Live It Up -2

— Всё будет хорошо, Саш. — вот первое, что слышит Юра, когда приходит в себя. — Я не сомневаюсь. — отзывается Ерохин, но необыкновенно тихим, грустным голосом. — Может, ещё валерьянки? — это точно спрашивает тот же, что и утверждал, будто всё будет хорошо. Дзюба. — Нет, всё в порядке, я в норме. — Вижу я, в какой ты норме. — это, без всяких сомнений, Кузяев. — Я в порядке. — голос Саши становится более агрессивным. Видимо, его раздражает то, что ему говорят. Юра открывает глаза. Так уж получилось, что он лежал слегка поднятым и видел всё, что творилось в палате. Он в больнице. Он видит Ерохина, который положил голову ему на ноги. Вид у него очень уставший, а губы двигаются. Видимо, читает молитву. В палате были и Дзюба, и Кузяев с Лунёвым. Они все не смотрели на Газинского, преподчитая выглядывать в окно. Здесь был и Сафонов, которого успокаивал Леон Мусаев, игрок Зенита. Матвей стал близок Юре, и он будет рад, если у вратаря появится друг. Или не просто друг? Что это он приехал каким-то странным из молодёжки? — Может, всё-таки выпьешь? — задаёт вопрос Газинский. Он замечает, как медленно и нервно Саша поднимает голову, смотрит на него с какой-то надеждой, словно до конца и не верит, что это он. Глаза стали красными, видимо, плакал много. — Юра! — только и говорит он, но в этой фразе заложен очень глубокой смысл. Ерохин осторожно обнимает его, хлюпает носом, сдерживает слёзы. Он бормочет что-то непонятное, странное, но Юре это было важно. Подходят и обнимают Дзюба, Кузяев, Лунёв. Потом и двое надежд своих клубов. Ноги Матвея от нервов не особо двигались, Леон держал всё время его за руку, поддерживая. — Я всегда знал, что ты ещё тот жук. — нервно смеётся Дзюба. — Что случилось? — спрашивает Газинский, понимая, что он в полной безопасности. — Почему ты мне ничего не говорил? Почему проходил врачей, жаловался на боли, но ни слова не сказал мне? — спрашивает Ерохин, но без осуждения. У него был голос, не вызывающий эмоций. — Откуда ты знаешь? — Подняли всё, что только можно, вплоть до времени, когда ты сходил к врачу. Юр, ты действительно думал, что всё закончится простыми периодическими болями? — вступает в разговор Лунёв. Газинский впервые видит, чтобы Андрей не был спокоен. Обычно это человек, полностью контролирующий себя, но сегодня даже он не смог держать себя в руках. — Я всегда думал, что ничего не будет. А что случилось? — У тебя появился гной на ране. Не снаружи, а внутри. Он рос в виде пузыря. Тебе понадобилась срочная операция, поскольку он стал таким большим, что мог лопнуть в любой момент. Тогда гной пошёл бы в кровь, и… Наступила бы смерть. — Саша взял из рук Далера стакан с успокоительным. Выпив залпом, он продолжил, но уже более спокойно. Скорее всего, подействовали те капли, что он пил раньше. — Тебе понадобилось переливание крови. — продолжает Кузяев. — Потому что процесс уже начался, гной начал попадать в кровь. — И кто дал мне свою кровь? — Юра не знает, хорошо это или плохо. Саша закатывает рукав. Его вена обмотана бинтом. Внутри Газинского всё перевернулось. Он понимает, что другого выхода не было, но ведь это он должен был защищать и оберегать Ерохина! А всё снова вышло наоборот. — У нас одна общая группа крови, как оказалось. — Саша попытался улыбнуться. Пришёл врач, провёл осмотр. Ничего нового не сказал, кроме того, что поздравил с ещё одним днём рождения. — Давайте оставим их одних. — предложил Мусаев, говоря о Газинском и Ерохине, и уже через несколько секунд все вышли. Воцарилась тишина. Оба смотрели куда угодно, но только не на друг друга. — Саш, прости. Я не знал, что всё будет так. Я даже предположить не мог, что всё так обернётся. Думал, это так, слегка… Рука Саши легла на руку Юры. Ерохин сжал её, стараясь больше не плакать. — Всё уже прошло, не за что просить прощения. — На самом деле, есть. Если бы я раньше лёг в больницу… — Тебя можно понять. Теперь ты точно будешь жить! — Саша слегка дотронулся до его носа, и только сейчас Юра заметил обручальное кольцо на безымянном пальце Саши. Значит, он всё-таки согласился. — Саш, а ты… — Вот теперь я точно женюсь на тебе. — Саша говорит это с грустной улыбкой. — После того, что я пережил. — Солнце, иди сюда. — Юра его обнимает, слегка прижимая к себе. А Ерохин растворяется в объятии. Он снова мог потерять Юру, но уже не так, как это было тогда, когда Газинский с ним расстался. Самый важный день в жизни игрока Зенита мог стать самым печальным. — Я даже подумать не мог, что тебя что-то до сих пор беспокоит. Столько времени прошло, а я даже не догадался… Юра вспоминает, как рана начала болеть на поле, прямо во время матча. Сначала он не обращал внимания, потом боль начала всё разрастаться, но и тогда он не обратил на неё внимания. Если бы этот пузырь лопнул, он бы попал в кровь, а там уже не спасти. Только сейчас Газинский это понял. Он поставил на кон свою жизнь, играл с тем огнём, с которым играть нельзя, потому что победителем не выйдешь. Он бы оставил Сашу одного навсегда, хотя только сделал предложение… — Я не хочу потерять тебя. Я слишком сильно зависим от нас. — Ничего не говори, прошу. Мы теперь всегда будем вместе. Я тебе обещаю, что у нас будет самая лучшая свадьба, мы всё сделаем так, как хочешь ты. — Я не хочу шумной свадьбы. Я просто хочу, чтобы рядом был ты. Просто, чтобы мы растили Мишу, старались помочь ему забыть ужасы детского дома. Это прозвучит глупо, но я люблю даже наши ссоры. Я просто люблю тебя. — Я тебя тоже. И я обещаю, что больше ничего не буду от тебя скрывать. И отдыхать мы поедем туда, куда хочешь. — Ты теперь будешь всегда под моим контролем. Я буду тебе вечно звонить по несколько раз в день, я… — Саш, ты сказал, что хочешь просто быть рядом. Так будь. Я понял, что совершил громадную ошибку. Этого больше не повторится, я буду бороться за свою жизнь, к тому же, я в очередной раз убедился, что не могу тебя оставить. Даже на Артёма, и Далера с Андреем. Я хочу просто делать тебя счастливым. Каждый день. Видеть твою улыбку, твои голы, знать, что ты полностью мой. — Знаешь, я пережил то, чего некому не пожелаешь. Я видел твоё тело, понимал, что ты можешь не проснуться, не сказать, что снова со мной. Я боялся и до сих пор боюсь остаться без тебя. Только теперь я понял, что это мой кошмар. — Но я же тут. Разве не это главное? — Наверное, да. Через пару минут все снова собрались в палате, чтобы обсудить прошедшую игру. — Ты прости, что наорал на тебя, когда играли. — говорит Газинский Артёму. — Ничего страшного, все мы были на взводе. — Я даже не знал, что можно было сказать, когда комментировал. — поделился Ерохин.