Two for One

— Я думаю, мы должны расстаться, — эти слова ранили Луи больше, чем он мог себе признаться, но это было к лучшему. Гарри едва удержался, чтобы не закатить глаза — он уже устал от того, что Луи притворяется, будто он всего лишь случайный кавалер. — Что ты имеешь в виду, говоря, что мы должны расстаться? — Я имею в виду, что мы должны начать встречаться с другими людьми, — или, скорее Луи считал, что Гарри должен начать встречаться с другими людьми — с людьми получше. — Мы встречаемся уже несколько месяцев, — год, мысленно добавил Стайлс, — и это не работает. У нас даже не было времени на интимные отношения, понимаешь? Это был бы легкий разрыв, — Гарри продолжал смотреть на него — это было не совсем объяснение, и уж точно не его выбор. — Я просто думаю, что для нас обоих будет лучше найти кого-то, кто лучше вписывается в наш образ жизни. — Если все дело в сексе, у нас есть двадцать минут до того, как мы закажем столик, — бросил вызов Гарри, подходя к шатену и прижимая его к стене. — Двадцать минут? Боже, боже, вы посмотрите кто у нас такой оптимистичный, — обычный уровень дерзости Луи был несколько ослаблен легкой дрожью беспокойства в его голосе. И все же он отказался отступить. — Тогда вперед. Разрушь меня. Гарри придвинулся как можно ближе, все еще не касаясь парня. Кончики его пальцев слегка касались изящных плеч Луи, спускались по рукам и зависали на бедрах, но никогда не касались их. Точно так же его губы скользнули по лбу, виску, щеке Луи, так близко, что Гарри почувствовал жар, исходящий от его раскрасневшегося лица. И когда глаза Томлинсона закрылись, это была не капитуляция или экстаз, а скорее смирение. И это… именно поэтому Гарри не мог не блефовать. — Так и знал, что ты не сможешь, — поддразнил Луи, когда понял, что Гарри отступил на шаг. — Ты еще не готов поделиться со мной этой частью себя, и я отказываюсь дать тебе еще одну причину оттолкнуть меня. Луи не привык, чтобы его сарказм встречали серьезным ответом, и это немного сбило его с толку. — Я не отталкиваю тебя. Я спасаю тебя. Если мы продолжим… ты не будешь счастлив. — Я уже счастлив. — Может быть, прямо сейчас, в этот самый момент. Но ты не будешь счастлив вечно, и к тому времени будет намного сложнее, когда мы наконец покончим с этим. — Ты этого не знаешь. — Да, не знаю. Потому что я не могу выйти за тебя замуж, переехать в большой дом в деревне и иметь достаточно детей, чтобы создать собственную команду гурманов. И я знаю, что ты этого хочешь, Хаз. И это должно быть у тебя. Но…я просто не тот человек. — Луи… — И не говори мне, что я могу передумать, ладно? Это не… это не, ну, осознанное решение, — на самом деле, маленькая — хотя и постоянно растущая — часть его тоже хотела этого. Но он не мог так жить. Не должен был и не заслуживал. — Просто я такой, какой есть, — или кем его сделало прошлое. — Ты прав, я действительно хочу эти вещи, — начал Гарри, и у Луи ёкнуло сердце. Но нет, именно этого он и хотел. Так было лучше всего. — Но я хочу, чтобы они были только с тобой. — Ты не…ты не имеешь это в виду. — Я знаю. Я хочу все эти вещи. Но Луи, ты то, что мне нужно. Единственное, что мне нужно, чтобы быть счастливым. Томлинсон был в панике. Все должно было пойти не так. Гарри не должен был заботиться о Луи. Он не должен быть терпеливым, добрым и чертовски очаровательным. Он не должен был пробиваться сквозь стены, которые Луи так тщательно возвел вокруг всего, что скрывал от мира. И самое главное, Луи не должен был ему этого позволить. Но он позволил. Не зная, когда, как и почему — и не зная, как отчаянно он хотел и нуждался в близости с кем-то, — этот человек зажег спичку в самой темной части души шатена. И то, что он увидел, когда, наконец, смог заглянуть внутрь себя, в разбитые останки человека, могло только подтвердить, что Гарри Стайлс заслуживал гораздо лучшего. — Я тебе