Скелет в шкафу и все остальные

      «Какой позор, — сокрушенно подумал первый министр. — Ведь можно было, как приличные, воспитанные люди, обо всем спокойно договориться, а не устраивать цирк на королевских крестинах».       Трудно сказать, что огорчало этого почтенного господина больше: нелепая ситуация, в которой он, пусть и косвенно, оказался виноват, или необходимость эту ситуацию разруливать. С одной стороны, разруливать всевозможные ситуации — дело привычное, он всегда точно знал, как следует поступить в том или ином случае, чем заслуженно гордился, с другой, конкретно этот случай оказался совершенно особенным.       Первый министр затравленно посмотрел в конец зала, где восседала на тронах королевская чета.       Его величество по-прежнему искусно прикидывались то ли спящим, то ли мертвым, значит, помощи ждать бессмысленно. Между тем на лице ее величества так и не отразилось ни капли снисхождения. Королева изобразила веером характерный рубящий жест, тонко намекая, что настала пора более решительных действий. А была такой тихой, воспитанной, покладистой принцессой...       Первый министр сглотнул.       — Прошу прощения! Сударыни! Минуточку внимания! — собственный голос, обычно гулкий, четкий и твердый, и тот его подвел, скатившись в блеющий фальцет. Обе сударыни синхронно развернулись и посмотрели на него с плохо скрываемым раздражением. Того и гляди, забудут про свой высокий статус и хорошие манеры и превратят в таракана.       «Ну что же, — обреченно, но тем не менее с некоторой долей злорадства подумал первый министр. — Пусть тогда эти неблагодарные люди попробуют обойтись без меня, быстро почувствуют разницу».       Признаться честно, если бы министру не было настолько страшно, он бы ощущал глубокую личную обиду. Лучшие годы жизни положены на процветание королевства и благополучие королевской фамилии, и что в итоге?       В итоге ее величество невежливо ткнули веером, благо придворные и прочие приглашенные на торжество персоны уже давно нашли себе зрелище поинтересней и на грубое нарушение этикета внимания не обратили, в двух почетных гостий и прошипели:       — Господин министр, немедленно уймите этих психопаток!       Первый министр попытался воззвать к разуму королевы, напомнив ей, что это не психопатки, а могущественные добрые феи, и их присутствие на крестинах — большая честь для королевской семьи.       Еще бы проходило это присутствие цивилизованно... Нет, все же приглашать обеих сразу было... ошибкой. Но, опять же, неизвестно, чем бы все обернулось, окажи он предпочтение одной из них.       Королева к доводам разума прислушиваться не захотела:       — Мне плевать! Немедленно остановите этот балаган, пока моя дочь не пострадала! Или это сделаю я, но тогда не жалуйтесь на обострение политической ситуации или чего-нибудь в том же духе!       — Уверяю вас, ваше величество, с ее высочеством все будет в полном порядке.       — С каждой минутой я сомневаюсь в этом все сильнее, — отрезала королева. — И если у вас, господин министр, нет где-нибудь запаса выведенных строго по технологии принцесс, то стоит поторопиться.       Тут первый министр не сдержался. Наверное, взяла свое усталость: не каждый же день проходят крестины наследной принцессы, все должно быть организовано по высшему разряду. И хотя бы капельку благодарности в ответ...       — Как знать, возможно, если бы ваше величество не пренебрегли моими инструкциями, то у королевства уже давно появился бы наследник, и не один.       Не сдержался и тут же пожалел об этом, уж очень нехорошо сузились глаза королевы.       — Возможно, — нарочито медленно вымолвила она. — Вы ведь, господин министр, столько всего знаете. Я до сих пор нахожусь под впечатлением, как умело вы руководили нашей с его величеством первой брачной ночью. И всеми последующими ночами тоже.       Первый министр сделался насыщенного свекольного оттенка:       — Ваше величество, сейчас не время...       Но королеву было не остановить:       — Я понести смогла только на третьем году брака, после того как мы с мужем заперли вас в кладовке...       — Это было очень низко с вашей стороны, ваше величество...       — И знаете, что я вам скажу, господин министр. Если вы не прекратите, вам может представиться случай продемонстрировать свои познания на практике! Только рожать будущего наследника престола вы будете сами...       — Ваше величество!       — Уверена, найдется фея или чародей, которые с удовольствием помогут короне в столь деликатном вопросе.       — Ваше величество! Это...       — Что ваше величество! Я уже четыре года ваше величество, и за это время даже цвет платья не могу выбрать без вашего деятельного участия! Но учтите вот что, господин министр, если с моей дочерью сейчас что-нибудь случится, я лично вас оскоплю!       Вот на этой драматической ноте первый министр и счел за лучшее ретироваться.       Исключительно ради того, чтобы не позволить королеве уронить себя в глазах подданных ещё больше. Протиснулся между этими самыми подданными, которые, откровенно говоря, не обратили бы сейчас на её величество внимание, даже вздумай та сплясать канкан на троне, а теперь стоит между двумя очень раздраженными феями. И совершенно не знает, что сказать.       Впрочем, тут главное — начать, и искушенный в дипломатических вопросах министр это прекрасно знал:       — Милые дамы, от лица королевской фамилии и себя лично позвольте ещё раз выразить вам своё восхищение, это огромная честь для нас — лицезреть вас на нашем скромном торжестве общенационального значения.       Милые дамы переглянулись и снова вперили в него далёкие от сердечности взгляды. Приличествующие случаю слова застряли у первого министра в горле, ни в какую не желая складываться в приличествующие случаю витиеватые фразы.       Ситуацию невольно спасла сама виновница национального торжества, которая в пятый раз за время его проведения обгадила пеленки и громко оповестила об этом общественность. И хоть в целом первый министр такого поведения для публичной особы не одобрял, здесь и сейчас предпочел счесть это продуманным отвлекающий маневром, за который был принцессе очень благодарен.       — Ути-пути, моя радость, а кто у нас покакал? — засюсюкала госпожа Сирень, фея невысокая, пухленькая, чем-то похожая на сдобную булочку.       — Ну-ну, милочка, — вторила ей госпожа Рамона, в противовес оппонентке высокая и сухопарая и более сдержанная. — Зачем же так плакать? Сейчас мы поменяем пелёночки, и все опять будет хорошо.       Море придворных и гостей снова пришло в движение. Это, расталкивая их локтями, к принцессе пробиралась кормилица. Первый министр напрягся, и не напрасно: кормилица была женщина надёжная, исполнительная, заботливая, но простая и прямолинейная, что твоя кочерга.       — Ну-ка, ну-ка, твоё высочество, пойдём-ка тебя переоденем, — заворковала она, подхватывая подопечную на руки. И тут же сурово постановила: — Принцессу давно пора кормить.       — Она же только что ела, — удивлённо перебил первый министр.       — Два часа назад, — отрезала кормилица, укачивая захныкавшую принцессу. — И она уже хочет спать.       — Ах, бедняжка! — в унисон воскликнули феи.       — Так что сворачивайте своё представление, — припечатала кормилица. — Дитю отдых нужен.       И унесла принцессу переодевается за специально установленную ширму.       Пару секунд в зале стояла звенящая тишина. Первый министр даже затаил дыхание, боясь спровоцировать обострение ситуации. А затем разразилась буря.       — Вот видите, сударыня, что вы наделали, — всплеснув руками, воскликнула госпожа Сирень. — Если бы не вы, я бы давно по-королевски наградила малютку, и все пошли бы на фуршет.       — Вам, сударыня, не стоит злоупотреблять фуршетами, — поджала тонкие губы госпожа Рамона. — Особенно после восемнадцати ноль-ноль. Если бы не вы, я бы уже одарила принцессу кротостью и смирением.       «Кротость и смирение — очень полезные качества», — одобрил про себя первый министр, еще раз искоса глянув на королеву.       — О! Бедной крошке невероятно повезло, что я оказалась поблизости. Иначе она уже пополнила бы ряды ваших унылых подопечных. Сколькие уже отвернулись от этого бренного мира в пользу уединенного монастыря?!       «Монастырь нам не подходит, — тут же передумал министр. — Принцесса — лицо публичное».       — Вы бы, дорогуша, за своими подопечными следили, — елейным голосом отозвалась госпожа Рамона.       — А что не так с моими подопечными?! Легкий веселый нрав еще никому не повредил.       «Тоже неплохо, — подумал первый министр, который, несмотря на открывшиеся обстоятельства, все еще был за кротость. — Может пригодиться, например, на балу».       — В самом деле? А не одна ли из них сбежала недавно из дома в поисках себя?       — Так нашла ведь. И себя, и жениха.       — И теперь их вряд ли когда-нибудь примут в приличном обществе.       «Нет, это нам не подходит, — окончательно отмел «веселый нрав» первый министр. — Эдак легко на международный скандал нарваться».       — Сударыня, — госпожа Сирень подбоченилась. — Я прекрасно знаю, что вы с вашей натурой сушеной воблы никогда не поймете пользы моих подарков.       — Да как!.. — возмущенная госпожа Рамона набрала в грудь побольше воздуха.       — Но что предосудительного вы нашли в волшебных волосах?! — возопила ее оппонентка.       — Сама по себе идея хорошая, — признала госпожа Рамона. — Но вы как обычно все опошлили. Подумать только, кудри из чистого золота. Ха!       «Золотые волосы, — одобрительно подумал первый министр. — Для экономики это полезно».       — И что же вас здесь не устраивает? — грозно поинтересовалась госпожа Сирень. — Говорите по существу, не изображайте натужное веселье.       — А и скажу! Кудри! Это надо было додуматься! Вы принцессу одариваете или сельскую простушку?! Только гладкие густые волосы до пят!       Тут надо отметить, что у госпожи Сирени были мелкие, явно искусственного происхождения кудряшки, в то время как госпожа Рамона щеголяла строгим пучком на затылке. Волосы явно были принципиальной темой для обеих.       — Кудри!       — Прямые!       — Кудри!       — Прямые!       — Я сказала кудри, ощипанная вы курица!       — Только прямые, горластая макака!       «Вот сейчас точно дойдет до мордобоя», — сообразил первый министр. Решение родилось мгновенно, точно всполох падающей звезды. Конечно, первый министр не успел тщательно все обдумать, но отчаянные времена требовали отчаянных мер.       — Сударыни, ввиду возникших затруднений я предлагаю следующее…       Давненько он так собой не гордился. И было из-за чего: на обычных, стандартных крестинах ребенок получает всего один дар от феи, а их принцесса — целых семь. Остался пустяк: придумать семь заданий, желательно не слишком разрушительных, и провести соревнования между гостьями.       Список министр составлял собственноручно. Это была слишком ответственная работа, чтобы доверить ее кому-нибудь другому. На все про все у него ушло четыре часа напряженной работы мысли, не считая короткого перекуса.       Гостей пригласили на долгожданный фуршет. Почтенных фей любезно взяла на себя королевская чета. Его Величество устроил госпоже Сирени экскурсию в винный погреб, в то время как госпожа Рамона вела с ее величеством нравоучительную беседу. Беседа настолько удалась, что даже у первого министра, а он слышал лишь малую ее часть, зубы свело от скуки. Впрочем, он находил, что это королеве полезно.       Готовый список король даже читать не стал. Зато королева просмотрела внимательно, однако критиковать не стала, только милостиво кивнула. После того, как принцессу унесли на безопасное расстояние, она была настроена благодушно.       Первому министру вспомнилось, что говорила госпожа Сирень про крестниц госпожи Рамоны и монастырь. В связи с нынешним поведением ее величества была в этом воспоминании определенная доля привлекательности.       Если действовать незамедлительно, то даже причина есть: невозможность подарить его величеству наследника мужского пола.       Впрочем, сначала нужно разобраться с крестинами.       И вот тут все окончательно пошло наперекосяк. Список… Тот самый, на который он убил четыре часа жизни и на который возлагал огромные надежды, дал сбой на самом первом пункте.       Это было состязание вышивок. Каждая приличная благородная дама должна хорошо вышивать, а уж принцесса, в перспективе, конечно, обязана достичь в этом ремесле совершенства. Конкурсанток рассадили на несколько метров друг от друга, однако госпожа Сирень все равно смогла попасть иголкой в щеку госпожи Рамоны.       