Дежа блю

Игорь Акинфеев не относился к той категории людей, что пинками выгоняют себя по утрам на работу, но сегодняшний день стал исключением — терзало смутное ощущение надвигающейся катастрофы. Впрочем, капитан ЦСКА быстро выкинул из головы эту дурь, списав всё на пасмурную погоду. Затянутое свинцовыми тучами небо и резкий ветер не способствовали хорошему настроению. И это середина октября. А какой ледниковый период наступит через месяц!.. Тренировка окончательно развеяла беспочвенную тревогу, заставив посмеяться над своей мнительностью. Это же надо, докатился, в предчувствия поверил! Не хватает только нытья из-за магнитных бурь да бурчания на молодёжь, но с наплывом новых игроков этого пункта избежать не получалось. Игорь давно решил, что если хоть раз брякнет что-то из серии «А вот в наше время…», тогда точно пора уходить на заслуженный отдых. После упражнений на свежем воздухе футболисты — одни раскрасневшиеся, другие посиневшие от холода — расселись в зале. Леонид Викторович медлил с началом теоретического занятия, неторопливо рассекая по помещению туда-сюда, заскучавший Игорь проследил за ним глазами: сколько же в этом человеке энергии! Если сидит, то качается, если стоит, то бродит. Интересно, а спит он как? Под стать великим писателям, которые от школьных сочинений в гробу переворачиваются? Почуяв, что установка откладывается на неопределённый срок, армейцы раздухарились. То и дело раздавалось приглушённое хихиканье. Игорь перевёл взгляд на Алана Дзагоева с Сергеем Игнашевичем, активно насевших на Марио Фернандеса, вынуждая его сказать что-нибудь на русском — любимая забава после обретения бразильцем российского гражданства. Перед Акинфеевым встал тяжёлый выбор: призвать их к соблюдению дисциплины было правильно, а присоединиться — весело. Марио то ли стыдился своего произношения, то ли догадывался, что ему подбирают далёкие от цензурности слова, и стоически хранил молчание. За него приходилось отдуваться клубному переводчику Максиму Головлёву, а тот в выражениях уже не стеснялся. Но ничего предпринять Игорь не успел, так как Слуцкий наконец собрался с духом: — Господа, у меня для вас две новости. Плохая и... — И ещё одна плохая! — встрял Вася. — Твои прогнозы не особо воодушевляют, — поморщился Игорь. — Мысли материализуются, слышал о таком? — Васька, да ты пессимист, однако, подожди официальной версии! — ухмыльнулся Алексей Ионов. — Детка, ничего личного, это жизнь! — трагично воскликнул Березуцкий, картинно смахнув слезу и украдкой покосившись на Слуцкого — одёрнет или нет? Но Леонид Викторович не вмешивался, снова о чём-то глубоко задумавшись. Ушёл в себя и заблудился. — С нами так нельзя, кнут и пряник надо чередовать! — нравоучительно воздев палец к потолку, заявил Кирилл Набабкин. — Сначала чутка поругать, а потом премию выписать… — Давай лучше будем тебя кнутом хуячить, а нас кормить пряниками, — азартно потёр руки сидящий рядом с ним Жора Щенников. — Тоже мне, садомазохист доморощенный! — не остался в долгу Кирилл. — Пряников ему подавай! — Э, не, зачем вы так, накаркаете же! — возмутился предположениям товарищей Дзагоев. — Плохая и хорошая. — Спорим на сто баксов, новости хреновые? — с хитрющим видом спросил Березуцкий. Любопытно, он что-то знает? Чтоб Васька предлагал пари, рискуя деньгами, без подстраховки — когда такое было? — Для хороших новостей Бабаева на теорию не зовут, — подметил Игорь. Народа набралось больше обычного, даже администраторы подтянулись. К чему бы это? Ой, не к добру… Астемир Гордюшенко — игрок молодёжки, с лета привлекаемый к основе, который по жизни лишний раз не отсвечивал, дабы не привлечь внимания Березуцких, — оглушительно чихнул. — Во, на правду, — ткнул ему в бок Георги Миланов. — Ну, если вас так смущает моё общество… — Роман Бабаев демонстративно поднялся. — Кстати, о приметах, прогонять начальство — дурной знак! Так что сидите, сидите… — затараторил Лёша Березуцкий, втихаря оттягивая стоящий за Бабаевым стул назад. Акинфеев влепил Лёше профилактический подзатыльник и ловко пододвинул стул обратно, как раз вовремя, чтобы Бабаев, не подозревающий о грозившей ему опасности шлёпнуться на пол, вновь занял