***
— Как первый рабочий день? — Ротгер чуть приплясывал на месте. — Неплохо. Мы многое выяснили. И у меня мысль появилась, но никак не могу её поймать… Как яд мог проникнуть в организм? С едой нет, инъекций ему не делали, а через кожу… Не знаю, сомнительно. Судя по степени поражения, доза яда была велика и попасть через кожу не могла. — А сублингвально? — тут же заинтересовался Ротгер. — Тоже маловероятно. Но возможно. Только это никак не проверить. Слизистые рта без повреждений, иначе можно было попробовать найти что-то в ранках, но увы. — И что, мыслей вообще никаких? — Не знаю. Что-то мне покоя не даёт, но я пока никак не могу понять. Может, соображу завтра на свежую голову. — Возможно. Завтра и увидим, — Ротгер щёлкнул брелоком, снимая машину с сигнализации. Олаф устроился на переднем сиденье и прикрыл глаза. Он и не замечал, насколько сильно устал. — Тебе не обязательно выкладываться так, Олаф. Ты никому ничего не должен, и лицензия у тебя теперь есть. — Я чувствую себя обязанным… Всё-таки господин Альмейда помог мне. — Ага. А перед этим подставил. — Ты к нему слишком строг. Он не виноват, виноват излишне ретивый санитар. Узнал меня и отправил анонимку. Господин Альмейда сделал всё, что от него зависело. И не надо забывать, он спасал тебя. — И всё равно, — Ротгер поморщился. — Не пляши перед ними. Помни, ты им нужнее, чем они тебе. — Спасибо. Я уже говорил, как много для меня значит твоя поддержка, но ты излишне волнуешься. Я давно не чувствовал себя настолько живым. Из больницы я теперь точно уволюсь, а для того, чтобы найти новую работу, нужно время, и немало. Почему бы не помочь в расследованиях? Тем более что в патологиях мозга и вправду понимаю побольше, чем некоторые эксперты. — Хорошо, если так, — Вальдес немного успокоился. — Но ты всё равно не зарабатывайся. Раньше у тебя был один я, а теперь ещё и Руперт. И как ты думаешь, дадим мы тебе себя загонять? — Я уже напуган, — рассмеялся Кальдмеер, откидываясь на сиденье. — И правильно. Когда я уезжал, Руппи ставил в духовку мясо. А до этого там уже побывал пирог и что-то, напоминающее овощи в соусе. — Какой кошмар. Я ведь и правда в двери не пролезу. Ротгер засмеялся: — Я тебе помогу, не дам умереть от переедания. — Спасибо. Ротгер снова рассмеялся и вдавил педаль в пол. Войдя в квартиру, Олаф тут же учуял запах чего-то вкусного, а, посмотрев на стол, понял, что Ротгер нисколько не преувеличил. — Руппи, ну зачем? — Олаф растрепал волосы мальчишки и улыбнулся. — Хотел вас порадовать. Вам не нравится? — Конечно, нравится, мальчик мой. Но куда же столько? Мы даже втроём всё это не съедим. А выкидывать всю эту красоту просто кощунство! — Часть съедим сегодня, а часть упакую вам с господином Вальдесом на работу. Вам же надо что-то есть. — Я буду счастлив, — искренне ответил Ротгер. — И ты не отказывайся, а то опять будешь питаться одной лапшой и кофе. — Куда же мне спрятаться от вашей любви? — Олаф опустился на стул и прикрыл глаза, чувствуя себя до неприличия счастливым.***
