Two for One

Гарри написал, что будет дома к ужину, и Луи воспринял это как хороший знак. Он подозревал, что чем больше времени пройдет, тем труднее ему будет набраться смелости рассказать мужу о ребенке. Сейчас же у него было ограничено время. Луи решил перенести заказ пиццы и мороженого, которые обещал Найлу, на другой раз, и вместо этого решил заказать еду из супер здорового и органического места в центре города — Whole Foods*. Ни Роуз, ни Луи особо не нравилась здоровая еда, но он пообещал ей хот-дог и рис, если она съест хотя бы несколько фруктов, и ладно, может быть, он хотел поднять Гарри настроение перед оглашением новости. Вернувшись с дочкой домой, Луи проделал превосходную работу, отвлекая себя от ненужных мыслей на весь остаток дня. Он играл в развивающие игры с Роуз, зарядил стирку и даже зажег несколько свечей, которые просто служили элементом декора большую часть времени — ну, ту, которая не так приторно пахла, чтобы его не стошнило. — Дорогой, я дома, — крикнул Гарри, закрывая входную дверь. На улице было еще светло. — Папочка! — взвизгнула Рози и помчалась к нему. — Привет, красавица. Чем вы с папой сегодня занимались? Роза потянула его за руку и повела к столу, где с гордостью объяснила, что все расставила сама (после того, как ей дали нужную посуду и блюда в нужных пропорциях). — А еще папа сказал, что я должна съесть всю чернику и зеленую фасоль, а потом я получу рис и хот-дог. Гарри уставился на киноа, капусту и тыкву перед ним и вопросительно посмотрел на Луи. — По какому случаю такой банкет? Луи помялся на месте, уклоняясь от ответа. — Я потом тебе скажу. Давай просто насладимся ужином, пока… ну, пока он еще не остыл. На протяжении всего ужина Гарри с подозрением поглядывал на своего мужа. Луи же ковырялся вилкой в тарелке, катая по тарелке фасоль и съев всего несколько кусочков. В этом не было ничего необычного, он всегда после такого ужина разогревал себе остатки пиццы или что-то такого. Но сейчас же он остался за столом, слушая рассказ Роуз о ее дне, но ни разу не вмешался и не поправил ее, даже если она неверно говорила какие-то вещи. Стайлс предложил убраться со стола и помыть посуду, но Луи просто отвел его вместе с Роуз в гостиную. — Почему бы вам не посмотреть фильм? Я присоединюсь к вам немного позже. Луи предпочел детскому мультику (чей юмор, как правило, был на уровне Лу и Рози) мытье посуды? Что-то определенно здесь не так. — С тобой все в порядке? — прошептал Гарри после того, как включил Netflix и дал пульт Рози, которая уже плюхнулась на диван. — Все хорошо, — он слишком долго смотрел на Гарри, и вдруг его сердце забилось быстрее при одной только мысли о предстоящем разговоре. Он хотел верить, что Гарри будет на седьмом небе от счастья, как в первый раз, когда он сказал ему, что беременный, но что, если это нет? Что если эта новость снова разлучит их? Что, если Гарри снова уйдет в себя? Он хотел остаться в этом моменте вечно, чтобы собрать сладкую и нежную заботу, исходящую прямо из сердца Гарри, и сохранить ее на темные времена, которые, скорее всего, его и ожидали в скором времени. — Я просто…я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, Хаз. Может, это было из-за страха, а может из-за гормонов, но Луи не мог сдержать слез. Гарри тут же крепко его обнял и прижал к себе, чтобы остановить дрожь в теле мужа. — Что случилось, детка? — Папочка, фильм начинается, ты пропустишь песню! Луи трижды глубоко вдохнул, прежде чем легонько постучать по груди мужчины — знак того, что он был готов к освобождению. — Позже, — пообещал он, еще раз похлопав Гарри по груди и подтолкнув его в сторону заждавшейся малышки; ему уже не терпелось уединиться на кухне и взять себя в руки. Луи ругал себя на чем свет стоит, пока яростно намывал тарелки. Он должен был сделать Гарри счастливее, спокойнее, а теперь он заставил его волноваться. Когда на кухне не осталось ничего, что можно было помыть, вытереть или убрать, Луи, натянув улыбку, направился в соседнюю комнату, перепрыгнув через спинку дивана, занимая свободное место и тем самым зажав Рози между двумя папочками. Он