* * *
Зейн долго искал «ничего» около дома, вслушиваясь в разнообразные звуки и принюхиваясь к быстротечным запахам. Его пышный чёрный хвост часто-часто мотался из стороны в сторону, что говорило о нервозном состоянии. Иногда к Зейну подходил вожак и молча стоял некоторое время рядом, мысленно и духовно его поддерживая, однако сам пребывал во взволнованно-приподнятом настроении. Папа тоже периодически выходил на улицу с той же целью, что и отец, но потом снова поднимался в дом: сегодня гулял ветер. Члены стаи внимательно наблюдали за происходящим со стороны, но не вмешивались: рожавшие омеги всегда обходились без чьей-либо помощи. На случай непредвиденных обстоятельств рядом, конечно, находился омега-знахарь. За те часы, что Зейн крутился волчком у крыльца, он услышал, казалось, все знакомые и незнакомые вариации звуков, на которые только был способен Нео: вой сменялся отрывистым хныканьем, неразборчивым ворчанием, из-за двери порой улавливалось гортанное рычание, щенячье тявканье и даже визг с лаем. Но в какой-то момент Зейн не признал среди всей гаммы звуков голоса Нео. Догадка пришла не сразу. Это было тихое попискивание маленьких слепых волчат! Роды всегда длились очень долго и выматывали нервы не только рожавшему омеге, но и вот-вот готовящемуся стать отцом альфе. Зейн провёл вне домика девять часов и, казалось, устал не меньше Нео. Небо залилось чёрной смолью — вступила в свои права глубокая ночь, когда вышел немолодой омега и кивнул, мол, иди. Замёрзший альфа радостно завилял хвостом, нетерпеливо ожидая, пока знахарь наконец спустится. Как только путь освободили, он влетел по ступенькам в домик. Внутри витали густые тёплые запахи крови, сырой шерсти волчат, волка и каких-то трав. Аромат самого Нео сейчас был очень слабым: омегу очень измотали роды. На только что постеленной простыне лежал рыжий волк, а трое маленьких продолговатых комочков сосали у него молоко. Теперь-то Зейн ощутил сладковатый запах тёплого молока. От увиденного янтарные глаза волка моментально загорелись. Зейна бросило в жар. В груди распространялось приятное тепло, сердце забилось чаще. На то краткое мгновение, что позволило ему оценить произошедшее, альфа замер, не решаясь подойти: осознание отцовства будто упиралось в прозрачную хрупкую стенку. Мысль об этом вызывала покалывание в лапах. Когда приятное оцепенение спало, он подошёл к омеге и стал облизывать ему мордочку, благодаря за потомство. Нео в ответ слабо улыбнулся. Ему тоже нелегко далось осознание, что он стал папой. Всю беременность он прислушивался к внутренним ощущениям: сначала, на первых месяцах, изменения не давали о себе знать, и порой омега даже забывал о зарождающейся в нём жизни, лишь забота Зейна напоминала ему о беременности; но когда живот отяжелел, когда в обычном он начал замечать необычное, Нео как-то естественно привык к перспективе недалёких родов, и эти мысли согревали душу. Нео прибрал лапы, видя, как счастливый до безобразия альфа перебрался облизывать малышей, стараясь подавить желание их потискать, которое омега прочитал по блестящим глазам. Зейн лёг на постель рядом и нежно обнял омегу сзади, согревая его и согреваясь сам. Забота и вместе с ней неозвученное признание в любви успокоили измученного Нео, и под тяжестью усталости он тихо засопел. Волчата почти всю ночь издавали причмокивающие звуки или писк, прерываясь лишь на незначительные часы, а то и тридцать минут. Но уставшим родителям это никак не помешало проспать до обеда. Открыв глаза и приподнявшись, Зейн не увидел потомства. Жгучее беспокойство нахлынуло волной, но так же быстро исчезло. Чувства уступили место разуму. Осторожно встав с постели и укрыв омегу, альфа вышел на улицу и прошёл к родительскому дому. Действительно, там обнаружились и волчата в небольшой лежанке. Двое спали, а третий ютился на руках у папы. — Какие потрясающие волчата! Все как на подбор! Две омежки и один альфочка. И ты посмотри, как