Иногда незнакомцу рассказать свои проблемы намного легче, чем самому близкому человеку.
— А где Джеймс? — поинтересовалась Марлин у Мародёров. После похода в Хогсмид прошла неделя. Каждый вечер Лира брала в руки метлу и несколько часов проводила на поле. Её тело постепенно вспоминало годы тренировок, а разум очищался от страхов и сомнений. Бережно сложенная фотография в нагрудном кармане рубашки помогла подниматься всё выше и выше, словно папа был рядом. — Я полагаю, сейчас он очень зол, ибо синие волосы никогда ему не шли, — вклинилась в разговор Лира, освобождая Сириуса от нового приступа смеха. — Откуда ты..? Так вот что значила записка! — воскликнул Ремус. Утром в дверь спальни мальчиков постучали. Когда Питер открыл, в коридоре не было ни души, а возле его ног стояла синяя коробка с лентой. Записка, прикреплённая к ленте, гласила:«Вспомним старые шалости, Джим».
Как только Джеймс, не узнавший знакомый почерк, открыл коробку, все его лицо оказалось в несмываемой краске синего цвета. Сохатый всё утро провёл в ванне, матерясь и отмывая лицо и волосы, пока его друзья валялись на полу от смеха. — Вот это да. Ещё одна шутница, — протянул Сириус, улыбаясь. Лира очаровательно улыбнулась в ответ и, доев завтрак, поспешила встать. Перспектива быть убитой с утра пораньше совсем не привлекала её. Перед тем, как уйти под удивлённые и ошарашенные взгляды, Лира подмигнула компании. — Вы же расскажите потом его реакцию, когда он заметит мое отсутствие? — Конечно, — пообещал Сириус. Весь день гриффиндорка старалась избегать братца. На уроках она садилась за первые парты, а во время перемен исчезала из виду. Джеймс выглядел как разъярённая мандрагора. Синева, не смытая с волос, и безумный взгляд заставляли других отшатываться от Сохатого. Только Мародёры открыто смеялись, глядя на то, как очередной первокурсник шарахнулся от Джима. Припереть Лиру к стенке удалось только в гостиной, после занятий. — Это смешно, по-твоему? — А разве ты не заслужил? — Чем? Ты в курсе, что она не смывается? — То есть, ты не писал Никлаусу, не становился его сообщником у меня за спиной? Знаешь, с момента, когда ты в первый раз попался на эту шутку, прошло уже больше девяти лет, а ты всё так же наивен, — видя растерянные глаза, она смягчилась. — Но у тебя есть повод не убивать меня. — Какой? — спросил Джеймс, все ещё находясь в обиде на столь синюю шутку. Даже Эванс посмеялась над ним! — Тогда ты лишишься охотника, — как можно спокойно сказала Ли, но искрящиеся от предвкушения глаза выдавали её с головой. — То есть, он смог? — заговорщически улыбнулся Поттер. — Устроить отбор придётся. Всё должно быть честно, да и к тому же команде ещё нужен вратарь. На следующий день Стол Гриффиндора был самым шумным. Львята с самого утра обсуждали объявление, появившееся рано утром на доске в гостиной. Многие студенты, кто учился выше первого курса, желали попасть в команду. Сонная Лили, которой совершенно не было дела до квиддича, в сотый раз протирала глаза. Вчера она сидела допоздна над сочинением по Трансфигурации и спала от силы пару часов. Чтобы вовсе не упасть лицом в тарелку, Лили начала разговор с Лирой, являющейся полной противоположностью подруги. Бодрая гриффиндорка с удовольствием поедала овсянку. — Как думаешь, кто попадёт в команду? — Надеюсь, что я. — Это чудесно! — староста оторвалась от созерцания еды и взяла Слинт за руку. — Мы с девочками постараемся прийти, поддержим тебя на отборочных. В глубине души Лиры шла битва. Одна сторона гласила, что она всё сможет, а другая рекомендовала даже не пытаться. Гриффиндорка сомневалась, что после долгого времени выдержит нагрузки, боялась опозориться или не справиться с заданием. В таких раздумьях прошёл весь день. Лира была невнимательна на уроках, часто врезалась в студентов в коридоре. Профессор Стебель даже поинтересовалась, нет ли нужды сходить к мадам Помфри. На Истории Магии на парту, где сидела Лира, не слушавшая монотонный голос Бинса, прилетела записка. «Весь день как привидение. Чего грустная такая?» Лира подняла голову в поисках человека, приславшего бумагу. Взгляд наткнулся на улыбающихся ей Джима и Сириуса. Она быстро