буквально чувствовал взгляд Гарри на себе, но решил сосредоточить свой взгляд на телевизоре. Когда Луи не посмотрел на него в ответ, Гарри перекинул руку через дочь и положил ладонь на шею мужа, нежно поглаживая большим пальцем, что, как он надеялся, могло утешить его Лу. Сначала шатен напрягся при контакте, но затем расслабился и позволил себе насладиться последним моментом спокойствия с двумя людьми, которых любил больше всего на свете. — Ладненько, пора спать, мой маленький цветочек, — сказал Гарри, вскочив с места, как только показали титры. Он любил проводить вечера и дочерью, и сейчас было еще рано, но она явно устала — она, наверное, не успела вздремнуть, пока была у Найла — и в данный момент Луи, очевидно, нуждался в его внимании. — Я сделаю это, — Роуз и Гарри глянули на Луи так, словно у него выросла вторая голова. — Что? Я могу уложить свою дочь спать, — фыркнул он. — Я делал это несколько недель, — проворчал он, на этот раз намного тише, схватил Роуз за руку и потянул ее к лестнице, когда она бросила умоляющий взгляд на Гарри. Но, несмотря на многолетнюю практику, Луи явно дольше укладывал бы ее, и вызвался он, конечно же, в надежде на то, что Гарри уже уснет к тому моменту, как он вернется в спальню — человек держался только ради их дочери, но подъем до рассвета заставлял Гарри вырубаться еще до полуночи. Не повезло. Как только он уговорил Роуз, чтобы она почистила зубы, переодел ее в пижаму, почитал аж две сказки и спел колыбельную, Луи, наконец, вышел из ее комнаты, тихонько закрывая дверь. Он замер там, прислонившись лбом к двери и несколько раз глубоко вдыхая. Он заглянул в спальню — свет не горел, но под одеялом никого не было. Черт. Гарри не было в постели, но это не значит, что он не уснул. Луи осторожно спустился вниз и заглянул за угол гостиной. Гарри остался в том же положении, что и когда он уходил с Роуз к ней, разве что теперь он смотрел на лестницу и легко заметил появление Луи. Они настороженно смотрели друг на друга, когда Луи прошел в комнату. Он сел на журнальный столик, лицом к Гарри, оставив между ними всего несколько сантиметров. Стайлс прекрасно знал эту игру, и попытка заставить Луи заговорить только бы сильнее заставило его бояться. Он наклонился вперед, он так пристально смотрел на него, что шатену пришлось отвернуться. В следующие несколько минут Луи несколько раз открывал и закрывал рот, как рыбка, всем сердцем желая произнести эти слова, но не совсем понимая, как. В конце концов он поднял указательный палец вверх, выходя из комнаты. Он снова исчез наверху, а когда вернулся. то выглядел точно также, как когда и уходил. Гарри следил за тем, как Луи медленно подходил к столику, изредка останавливаясь и смотря на него. — О, да черт возьми, — пробормотал Томмо, закатив глаза, прежде чем сунуть руку в задний карман и бросить положительный тест на беременность на кофейный столик перед Гарри. — Эм, сюрприз? — добавил он, когда Гарри продолжал молча пялиться на пластиковую штучку. — Ты это серьезно? Луи поднес руку ко рту, чтобы погрызть ногти, хотя к этому моменту они были изгрызены почти до основания, и нерешительно кивнул. Вопрос мог нести множество эмоций; обычно Стайлс был открытой книгой, но на этот раз Луи не совсем понял, что он имел в виду. Он был шокирован? Зол? Взволнован? — Ты беременный? Лицо Гарри снова не выражало никаких эмоций, и Луи не знал, как лучше ответить. Он остановился на простом и быстром: — Да. Стайлс кивнул, больше для себя, чем для Луи, и когда он посмотрел на него со слезами на глазах, Томлинсон подумал, что, может быть, Лиам оказался прав — может он правда хотел малыша и все будет хорошо. — Ух ты, это… — он вытер мокрые щечки и закрыл лицо руками. — Ну, это все…я…я не ожидал этого. Луи все еще не знал, как реагировать на слова Гарри — они не соответствовали ни одному из возможных сценариев, которые он разыгрывал в своей голове — и из-за этого он переживал еще больше. Он присел на диван, но как только его попа коснулась подушки, Гарри моментально вскочил. Луи старался сделать так, чтобы его лицо не исказила гримаса боли. Стайлс