Букет для министра

Спустя три недели после ранения (террористы обстреляли машину, когда она подъезжала к парламенту) Джим возвращается в министерство. Его правая рука до сих пор на перевязи, но в остальном он выглядит вполне здоровым. Сотрудники МАДа встречают его овацией, выстроившись в холле. Джим ищет взглядом сэра Хамфри. На его вопрос Бернард отвечает, что тот ждёт в кабинете министра, и добавляет, что сэр Хамфри всё это время просто не находил себе места из-за волнения о нём (а может быть, предполагает Джим, из-за назначенного временно на замену Бэзила Корбетта). [В кабинете министра. Бернард, Джим и Хамфри.] Хамфри встаёт министру навстречу. В руках у него букет белых калл — по традиции их дарят выздоравливающим. Хамфри: С возвращением, господин министр. Если мне будет позволено отметить, на этот раз мы действительно не на шутку за вас волновались. Джим: Хамфри, это королевское «мы», и вы действительно обо мне переживали? Что, Корбетт так вас донимал? [незаметно подмигивает Бернарду] Или вы имели в виду общее волнение министерских служащих в целом? Сэр Хамфри, не отвечая, протягивает Джиму букет. Джим, вместо того, чтобы принять цветы, неловко обнимает (насколько это возможно одной рукой) сэра Хамфри. Раздаётся хруст цветочной упаковки. Хамфри: Ну вот, теперь вы их помяли. Джим: [передаёт цветы Бернарду] Найдите для них вазу побольше. [вполголоса] И, пожалуйста, не спешите. Бернард уходит. Джим наливает по рюмке джина себе и Хамфри, затем они уютно устраиваются в креслах у камина. Джим: Знаете, какой была моя последняя мысль во время покушения? Перед тем как потерять сознание? Хамфри: О, это было во всех газетах! Журналисты не давали вам покоя с этим и подобными вопросами с того момента, как вас выписали из реанимации. «Только бы миссис Тэтчер была в безопасности», — таков был ваш ответ. Гениально, лучше нельзя и придумать! Без сомнений, ПМ по заслугам оценит такую лояльность. Джим: Признаться, я перебрал немало вариантов правильных политических ответов, пока валялся в больничной палате. Но если честно, я в тот момент подумал совсем про другое… Говорят, в последние мгновения вся жизнь проносится перед глазами. Но я видел не прошлое, а то будущее, которое могло бы быть, если… В общем, я думал про… [смотрит Хамфри прямо в глаза] Кстати говоря, вы ведь навещали меня в больнице — или это был сон? Из-за сотрясения и шока я почти не помню первые дни. Хамфри: Д-да, я собирался зайти ненадолго, но тогда вы всё ещё были под наркозом после операции, и мне сказали, что, по всей вероятности, вы всё равно вряд ли будете способны услышать меня. Джим: Вот как? Могу поклясться, будто слышал чьи-то причитания. Сперва мне показалось, это молитва… Я ещё решил, как забавно: наверное, это мой нерадивый ангел-хранитель слетел с небес к моей постели прямо через больничное окошко. Я едва разбирал слова, потом вдруг голос (чертовски похожий на ваш, только интонация не снисходительно-насмешливая, как обычно, а очень-очень печальная) будто бы стал ближе. Кто-то произнёс: «Останься со мной. Пожалуйста». Тогда туман, клубившийся у меня перед глазами, истаял, и сквозь ресницы я увидел знакомый узкий силуэт — фигуру в накинутом на плечи медицинском халате, который я принял сначала за белые крылья… Хамфри: [мгновение не знает, что сказать] Это определённо было фантастическим сном! Поистине вы обладаете воображением писателя. [Надеясь переменить тему] Кстати говоря, так о чём на самом деле была ваша последняя мысль во время теракта, если не о безопасности премьер-министра? Джим: По правде говоря… о тебе, Хамфри. [очень серьёзно] Главное, о чём я успел пожалеть, так это о том, что не признался: я без ума от тебя. И о том, как ужасно обидно, что не успел поцеловать хотя бы раз. Хамфри: О, министр… [прячет взгляд] Возможно, ваша голова пострадала сильнее, чем мы думали. Или это какая-то проверка?.. Джим: Знаешь, я и сам не понимаю, как меня угораздило. Странная это штука, жизнь: бац! — и влюбляешься в самого неподходящего тебе человека на свете! Я ведь на самом деле думал, что мне конец в той переделке. Но когда я получил второй шанс, то понял, что буду круглым дураком, если упущу его… Если упущу тебя. [хватает руку сэра Хамфри и прижимает к своему галстуку в знак искренности и силы своих чувств] Ну же, Хамфри, хотя бы раз не нужно спорить со мной, переубеждать… Будь хорошим: просто скажи, что это взаимно. Хамфри: Я думаю… Говоря прямо и откровенно… Держа в уме недавние события, равно как и предшествующие им… А также всё, только что вами сказанное… Становится очевидным, что… [искренне тронут словами министра]… я бы никогда не набрался смелости, чтобы признаться тебе первым, Джим. Джим: Кажется, раньше эпитет «смелый» в твоём словаре означал исключительно «глупее не придумаешь»… В любом случае… [между поцелуями]… у меня хватит смелости на двоих, только будь со мной. [Счастливо целуются до тех пор, пока в кабинет не вплывает белоснежное облако цветов в хрустальной вазе и несущий её Бернард.]