She is the author

— Ты только что спрашивал меня о какой-то девушке… — Что? Забудь… — Ну ладно, — с подозрением посмотрела на уставшего Аккермана, — мне показалось, тебе было это важно. — Ты бредишь, четырехглазая. Пробел… Пустота. О чем была речь? Какая девушка? Какие глупости.

***

— Стой! Остановись! Вопль был словно не его, такой рваный и отчаянный. Он далеко и близко одновременно, как тепло, которое проходит потоком ветра сквозь Аккермана. Утекает сквозь пальцы, которые он с трудом может разглядеть. Все так размыто, кругом сплошной белый туман, словно дымка горячего чая. Что… Где он? Лицо, такое яркое, светящееся, такое знакомое и чужое одновременно, чье оно? Чьи это губы исказились в приятной улыбке? Почему он никак не может вспомнить? Даже эти мысли, они кажутся ему до боли знакомыми, словно что-то повторяется… Что-то повторяется… —… — улыбка дрогнула и человек что-то прошептал, но Леви его не слышал. — Подожди! — Он не слышал даже свой голос, эхом повторяющийся в сознании. Оглушительная тишина, пугающая до ужаса все не уходила, а окружающий мир, состоящий из неясных очертаний, застыл. Чьи-то горячие руки взяли его ладони и вздернули вверх, потянули капитана в воздух, рывком вытянув из тумана, затягивающего в себя словно зыбучие пески, растворяющие разум. Так ярко. И Аккерман наконец услышал своё дыхание, порывы ветров, хлестающие щеки, хлопки, разгоняющие облака, ощутил, как руку сжала хрупкая ладонь, как кто-то кричит ему: — Тебе рано умирать! Леви, пожалуйста! Живи ради меня! Серце сжалось. — Кто ты? Скажи своё имя! Всё встало на свои места. Девушка с почерневшими крыльями летела. Она обернулась и слезы, скатывавшиеся по щекам, падали и растворялись в высоте. Улыбка вновь приковала его взгляд. — Где бы ты ни был, я всегда рядом. — Но кто — ты? — его взбесила неизвестность и её молчание. Почему она печально улыбается и не отвечает? Она ведь знает, всё знает! Понимает больше, чем сейчас понимает он! Почему она не может объяснить? Рассказать? Что происходит? Он умирает? —…Если ты захочешь жить, я скажу тебе, — слёзы сдувает ветер, — но если ты умрёшь, то ответов на вопросы, которые мучали тебя всю жизнь, не получишь никогда! — Как мне спастись? — Держись крепче. Небо с каждой секундой преображалось, оно окрашивалось в нежные оттенки, облаков становилось больше и больше, они розовели и вскоре запестрили красками. Это розовые облака. Их так много, что не хватает слов описать вызываемый восторг. Так насыщено, так прекрасно! Поистине невероятно. — Тогда, — начала она, смотря на небесную гладь, — я была слепа. А сейчас вижу всё чётко, как никогда раньше. Вижу, ты устал, знаю. Всегда это знала. Но я не могла понять… А теперь понимаю, что делать. Я умру, когда назовёшь моё имя, но ты будешь жить. И после смерти твоё крыло… Невидимое сгнившее крыло отпадёт и вырастет пара новых. Белых… На которых ты полетишь в Рай. Если откажешься, придётся блуждать в Млечных Туманах вечность. Он не верит ничему, ни глазам, ни ушам — как это возможно? Они встречались раньше? Он действительно умирает? Эта девушка что-то чувствует? Она настолько искренняя, что может погибнуть ради него? — Не смей. Я не стою чужой жизни. Смысла не стало ещё очень давно, со смерти Эрвина. Мне стало абсолютно наплевать на итог этой войны. Она все идёт и идёт. Я уже много лет назад смирился с этим… Всё равно уже ничего не сделать. Все прогнило, как и мой мир, до основания. Верни мне мои воспоминания, — он заглянул в её светлые глаза, — пожалуйста. — Аккерман… — прошептала девушка, а Леви словно потерял вес и сровнялся с незнакомкой. Она отпустила его и спрятала крылья, которые после исчезли за спиной. Лишь свет, исходящий от неё разрушал теорию того, что она правда человек. Стоя напротив друг друга, они смотрят в глаза, словно пытаясь найти в них что-то каждый своё. Он рассматривает её радужки, длинные ресницы и упавшие на плечи локоны, состриженные криво и неравномерно. И замечает шрамы на руках и ногах — короткое белое платьице не смогло скрыть все её тайны. — я люблю тебя. Несколько резких, внезапных шагов и она прильнула к его губам. Постепенно, секунда за секундой, в сознание возвращались утерянные кадры далекого прошлого. Треск старой плёнки. Он всё вспомнил. — Что будет, если я все-таки выживу? Меня снова будут мучать приступы амнезии? — который раз ему приходили в голову одни и те же мысли? Всегда, как забавно, капитан замечал именно улыбку. Запоминал, помнил и, наверное, любил её. Эту улыбку. И не мог пояснить почему. А теперь даже узнал, какой у неё вкус. Такой приятный. Как у любого уважающего себя Божества. — Назови моё имя, — она снова плачет, и на этот раз Аккерман, обнимая, свободной рукой утер женские слезы, — Азэми. Назови и узнаешь.       И он назвал.       Назвал, и умер Бог на фоне розовых облаков.