Зависть богов

      Зигмунд Лобин заказывал третий коктейль. Когда бармен толкнул к нему увесистый, запотевший стакан с золотистым содержимым, из которого, укоренившись в кубиках льда, прорастала лимонная спираль, Лобин спросил, что за странный металлический привкус у этого напитка.       — Он называется «Ржавый гвоздь»*, — ответил бармен.       Лобин поперхнулся и закашлялся. Перемешанное с приторным ликером виски Гленфарклас обдирало горло. Бармен взглянул на него с насмешливым сочувствием. Толстяк требовал что-нибудь покрепче. Этот тип страдальца был бармену хорошо знаком. Они хлипкие и дряблые, всегда заказывают самые крепкие напитки, ром Бакарди, а то и абсент Жак Сено, пытаясь соперничать с отставными космодесантниками и «вышедшими на пенсию» пиратами, быстро пьянеют и после третьего коктейля сначала рыдают, жалко и по-детски морща толстые лица, а потом спят, прилипнув пухлой щекой к барной стойке. Этот, заказавший в третий раз «Ржавый Гвоздь», еще не рыдал, но уже опасно раскраснелся и потно блестел нарождающейся лысиной.       — К… как, говоришь, называется? — Натужно закашлялся, втянул воздух.       — Ржавый гвоздь. — Бармен уже наблюдал за ним с опаской. Как бы удар не хватил. Толстяк, как рыба, разевал рот и хрипел.       — А п…почему так?       — Да, говорят, этот… пират его так назвал. Тот, кого в пещере завалило, Ржавый Волк. Обычай у него такой был, приговоренному ржавый гвоздь присылать. Вроде «черной метки» или повестки в суд.       — Да, да, слышал…       Толстяк, к счастью, отдышался. Взял стакан обеими руками и уставился в него. Будто из него и в самом деле торчал гвоздь вместо лимонной кожуры.       — Я, пожалуй, за столик сяду, — отпыхтелся Лобин и пошел в самый угол.       По пути его несколько раз заносило, он едва не сбил с ног официантку, пихнул локтем пышную даму, угрюмо извинился и плюхнулся на диванчик в углу. Бармен равнодушно смел с липкой стойки засаленную монету. На Новой Вероне использовали эквивалент давно устаревших наличных денег, как бумажных, так и в форме увесистых монет. Многим, проживающим в «заповеднике», почему-то нравилась эта ретро-процедура. У барной стойки находился и привычный терминал для онлайн перевода денег. Но расплачиваться мятой бумажкой или затертой монетой стало своеобразным признаком светскости.       Лобин выбрал угол потемнее, подальше от музыкального аппарата, изрыгающего ритмы танго, и от подиума с шестом, у которого крутилась не первой свежести танцовщица в урезанном облачении. Лицо стриптизерши закрывала блестящая маска в виде бабочки. Нижняя часть лица была густо накрашена. Большинство посетительниц тоже прятали свои лица под масками. В этом баре, носившем легкомысленное имя «Веселая бретелька», собирались светские дамы в поисках приключений. Некоторые ради обретения прежде недоступного опыта, а некоторые, напротив, гонимые ностальгией. Вон та, которая у шеста, явно предается воспоминаниям. Когда-то танцевала в дешевом припортовом кафе, смущая космических дальнобойщиков девичьей грудью и попкой, далекой от термина «глютеопластика». Потом на эту попку поймала себе богатого старичка, успешно его «утанцевала», и вот теперь ностальгирует. Лобин покосился на нее с отвращением. Три сеанса липосакции, силиконовые имплантаты и пересадка кожи. Фу…       — Скучаешь, Зигмунд?       Лобин вздрогнул. Он приходил в этот бар потому, что здесь его никто не знал. Этим дамам, да и престарелым ловеласам, до него не было дела. Для дам зрелых и скучающих слишком непривлекателен. А для предприимчивых старлеток — слишком дешево одет. И вот кто-то — женщина! — произносит его имя. Она стояла у самого столика. Платье, вызывающе узкое, глубокого насыщенного цвета бордо. Плечи обнажены. Очень светлая кожа. И, подчеркивая эту алебастровую белизну, по плечам струятся черные как смоль волосы. Этих волос так много, что под ними скрыта большая часть такого же бледного, узкого лица. В просвете между волнистыми прядями сияет глаз. Один. Яркий, неестественно зеленый. «Линзы», сразу определил Лобин, «а волосы, конечно, парик, но фигура шикарная, и плечи… мммм…» Руки женщины до локтей обтягивают того же насыщенного винного цвета перчатки.       — Можно к тебе? — певуче низко произнесла незнакомка. Рот у нее был густо, даже чрезмерно накрашен.       Лобин еще кивнуть не успел, а она уже села. Очень близко. И уставилась на него своим зеленым ведьминским глазом. Лобин икнул.       — М… мы знакомы? — с трудом выговорил он.       Коктейль вполне заслуженно получил свое название. В голову забили уже по меньшей мере с полдюжины ржавых гвоздей.       — Нет, не знакомы. Но что нам мешает познакомиться? — все так же певуче произнесла дама.       Лобин, отчаянно борясь с разыгравшимся в крови алкоголем, пытался сообразить, что этой роскошной хищнице от него может быть надо. В то, что он привлек ее как мужчина, он бы не поверил и после дюжины коктейлей. Для таких женщин он попросту не существовал. Даже если они и жаждали самых экстремальных приключений, сюда женщины приходили за мускулами и молодостью, особенно такие, как эта. А кто он? Жалкий неудачник. Немолодой, расплывшийся, рыхлый. Он был ей не нужен. И как спонсор он ей не нужен. Платье, которое на ней, стоит не меньше шестисот единиц. Уж в этом он разбирался. Спасибо бывшей супруге. Научила. А если эту незнакомку не интересуют его деньги, тогда ее интересует…       Ему почудилось что-то знакомое в том, как она откинулась на обитую кожей спинку полукруглого диванчика. И этот поворот головы, и округлая твердость запястья… Он определенно ее знал. Он ее видел. Но где? Незнакомка продолжала сверкать на него зеленым глазом. Потом заговорила:       — Скажи, Зигмунд, ты в детстве писал письма Санта-Клаусу?       Лобин от неожиданности сделал слишком большой глоток из стакана и поперхнулся. Ржавый гвоздь расцарапал глотку. Незнакомка тем временем продолжала:       — А в зубную фею ты верил? В бабу с крыльями, которая забирает выпавший молочный зуб, а вместо него кладет под подушку серебряный четвертак?       Лобин икнул. Какая еще фея?       — А сказки ты читал? Про волшебников? Про фею-крестную? Про злую колдунью с веретеном? Ах да, это девочки читают про фею. Это они мечтают, чтобы фея-крестная подарила им платье, карету и отправила на бал знакомиться с принцем. А вы, мальчики, о чем мечтаете?       Ошалелый Лобин снова хлебнул из стакана.       — Я сегодня твоя фея, Зигмунд. Загадывай желание.       Гвоздь снова ободрал пищевод. Лобин задохнулся, закашлялся. Фея в платье цвета бордо протянула руку в перчатке и похлопала его по спине.       — Так и быть, Зигмунд, отгадаю желание за тебя. Ты хочешь… ты хочешь… — Она сделала вид, что ищет ответ в клубах дыма. — Ты хочешь денег. Угадала? Тысяч эдак пятьдесят… ах нет, что это я? Мелочь какая! Пятьсот!       Лобин схватился за горло, потом за сердце.       — Что? Неправильно посчитала? Тогда считай сам. Пятьдесят штук — это взятый тобой кредит. Еще пятьдесят — откупиться от бывшей жены. Заткнется навсегда и сразу. Следующие пятьдесят — это новые документы и пластическая операция. Еще пятьдесят на подкуп должностных лиц. Или на гонорар адвокатам. А на оставшиеся триста купишь себе яхту и домишко где-нибудь… Ну, скажем, на Новом Бобруйске. Там тебя точно искать не будут. Что ты так на меня смотришь? Не веришь, что у меня есть такие деньги? А вот смотри. — Она открыла крошечную сумочку из шкуры венерианской гадюки и показала сверкающую карточку. Карточка, завораживающе переливаясь, вспыхивала голографическим идентификационным номером. — Эта карта на предъявителя. Документы не нужны. Только подтверждающий трехзначный код. Не веришь, что она подлинная?       Очень цепко и не по-женски сильно ухватила Лобина за руку с коммом, подтянула устройство к себе и приложила карточку. Комм пискнул и тут же развернул окно онлайн банкинга с логотипом ОГБ — общегалактический банк. Оставалось только ввести трехзначный код.       — Видишь? Подлинная. Могу и сумму показать. Ровнехонько пол-лимона.       И тут же убрала карточку от комма. Окно свернулось.       — Ну как? Хочешь ее?       Она помахала сияющим прямоугольником перед носом Лобина.       — П… п… почему я? — смог выдавить он.       — А ты мне понравился! Нет, ты прав, конечно. За все надо платить. И просто так ты эту карточку не получишь. В сказке фея вознаграждала Золушку за горы перемытой посуды и лущеный горох. Тебе же придется оказать мне услугу. Маленькую.       Она даже изобразила пальцами, какая крошечная и незначительная услуга от него требуется.       — К… к… какую?       Она сунула карточку обратно в сумочку и произнесла, уже не растягивая и не замедляя слова.       — Мне нужен киборг. Тот, который заперт в подземной лаборатории Волкова.       И тут Лобин ее узнал. В черном парике, в зеленых линзах, в умопомрачительном платье, с выбеленными гримом плечами с ним за столиком сидела Корделия Трастамара. Лобин перестал икать.       — Это невозможно, — прошептал заведующий лабораторией.       — Почему? — очень искренне удивилась Корделия.       — Это не простой киборг, а секретная разработка. Украсть его невозможно.       — А я вот слышала, что господин Бозгурд намерен его утилизировать. Выработал свой ресурс и ни на что не годен. С секретными разработками так не поступают.       — Все так, но…       — Что «но»?       — Господин Бозгурд еще не отдал приказа на ликвидацию, а без его прямого распоряжения…       — Ну так сделай так, чтобы отдал. По документам ликвидируешь, а в действительности продашь его мне. Бери пример с армейских прапорщиков. Они все так делают. Подают рапорт о списании и продают киборгов на рынке. И сам заработаешь, и жизнь парню спасешь. Совесть свою успокоишь. — Корделия выразительно постучала ногтем по стакану с коктейлем. — У тебя же есть совесть, З.Лобин?       — Но они же… они же если узнают… Это страшные люди!       — Ой, а какая я страшная, Зигмунд! Я очень страшная. Ты спроси у Бозгурда, он тебе расскажет. Я тебе почему про новые документы напомнила? Твой риск щедро оплачивается. И риск-то небольшой. По сравнению с тем, что ждет тебя здесь, на Вероне, с растущими процентами по кредиту и махинациями Волкова. А еще есть жена. Она же не знает, что ты здесь? Не знает? А если узнает? Получит анонимную наводку. На днях ей позвонят и очень приятным, мужским или женским голосом, очень подробно объяснят, где ты и как тебя найти. А еще Департамент внутренней безопасности. Тот, который вел дело на Новой Земле. Есть еще компания очень разгневанных родственников. Они, кстати, подали на тебя в суд с целью получить компенсацию за твои хирургические экзерсисы. Хочешь, я оплачу им третий класс на пассажирском лайнере?       — Нет! — придушенно воскликнул Лобин. — Не надо!       — Ну не надо так не надо, — покладисто проговорила Корделия. — Тогда предлагай сам.       — Мне можно подумать?       — Подумать можно, но недолго, минут десять. Я пока за коктейлем схожу. А когда вернусь, ты дашь мне ответ. Кстати, — добавила она, поднимаясь, — не вздумай бежать, в зале мои люди.       Лобин затравленно огляделся, пытаясь определить, о ком она говорит. Корделия грациозно прошла через полутемный зал, собирая восхищенные взгляды, приблизилась к стойке, что-то сказала бармену. Тот благоговейно засмеялся. Лобин завороженно пялился на ее обнаженную спину, молочно белевшую под черными волосами. Происходящее представлялось ему алкогольным бредом. Он взглянул на свой бокал, почти пустой. Лимонная стружка уже опустилась на самое дно между подтаявшими кубиками. Что это? У него галлюцинация? Делириум тременс? Нет, не может быть. Он же не законченный алкоголик. И вчера он не пил. Сегодня только третий коктейль. И дама в бордовом не расплывается дымным облаком. Корделия вернулась с бокалом куба либре.       — Итак, подумал?       — Я не могу решить так быстро.       — Можешь, Зигмунд, можешь. Ты же хирург! Что может быть проще? Завтра подашь Бозгурду убедительную докладную, что киборг пришел в полную негодность. Решай. Больше такого шанса удрать от жены и «DEX-company» у тебя не будет. Полмиллиона, Зигмунд! Полмиллиона всего за одного киборга. Это лучшая сделка в твоей жизни.       Лобин отхлебнул воды с привкусом виски и ответил:       — Я согласен.