За что последняя на кулинарном состязании (настоящая благородная дама просто обязана разбираться в кулинарии, чтобы изредка баловать родных и гостей каким-нибудь изысканным десертом) макнула оппонентку лицом в ее же собственный торт.       Видя творящиеся безобразия, первый министр попытался состязания остановить, но не тут-то было. В раж вошли и сами феи, и придворные с прочими гостями. А на соревновании по бадминтону (дама благородных кровей должна быть в меру спортивна) его величество собственноручно организовал тотализатор. Ставки принимались и на то, кто кого первый поколотит ракеткой.       Министр старательно успокаивал себя тем, что с завтрашнего же дня возьмет неделю… нет, две недели отпуска. Он работал без выходных уже пять лет как и очень этим гордился. Но чтобы пережить такой позор, нужно время и, пожалуй что, смена обстановки. Осталось как-то вытерпеть последнее испытание и последующее вручение волшебных даров, будь они не ладны.       Последний конкурс задумывался как поэтическое состязание (искусство декламации — важный навык для благородных дам). И был им. В какой-то степени.       Первому министру было почти что физически больно смотреть, как почтенные феи вопят (причем, о ужас, в стихотворной форме) и толкаются на сцене королевского театра.       А еще он с трудом сдерживался, чтобы не заткнуть уши.       — Господин министр, с вами все в порядке? — осведомилась подошедшая королева. Она по-прежнему оставалась весела и благодушна, будто бы не ее государство сейчас выставляют на посмешище. Не следа той фурии, что отправила его на заклание.       — Разумеется, ваше величество, — выговорил он.       И внезапно ощутил нешуточную злость.       Это ведь все из-за нее! Это ведь королева заставила его прервать официальную церемонию, которая… Проходила не так и плохо. И, возможно, к этому времени уже бы завершилась.       — И все-таки вы чересчур бледны, — сама того не ведая, подлила масла в огонь ее величество. — Вы совсем себя не бережете, вам стоит больше отдыхать.       — А вам следует меньше заботиться о собственном удобстве и больше — о благе государства, — на одном дыхании отчеканил первый министр, напрочь позабыв о субординации.       Беспечный ли вид королевы стал последней каплей, прорвавшей плотину его самообладания, или особо удачный пассаж кого-то из фей, но теперь он собирался идти до конца.       — Надеюсь, вы довольны, сударыня. Вашими стараниями мы превратились в шутов гороховых!       — А я уверена, что все разрешится благополучно, — отозвалась королева таким беззаботным тоном, что министра аж передернуло.       Если последние высказывания подданного и вызвали ее неудовольствие, вида она не подала.       Первый министр шумно втянул воздух носом и уже открыл было рот, чтобы в пух и прах разругаться с монаршей особой…       И закрыл рот. И глупо захлопал глазами.       На сцене из неоткуда возникло новое действующее лицо. Статная красивая дама в годах. Дама окинула величественным взором и замерших при ее появлении соперниц, и зрительный зал, буквально на секунду задержалась на сидящем с отвисшей челюстью первом министре (того прошиб холодный пот), а затем воздела руки к потолку, творя заклинание, и исчезла вместе со скандальными феями.       — Это… Это же, — проблеял первый министр.       — Царица фей, — подтвердила королева. — Добрый друг моей семьи и моя крестная. Я отправила ей весточку перед началом состязаний, и она любезно согласилась нас выручить.       — А-а-а…       Теперь первому министру вспомнилась подготовка к крестинам. Которую он героически провел в одиночку, отмахнувшись от всего, что ему пытались сказать.       — А-а-а…       — Ну что вы, господин министр, она ведь добрая фея, потому прощает людям их маленькие слабости и не превращает их в лягушек без веской на то причины. Повторные крестины проведем недели через три, когда тут всё хорошенько уберут. А пока не взять ли вам недельку отпуска… Ох, ну что же вы… Господа! Господа, будьте любезны, отнесите господина министра в его покои, он устал. И пошлите на всякий случай за лекарем.