зажал нижнюю губу между большим и указательным пальцами и несколько раз прошелся по комнате, прежде чем заговорить. — И сколько? — На каком я сроке или сколько я знал об этом? Гарри запнулся — он даже не подумал о том, что Луи мог скрывать от него эту информацию. В последнее время его часто не было дома, но…но Луи наверняка поделился бы с ним чем-то настолько важным. — И то, и то. Луи вздохнул, внимательно изучая свои пальцы, которые он скручивал и изгибал во всевозможные фигуры. — Тест сделал в субботу. Сегодня утром ходил к доктору Рейд. Девять недель, — вместо того, чтобы объяснить, что все это означает, он позволил Гарри разобраться в этом самому. Луи определенно был в положении, зачав ребенка в рождественские каникулы. Они были вместе с тех пор, как Луи сделал тест, и у них было достаточно времени, чтобы обсудить это. Он даже к врачу без него пошел. Гарри не знал, что ранило его сильней, поскольку два совершенно разных вида боли пронзили его тело. Его разум, его сердце, его кости…все они болели от настолько сложных и запутанных эмоций, что он не был уверен, как их описать. Он продолжил смотреть на своего мужа и прекрасно знал, что должен что-то сказать — Луи был явно расстроен, и Гарри должен был успокоить, обнять его и сказать, что все будет хорошо. Но он просто не мог этого сделать. Потому что это не так. Здесь нет ничего хорошего. — Мне… мне нужно немного времени, — он знал, что это не то, что хотел услышать Томлинсон — что ему нужно было услышать — но это все, что он мог сказать в тот момент. Гарри поднялся на второй этаж и задержался у двери, в которую не ступал уже несколько месяцев. Глубоко вздохнув, он дернул ручку и зашаркал внутрь, закрыв за собой дверь. Луи застыл на месте. Гарри попросил время, но… Луи очень сильно волновался. Сегодня днем, когда он еще не знал, как все обернется, ему было довольно легко себя убедить в том, что он сильный и храбрый, чтобы сделать все возможное, чтобы сохранить семью, родить этого малыша и бороться за свой брак, и устроить жизнь так, как он, черт возьми, хочет. Но теперь, когда он здесь, будучи открытым, честным и ранимым, жизнь снова может выебать его во все дыры. К черту независимость — когда они с Гарри дали друг другу клятвы, они обещали всегда быть рядом. И прямо сейчас ему нужны были крепкие объятия, глубокий голос, говорящий ему, что он его любят. Ему нужна была его вторая половинка, чтобы он снова почувствовал себя целым. Когда Томмо осторожно открыл дверь детской, он увидел, что Гарри облокотился на старую кроватку Рози, которую они достали из гаража вскоре после покраски комнаты. — Думаю, теперь мы можем все оставить здесь, — сказал он; собственная шутка отдалась невыносимой болью в сердце. — Пожалуйста, поговори со мной, — сказал он, когда Гарри так и не шелохнулся. — Мне нужно, чтобы ты ушел, Луи. Пожалуйста, — Гарри просил это только об этом, и это было вовсе не эгоистично. Он изо всех сил старался не злиться — он знал, что Луи этого не заслуживает, но сейчас внутри него бушевал неприятный коктейль из гнева, ревности и вины, умоляющий о выходе наружу. Томлинсон сказал себе, что это ради Гарри проигнорировал его просьбу, и шагнул дальше в комнату, но это было бы ложью. — Послушай, мне очень жаль. Конечно, это не то, чего мы хотели… — Стайлс резко обернулся и злобно посмотрел на него и тогда Луи понял, как это прозвучало. — Нет! Нет, я не имел в виду, что мы не хотели…просто не совсем так. Ну, я не…просто это должен был быть не я. Огонь в глазах Гарри быстро потух, оставляя после себя пепел из печали, в котором еще шипели горящие угли. — Это не должен был быть ты, — повторил он; его голос был пронизан болью. — Черт, все это чертовски неправильно, — в панике сказал Луи, проводя рукой по волосам. — Нет, ты прав. Это не должен был быть ты. Это не тебя должно было тошнить по утрам или страдать перепадами настроения или набирать вес. Не ты должен был ходить в туалет по двести раз в день или просыпаться ночью, потому что маленькая ножка ткнула тебя по почкам. Он перечислял все эти невзгоды с такой тоской, что Луи протянул руку, чтобы