В офисе у Вальдеса посетители бывали редко. Работа детектива по большей части предполагала скрытность и секретность, а потому большинство клиентов предпочитали встречу на нейтральной территории. Поначалу, видя такое положение дел, Ротгер искренне недоумевал, зачем ему в таком случае офис, если работать с бумагами можно и дома. Так он на время отказался от офиса, но вскоре осознал свою ошибку. Мало того, что его и без того не слишком чистое жилище превратилось в филиал завода по переработке бумаги, так ещё и клиентов стало в разы меньше. А те, что были, предлагали в основном слежку за неверными супругами да поиски домашних животных. Такое положение дел быстро Ротгеру надоело, и он снова обосновался в офисе. Теперь с клиентами всё было отлично. Последнее дело он закрыл около двух недель назад, и до поры до времени наступило мерзкое и скучное затишье. Поэтому визиту Рамона сразу после обеденного перерыва Ротгер обрадовался, а слова гостя повергли его в настоящий экстаз. — Дело к тебе есть, — без обиняков начал Альмейда. — Что, Олафа тебе мало, решил и меня приплести? — беззлобно рассмеялся мужчина. — И это тоже. Ты светскую хронику читаешь? — Как-то не особо. А ты? — Ротгер щёлкнул тумблером чайника и потянулся к сейфу, где, помимо документов, у него лежали банка кофе, бутылка виски и контейнер с едой. — Ого! Это Кальдмеер, что ли, так расстарался? — поинтересовался Рамон, разглядывая содержимое контейнера, когда Ротгер широким жестом предложил ему кусок пирога. — Нет, его друг. Приехал погостить к Олафу. Теперь у нас холодильник полон подобной прелести, а я подумываю уговорить его погостить хотя бы до конца месяца. — Я уже хочу напроситься к тебе в гости, — рассмеялся Рамон. — Так я не против. Просто Олаф не очень любит шумные компании, да и работы у него много, ему бы отдыхать побольше. А мы неплохо и в барах оттягиваемся. — Не спорю. Кстати, пригласи его как-нибудь посидеть вместе. Я хочу узнать его получше. — Ну так сам его пригласи сам, номер у тебя есть. — Не могу. Мне кажется, он не особенно меня жалует. Как посмотрит — аж в дрожь бросает. — Поверь мне, это нормально. Он мне улыбнулся впервые нормально только через пару месяцев. Не принимай на свой счёт, просто он такой человек. — Возможно. Потом посмотрим, — Рамон сделал глоток кофе. — Ты ведь не об Олафе пришёл говорить, верно? — Да, верно, — нехотя произнёс Рамон и потянулся к своему рюкзаку. — В последний год произошло пять очень странных смертей. Вместе с Гарсиа — шесть. Этим даже пресса заинтересовалась. — Ну, пресса любит мусолить всякую бредятину. С чего бы этим полиция занялась? — Всё из-за Гарсиа. Теперь-то понятно, что его убили, и тогда наши аналитики занялись анализом. В итоге выяснилось, что за последний год таким же образом умерло ещё пять человек. Политик, актриса, балерина, банкир. Личности более чем известные, и умерли все как один, от инсультов. Совершенно здоровые, просто в один день их не стало. — Но это ведь наверняка возможно… Инсульт — вещь непредсказуемая. Олаф не раз говорил о случаях инсульта у молодых и с виду здоровых людей. — Да, но их смерти как-то ну очень вовремя произошли. Квентин Дорак погиб прямо перед выборами в парламент, что вызвало переполох и полную перестановку сил. Актриса Катарина Оллар погибла, едва только в прессу просочилась информация о её беременности от некоего влиятельного любовника, имя которого, впрочем, так и не всплыло. Анна-Рената Колиньяр скончалась прямо во время выступления, которое давало начало большому турне. Это было выгодно нескольким десяткам человек. Ну, а у банкира куча безутешных родственников. А после подписания нового контракта его состояние возросло почти на треть. И вдруг он берёт и умирает прямо в супружеской постели, хотя за два месяца до этого он проходил полное медицинское обследование и был абсолютно здоров. В принципе, все погибшие так или иначе следили за своим здоровьем и никаких предпосылок к наступлению инсульта