чиркнула ответ, стараясь держать фальшивую улыбку на лице, и отправила бумажку обратно. Ответ пришёл почти мгновенно. «Что-то непохоже, что все в порядке». От ответа Лиру спас колокол, оповещающий о конце занятий. Гриффиндорка быстро собрала вещи и вылетела из кабинета. Уже в комнате она надела удобный спортивный костюм и отправилась в Большой Зал, чтобы перекусить. Кое-как заставив себя съесть яблоко, семикурсница в спешке вышла из замка. На трибунах сидели Лили, Алиса, Мэри и Марлин, чьё присутствие служило поддержкой. Возможно, только эти четверо и колдография отца в кармане заставили идти вперёд, не смотря на большое количество желающих попасть в команду. Маленькая девочка сидела на траве с разбитыми коленками и плакала. Её белоснежный комбинезон испачкался, а ранки на ногах больно щипали. Метла брата казалась всё такой же притягательной, но садиться на неё малышка уже не хотела. Возле красивой арки из белых роз, служившей входом, раздались тяжёлые шаги. На поляну сада, принадлежавшего поместью семьи Слинт, вышел мужчина. Ричард быстрыми, широкими шагами преодолел расстояние между ним и дочерью и поднял её на руки. Его не заботила грязь, оказавшаяся на рубашке, лишь маленькая дочка, которой только недавно исполнилось шесть. — И почему ты плачешь? — спросил Ричард, утирая слезы с детского личика. Зелёные, словно морская пучина, глаза внимательно смотрели на Лиру. — Пап, я упала, — ещё больше захныкала малышка и обняла отца за шею маленькими ручками. — А почему ты не встаёшь? — Вдруг у меня снова не получится? Когда все раны были обработаны, а слезы высушены, они вернулись на поляну. Мужчина присел перед Лирой и уверенно произнёс очень важную вещь, которую дочь запомнила на всю жизнь. — У тебя все получится, милая. Ты же моя дочь. С тех пор прошло много лет. Она уже не малышка, а папа больше не придёт на помощь, но Лира точно знает, что он смотрит за ней оттуда. Отец наблюдает и всем сердцем верит, что у его дочери всё получится. В этом он абсолютно прав. Сначала отсеялись те, кто не мог выполнить элементарных одиночных связок. После ушли игроки, не сумевшие показать нужную скорость. И почти все, за исключением Лиры и ещё одного шестикурсника, не смогли сыграться с командой в качестве охотников. Чтобы выбрать одного вратаря и одного охотника, Джеймс устроил мини-игру. Те игроки, чья команда забросит больше мячей и пропустит как можно меньше, войдут в сборную Гриффиндора. Лира старалась. Набирала скорость, вырывала квоффл, делала опасные повороты и, используя самые простые тактики, пасовала мяч. Её соперник был силён в командной работе, но не являлся забивным, что сыграло решающую роль. Сохатому было трудно. Ведь он, как капитан, обязан не оплошать. Для победы игроки должны понимать и уважать друг друга и, что самое главное, уметь играть в одной связке. Хорошая команда значит победу, а Джеймс твёрдо намеревался выпуститься из школы с Кубком по квиддичу. Команда стояла в полукруге, внутри которого находились претенденты и Джеймс. — На место вратаря я решил поставить, — он сделал театральную паузу, — Эндрю Керк. А на место охотника Лиру Слинт! Мои поздравления, ребята! Для пробы новичков Сохатый устроил небольшую тренировку. Через сорок минут уставшие, но довольные гриффиндорцы решили вернуться в замок. Сириус не заметил, как он и Лира отбились от друзей. Они только поднимались по лестнице в башню, когда остальные уже прошли через портрет Полной Дамы. — Поздравляю! — улыбнулся Бродяга. Гриффиндорка слишком вымоталась после долгого дня переживаний и физической нагрузки и даже не смогла сразу отреагировать на его слова. — А, — Лира повернула голову в его сторону и, поняв свою оплошность, встрепенулась. — Да, спасибо. Молча добираясь до гостиной, Лира ожидала очередную ненавистную ночь с кошмарами. Она уже поднималась по лестнице, когда Сириус сел в кресло около камина. — Ты же не хотела в команду. Что изменилось? Гриффиндорка обернулась. Похоже, что ужасные сны отодвигаются на второй план. — Приехал Никлаус и переубедил меня. — Я думал, что это твой парень. Пока ты его не представила. Лира сошла с лестницы, ведущей в комнаты для девушек, и села