Люди

Вечером того же дня. — И что нам делать? — спросил Симус, когда мы вышли из Большого зала с ужина. — Ждать? Весь вид его выдавал приближающуюся панику. — Мы не можем себе этого позволить, — говорю, прикидывая, что с нами будет, в случае если Крэбб очнется и начнет говорить. — Варианты? — спросил Дэрек. — Есть один, — нахмурившись, предложил Колин. — Но я не уверен, что сработает. — Валяй, — ничего дельного не ожидая, небрежно бросил Дэрек. — Я на зимних каникулах был в клинике, меня туда отправила мадам Помфри. — Интересно, что же такое у тебя было, с чем она не справилась, — попытался пошутить Симус, с истерическим смешком. — Вирус, поражающий кишечник, — зло бросил Колин, ожидая насмешек. Их не последовало. Даже Финниган предпочел промолчать. — Помфри сказала, что в Британии он не распространен, да и вообще она давно такого не встречала, не иначе привез кто-то из Дурмстранга. — Быстрее валяй идею, — подстегнул Мэтт. — Я лежал там четыре дня, мне не разрешали выходить. Было обидно, что я пропускаю Рождество, на него должны были приехать кузины, уехавшие учиться в Швейцарию, мне было интересно, и очень хотелось попасть домой. Таблетки уже подействовали, я чувствовал себя отлично, а вирус этот изобретен магом и действует только на магов, как мне сказали, значит, заразить родных я не мог. Ну, кроме Дэнниса, конечно, но я решил не обращать внимания на этот факт. Тем более, он чаще безвреден и развивается при ослабленном иммунитете, а я как раз тогда простыл... — Блять, давай ближе к делу, — устало вздохнул Дэрек, хрустя костяшками пальцев. — Я украл пропуск у медсестры из кармана. По нему можно пройти без регистрации, не засветив свое имя. Если он еще действует... — И сколько человек может пройти по одному пропуску? — прикинул я. — Один. Двоих уже не пропустят. — Вечером встретимся у дальнего дивана в гостиной и все обмозгуем, — подытожил Дэрек. — А сейчас все расходимся и большой компанией не отсвечиваем. Ходим по одному-двое и не привлекаем к себе внимания до отбоя. Вечером мы набросали примерный план действий. Причем действия планировались на эту ночь, потому что в нашем случае медлить было нельзя. Собственно, план был таков: ночью мы тайным ходом, ведущим в Сладкое королевство, уходим из школы. Далее, идем к общественным каминам на станции Хогсмид. Втроем. Мы должны были бросить жребий, кто из нас троих это делает, но я предложил иной вариант. Чтобы вызвать минимум подозрений — лучше, если трое «добровольцев» будут из разных спален и, соответственно, курсов. Отсутствие одного меня или Дэрека ночью не смутит однокурсников, мы часто гуляем. Если же не придем в спальню мы с Симусом и Дином, Рон и Невилл могут сболтнуть утром лишнего и начнут выяснять, какого черта нас не было. Как инициатор, первым добровольцем вызвался я. Дэрек толкнул Мэтта, сказав, что он сам будет первым, кого станут подозревать и ему бы обеспечить себе и нам алиби, отсвечивая допоздна в гостиной, а потом в спальне. Мэтт не спорил, он вообще никогда не спорил с Дэреком. После того, как двое «добровольцев» вызвались, мы все посмотрели на Криви. Но было и другая причина, почему я предложил эту идею — хотел, чтобы с нами пошел Колин. Я ему не доверял. Он не участвовал в нашем бессмысленном представлении по отчуждению имущества Крэбба, и это не помешает ему сдать нас и выйти почти сухим из воды, сказав: «Что я мог сделать, их пятеро, все они старше меня, понимаете»? Я хотел сделать его... причастным. Кажется, Дэрек засек и этот смысл, но он лишь ухмыльнулся. Поздно вечером, делая домашнее задание по трансфигурации, я прислушивался к разговорам. Говорили о всякой ерунде, но каждый раз, слыша фамилию Крэбба, замечал. В основном, всех интересовало, как он оказался там один, а не как обычно, в обществе Малфоя, Гойла и Нотта. Кто-то проводил параллель с произошедшим на матче по квиддичу летом, но тут же возражали те, кто оглашал очевидное: на матче была кучка людей в масках, косящих под Пожирателей смерти, а тут все произошло не с магглорожденным, а с чистокровным