не нужен, — на самом деле он никому не нужен, — Я… я сломлен. Боже, я так разбит, Гарри, — в этот момент Луи сделал то, что обещал себе никогда больше не делать — он искал убежища и утешения в чужих объятиях. В кои-то веки не было ни бравады, ни фальшивых заверений, ни пустых банальностей, скрывающих его истинные чувства. — Я пытался, — наконец сказал Луи, вытирая рукавом влагу под носом. — Черт, я столько раз пытался собраться с мыслями, но все… ушло. Есть части меня, которых просто не хватает, и этого недостаточно — этого никогда не будет достаточно. Ни для тебя, ни для кого другого. Пожалуйста, — умолял он, — просто оставь меня. Пока не поздно, — если они покончат с этим сейчас, Гарри совсем немного пострадает, но если все зайдет дальше, если Луи отдаст кусочки сердца этому человеку, он будет полностью уничтожен, когда Гарри неизбежно оставит его ради кого-то, кто может дать ему жизнь, о которой он всегда мечтал. Гарри печально вздохнул, крепче прижимаясь к парню, который понятия не имел, насколько захватывающим он был. Луи был похож на витраж, который еще не собрали — с яркими цветами и острыми краями, притягивающие, а затем режущие любого, кто подошел слишком близко. Возможно, он по-прежнему не видит в себе ничего, кроме груды битого стекла, но для Гарри он всегда будет шедевром. — Луи, дорогой мой, я не думаю, что в тебе чего-то недостает. Но если ты действительно чувствуешь, что чего-то не хватает, я хочу, чтобы ты знал, что я с радостью разорву себя на тысячу кусочков и заполню любые пробелы, которые ты ощущаешь внутри себя, чтобы ты снова почувствовал себя целым. Луи посмотрел Стайлсу в глаза. Они были мягкими, уязвимыми и горели искренностью и обожанием, которых Луи никогда не почувствовал бы достойными. Но он был здесь — Луи признал свою слабость, и Гарри все еще был там. И тогда шатен решил, что будет любить его столько, сколько предложит Гарри. Потому что чем дольше он был с ним, тем больше ему казалось, что они становятся двумя половинками одного целого — и без одной, другая никогда не будет целой. Томлинсон обхватил Гарри ногой за талию и посмотрел на него слишком невинно сквозь длинные ресницы. — Так, насчет тех двадцати минут… — он взглянул на часы и лукаво ухмыльнулся. — Как думаешь, справишься за десять? — Думаю, мне лучше отменить заказ, — практически прорычал Гарри, подхватывая Луи под бедра и неся его в спальню. Воспоминание о том, как они с Луи впервые занимались любовью, промелькнуло в голове Гарри, пока он ждал новостей о состоянии своего мужа. Луи не в первый раз угрожал порвать с ним, но в первый раз он доверял Гарри настолько, чтобы открыть истинную причину, по которой держался на таком расстоянии. И из-за этого Гарри впервые не мог представить себе будущего без него. Теперь, столкнувшись с такой возможностью, Стайлс был в полной растерянности. Он расхаживал по детскому отделению, покачиваясь, прижимая к груди маленькую девочку. Он отказался ее отпускать, и медсестрам пришлось потратить уйму времени, чтобы вырвать ее из его объятий, снять с нее мерки и провести необходимые анализы. Он смотрел на часы, умоляя их либо прыгнуть вперед, в то время, когда он будет знать, что все будет хорошо, либо вернуться к моментам, когда он даже не знал, что будет о чем-то беспокоиться. Вместо этого, словно насмехаясь над ним, стрелка часов просто неподвижно стояла. Тикать, тикать и тикать, не двигаясь вперед. Хоть Гарри этого и не заметил, время, должно быть, шло, потому что в какой-то момент в дверь проскользнула Лотти. В своем собственном мирке Гарри мог убедить себя, что в мире нет никого, кроме него и его дочери. Но здесь было очень реальное, очень обнадеживающее и счастливое лицо кого-то еще, кто почувствует воздействие того, что случилось, и это было… это было слишком. — Гарри? — спросила она, быстро подходя к нему. Оглядев комнату, она обнаружила, что она пуста, если не считать нескольких медсестер. У него было странное выражение лица — смесь боли, гнева и беспомощности, плохо скрытая под маской. Это напомнило ей выражение, которое она видела на лицах многих социальных работников, когда росла — взрослых, которые должны были притворяться, что ничего не произошло, когда она рассказывала им о том, чему она подвергалась. — Что случилось? Где Луи? Где… От каждого вопроса у Гарри сжимался желудок — он не знал, как на них ответить, — и перед глазами все расплывалось.  — Возьми ее, — взмолился он, протягивая сверток как раз вовремя, чтобы упасть на колени и начать задыхаться. — Эй, эй, все в порядке, — Лотти опустилась на колени и посмотрела ему в глаза. Не похоже, чтобы у него был приступ паники, скорее, он был просто… ошеломлен. — Просто сделай глубокий вдох. Мы пройдем через это, — что бы это ни было. — Все будет хорошо, — они вместе сделали несколько размеренных вдохов вместе, но ребенок начал плакать, как только она покинула руки Гарри, и Гарри, казалось, не стало лучше. Они явно нуждались друг в друге. — Я думаю, ты должен попытаться взять ее. Стайлс быстро оценил свое состояние и решил, что сможет с этим справиться. Поэтому он кивнул и протянул руки. — Спасибо. Лотти закусила губу. Она действительно не хотела расстраивать его снова, но ей действительно нужно было знать, что, черт возьми, происходит с ее братом и другой племянницей.  — Гарри? Ты можешь рассказать мне, что случилось? — спросила она как можно спокойнее и ненавязчиво. — Я бы сделал это, если бы мог, — горько рассмеялся Гарри. — Но я ничего не знаю. Ни черта не знаю, — он уткнулся лицом в одеяло дочери и глубоко вдохнул ее успокаивающий запах новорожденного. — Она родилась быстро, через несколько минут после того, как мы приехали. А потом… не знаю, все произошло так быстро. Ему было больно, а потом… Потом у него пошла кровь. Типа, внутри. И у нее был стресс. Им пришлось… — Гарри замолчал. Честно говоря, он понятия не имел, что им на самом деле пришлось делать. То, что они еще делали или должны были сделать. — Я не знаю. У Гарри был такой вид, словно он уже потерял надежду, а Лотти не могла этого допустить. — Если бы ты знал о моем брате хотя бы половину того, что говоришь, то не сомневался бы в том, как все обернется. — Я…что ты… — Не знаю, много ли ты знаешь о нашем детстве, сколько он тебе рассказал, но он сильный. Он силен и упрям, и я видела, как он вставал и уходил от вещей, которые вывели бы из строя большинство людей, — она взяла Гарри за подбородок и заставила его посмотреть ей в глаза, желая видеть в них больше уверенности, чем она на самом деле чувствовала. — С Луи все будет хорошо. Как и с его дочерью, которая такая же как он. Я верю в это всем сердцем, и прямо сейчас мне нужно, чтобы ты тоже в это поверил. Время непостижимым образом продолжало идти. Затем появились Найл и Лиам, хотя им пришлось ненадолго уехать после того, как они выяснили, что случилось — теперь, когда они ждали своего малыша, новости ударили по ним сильнее, и ожидание было слишком для них. В конце концов они вернулись, и Лиам принялся извиняться, но это не имело значения: их присутствие или отсутствие не слишком-то беспокоило Гарри. Джемма недвусмысленно сказала Гарри, что не будет ехать среди ночи только для того, чтобы встретиться со своими новыми племянницами несколькими часами раньше, но Лотти, должно быть, объяснила всю серьезность ситуации, потому что ворвалась в комнату около трех часов ночи без макияжа, в шелковой пижаме и с шухером на голове, что в любой другой ситуации было бы неприемлемо. Энн тоже держали в курсе, но все решили, что будет лучше, если она останется дома с Розой, пока они не узнают что-нибудь конкретное. Примерно через час в палату ворвалась медсестра, направляясь прямо к Гарри, и все затаили дыхание. — По-моему, у