схватить его за руку. — Хаз… Гарри с силой вырвал руку. — Ты не хотел этого. Боже, да ты сам сказал, что больше никогда не сделаешь это, — Луи вздрогнул; он вспомнил те слова, которые он произнес много лет назад и тогда он говорил это на полном серьезе, но он отдал бы все, чтобы забрать их назад. — Это должен был быть я. Это была моя работа, моя обязанность. И я все испортил. Я не смог это сделать. Мне потребовалось несколько лет, чтобы жизнь дала мне такой шанс, а потом я испортил все за несколько недель. — Хей, ты же знаешь… — Только не говори мне, блядь, что это не моя вина. А чья же еще? — Луи не хотел все усугублять, поэтому старался держать язык за зубами. — Когда мы начали встречаться, прошел целый год, прежде чем ты пустил меня в свою постель. Я ждал тебя столько, сколько тебе было нужно. Но потом, когда мне нужно было немного подождать — после того, как я пережил одно из самых травмирующих событий в моей жизни — ты едва прождал несколько недель, прежде чем практически начать умолять меня об этом. Томлинсон кашлянул и шаркнул ножкой по ковру. — Я думал…я думал, что ты хочешь этого. Тоже. Он повернулся к Луи. — Я думал, что нашему браку пришел конец, Лу! Я думал, ты меня бросишь, и я не мог… ты меня не заставлял, но…черт, я бы сделал все, чтобы этого не случилось. Блять. Это обвинение задело его сильнее остальных; главным образом потому, что в его основе лежала истина. После выкидыша Луи был не уверен в себе. Луи был одинок. Нуждался в ком-то. И все это привело к тому, что Луи сломался и, вполне возможно, что сам был виноват в том, что Гарри вступил в акт близости, к которому был еще не готов. Луи подавил горечь от стыда — что было непросто, учитывая ком, ставший поперек горла — и подобием спокойного тона сказал: — Мне жаль, что…что я сделал это с тобой, — он должен быть сильным — Гарри заслуживает этого. — Я подумал… ну, я бы мог все вернуть назад, если бы мог. И это, это была худшая часть разговора, это ранило Гарри больше всего. Для Луи это было так легко — они даже не специально не старались и он забеременел. Гарри отдал бы все на свете, чтобы получить то, что имел Луи, а он так просто хочет избавиться от этого. — Ты не хочешь ребенка? Луи начал думать, что чтобы он ни сказал — все равно все испортит. Жаль, что он не умел держать рот на замке. — Черт, я не это сказал. — Но ты думал об этом, не так ли? Боже, да ты даже не представляешь, как тебе повезло. — Господи, Гарри, я знаю, что мы так не планировали, но разве ты не этого хочешь? — Чего я хочу, так это моего ребенка. Я хочу своего ребенка, Лу. Но я больше не могу — ее больше нет. Томлинсон сократил между ними расстояние и посмотрел на Стайлса; тот все еще был сердито нахмурен. — Ты не думал, что я тоже этого хочу? — тихо спросил он. По многим причинам, он хотел этого больше всего. — Мне жаль, что тебе больно. Мне жаль, что я причинил тебе боль — что я все еще причиняю тебе боль. Мне жаль, что я не могу изменить прошлое и то, что я говорю все неправильно. Я просто прошу прощения, хорошо? Гарри знал, что он поступал неправильно и должен отступить — Луи обвинял себя в вещах, в которых не было его вины. Но, честно говоря, часть Гарри винила и его. Новая жизнь была создана не из любви или тоски, а скорее из отчаяния и раскаяния. И в результате радость и волнение, которые он должен был испытывать — может быть, чувствовал, но глубоко внутри — сменились гневом. По щекам Луи потекли слезы и он потянулся к Гарри, который попятился. — Не надо. Ты можешь сделать это сейчас, — здравая часть его мозга кричала, что он совершает ошибку — ту же ошибку, которую он совершил, отталкивая мужа после выкидыша. Но так же, как и тогда, все болело, и нахождение рядом с ним только причиняло боль; он не мог даже думать нормально, и решил, что лучший выход в данной ситуации — уйти, прежде чем он ляпнет что-то глупое и непростительное. Если он не сказал это раньше. — Мне нужно…я не могу быть здесь сегодня ночью. Не сейчас. Как в последний раз, Луи встал на пути Стайлса, сжимая маленькие ручки на его груди и умоляюще смотря ему в