не было. — Да, согласен, выглядит подозрительно. И что ты предлагаешь? С нашими сведениями нам никто не позволит провести эксгумацию. Да и оснований на проведение расследования тоже никто не даст. — С Катариной основания есть. К нам обратился её муж, Фердинанд. — Разве они не в разводе? — удивился Ротгер. — Об их разрыве разве что из утюгов не говорили. — Они давно не жили вместе, но официального развода не было. Так что, он имеет право. Но заявления мужа мало для эксгумации, хотя, если мы сможем найти что-то, что объединяет её с остальными трупами, то можно будет попытаться. — Ладно, я придумаю что-нибудь, только дай мне время. Да и Олаф поможет. Голова у него светлая, так что, втроём как-нибудь разберёмся. Рамон согласно кивнул и прикрыл глаза: — Звони, как только что-то станет ясно. Да и просто так звони. Мы давно не общались. — Обязательно. А пока проваливай, мне надо подумать. — До встречи, — рассмеялся Рамон и покинул офис.***
Олаф снова засиделся допоздна и отправился домой только после того, как за ним заехал Ротгер. — Я не понимаю. Мы выяснили, что яд мог попасть только непосредственно через кровь, но следов инъекций на теле нет. Мы всё осмотрели. Не выходит. Не понимаю, — рассуждал Кальдмеер, едва машина Ротгера выехала со стоянки. — А я не могу понять, что объединяет всех жертв. Они не пересекались, не общались между собой, в общем, знакомы не были. Даже обследования проходили в разных клиниках. Их ничего не объединяет. Вообще. — Я понял, что мне не даёт покоя! — Олаф даже подскочил на месте. — Ротгер, отвези меня назад! — Олаф, ты что, ополоумел? Время видел? Ты спать когда собираешься? — Пожалуйста, я очень тебя прошу! Это важно! Ротгер закатил глаза: — Только потому что ты просишь, — он резко крутанул руль, разворачиваясь почти на месте. Олафа буквально вдавило в сиденье. Через десять минут они были возле морга. Олаф бросился туда. Едва ли не сбил с ног охранника, который уже запирал двери. — Профессор Кальдмеер? Что-то случилось? — Да. Я кое-что забыл… Извините. Не волнуйтесь, я всё запру сам. — Как знаете, — вздохнул охранник. — Я тогда у себя буду. Ключи занесите. Кальдмеер согласно кивнул, и они с Ротгером нырнули внутрь. Олаф включил свет и подошёл к холодильнику. — На лице у него что-то странное. Я ещё в первый день приметил, но не мог понять, а потом увидел рекламный билборд и всё понял. Я идиот, Ротгер! — Да что случилось? — закатил глаза Вальдес. Олаф натянул перчатки, раскрыл холодильник и выдвинул наружу труп: — Вот, посмотри, — он осторожно тронул лицо и отодвинул кожу над губой. — Видишь? — Не особо, — признался Ротгер, тоже надевая перчатки. — Посмотри на столе лупу. Так будет заметнее. Ротгер послушно кивнул и, быстро отыскав нужное, подал Олафу. Мужчина зажёг лампу поярче и навёл лупу на лицо: — Вот, видишь эти точки? — Да. Что это? — Я тоже ломал голову. Вижу эти точки и не пойму. А потом взглянул на ту рекламу и тут же понял. Это же ботокс! — Ботокс? — Ротгер был явно удивлён. — Я не силён в этом, но, по крайней мере это всё объясняет. Это единственный путь, которым яд мог попасть в организм. Гениально! Никто никогда не догадался бы, потому что понять причины смерти мало кто мог. Если бы не моя переаттестация… — То никто никогда ничего не заподозрил бы… — Потому что труп не должны были обследовать так тщательно… Инсульт и инсульт. — Именно, — Олаф опустился на стул. — Я не уверен, что я прав, но вдруг? Теперь я знаю, что искать, и утром попробую. Вероятность