Счастливчик

Harsh (в пер.) – жестокий. Аналог слову Cruel, от которого было образовано имя Круэлла. Соответственно, мужская версия персонажа Де Виль – Харш Де Виль. (Произношение у слова другое, но я всё равно оставлю букву «р»). - Эта дрянь мне уже всю шею натёрла! О! Лаки! Да, это был именно этот несносный мальчишка, смевший в наглом порядке заявляться к Де Вилю домой, да ещё и в такое время… в общем, Лаки знал, что начиная с десяти утра и до семи вечера Харш занят, ан-нет, всё равно заявился в промежутке – ровно в двенадцать часов и десять минут. Всё-то ему не сидится дома в компании своих не менее наглых и несносных, а ещё жутко неугомонных родственничков. Или просто мальчику не хватает личного пространства. А у Де Виля дом большой. В общем, тут всё понятно. В таком «дворце» только сам Де Виль и его дворецкий Скотч. Лаки тут прям мёдом намазано. - А я чем тебе могу помочь? Возьми, да сними. Да, Харш собирался закрыть дверь прямо перед носом Лаки. К чему эти бестолковые переговоры у порога? Вообще, изначально у двери стоял Скотч. Лаки был ужасно настойчив и грозился сломать звонок. Поскольку Скотчу мальчишка осточертел, а у Харша вот-вот могла разболеться голова, он самолично спустился. Ради чего, спрашивается? - Снять?! Ты издеваешься? Ключ у тебя! Лаки так мил, когда злится. А ещё он жутко надоедлив. Надо было ему не ошейник вешать, а кляп. О, Де Вилю тогда были бы все ужасно благодарны – он уверен. А ещё, если бы он связал мальчишку и запер где-нибудь в подвале. Лаки ещё очень молод – шило в заднице. Тем не менее, Лаки всегда сам напрашивается. Харш не стал бы с ним возиться. Господи, зачем ему эта малолетка? Зачем ему ещё один ребёнок? Ага, ребёнок… ребёнок, у которого пубертат в разгаре и мысли не о том. Иначе какой нормальный подросток стал бы увиваться за взрослым мужиком, который ему в отцы годится? Лаки-Лаки… авантюрист маленький… вечно суёт свой нос, вечно переоценивает силы… но его родимые пятна на спине в виде подков… Так. Стоп. Хоть кто-то здесь да должен держать себя в руках и мочь думать? - Какая досада, ничем не могу помочь. - Эй! Харш дёргает дверь, Лаки – изворотливый мальчишка – умудряется подставить ногу, просунуть руку, а потом и вовсе влезть в образовавшийся узкий проём. Чёрт бы побрал его ловкость! Везде пролезет. Везде, где не надо. Но, знаете, в этой способности были и плюсы: Лаки всегда умудрялся удивить. А ещё он выглядит, как назойливый щенок, упорно требующий внимания. Харша это забавляло. Вот и теперь, таки отпустив ручку двери, позволив мальчишке войти, Харш отошёл в сторону, сложил руки на груди. - И? Лаки действительно выглядит забавно: чёрные волосы взъерошены, светло-карие глаза стали тёмными – перевозбудился, кадык ходит туда-сюда из-за частых вдохов – тянет за собой красного цвета ошейник вверх-вниз. Может, Харш тогда и правда, слишком сильно затянул? Да нет, Лаки сам виноват, что ему натирает – меньше трогать надо. Лаки только ушей не хватает. Повадки, как у собаки, ей богу. У маленькой противной собаки. Плохой мальчик. Иногда Лаки напрашивается на то, чтобы его выпороть. Хотя бы за то, что уже успел где-то извозиться – белая майка в пятнах непонятного происхождения. Хорошо, что старые чёрные джинсы ещё живы. Иногда Харш задумывался о том, что будь Лаки его ребёнком – убил бы за такое отношение к вещам. Да и вообще. К жизни своей. Несносное отношение. Родители никак не могут совладать с маленьким монстром, а брат с сестрой… ох, тут и говорить не о чем: одна чудила, витающая в облаках, другой ленивый обжора. Ну и семейка… - Не хочешь снимать, тогда терпи меня! Ну, приехали. Харш так смотрит на мальчишку, будто тот сморозил сущую чушь. В общем-то, так и было. Лаки совсем обнаглел, а Де Виль ему позволил. - Я занят. Иди домой. Харш упорно игнорирует Лаки, разворачивается и собирается уйти – подняться наверх в кабинет. Он надеется, что Лаки додумается закрыть дверь с той стороны. Но не тут-то было. Секунда: Лаки в два шага догоняет его, хватает за руку и виснет на неё. Ему удалось остановить Де Виля, в следствии чего он скребётся выше и виснет уже на плече. Харш терпеливо вздыхает. - Ты порвёшь мне рубашку. Лаки — вот вообще всё равно. - Ты меня держишь за своего щенка? Терпи. Щенки иногда портят любимые вещи. Харш слышит, как Лаки усмехается. Усмехается и отлипает от него, бодро прыгая на ноги. - Ммм. Именно поэтому в прошлый раз ты облизал все дверные ручки в моём доме? Скотч обругался, вытирая их от твоих слюней. А я, между прочим, успел схватиться за парочку. Лаки нагло улыбается, игриво склоняет голову, облизывается, будто бы вспоминая, как это было в тот раз. Он играючи обходит Де Виля, оказываясь прямо перед его лицом. Лаки нравится, когда есть контакт глаза в глаза. А ещё – так легче провоцировать. - Ну и как были ощущения? - Отвратительными. Лаки надулся, вставая ровно перед Де Вилем. Даже если поднимется на мыски, всё равно сильно ниже – не дорос ещё. А Харш стоит такой величественный и властный – не двигается. Покровительственно смотрит сверху-вниз. Лаки тоже смотрит. Но по-другому. В какой-то момент он всё же снова улыбается, высовывает язык, показывает его Де Вилю и тут же прячет обратно. - Лучше бы я облизал кое-что другое? Харшу совсем не сложно терпеть провокации Лаки, но иногда… иногда этот мальчишка просто границ не замечает. Харш нордически держится, вздыхает, будто бы устал, закатывает глаза. - Себя оближи. Щенок – весь грязный. - Да хватит! – Лаки всё же не выдерживает, не хватает ему опыта жизненного – один гон в голове, юношеский максимализм. В конце концов, он психует и толкает Де Виля ладонями в грудь. Если бы Де Виля ещё можно было так просто сдвинуть. Харш решил, что хватит уже, – пёсик заигрался – поэтому он хватает Лаки за запястья, сжимает прям до боли, не щадя, тонко усмехается, слушая поистине щенячий визг, чувствуя сопротивление, но не отступая, а не менее ловко, как это делает кое-кто, перехватывает запястья Лаки одной своей рукой. Тот по-прежнему не может выбраться – бедняжка – как бы не дёргался. Звать на помощь в этом доме бесполезно. Харш в полной мере может насладиться своей властью, что он, собственно, делает, наблюдая, как мечется Лаки, как пищит, но при этом не теряет бойкости и очарования. - Отпусти! - Рот закрой. Теперь одна рука у Харша свободна – ею он и затыкает рот Лаки несмотря на то, что тот может укусить. Пусть кусает – получит потом. Грозился облизать «кое-что». Он ведь не уточнял. Харш с откровенным наслаждением наблюдает за тем, как замирает Лаки, как расширяются от удивления его зрачки. Харш поймал его за язык. Какая прелесть – давно надо было так сделать. Сразу стало тихо. Вот таким Харш был бы рад видеть Лаки всегда – спокойным и послушным. Правда, тогда бы Лаки ему быстро надоел, так что… В общем, сейчас всё прекрасно. - Не нализался ещё? Вперёд. Лаки думал, что Де Виль это не серьёзно. Но Де Виль был очень даже серьёзен. И настойчив. Не одному же Лаки можно. Лаки это почувствовал, когда пальцы начали двигаться, давить на язык, на его корень… Лаки не хотел, чтобы его стошнило, поэтому пришлось быстро ориентироваться, брать инициативу на себя. Ох. Ну и видок у него при этом был: весь красный, глаза слегка слезятся, но сколько в них эмоций… Лаки пришлось начать облизывать пальцы. Это ещё хорошо, что в этот раз Де Виль был без перчаток – не очень приятно скрипеть зубами о жёсткую кожу. Лаки действительно очень старался, а ещё это отвлекало его от рук, которые затекли. Грех жаловаться. Всё могло быть и хуже. Единственное, что… тяжело сглатывать слюну, она стекает прямо по подбородку, по шее, затекает под край футболки – Де Виль слишком глубоко засунул свои длинные холёные пальцы, чтоб его. Во взгляде Лаки почти ненависть. Он всё же кусается, но не так, как хотелось бы – банально не может. А Де Вилю всё равно, он стоит и смотрит. И улыбается. Он явно доволен результатом и уже не так беспокоится