глаза. — Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого, не уходи от меня. От нас. Опять, — эти слова оказались последней каплей. Луи прекрасно знал, что Гарри жалел о своем уходе, когда он был беременный в первый раз, даже если он не знал об этом тогда. Он думал, что у Гарри что-то ёкнет, но все, что он сделал — это сломал что-то глубоко внутри него, что-то, что заставило дверь в его сердце захлопнуться. — У тебя было несколько дней, чтобы все обдумать. Меньшее, что ты можешь сделать, это дать мне пару гребаных часов, — прошипел он, смотря на него ледяным взглядом. С этими словами, Гарри оставил Луи в комнате одного со своими болезненными воспоминаниями. Он слышал, как Стайлс спускался по лестнице, но все равно вздрогнул, когда захлопнулась входная дверь. Луи выглянул в окно и увидел, как Гарри на несколько секунд задержался перед машиной, пнув ее достаточно сильно для того, чтобы оставить на дверь вмятину. Оказавшись за рулем, Томлинсон мог поклясться, что видел блестящие дорожки на щеках мужа. И он не был уверен, хорошо это или плохо. Когда Луи, наконец мог сдвинуться с места, он вышел в коридор, натыкаясь на сонную четырехлетнюю девочку, выходящую из своей комнаты. Она потерла глаза, зевнула и прищурилась, глядя на него при относительно ярком освещении в коридоре. Он не был уверен, сколько из разговора с Гарри она могла слышать, но она не выглядела расстроенной, поэтому он догадался, что не так уж и много. — Почему бы тебе не пойти обратно в кроватку, милая? — предложил он, пытаясь сдержать свои эмоции, по крайней мере, чтобы их не увидела Роуз. Вместо того, чтобы ответить на его просьбу, она спросила: — Папа, а почему эта дверь всегда закрыта? — она посмотрела на дверь, из которой он только что вышел, оставшуюся приоткрытой. — Ты там что-то прячешь? — Не совсем так, дорогая, — он вздохнул, опустившись на колени перед ней.- Видишь ли, эта комната — особенная. Так же, как у тебя есть своя комната, а у нас с папочкой — своя, эта комната тоже принадлежит кое-кому. — Кому? — спросила она, широко раскрыв глаза при мысли о том, что кто-то еще живет в их доме. — Я не знаю. У нас… у нас не было возможности с ней познакомиться, — это все еще было похоже на детскую для малыша Гарри, и хотя им скоро понадобится пространство, Луи не был уверен, как правильно поступить. Еще один пункт, в котором он подвел своего еще нерожденного малыша. Рози не понимала, почему голос отца сорвался на последних словах — и почему на его глазах выступили слезы — но она явно над чем-то задумалась. — У нее не может быть своей комнаты, если она не живет здесь, папа, — объяснила она так, словно это самая очевидная вещь на свете. — Комната может принадлежать кому-то, только если там кто-то живет. Боже, в словах четырехлетней девочки было столько смысла. У нее был упрощенный взгляд на жизнь, и сейчас Луи выберет его — он будет бороться за свою жизнь. — Ты мудра не по годам, девочка моя, — похвалил он, подхватывая ее и унося обратно в постель. У него были все намерения уложить ее и отправиться в свою комнату, но он не был уверен, что сможет спать в этой большой кровати один. В последнее время он часто ложился спать один, и просыпался тоже один, но даже тогда он видел следы своего мужа, которые остались после его короткого пребывания там — странный узор на мятых простынях, легкий запах одеколона на подушке или записку с милыми словами, оставленную на кровати или зеркале в ванной. Но сейчас все было по-другому. На этот раз он по-настоящему будет один. Небольшая кроватка для детей не подходила для взрослого мужчины, но…ну, как любил отмечать Гарри, Луи был взрослым только по годам. — Не возражаешь, если я останусь пообниматься? Вместо ответа Роза просто уложила его рядом с собой и прижалась к нему, когда он притянул ее еще ближе. Несмотря на то, что они много раз лажали, Роза вышла хорошим ребенком — она — лучшее что с ним случалось. И пока она уткнулась в его живот — лежа рядом с братиком или сестричкой — Луи был уверен, что будет любить и этого малыша также сильно. С распростертыми объятиями и бесстрашным сердцем Луи заснул раньше нее.