совсем небольшая, прошло много времени. Но если получится — мы сможем однозначно доказать, что это убийство. — Я думал, ты прямо сегодня этим займёшься, — хмыкнул Ротгер. — Увы, я не патологоанатом. Да и токсиколог нужен будет. Не вызывать же людей среди ночи. Вальдес закатил глаза, но кивнул, не желая возражать: — Поехали наконец домой. А то Руппи там скоро плесенью покроется. Олаф ощутил острый укол вины. Руппи всё-таки выкроил целый месяц свободного времени, а он уделяет ему непростительно мало внимания. — Ты не виноват, — Ротгер словно прочёл его мысли. — Работа, она такая. Хотя я бы всё-таки не стал так увлекаться. В конце концов, тебе надо иногда есть и спать. Я тебе уже говорил, у нас дома одной язвы вполне хватит. Олаф улыбнулся и сел в машину. До дома они домчали на удивление быстро. Сонный Руперт встретил их на пороге. — Так и не ложился? — с лёгким укором спросил Олаф. Руперт покраснел и попытался было что-то сказать, но в итоге лишь широко зевнул. — Отправляйся спать, — Олаф скинул куртку и сел за стол. — Но вы же не ужинали! — Я в состоянии разогреть еду сам, не волнуйся. Иди, ложись. Руппи помялся некоторое время, но всё-таки кивнул: — Спокойной ночи.***
После ужина Олаф уже привычно устроился на кровати рядом с Ротгером, который что-то увлечённо читал в своём смартфоне. — Я тут подумал, — начал он, как только Олаф закутался в одеяло, — Нам нужна квартира побольше. Вдвоём здесь, конечно, вполне уютно, но личного пространства не хватает. — Неужели ты устал от моего общества? — шёпотом спросил Олаф, чтобы не будить Руппи. — Нет. Скорее, ты устаёшь от моего. И не спорь, я знаю, насколько меня бывает много. Не зря же ты иногда по два часа проводишь в ванной, особенно в выходные. Да и гостей принимать не очень удобно. Вот, к тебе Руппи приехал, ко мне Рамон заходит изредка, а тебе даже уйти некуда, если мы тебя достанем. А сказать нам об этом… Ты слишком вежлив. Олаф слегка покраснел. Он и вправду в выходные мог несколько часов торчать в ванной просто ради того, чтобы побыть в одиночестве, и не любил мешать редким посиделкам Ротгера и Рамона. Обычно он просто уходил из дома и подолгу бродил по городу. — Может, ты и прав. Но потянем ли мы жильё побольше? — Думаю, вполне. Это довольно дорогое жильё, можно сказать элитное. Найти что-то попросторней за те же деньги, или даже дешевле, вполне возможно. В общем, Руппи уедет, и мы решим этот вопрос. Олаф зевнул и заглянул в телефон Ротгера: — С каких пор тебя интересуют жёлтые сплетни? Ротгер щёлкнул Олафа по любопытному носу, и тот смутился. Вальдес, впрочем, не возражал, а подвинул телефон поближе: — Я читаю о Катарине Оллар, это один из подозрительных трупов. О ней больше всего сведений. Вот, пытаюсь выудить что-то из статей. — И что, есть что-то интересное? — Есть. Её последняя фотосессия в купальнике и без, сделанная за месяц до смерти. — И как это связано? — удивился Олаф. — Журналисты и коллеги утверждают, что она сделала пластику груди. Особой пикантности этой сплетне придали слухи о её беременности. — Думаешь, пластика была? — Вот, пытаюсь понять. Но я не врач, да и фотографии в журналах и интернете почти всегда отретушированы так, что не поймёшь, что там от неё настоящего. — Но способ узнать есть? — Пожалуй, да. Завтра я не ночую дома, — Ротгер как-то хищно улыбнулся. — И смотри у меня, чтобы дома был не позднее полуночи. — Ладно уж, Бешеный. Спокойной ночи. — И тебе, — Ротгер поставил телефон на зарядку и погасил экран.