нас есть близняшка Томлинсон-Стайлс, которая готова встретиться со своим папочкой. — Что? Она…она в порядке? — медсестра кивнула, и один из кусочков сердца Гарри, уплывший в желудок, вернулся на место. — Где она? — В соседнем кабинете. Вы можете увидеть ее, но будет слишком тесно, если пойдут все. — Почему она там? — спросила Лотти. — Она в инкубаторе, — Гарри втянул в себя воздух и приготовился к худшему — возможно, ему не следовало так отчаянно цепляться за облегчение, — но медсестра быстро подавила его страхи. — С ней все в порядке. Она меньше, чем ее сестра, и она не родилась естественным путем, чтобы прочистились дыхательные пути, поэтому ей нужна была небольшая дополнительная помощь в дыхании. — Она не может самостоятельно дышать? — Гарри чувствовал, что скоро он будет страдать от того же недуга. — Ох, она…на самом деле у нее сильные легкие. Это просто предосторожность. Гарри кивнул и подождал, пока спазмы в груди ослабнут, прежде чем снова заговорить. — А Луи? — тишина. — Мой муж…он… — слова застряли у него в горле, и Джемма быстро провела рукой вверх и вниз по его спине, как всегда делала их мама, когда они были напуганы или расстроены. — Я не знаю, что тебе сказать, милый. Моя работа — присматривать за малышами, поэтому я ушла вместе с ней, — у нее не было ответа на его вопрос, и ее сердце разрывалось, когда она видела, как он поник в один из самых счастливых дней в своей жизни. — Последнее, что я видела — это то, что он все еще в операционной. Стайлс сделал несколько глубоких вдохов и отбросил растущее беспокойство о состоянии Луи. В данный момент он ничего не мог с этим поделать, но одно он мог сделать. — Могу я ее увидеть? Медсестра провела его в комнату, примыкавшую к детской, которая стала приемной. Это больше походило на больничную палату — побеленную и хромированную, с большим количеством приборов и мониторов, и все казалось более стерильным. Он наткнулся на прозрачную пластиковый колпак, в котором сразу узнал свою дочь, и прикрыл рот рукой, чтобы не разрыдаться. — Я знаю, это выглядит пугающе, — объяснила добрая медсестра, — но я обещаю, что у нее все отлично. Возможно, пройдет несколько часов, прежде чем они уберут все эти трубки и провода, и ты сможешь взять ее на руки, но ты все еще можешь дотронуться до нее. На самом деле, детки чувствуют себя лучше, когда они чувствуют родителя кожа к коже, — медсестра сунула руку в одно из отверстий сбоку и дотронулась до ее маленького пальчика. — Видишь? Сначала Гарри боялся слишком близко подойти к дочери. Она была похожа на уменьшенную и более хрупкую копию своей сестры, и он был уверен, что сломает ее. Он все еще не мог поверить, что она здесь, что она в безопасности и здорова, и что эта жестокая иллюзия скоро рассеется. Но потом она заплакала. И это был самый красивый звук, что он слышал в мире. Да, она была маленькой и хрупкой, но она была дочерью своего отца и поэтому сильнее, чем кто-либо мог подумать. — Привет, детка. Привет, милая. О да, ты прекрасна, не так ли? — Гарри медленно протянул руку, и его пальцы едва коснулись ее ступни. Она дернулась от прикосновения и заплакала громче, что, в свою очередь, вызвало слезы Гарри. — Да, я понимаю. Твоя сестра привлекла все внимание. Но сейчас мы все изменим, не так ли? Да, это так. Гарри пододвинул стул — он пробудет там некоторое время — и прижался лбом к прозрачному колпаку в благоговейном страхе, как маленький ребенок перед аквариумом. Он просунул руку в отверстие и прижал ладонь к ее груди — почти потеряв ее снова, когда его длинные пальцы легко обхватили ее бока — и познакомился со своей младшей дочерью. Хоть он подозревал, что они были идентичны, Гарри видел в ней различия. Более тонкий и острый нос. Чуть более длинная и угловатая челюсть. Более полные, надутые губы, которые наверняка избавят ее от родительских уроков. Его наблюдения