он на тебя похож! Такой же тёмненький, активненький… Зейн усмехнулся, садясь. Вчера в темноте он не успел рассмотреть отпрысков, а сегодня решительно настроился наверстать упущенное. Даже родители его опередили! Один омежка, как отец, — полностью рыжий, а другой — с чёрными полосками. Отчего-то Зейну вдруг стало интересно, какие у малышей глазки. — Отец так же доволен, как и ты? — А то! Он никак не мог уснуть, изводился тревогой, после того как ты в домик зашёл. Сам хотел посмотреть, уже порывался. Но я его принудил оставить вас наедине, а то он бы непременно ворвался. Вы так с ним похожи! Неожиданно дверь открылась. Словно только того и ждал, в подтверждение слов папы вошёл большой чёрный волк с лёгкой проседью на спине и морде. Его янтарные глаза были точной копией глаз Зейна. Вернее, это глаза Зейна были точной копией отцовских глаз. — Помалкивал бы, Элли! Сам не мог успокоиться, пока Нео рожал. — А, Зейн. — Элли проигнорировал замечание вожака и, как бы продолжая прерванный разговор, добавил: — Ты бы видел, как он вилял хвостом, когда я принёс волчат. Не отходил от них ни на шаг. А ещё он уже им имена дал, представляешь? Зейн рассмеялся, глядя, как хмурый пристыженный вожак раскладывает добычу на столе, явно не обрадованный открывшейся чувствительностью и коварным предательством мужа. — Я пойду к Нео, не хочу, чтобы он проснулся в одиночестве. — Хорошо, сынок, — ответил омега и нежно чмокнул маленького альфу, почему-то взяв именно его. Наверное, предчувствовал, что малыши быстро вырастут и скоро омег оставят на воспитание старшим омегам, а альфу уведут обучаться премудростям охоты. Едва выйдя из дома родителей, Зейн начал принимать поздравления членов стаи. Каждый рвался посмотреть на потомство будущего вожака, но не смел подходить слишком близко. Не единожды альфа отбивался от навязчивых расспросов, особенно от омег, не менее любопытных, чем вчера вечером. К пробуждению альфа успел. Приоткрыв глаза, Нео увидел перед собой довольного Зейна. — Будешь есть? Отец принёс с охоты оленёнка и пару куропаток. — Не хочу, — вяло сказал омега, пытаясь приподняться. Зейн помог ему, усадив так, чтобы Нео упирался в спинку кровати, и дал воды. Он не отходил от возлюбленного и всячески заботился, отдав волчат на попечение стаи, как это и было принято. Несмотря на традиции, расставание, даже такое кратковременное, оказалось трудным испытанием. Он уже не мог хладнокровно смотреть на тех взвинченных омег, что подчинились вековым маленьким ритуалам.* * *
— Хайн, прекрати гоняться за уткой! — крикнул дедушка, уставший носиться за внуком (сказывался возраст). Теперь он мог отдаться внукам без остатка, ведь бремя правления стаей и заботы о многочисленной семье перенял сын. — Хватит уже опекать их, отец! — Новый вожак стаи неотрывно наблюдал за чрезмерно активным сыном. Хайну передались от Нео зелёные глаза. Такие же достались и Аверу — омеге с рыжей шерстью в чёрную полоску. Он играл на травке с Эсти, который пошёл рыжей шерстью в папу и жёлтыми глазами — в отца. На привычный, но оттого не менее интересный шум из домика вышел Нео и присел рядом с вожаком, утыкаясь мордочкой в его плечо. — Что на этот раз? Не успел Зейн ответить, как послышался голос Элли. Немолодой улыбающийся омега нёс в руках свёрток с только что приготовленной на костре куропаткой. Ему старость к лицу, а внуки — в радость. Давно были те времена, когда он с мужем вот так же полностью отдавался воспитанию ребёнка. Забота о внуках пробуждала те полувыцветшие воспоминания ушедшей молодости. — Малыши! Я приготовил ваше любимое лакомство! Братья-омеги подняли головы, а Хайн остановился, прекратив погоню за птицей и дав бедной отдышаться. Не менее благодарным остался и бывший вожак, уже изрядно взмокший. Юный альфа резво бросился к дедушке-омеге, оставляя другого дедушку позади. — Всё как всегда, Нео, всё как всегда, — с улыбкой сказал альфа, а Нео тихонько рассмеялся.