаешь, — голос мужчины дрогнул, — Они убили его? — Я не исключаю такой возможности, — Ротгер обнял друга, давая такую нужную сейчас поддержку. — Но я надеюсь, что он ещё жив. Им нужен рычаг давления на тебя. Олаф кивнул, на мгновение закрывая глаза. — Они просили убрать всю информацию вот этим, — он достал из кармана флешку. — Вроде бы на ней какой-то вирус. И они узнают, если я ею не воспользуюсь. — Хорошо. Сейчас я скопирую все данные к себе, а потом ты их сотрёшь. Так они и сделали. Скоро Олаф, пошатываясь, ушёл, а Ротгер снова набрал Рамона: — Готовься. Нам понадобится группа захвата.