подтвердились, когда через некоторое время вошла Лотти, и он смог сравнить их. Это был первый раз, когда они втроем оказались в одной комнате — момент, который должен был включать в себя четверых — и эта мысль заставила Гарри взволноваться. — Мне очень жаль. Я знаю, что я не тот Томлинсон, которого ты сейчас хочешь видеть рядом. — Нет, ты была… ты была великолепна сегодня, Лотти, — Стайлс зажмурился и покачал головой, как будто мог стряхнуть с себя усталость и изнеможение. — Как думаешь, могу я провести пару минут с малышками? — Конечно. Все, что захочешь, — она положила ребенка на руки и поцеловала его в щеку. — Если тебе что-нибудь понадобится, мы будем рядом, — пообещала она. В течение нескольких минут тишину нарушали лишь негромкое гудение машин и хриплое дыхание Гарри. Он не знал, что его сердце может так сильно болеть. Он был полон слишком многого — воспоминаний, чувств, снов и страхов. Единственное, что приносило ему хоть какое-то умиротворение, хоть какое-то ощущение цели — это ребенок, прижатый к груди, и ребенок, которого он держал под рукой. — Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь, — начал он петь, как пел Луи, когда они танцевали под эту песню на свадьбе Лиама и Найла, — Потому что я не могу не любить тебя, драматическое мурлыканье Гарри заставило Луи захихикать и покраснеть, хотя он винил в этом жаркий летний воздух. — Как река непременно впадает в море, — Луи взял эти высокие ноты, но его сжатые легкие заставляли его глотать воздух между фразами, так что Гарри присоединился к нему, чтобы они могли вместе пропеть следующую часть. — Любимая, некоторым вещам суждено быть. Слова застряли у него в горле. Некоторым вещам суждено было случиться. У Гарри и Луи должны были родиться три маленькие девочки, и они должны были растить их вместе. В этом Гарри был уверен. И если его отношения с Луи чему-то и научили его, так это тому, что судьба найдет выход. Он только надеялся, что где бы сейчас ни был Луи, он тоже в это верит. Он не знал, сколько времени просидел, неловко сгорбившись — одной рукой все время держа дочь в пластиковом пузыре, а другой прижимая сверток к груди — и сколько раз он напевал эту нежную мелодию снова и снова, но к тому времени, как медсестра снова вошла в комнату, обе девочки крепко спали, а у Гарри болело все тело. Пришло время вынуть малышку «Б» из инкубатора. Напряжение, которое Стайлсу удалось снять, вернулось в одно мгновение, но волноваться было не о чем. Заверения медсестры были правдивы, и не было никаких тревожных зрелищ или звуков, когда они выпутывали новорожденного из беспорядка проводов. Только тихий стон раздражения и несчастная дрожь губ. Впервые — с небольшой помощью персонала больницы — Гарри смог держать на руках обоих близняшек. Слезы тут же навернулись ему на глаза, но он быстро понял, что не может их вытереть, и, боже, разве это не лучшая проблема в мире? Теперь обоих отпустили в обычную детскую, где их быстро передавали от одного нетерпеливого родственника к другому. Лиам покормил одну из малышек, и Найл безжалостно дразнил его за это, но Гарри заверил его, что, как только у него будет свой, он быстро научится. Хоран, как оказалось, был не менее ужасен в этом, но он просто смеялся над беззаботными колкостями, брошенными в его сторону, где Лиам хмурился и фыркал. — Гормоны, — прошептал Найл, не обращаясь ни к кому конкретно, заработав еще один обжигающий взгляд от своего мужа. — Только доказываю свою точку зрения, детка, — подмигнул он. В комнате царило странное чувство — радостное, но мрачное. Но как только они начали находить какое-то равновесие, как только небо посветлело, обещая новый день, в комнату вошла доктор Рейд, и все действия и остроумные шутки прекратились. Гарри встал и, присмотревшись, заметил, что она выглядит такой же уставшей, как и он. — Гарри, Я думаю, нам надо поговорить.