рядом с Бродягой. Они не смотрели друг на друга, лишь на огонь, танцующий в камине. — А у тебя есть девушка? — Нет. А что, хочешь ею быть? — Даже не мечтай. Я не собираюсь быть девушкой самого главного дамского угодника, — парировала Лира. — Значит, я — дамский угодник? — улыбнулся Сириус, посмотрев на собеседницу. Лира не сдержала ответную улыбку и потупила взгляд, принимая поражение. Она нарочно не смотрела на Сириуса, выглядевшего ещё лучше под светом огня. Ещё красивее. — А ты свободна? — ее взгляд метнулся к собеседнику. — Да. Претендуешь? — Не то чтобы. Почему вы вернулись? — неожиданно, в том числе и для себя, спросил Мародёр. Улыбка спала, и на секунду красивое лицо исказила гримаса боли. Сириус успел пожалеть о своём неугомонном любопытстве, но Слинт не собиралась игнорировать вопрос или пускаться в рыдания при любом упоминании о Франции. Эта стадия горевания была уже пройдена. — Решили сменить обстановку. В создавшейся ситуации для моей семьи было невыносимо и очень опасно оставаться там. — Не хочешь выговориться? — Предлагаешь себя в качестве жилетки? — вздернула бровь Лира. — Просто знаю, что в таких ситуациях нельзя держать в себе. Иногда поговорить с незнакомым человеком проще, чем с близким. — Это будет длинная история. — Ничего, вся ночь впереди. — пожал плечами Сириус. — И это странно. — Пусть так. Какое-то время Лира молчала. Она никогда и никому не рассказывала, что случилось во Франции. Её мать лишилась любимого человека и опоры семьи. Гриффиндорка часто слышала, как она плакала, смотря на портрет отца. Никлаус ушёл с головой в работу, желал забыться и стал реже появляться дома. Он брался за все задания, чаще ездил в командировки. Так Лира осталась наедине со своей болью и одиночеством. — Мой отец был высокопоставленным чиновником и честным человеком. Первого февраля, когда я была в Шармбатоне, а мама ушла на ужин к подруге, отец не вернулся домой с работы. Вскоре его объявили пропавшим без вести. Лира посмотрела на Сириуса, который понимал, что дальше – хуже. — Спустя месяц ожиданий и поисков нам неожиданно начали приходить странные посылки. Это были коробки с... — она вздрогнула, по спине прошелся табун мурашек, — разными частями тела. Я и Никлаус боялись оставлять маму одну. Он ушёл во временный отпуск, а меня отпросили из школы. В последний раз прислали сердце и голову отца. В тот же вечер над нашим домом появилась Чёрная Метка. Они замолчали. Израненные, побитые судьбой, но гордые дети молча переживали всё внутри. Лира вновь погрузилась в воспоминания, бледнея. Сириус видел это и, чтобы успокоить, положил свою руку поверх её ладони. — Мне жаль. Два слова, имеющих огромный смысл. Но только в том случае, если они действительно искренние. — А ты кого потерял? — Вся моя семья поддерживает Волдеморта. Идиот-братец, полоумная мать и умеющий только пить отец, — поморщился Сириус. — Меня понимал только любимый дядя Альфард. Перед смертью он оставил свое имущество мне, а ненавистная матушка даже не сказала о его смерти, решив присвоить всё себе. Я вспылил и ушёл из дома, напоследок устроив там бардак. — Куда ты ушёл? — В дом Джеймса. Я всегда желанный гость у Поттеров, — мальчишеская улыбка растянулась на лице юноши. — Знаешь, мне казалось, что ты меня недолюбливаешь, — призналась Лира. — Теперь ты сидишь здесь, со мной. Слушаешь мою историю и держишь мою руку. Ты странный парень, тебе говорили об этом? Сириус засмеялся лающим смехом. — Это не так. На самом деле я не отношусь к тебе плохо. Просто иногда ты напоминаешь мне мою жизнь до побега. Это та часть, которую я бы хотел стереть из памяти. — Значит, ты продолжишь смотреть на меня волком? — буркнула Слинт. — Расслабься, больше не буду. Он рассказывал о проделках Мародёров, об их первой встрече. О счастливых моментах своего детства, о Хогвартсе. Лира отвечала тем же. Подростки делились самыми сокровенными мыслями и переживаниями, выговариваясь, отпуская всё, что тянуло вниз, мешало жить. Они вернулись в свои постели, когда стрелка часов была далеко за полночь. Бродяга впервые за долгое время снова ощутил, каково это – лечь спать счастливым, а Лире в ту ночь не снились кошмары.