С болью утраты придется жить. От этой боли нет спасения. От нее не скрыться, не убежать. Рано или поздно она снова накрывает и хочется только одного — избавления.
— Вы только посмотрите на них! Щелкнула вспышка колдокамеры, и улыбающийся Джеймс потряс карточкой, помогая ей скорее проявиться. Лили, завидев довольную ухмылку Бродяги, засмеялась ещё громче. — Доброе утро, называется, — пробурчала Лира и подняла голову, до этого покоившуюся на плече Сириуса. — Как ты? Ремус присел на край кровати, Сохатый расположился около окна. Питер присел на стул, когда девушки ушли раскладывать склянки и недавно полученные лекарства по поручению целительницы. — В норме. Пока я валялся тут, вам сильно влетело? — Блэк приподнялся на подушке. Вот такой привычно дерзкий и хамоватый Бродяга им нравился намного больше, чем бледное тело без сознания под действием проклятия. — Меня и Ли вызвали к старику. Ты должен был видеть, как она рвалась к тебе, друг. — Не слушай его, — заговорил Лунатик. — Мы все будем отрабатывать своё наказание на плантациях два месяца под присмотром профессора Брауна. — Ерунда! Ничто по сравнению с тем, как мы драили котлы первокурсников под придирчивым взглядом Слизнорта. Тогда был настоящий мрак!***
Через месяц, в мартовский вечер, Минерва сидела в своём кабинете. Скомканный платок лежал на краю стола, и рука волшебницы вновь потянулась к нему. Несколько минут назад деканша вернулась к себе от директора и всё ещё не могла прийти в себя. Преподавательница знала, что за пределами школы началась настоящая война. Даже Хогвартс больше не был безопасным местом, доказательством служила ужасная трагедия с поездом. Но Минерва не могла предположить, что именно она будет сообщать о плохих новостях. Вот только уже через пару часов обо всём случившемся напишут в каждом вечернем выпуске газет, и допустить, чтобы дети узнали именно из них, МакГонагалл не могла. Потому поднялась с места, в последний раз вытирая слёзы. Минерва ненавидела беспомощность. Однако сейчас она ничего не могла сделать.***
— Достаточно, Сириус, не порть мне настроение перед отработкой! Тренировка по квиддичу закончилась двадцать минут назад. Блэк смог быстро вернуться в строй за пару недель. И уже успел поссориться с Лирой. Ей не нравилась непонятная ревность к Алексу, тоже ходившего с ними на отработку из-за глупого нарушения. Но ещё больше она раздражалась, что на этой почве постоянно возникали недопонимания. — Он всё время крутится рядом, это бесит. — Но я же молчу, когда тебе на шею вешаются идиотки с Пуффендуя. Они говорили совершенно спокойно, что грозило превратиться в большую ссору. Ремус, прекрасно зная характер друзей, увидел декана и поспешил утихомирить парочку. — Тихо, МакГонагалл впереди! — шикнул он. — Мистер Поттер, мисс Слинт, мистер Блэк, прошу вас пройти в мой кабинет. Голос волшебницы отличался от обычного. Ведь был настолько раздавленным, что в душе Лиры поселилось сомнение. Однажды она слышала такую интонацию и больше всего желала, чтобы всё оказалось не так. Сомнение прокралось внутрь, едва Слинт заметила сочувствие в глазах профессора. — Профессор, что случилось? — Мисс, будет лучше поговорить в моём кабинете. — Я не сдвинусь с места, — Лира замотала головой и остановилась, а два Мародёра последовали её примеру. Ремус, Лили и Питер, собравшиеся уходить, обернулись. — Скажите, что происходит. — Студенты, следует... — Прошу вас! — Мне очень жаль. Профессор МакГонагалл пыталась подобрать нужные слова, но из ненужной и наполненной лишними сожалениями речи гриффиндорцы услышали лишь одно. — Прошедшей ночью на Годрикову Лощину было совершено нападение. Ваша семья была найдена мёртвой. — Нет! — голос резко сел, а голова закружилась. Ей не требовалось время на принятие, резкое осознание потери вмиг ударило по сердцу. Пока Джеймс и Сириус пытались вымолвить хоть слово, Лира сделала два шага назад. Она не помнила, как убежала под слабые оклики Минервы, которая вряд ли могла понять её чувства. Или же как нашла пустую аудиторию и наложила заклинание Оглохни на дверь. Только громкий и протяжный крик, вырвавшийся из собственной глотки. Мама, старший брат, тётя, дядя. Эти дорогие и любимые сердцу люди больше никогда не вернутся. Не увидят их окончание Хогвартса, её и Джима. Не отпразднуют вместе Пасху. Не скажут, что гордятся своими детьми. Мама больше никогда её не обнимет, не поцелует. Сколько всего Лира не успела ей рассказать. Боже, почему они тратили драгоценные минуты жизни на глупые ссоры? Их зверски убили бесчеловечные твари, мол, вот, смотрите, что будет с неугодными. После папы Лира наивно думала, что сможет уберечь свою семью, что больше никого не потеряет. Пластырь на почти зажившей ране был сорван, и кровь хлестала, окрашивая внутренний маленький мир в кровавые краски. Когда голос охрип и исчез, порвалась последняя нить, связывающая реальность и воображение. Боль нарастала внутри, и Лира была готова на всё, лишь бы не чувствовать хотя бы ее часть. И потому смело сделала шаг в пустоту, разделяя свою жизнь на «до» и «после».