слизеринцем. Наиболее распространенной была версия ограбления, что являлось, в общем-то, близким к истине. Мой взгляд остановился на Колине, который усиленно делал вид, что читает, но нифига он не читал, просто переворачивая страницы. Лицо его было каким-то решительным, и я в этот момент понял все его мотивы — почему он предложил идею с пропуском, почему не отнекивался, когда ему сказали, что он идет ночью с нами, хотя мог бы привести вполне оправданный аргумент: Дэрек старше, и логичнее было бы смотаться в Лондон ему с Мэттом. А подозрения — уже иное дело, было бы в чем подозревать. Колин знал, что именно в этот момент он может стать своим среди нас. Наверное, я в некоторой степени понимал его. Когда на третьем курсе смотрел на Дэрека, мне так же хотелось походить на него. Он был старше, сильнее, все в нем — манера речи, походка было таким снисходительно-поощрительным к окружающим, как будто он позволял находиться рядом с собой остальным, а не искал их общества. Я хотел быть таким же. И поначалу довольно сильно ему подражал. Наверное, ему было приятно. Или смешно. Позже я понял, что мы с ним разные. Он более спокойный и рассудительный, я более живой, что ли. Возможно, именно то, что я не относился к другим снисходительно и не выставлял общение со мной чем-то особенным, у меня было много приятелей. Друзьями я не мог их назвать, но мне не претило общество ни одного гриффиндорца. С Роном мы никогда тесно не общались, но я даже как-то гостил у него дома. С Гермионой кроме меня вообще никто не стремился поддерживать дружеские отношения, я же всегда мог попросить ее объяснить непонятую тему, что она с радостью делала. Я не боялся вступать в диалоги с учителями, поэтому Флитвик всегда повторял, что я такой же любознательный, как моя мать, и причислял меня к числу способнейших учеников. Среди младшекурсников у меня так же было несколько приятелей, в общем, перспективных ребят, на мой взгляд. Каждый из них уже сейчас имел и свои взгляды, и проявлял характер. Это не делало меня лучше других, конечно, да и лучше Дэрека тоже. Но ни раз спасало нас от разъяренной МакГонагалл, когда я мог попросить более надежных младших прикрыть нас, а один раз нас прикрыла даже сама Гермиона, сообщив, что мы с Симусом и Дином слушали ее разъяснения по нумерологии в одном из пустых классов и никак не могли скинуть Малфоя с лестницы в это же время. Уж ей-то точно все учителя верили. Кроме Снейпа, но он не в счет. Ему самому не сильно доверяли, видя его предвзятость. На самом деле, мне казалось, что в каждом человеке есть что-то особенное. Правда, в Крэббе с Гойлом я этого не мог заметить, как ни старался, возможно потому, что особенное заключается в интеллекте и мышлении человека, а они были им обделены. В Колине интересным было не что-то объективно хорошее, а его парадоксальное желание быть тем, кем он не являлся, придумав для себя некий образ человека за идеал, который был не просто ему не близок, а противоположен. Колин — светловолосый и щуплый, чертами лица он напоминал девочку. Образ дополняло его восхищение природой — лесом, озером, первыми весенними цветами, которые он стремился запечатлеть на свою фотокамеру. Живи он в начале нашего века, в какой-нибудь частой закрытой школе он определенно пользовался бы известной популярностью. Ему повезло, что жил он все же в другое время, и учился в смешанной школе. Идеалом для себя он выбрал нашу компанию, тогда еще состоящую только из меня, Симуса и Дина, и всячески стремился в нее войти. Поначалу мне казалось, что тут играло роль мое имя — кто-то из его одноклассников присел ему на уши на тему того, кто такой Гарри Поттер и как он офигенно справился с убийством темнейшего волшебника, когда еще ссал в пелёнки. Но потом я понял, что дело даже не в этом. Если поначалу ему и могло казаться, что я такой из себя супергерой, то как раз на моем втором курсе начались нападки и обвинения в том, что я наследник Слизерина, и от этого Колин начал стремиться подружиться с нами еще больше. Потом окаменел он сам, а когда