***

Просыпаться было… дезориентирующе, мягко говоря. Последний раз, когда Луи закрыл глаза, была ночь и ему было безумно больно. Теперь солнце светило в окна, и он чувствовал… ну, на самом деле ничего особенного. Он подозревал, что это было связано с неуклюжим онемением, которое давило на его конечности, что предполагало большую дозу болеутоляющих, циркулирующих по венам. Возможно, позже он почувствует себя не в своей тарелке, но сейчас все, на чем он мог сосредоточиться, — это на мягко похрапывающей фигуре справа и двух прозрачных пластиковых кроватках рядом с ним. Все еще не в состоянии полностью контролировать свои двигательные функции, Луи мог двигаться ровно настолько, чтобы протянуть руку и провести пальцами по волосам Гарри. — Луи! — внезапно проснувшись от прикосновения, которое он почувствовал всего несколько часов назад, уверенный, что никогда больше не почувствует, он сразу же потерял сонливость. — Ты проснулся. Я скажу маме… Рози умирала от желания увидеть тебя и девочек. — Хаз, — прохрипел шатен. — Верно, сначала я позову медсестру, — добавил он, заметив, что Луи поморщился. Но это не было выражением боли — во всяком случае, пока. Это потому, что он слишком долго был слишком далеко от своего мужа. Он не мог этого объяснить, но ему казалось, что с тех пор, как он в последний раз видел Гарри, прошло и мгновение, и целая жизнь — как будто в мгновение ока он прошел через тысячи миров и оказался там, откуда начал. — Подожди, — сказал Луи, и слово с хрипом слетело с его губ. Гарри предложил ему глоток воды у кровати, и, хотя она немного обжигала, это было как бальзам для его усталого голоса. — Просто… хочу, чтобы нас было четверо. Просто немного дольше. Пожалуйста. Гарри хотелось возразить, но он был уверен, что никогда больше не откажет мужу ни в чем. Поэтому он снова положил голову на кровать рядом с Луи, на этот раз повернувшись в сторону, чтобы продолжать смотреть на него. Его глаза были закрыты, но успокаивающие движения его пальцев, почесывающих кудри Гарри, не прекращался. Стайлс был бы рад остаться так навсегда, но Луи начал рассеянно напевать, и он не смог сдержать рыдания, вырвавшегося из его горла. Рука шатена замерла и он рассеянно моргнул. — Что? В чем дело, дорогой? — Ничего, просто… эта песня. Зачем ты напевал эту песню? Томлинсон толкнул его в плечо, что должно было означать пожатие плечами. — Не знаю. Просто это почему-то засело у меня в голове. — Некоторым вещам суждено быть, — прошептал Гарри, слова все еще были свежи у него на языке. Уголок рта Луи приподнялся. — До этого еще не дошло, — Гарри все еще смотрел на него с тоской, как будто он был миражом в пустыне, который может исчезнуть в любой момент. Луи откашлялся. — Так как же мы их назвали, любовь моя? Теперь Гарри смотрел на Луи, как на очаровательного идиота, — наверное, так было лучше. — Мы решили, что каждый из нас сможет дать им имена, когда увидим их. Ты еще не выбрал имя, так что мне, очевидно, пришлось подождать, пока ты сможешь это сделать. — Кто сказал, что я не выбрал имя? — Ты видел? Луи улыбнулся. — Разве это не очевидно? — он знал, в какой момент она родилась — вот почему он ни на секунду не сомневался, что они все переживут это. — Хоуп. Она наша маленькая надежда. — Хоуп, — повторил Гарри. Она определенно была для него якорем и обещанием, что все хорошее еще впереди. Ему нравилось это имя, но, честно говоря, он был просто счастлив, что наконец-то больше не должен называть ее «малышкой «А». — Конечно. — А ты? — Стайлс уже почти три года знал, что у него будет еще одна дочь. И она преследовала его с того момента, как появилась в его снах, до того момента, как появилась на УЗИ. Так что Луи подозревал, что он знает, как ее назвать. — Я думал, мы сможем дать ей имя… Аннабель. Луи выгнул бровь — обсуждалось много имен, но этого никогда не было в списке. — Как Доктор Аннабель Рейд? — догадался он. Гарри пожал плечами. — Думаешь, она будет против? Я имею в виду, мы, вероятно, не были бы здесь сейчас, если бы не она. — Я думаю… этого почти достаточно, чтобы она простила нас за все те неприятности, которые мы причинили ей за эти годы, — пока они продолжали смотреть на своих спящих девочек, неприятное ощущение в животе Луи напомнило ему, что есть не только солнечный свет и радуга. — Так что за плохие новости? — увидев недоумение на лице Гарри, Луи уточнил: — Я имею в виду, что-то явно пошло не так. Должны быть какие-то последствия, я думаю. Гарри поерзал на стуле и посмотрел на дверь. — Может, мне позвать доктора Рейд? Я уверен, что она сможет объяснить это лучше, чем я. Нервозность мужа заставляла нервничать и Луи.  — Я предпочел бы услышать это от тебя. В голосе шатена звучала печальная тоска, которая затронула что-то глубоко в сердце Гарри. Таким тоном Луи описывал те моменты своей жизни, которых, по его мнению, он не заслуживал, и просто ждал, когда упадет второй камень. — Ты уверен, что не хочешь сначала немного отдохнуть? Все это может подождать. — Ну пожалуйста! Я должен знать… я что-то сделал? — эта мысль не давала ему покоя с тех пор, как несколько месяцев назад у него начались преждевременные роды. Он пытался что-то улучшить, но, возможно, этого было недостаточно. Может, это его вина. — Нет. Нет, конечно, нет, — тот факт, что Луи уже пытался взять на себя какую-то вину, был красным флагом, который Гарри должен был пресечь в зародыше. — Никто не мог этого предвидеть и никто не мог этого предотвратить, — Луи это не убедило, поэтому Гарри сел на край кровати рядом с ним и придвинул к себе две детские кроватки. — Смотри. Ты родил двух здоровых, великолепных, громких девочек, и они будут в порядке, — он наклонился и нежно поцеловал мужа в лоб. — И ты тоже. Стайлс передал ему то, что помнил из рассказа доктора. Луи перенес отслойку плаценты — внезапную и непредвиденную, но не редкую, особенно с близнецами (что-то о плаценте, которая должна была делать больше работы для большего количества детей в сочетании со стрессом родов, вызывающим ее ослабление). Томлинсон вздрогнул, призрачная боль пробежала по его сердцу при воспоминании о боли того момента. — Это… это не повредило ребенку? — Нет, дорогой, она идеальна, — он не сказал Луи о том, что это осложнение перекрыло доступ кислорода к мозгу, и им пришлось провести несколько тестов, чтобы убедиться, что ее когнитивные функции не нарушены. Но они быстро вытащили ее, и никакого вреда не причинили, так что не было смысла беспокоить мужчину по тем вещам, которые были признаны нормальными. — Но… есть еще кое-что. — Что? — Гарри вздохнул и взял Луи за руку, что только усилило его беспокойство. — В чем дело? — Ну, эм, еще…у тебя шла кровь, — его рука непроизвольно сжала руку шатена. — Из-за резкого отторжения у тебя пошла кровь. А потом… они вытащили ее, они вытащили Аннабель, но ты все еще… они не могли понять, почему у тебя все еще идет кровь. Ты почти… Хоть Луи, по-видимому, был близок к смерти, именно Гарри нуждался в утешении. — Тшш, я здесь, любимый. Никуда не денусь, — он сжал руку Гарри, сжатую в кулак, и силы хватки было достаточно, чтобы напомнить ему, как близко он был к тому, чтобы потерять его. — Им пришлось… после кесарева сечения пришлось сделать экстренную гистерэктомию, — Луи за свою жизнь прошел через множество медицинских процедур, но это была не та, с которой он был знаком, и он в замешательстве склонил голову набок. — Им пришлось… э-э…удалить… — Гарри перевел дыхание. — Ты больше никогда не сможешь забеременеть. — Ох. Эта мысль действительно опечалила Луи, и реакция удивила его. Не то чтобы он хотел снова забеременеть, но теперь не мог… ну, это было похоже на то, как будто он потерял что-то драгоценное — что-то, что подарило ему величайшие сокровища, которые он когда-либо мог вообразить для своей жизни. Но хотя позже он будет оплакивать эту потерю, сейчас он мог только благодарить судьбу за то, что она уже дала ему так много. Со слезами на глазах — от счастья, решил он — Луи посмотрел на своих девочек, затем улыбнулся Гарри. — Думаю, на этот раз тебе действительно придется вынашивать следующего.