своё место, поддавшись на душевные уговоры. — Вась, согласен, спорим! Ты на Яру глянь, у людей с такой счастливой рожей плохих новостей не бывает! — стоял на своём Дзагоев. Олег Яровинский, флегматично отхлёбывающий кофе из стаканчика, поперхнулся и тут же состроил печальную физиономию. Игорь нахмурился. Его всё больше одолевали сомнения: дурачиться и подкалывать друг друга было в порядке вещей, в команде царила почти домашняя атмосфера, но на теории Слуцкий жёстко пресекал постороннюю болтовню, заставляя всех сосредоточиться. А сейчас он терпеливо ждал, когда же они натрещатся вдоволь. Почему? — А ты хотел, чтоб он опять затопил офис соплями? — Игнашевич напомнил об интервью, где скаут ЦСКА в прямом эфире жаловался на неподъёмные цены на трансферном рынке. — Ну так на тебя же без слёз и не взглянешь, — подколол его Акинфеев. — Походу, плохая новость про то, что клуб берёт супер-игрока, а нас на пенсию отправляют, — попытался спрогнозировать Зоран Тошич. — На пенсию? Я не против! — заржал Вася. — Кокору, что ль? Или Смолова, на других бабла нет, — призадумался Сергей Чепчугов. О финансовых проблемах после постройки стадиона все были прекрасно осведомлены, недаром же давненько не покупали топовых футболистов, ограничиваясь свободными агентами по принципу «Утянуть то, что плохо лежит». Хорошо, хоть деньги по графику платили. — No, they are going to buy Messi and he will run here alone, — рассмеялся Бибрас Натхо. — А чё сразу Месси? Роналду круче! — вскинулся Федя Чалов, ещё одно юное дарование из молодёжки, среди иностранных команд отдающий предпочтение «Реалу». — Цыц, не мешай взрослым умничать, — шёпотом посоветовал ему Сашка Головин. — О боже, дай мне сил… — сфейспалмил Леонид Викторович, явно уставший их слушать. — Холопы, закрыли варежки! Барыня говорить изволят-с! — крикнул Вася. Футболисты притихли, давя смешки, и перевели взгляды на Слуцкого. — Всю трагическую торжественную речь мне испоганили, засранцы. Теперь ловите новость без предварительной подготовки, — вздохнул Леонид Викторович, разбив тщательно выстроенную Акинфеевым иллюзию безмятежности. — Буду краток. Я ухожу из ЦСКА. С зимнего перерыва. Игоря словно током шарахнуло, он так и застыл, не в состоянии пошевелиться. Вроде бы с учётом всех событий стоило ожидать горестных вестей, а всё равно — как катком переехало. Слуцкий уходит? Только не это! Мёртвую тишину разбило очередное громкое чихание Астемира. Будто приняв это за стартовую отмашку, все разом загомонили, и в общем гуле сложно было разобрать отдельные фразы. Игорь и не старался, они с Игнашевичем синхронно дёрнулись к тренеру — Акинфеев не мог сказать что, но что-то он сделать хотел. Как минимум оттащить Слуцкого в сторону и поговорить, но тот резко выставил вперёд руку, заглушая их порывы: — Стоп! — гаркнул Леонид Викторович и мирно продолжил. — Это давно решено и не обсуждается. Так что прекращайте этот бедлам. — Вы так шутите? Скажите, что это злая шутка! — взмолился Головин. — Нет, Саш, никаких шуток, всё предельно серьёзно. Игра с «Тоттенхэмом» будет для меня последней в качестве тренера ЦСКА. — Не верю, что Гинер Вас так легко отпустил, несколько раз он уже вправлял Вам мозги! — вырвалось у Акинфеева. Евгений Леннорович оставался единственной надеждой на благополучный исход. — Честно признаюсь, никогда его таким разозлённым не видел, — заметил Слуцкий. — Не советую вам к нему в ближайшее время обращаться, особенно по поводу зарплаты. Главное, что он препятствовать мне не стал. — Куда это вы намылились, а, Леонид Викторович? Возьмёте нас с собой? — заканючил Вася. — Чего не хватало! — перекрестился Слуцкий. — Столько лет от вас избавиться пытаюсь! — Тогда Дзюбу берите, он за Вами присмотрит, — поиграл бровями Лёша. — И нам под ноги лезть перестанет. — Я подумаю над твоим предложением, — спрятал улыбку Леонид Викторович. Это же надо, Березуцкие в любой ситуации умудряются прикалываться и не падать духом. У Игоря же в голове бились сотни мыслей, но ни одна не давала ответа, как всё исправить, и не было моральных сил кого-то успокаивать. — Ну, хана вам. Пригласят какую-нить Капеллу и всё, сушите вёсла, — зловеще протянул Игнашевич. — А