очнулся, первое что спросил, радостно улыбаясь: «Так это Гарри был наследником?» Я вспомнил, как дядя объяснял Дадли, когда тот говорил, что тоже хочет быть волшебником, что люди всегда хотят быть теми, кем не являются. Это заложено самой природой, потому что люди рождаются не для того, чтобы быть счастливыми. Счастье привело бы к деградации. Ближе к ночи я отправился в спальню, как и все наши, и еще некоторое время лежал, глядя на темный полог, размышляя о том, что хотел бы тоже быть кем-то другим. Теперь уже не таким, как Дэрек, да и вообще не походить на кого-то известного мне. Мой образ идеала был абстрактным. Я хотел не чувствовать, поступать всегда не по воле сиюминутных желаний, а обосновывая свои выборы лишь логически, убивать и, допустим, исцелять, ничего не чувствуя. Я усмехнулся, поняв, что это близко к определению Бога. Абсолютная справедливость, карающая и поощряющая. Когда я выбрался в гостиную в час ночи, там уже сидели наши полным составом. Следом подтянулись и Симус с Дином, хоть я и не хотел их будить. Видимо, они тоже не спали. — В общем это, — Дэрек тоже переживал, вечером, когда еще было полно времени, он был спокойным. — Удачи вам. Он протянул нам тот самый злополучный флакон Феликс Фелициса, про который я уже успел забыть. На троих там вполне хватало. Мы по очереди выпили зелье с горла флакона. После этого выпили Старящее зелье, сохраненное у Симуса со времен его активной продажи близнецами. Дэрек еще раз нам кивнул, и мы вылетели в окно гостиной на метлах, чтобы залететь в окно коридора третьего этажа. Покидать башню факультета через портрет было палевно. — Боишься? — спросил я Колина перед проходом, ведущим в Сладкое королевство. — Да, — честно ответил Криви, и я улыбнулся ему. Шли по коридору друг за другом, так как узкий проход не позволял иного, а потом молча плелись до станции Хогсмид, где находились общественные камины. Переместились мы, естественно, не в клинику, а в Косой переулок. Оттуда снова полетели на метлах. Не думал, что этой теплой весенней ночью у меня замерзнет жопа, но это произошло. Решил в Мунго спиздить еще и одеяло на обратную дорогу. План наш был прост и сложен одновременно: Колин пробирается в больницу, мы с Мэттом ждем на улице. Криви находит нужную палату и открывает окно, чтобы я мог туда попасть через него. В Мунго система была такой, что окна открывались с одной стороны в целях безопасности. Я подумал, что с безопасностью тут дела плохи. Дядя Вернон был бы в ужасе. Главное там Колину не попасться и пробраться на нужный этаж — пятый, а дальше найти нужную палату. Рассчитывать, что ему на пути никто не встретится — глупо, но для этого мы и пили Старящее зелье. Мы остались смотреть, как Колин, постоянно оглядываясь, сквозь стекло протягивает ужасающему манекену с отклеенными ресницами и какой-то убогой тряпкой вместо одежды, свой пропуск. Манекен, взяв его, поманил пластмассовым пальцем, и Колин прошел сквозь стекло. Все это выглядело жутко, если смотреть со стороны. Так себе способ попасть в больницу, не для слабонервных. Мимо прошли две девушки, возможно, моего возраста или немного старше. В коротких юбках и на каблуках, ярко накрашенные. И я решился стрельнуть у них сигарету. — Ты от кашля не помрешь, дедуля? — спросила одна из них, блондинка с сухими от перекиси волосами. — Нет, внученька, не помру, — улыбнулся я, вспомнив свой внешний вид после Старящего зелья. Она приподняла брови, состроив брезгливую гримасу, но достала из кармана пачку Винстона. — И огонька бы. Девушка поднесла зажигалку, я затянулся. Вообще, это по части Дадли, у них кто-то в школу привозит сигареты. Прошлым летом курили с пацанами в Литлл-Уининге, в Хогвартсе у нас как-то не принято, но сейчас захотелось. — Спасибо. — На здоровье, — ехидно ответила белобрысая, и они с подругой удалились, хихикая. Наверняка расскажут подружкам, как только что у них дед сигарету стрельнул. Хотя что в этом забавного? Время шло, я затянулся в последний раз и потушил окурок об стену здания клиники, а Колина все не было