насчёт того, что его отвлекли от работы. Он хороший Хозяин – он уделил своему щенку внимание. Правда, щенка этого… воспитывать и воспитывать ещё… - Достаточно. Харш убирает пальцы, когда слюны становится чересчур много, да и Лаки неплохо постарался – вылизал на совесть. Вряд ли он так же старался с дверными ручками. Теперь у него есть возможность отдышаться. Харш ведь и руки его отпустил – чтобы сухой ладонью залезть в карман и достать платок. Одним краем он обтирает свои пальцы, разглядывает их на предмет следов от укусов, вторым краем вытирает слюну с губ мальчишки, с его шеи – то, что было на груди, впитала в себя футболка. Лаки не сопротивлялся, стоял и сопел, отведя взгляд. Упрямый, ой упрямый. Тем не менее, Харш благодарен ему – смирно стоял, дал сделать всё быстро. - Дверь сам найдёшь? - Ты ужасен, знаешь ли. Лаки фыркает и вроде как обижается. Нет, он серьёзно обижается. Де Виль уделил ему внимание, но будто бы одолжение сделал. Буржуй проклятый – вечно занят, всё у него дела, вечно нет времени. Надоел. Теперь Лаки готов сам уйти – ему ведь здесь не рады. Он показательно трёт кожу там, где дотрагивался Де Виль – и это не только запястья. Ошейник он тоже трогает – оттягивает, будто тот его душит. Лаки строит из себя расстроенного ребёнка, и Харш понимает, что это шоу – шоу лично для него. Ну, лучшие места в партере, как говорится – он смотрит. Смотрит и умиляется. Но молчит. Он знает, что ужасен. Он предупреждал Лаки о том, что жесток и отвратителен. Только почему-то мальчишка всё равно продолжает приходить и навязывать себя. Знает, что тут ему причинят боль и всё равно приходит. Каждый раз. Харш не понимает его, но честно восхищается упорством. Лаки приходит – его никогда не зовут. Тем не менее, Харш ведь надел ему ошейник – должен нести ответственность. Лаки обходит Де Виля и делает шаг в сторону двери. Боже, у него такой вид, будто вот-вот расплачется. Какой же ребёнок ещё, а. Харш не даёт ему уйти – ловит за руку – в этот раз выше локтя, сжимает – повелительно, но не сильно. Дёргает мальчишку на себя, разворачивается, чтобы удобнее было поймать в объятья, прижать к груди. Лаки только пропищать что-то там и успевает – очень в его духе. А, ещё немного побрыкаться, впрочем, быстро успокаивается – он же обиженная недотрога, да. Бывает иногда. Супится, уткнувшись носом в рубашку. Только бы её не обслюнявил. Впрочем, Харш тут обнимается с ним не просто так. Он трогает шею Лаки, находит ошейник, оттягивает его, внимательно разглядывает кожу, после чего бережно гладит пальцами по нежной юношеской коже, склоняет голову, прикасаясь губами к взлохмаченной макушке, но только на пару секунд. Лаки подозрительно замер. - Если вытерпишь ещё неделю – сниму. Лаки надо немного времени, чтобы подумать над ответом. Тем не менее, отстраняться он не собирается – вот и вся его обида, ага. Наивный ребёнок. Де Виль невольно улыбается, почёсывая его, как щенка за правым ушком. - Не надо снимать… он мне нравится… - Вот как? Харш почему-то даже не удивлён, хотя нет – чуть-чуть. Лаки только бурчит что-то и ёрзает, наверное, пытается выбраться-таки – отвечать точно не хочет. Впрочем, Харш его не отпускает, усмехается, сжимая крепче. - Ладно. Тогда приходи завтра – поухаживаю за тобой. Ты сильно натёр – кожу надо смазать. Лаки прямо оживляется, поднимает голову, сталкиваясь взглядом со взглядом Де Виля. Де Виль по-прежнему воспринимает его, как дитё неразумное и смотрит, будто отчитывать начнёт – но с нежностью. - Дашь посидеть на коленках? Невинная фраза, невинный взгляд – но Харш-то не дурак. Он только услышал, как едва сдержал вздох. Мальчишка его точно доведёт когда-нибудь, негодный. Не даст ведь поработать спокойно. Будет обещать, что тихо посидит на коленях и всё. Ага, если бы. Ёрзать же будет. Ёрзать своей напрашивающейся задницей. Задницей, которая так и просит ремня. - Дам, щенок. Но если будешь отвлекать… - Ты прекрасно знаешь, что буду! - Невыносимый ребёнок…