чё это «вам»? Ты что, избранный? — удивился Миланов. — Мне недолго осталось, а вот вы получите по самое не балуйся, будете как в тюрьме куковать… — Сижу за решёткой на базе родной, — завыл Лёша. — Вскормленный в неволе спортсмен молодой… — тоскливо подхватил Федя. — Мой грустный товарищ, махая… — продолжил Набабкин. — Хвостом! — вставил Вася. — Ну, мы кони или кто? — Махая копытом, — пробормотал Чепчугов. Игорь недоумённо обвёл взглядом лица одноклубников. Кажется, парни так до конца и не поняли, что им сообщил Леонид Викторович, потому и стебутся, ждут, что Слуцкий сейчас объявит, что это неправда и всё остаётся по-прежнему. Хорошо бы, но нет. Не в этот раз. — Да фиг с ним, если Капелло, а если кого-то с нравом Газзаева? По легендам, он был просто зверь… — поёжился Головин. — Да уж, с таким, как он, сто пудов все поляжем, — Игнашевич как непосредственный свидетель эпохи Газзаева со знанием дела кивнул. — От ваших разговоров так и хочется поступить, — отрезал Бабаев. — Это вы-то? Да тараканы позавидуют вашей живучести! — закатил глаза Слуцкий. — Сами кого угодно доведёте до психоаналитика. — На Капеллу нам денег не хватит. Помните, какие у него запросы? — успокоил Ионов. — Да не, мужики, Гончара возьмут, его ж на нас полгода натаскивали, — осенило Жору. — Дёшево и сердито. — Про сердито — это в точку. Васин про него в «Уфе» такого понарассказывал… — предостерёг Дзага. — Да ладно, мы же Гончара как облупленного знаем, он смирный! — возразил Жора. — Михалыч — известный любитель молодёжи, пусть пацаны горбатятся за нас всех, а мы в сторонке понаблюдаем, — нашёл позитив Лёша. — В каком смысле «любитель»? — заволновался Астемир. — В том самом, — ехидно отозвался Набабкин. — А мы вам не мешаем кандидатуры обсуждать? — кашлянул Бабаев. — Леонид Викторович, Вы не передумаете? — еле-еле выжал из себя Игорь. В мозгах был полнейший сумбур, накатывала холодная злость и тут же пропадала, оставляя гулкую пустоту. Его рвало на части, всё внутри требовало немедленных действий, но он понимал, что сейчас бессилен. Метания напрасны, он не способен ничего изменить. Слишком поздно спохватился. — Это взвешенный шаг. Мы с Евгением Ленноровичем несколько месяцев дискутировали, он мне выдал миллион причин против, но я их не рассматривал. Будем пока считать, что это «Я устал, я ухожу». Это пойдёт вам на пользу, вам надо встряхнуться и срочно догонять «Зенит» со «Спартаком». Здесь необходим радикальный подход. Никакой трагедии. ЦСКА — мой дом и навсегда в моём сердце, так что «прощайте» вы от меня не дождётесь. — Праздновать, небось, будете… — пробурчал Тошич. — А то как же! Уйти надо на высокой ноте, чтоб запомнили! Устрою драку в Англии, может быть, даже массовую… Вероятно, Леонид Викторович долго откладывал трудный разговор и сейчас выглядел как человек, сбросивший с плеч тяжёлый груз. Чего нельзя было сказать о команде. Пришибло всех, хоть они и имитировали нормальное поведение. Да, Леонид Викторович, умеете Вы из седла выбить. — Надеюсь, необязательно уточнять, чтобы все держали язык за зубами? О кадровых перестановках в прессу не должно просочиться ни слова, — добавил Бабаев. — Кто ляпнет какую глупость, сразу, не разбираясь, впаяю штраф, в жизни не расплатитесь. — Мы же не идиоты, — повернулся к нему Березуцкий. — Вась, как ни прискорбно, в твоём случае идиотизм — это выздоровление, — парировал Слуцкий. — Леонид Викторович, Вы не могли бы так широко не улыбаться? Ощущение, что Вы настолько рады уходу! Мы не такие уж и паршивые, — протянул Вася. — А вторая-то новость какая? — спросил Алан. — Сами решайте, хорошая или плохая, она состоит в том, что повреждение у Васи незначительное, и он, скорее всего, примет участие в поединке с уфимцами. Дзагоев секунду подумал. — Короче, Вась, сотку я тебе торчу, напомни в раздевалке. Вторая новость тоже плохая. Один — ноль. — Аланчик, сунь её себе в зад! Чтоб не торчала! — насупился Вася. Один — один. — Э! — обиделся Дзага. — А теперь всё-таки установка! — рявкнул Леонид Викторович. — Ещё одно слово не по теме, и я позову Насибова, чтоб он лично засунул всем неугомонным в задницу сто баксов пятирублёвками по самому выгодному курсу! Ясно?