видно. Мне стало боязно, и я начал прикидывать варианты неблагополучного развития событий. — Эй, — Криви высунулся из окна прямо надо мной, — Взлетайте. Палата оказалась одноместной и выглядела не так, как в маггловских клиниках. Обычная белая постель, какой-то полупрозрачный кокон вокруг, от которого два воздушных смерча шли прямо в нос Крэббу. А запах все равно тот же — лекарств и хлороформа. — Это что за хрень? — Да фиг знает, — Мэтт подошел к кокону и провел по нему рукой, дотронулся до белого покрывала, которым был прикрыт Крэбб. — Он нематериален. Слушайте, вот мы тут, что дальше-то? — Я стою на стреме у входа в палату, ты, Мэтт, держишь Крэбба, если потребуется. Колин, — я смотрел на Криви, как будто говоря, вот он — твой шанс быть тем, кем ты так иррационально хочешь быть. — Ты душишь его подушкой. Магией пользоваться нельзя, другие способы тоже более палевные. Колин сглотнул, но кивнул. Я открыл дверь и вгляделся в коридор. Он был пуст и типичен для больницы — светлые стены, стулья и большие окна палат, одни занавешенные, дургие нет. Когда повернулся к кровати Крэбба, Колин уже приступил к порученному заданию. Кокон, действительно, пропускал материальные объекты, наверное, он был аналогом маггловских приборов жизнеобеспечения. Заметил, что по щекам Криви текут слезы. В этот момент я едва удержался, чтобы не сказать что-то пафосное, в духе Дамблдора: «Назад пути не будет, мальчик мой». Захотелось засмеяться над собственной неозвученной шуткой. Наверное, это было истерическое от самой ситуации и места. Мэтт загораживал обзор своей спиной, я не видел, подает ли хоть какие-то попытки сопротивления Крэбб. Вообще не знал, что именно значит кома. Слышал часто, а о физиологических подробностях состояния не имел представления. — Все пульса нет, — как только Мэтт это сказал, кокон исчез, и в палате что-то неизвестное завизжало. Наверное, тут была установлена система оповещения, срабатывающая на ухудшение состояния пациента или его смерть. — Бежим! — крикнул я, и сам схватил метлу, вылетая в окно. Система сматывания на метлах была уже отработана и ни раз обкатана. Я, как самый способный к полетам, привлекаю внимание. Другие в это время затихают и максимально уходят из зоны видимости, после чего летят в противоположном от меня направлении. Уже спустя десять секунд кто-то погнался за мной, вылетев в то же окно, и я направил метлу резко вверх. Чем выше ты летишь, тем сложнее контролировать управление, и не многие рискнут погнаться за идиотом, взлетевшим вверх на милю. Это было правильным решением. Уверен, гнавшийся за мной, в свое время, был посредственным игроком в квиддич и в школьной сборной не числился. Да и авроров они вызвать не успели бы, это был какой-то медбрат, решивший погеройствовать. Пролетев около десятка миль, я решил, что уже можно направиться в сторону Косого переулка. Руки дрожали от холода, а сопли текли ручьем. Если до этого я замерз в режиме нормального полета, то теперь после высотных виражей, простуда мне была обеспечена. Шум в ушах и неприятное покалывание отвлекали от других мыслей. Мэтта и Колина пришлось ждать некоторое время, мне оставалось только надеяться, что я перехватил все внимание на себя и им удалось ускользнуть незамеченными. Спустя пять минут Мэтт прислал говорящего патронуса, сообщившего его голосом, что: «Все в порядке, Колин сломал руку». Я тут же отправил патронуса Дэреку с просьбой срочно достать Костерост и Бодроперцовое зелье, идти к Помфри было совсем некстати. Ждать их пришлось еще полчаса, после чего было решено переместиться в Эдинбург, а не в Хогсмид, чтобы не вызвать подозрений. Дальнейшие перемещения в Хогвартс проблем не вызвали. Колин выпил Костерост и отправился в спальню четвертого курса. Видом своим он больше напоминал зомби, нежели себя обычного. Тогда я не обратил на это внимания, но он не проронил ни слова за все время с тех пор, как мы покинули клинику. Была половина шестого утра, спать по-прежнему не хотелось, а осознание того, что произошло еще не наступило. Оно придет позже.