Привыкаю отвыкать

Вода. Кругом вода, она заполняет её горло, дышать становится тяжелее. Слёзы сами льются из глаз и мигом смешиваются с водной гладью. Хочется кричать, но выходят лишь крупные пузыри, а вода с большей силой заполняет дыхательные пути. Она не понимает, почему ещё не отключилась, хотя это не так уж и важно сейчас, ведь глаза медленно закрываются и все переживания уходят на задний план. Смерть. Костлявая рука тянется к ней, чтобы избавить от этой боли, которую она терпела столько лет, но рука, которая подхватила её, не была костлявой, а крепкой и тёплой, несмотря на то, что вода была ледяной. Её вытащили из реки и крепко прижали к тёплому телу. Далее последовали махинации для удаления лишней жидкости из дыхательных путей. Кашель обжигал горло. Боль. Снова боль. Но теперь она усилилась, грудная клетка горела всеми оттенками боли. Ещё больнее было душе. Её глупые мечты разбились о суровую реальность, а осколки смешали с грязью и вернули ей, чтобы больше она не допустила такой ошибки. Зрение стало проясняться, перед глазами появилось серое небо, хотя нет это было не небо, а волосы сенсея, который всегда был рядом и спасал, он видел как она унижалась перед учиховским выродком, видел, что она выросла и больше не та плаксивая девочка. Но… Встретившись с ним спустя столько лет, она опять почувствовала себя той плаксой, что стояла в стороне и бежала от опасности. И вновь её защитил Хатаке, может это вошло у него в привычку. Пока она раздумывала об этом, Какаши что-то говорил ей или кричал, но она не слышала, возможно потеряла слух во время падения. Хотя нет, до неё размыто доносилось её имя. «Сакура» — прекрасное для розоволосой девчушки, в детстве мать говорила, что малышка расцветёт и будет так же прекрасна, как и дикая вишня в цвету. В деревне даже кто-то говорил, будто она расцвела, но какой в этом смысл, сейчас на этом холодном песке лежало её холодное тело, сегодня Сакуры Харуно не станет, многие будут думать, что она умерла в бою, но только трое будут знать о том, как глупо она покинула этот мир.

***

Очнулась девушка уже в больнице, надоедливый шум в ушах мешал ей сосредоточиться на происходящем. Яркий свет резал глаза, а сильная головная боль отравляла существование. В палате было светло, а из окна виднелось яркое солнце. Забавно. Настроению девушки сейчас бы соответствовал дождь. Она не умерла. Чёрт. Ей снова придётся улыбаться и радоваться жизни, чтобы никто не узнал, что за широкой улыбкой скрывается пустота в сердце. Сакура попыталась встать и почувствовала боль в районе груди, видимо сломаны рёбра. Нужно встать. Молодец! Шаг, ещё. Она подходит к окну. Открывает, но вдруг резко открывается дверь и за ней стоят оба её учителя. — Смотри, Какаши, она уже ходит, — Цунаде сказала это с гордостью, ведь её ученицу буквально собирали по частям несколько часов. — Неужели уже хочешь работать?! — Эм, да! Мне некогда отлёживаться здесь и занимать палату, — Сакура пыталась не выдать своего волнения и если Сенджу сделала вид, что поверила, то в глазах Хатаке она заметила неверие. — Если так хочешь, то иди домой немедленно. И чтоб я тебя месяц не видела в госпитале, даю тебе отпуск. Собери себя и развейся! — Спасибо, сенсей! — А до дома тебя проводит Какаши, так как тебе может стать плохо по дороге. — Может не стоит? Я уверена, что у него много дел… — Нет, я свободен, тем более нам надо кое-что обсудить, — подал голос Хатаке. Они вышли из Белого здания, пропахшего медикаментами и… Смертью. Столько людей и шиноби здесь умерли. Никто кроме врачей не знает об этом, а никому в принципе это и неинтересно. Девушка ушла глубоко в себя и не услышала вопрос учителя. Коротким взглядом мажет по уставшей фигуре сенсея, кажется у него сломана рука, но Хатаке продолжает идти не обращая на это внимания. «Тоже мне герой. Только здоровье своё гробит, » — думала розоволосая. — Мы пришли. — Сенсей, заходите на чай. — Не думаю… — пытался отказаться Хатаке, но был нагло перебит. — Вы же сами хотите мне что-то сказать, так что отнекиваться бесполезно. — Может и так. В квартире девушки было чисто, но она была пустая, словно Сакура и вовсе в неё редко заходила. — А где же твои родители? — Я переехала поближе к госпиталю, чтобы быстро приходить на помощь. — И они тебя спокойно отпустили? — Мама была так рада, что я стала наконец-то полезной. Она позволила мне жить отдельно, — Сакура говорила спокойно, а Какаши лишь удивлённо приподнял бровь. — Мать не хотела, чтобы я становилась шиноби, ведь у меня даже не было клановых особенностей, лишь потрясающий контроль чакры. Хатаке увидел свою ученицу с новой стороны. Харуно шестнадцать и она терпела упрёки матери из-за того, что решила стать шиноби. — Ты действительно стала полезной не только в ирьёндзюцу, но и как шиноби. — Спасибо, сенсей. Ваша поддержка и в правду мне помогла, — девушка попыталась скрыть влагу, накопившуюся в уголках глаз. — А по поводу Сас­ке, — он заметил, как взгляд бывшей ученицы померк. — Он того не стоит. — Я знаю, но столько лет гналась за образом смазливого, замкнутого мальчика, надеясь, что моя любовь спасёт его от тьмы. — Не отрицаю, — сказал Хатаке и после небольшой паузы добавил, -думаю, что после такого нам стоит перейти на «ты». Тем более я уже не твой учитель. — Хорошо, Какаши, — она попыталась улыбнуться, а он не заметил как быстро забилось его сердце от этой улыбки. Теперь рядом с ней был и учитель, который не бросит.