***
Парень свёл брови к переносице, сжав веки и поморщившись из-за яркого света, мельком попадающего в его закрытые глаза. – Салливан Фелпс? – послышалось справа, и юноша открыл глаза с такой неохотой и тяжестью, будто и вовсе не хотел просыпаться. Тело болело, а внутри, под кожей, будто бы всё переворачивалось, увеличивая обороты, создавая шторм, бурю, пожар, — всё горело, душа горела. Он хотел что-то сказать, но вместо этого из его уст вышел воздух и негромкое мычание. — Доброе утро. Мы рады, что вы пришли в себя. После такой-то автокатастрофы выжить нереально, но вы, к счастью, обошлись сотрясением мозга и парочкой переломов, — человек в белом халате улыбнулся. Пациент сильно зажмурил глаза и медленно покачал головой, почувствовав резкую боль в области шеи, на которую был наложен гипс. Он пытался вспомнить хоть что-то, что, возможно, произошло до «автокатастрофы», но единственное, что приходило на ум — пустота. — Д… ок… тор… — он открыл свои глаза, устремив свой болезненный взгляд на медработника, — я… — проглотил ком в горле, сопровождаемый отвратительной горечью, — ни-чего… не… п… — он свёл губы в трубочку, периодически выдыхая и издавая звук похожий на букву «П», — …омню… — Не беспокойтесь. Это кратковременная амнезия. Она пройдёт, — речь доктора была очень убедительной, и Сал верил ему. — Я оповещу вашего отца о вашем пробуждении, — с этими словами врач покинул палату, оставив юношу в полном одиночестве. Сал глазами пробежался по всей комнате, изучая её. Шкафы, тумбы, свободная вешалка, кушетка и зеркало, которое висело справа от больничной койки. Парень остановился на нём, всматриваясь в своё отражение. Светло-каштановые волосы выглядывали из-под бинтов, два разноцветных глаза: карий и небесно-голубой; и красивое мраморное лицо, в некоторых местах покрытое ссадинами. От увиденного он замер; в голове что-то щёлкнуло, вызвав вспышку боли, — то ли это было воспоминание, то ли простое перенапряжение после пробуждения, — Салливан не знал.Спустя пять месяцев
Кладбище Нокфелла. Одиннадцать часов вечера. Кто-то обычно в это время уже спит, кто-то просто отдыхает, а Салливан тихо сидел, спрятавшись за крайним надгробием, в ожидании кое-чего фееричного и действительно интересного. Он глянул на наручные часы, дабы убедиться, который час, а затем глянул на браслет, что был на запястье другой руки, и указательным пальцем провёл по малахитовому камню, расположенному в центре мистического украшения. Наведи камень на призрака, и он его впитает, как губка воду. Он вспоминал слова местного священника, — своего отца, — каждый раз перед тем, как приготовиться атаковать. И кажется этот момент настал: ветер пугающе завыл, фонари стали мигать и послышался дикий вопль. — Пора… — прошептал парень в чёрной мантии, затем выскочил из укрытия, предварительно прошептав заклинание, и навёл браслет на первых призраков. Мистическая зелёная лоза вылезла из камня и стала оплетать души усопших. Один за другим они попадали в заточение, а их вопли приносили некое удовольствие юному охотнику. Вот только не всё вечно. Как только парень увлёкся охотой, сила малахитового камня стала увядать, всё слабее и слабее всасывая в себя души. Сал и позабыл, что браслет имеет ограничения в плане заключения призраков. В этом был весь его минус. Но больше отец, к сожалению, ему выдать не мог, так как Салливан ещё не познал всей силы мистических созданий и предметов. Спустя пару минут камень заискрился и вовсе погас в то время, как призраки решили перейти в наступление и стали окружать парня. — Чёрт… я влип, — прошептал шатен, и, быстро расстегнув мантию, достал из кармана джинсов амулет защиты. Он проговорил заклинание и поднёс его к небу, отчего вокруг него образовался защитный барьер, горящий жёлтым светом. Призраки надвигались на охотника, пытаясь уничтожить эту стену и убить нарушителя их вечного покоя, как думал шатен. Он больше не мог держать этот амулет, ведь тот питался его внутренней энергией, по словам Отца Фелпса, и использовать его нужно было лишь в крайних случаях. А души не отступали, они продолжали ударять силовое поле, пробивая его. В итоге, Сал от недостатка сил закрыл глаза, готовясь к худшему. — Ты идиот, Фелпс! — послышалось вдалеке. Шатен открыл глаза и посмотрел вперёд. Его оппоненты, призраки, поочередно стали исчезать один за другим, не переставая выть. И когда часть горизонта была открыта, Сал увидел силуэты пятерых мужчин, приближающихся к нему. — Мочи их! — басистый, хриплый голос раздался по всему кладбищу. Салливан понял, что они уже совсем близко, а значит, терпеть осталось недолго. Но силы были уже на исходе, и, не выдержав данной нагрузки, Фелпс, ослабив хватку, убрал защитный барьер, постепенно теряя сознание. Один из группы подхватил парня и потащил на плечах прочь с кладбища, что-то бормоча себе под нос. Только вот Сал его уже не слушал — он полностью потерял сознание.***
Салливан стоял в центре кабинета Отца Фелпса, ожидая очередной вердикт. Он гневно смотрел на пол, мечтая провалиться сквозь него. Шатен уважал этого человека сильнее, чем его брат Трэвис, за то, что после страшного события, тот поднял его на ноги, обучил общению с призраками и уничтожению их. По крайней мере, на данный момент он считал это собственным достижением. Но сейчас не об этом. Мужчина лет пятидесяти гордо смотрел в окно, держа руки за спиной, тем самым поддерживая свою осанку. Он молчал. Пока молчал. И это молчание интриговало шатена. Лучше бы он уже начал отчитывать. — Салливан. Сын мой, — грозно начал мужчина. — Скажи, — он обернулся, холодно смотря на шатена, — разве я плохо тебя воспитал? Сал молчал. — Неужели мои наставления для тебя как пустой звук? — голос его был всё ещё непоколебим. Сал молчал. — Ответь на мой вопрос, — настоятельно проговорил священник. — Разве я плохой отец? — Нет, — прошептал парень, но этого было достаточно, чтобы Отец Фелпс его услышал. — Тогда какого чёрта ты проявил сей эгоизм!? — он со всей злостью ударил по дубовому столу, что служил на данный момент преградой для мужчины и защитой для Салливана. — Это был не эгоизм, — выговорил Салливан, глазами бегая по полу, покрытому ламинатом орехового цвета. — Да, извини. Я неправильно выразился, — он развёл рукой в воздухе, подчеркнув уровень своей эмоциональности. — Это был не эгоизм, — голос его вновь обрёл спокойствие. А потом он снова вспылил: — Это была чёртова самодеятельность! Попытка выпендриться, как говорит молодёжь, — своим взглядом он мог бы давно испепелить сына, но таковых способностей, к своему сожалению, но к счастью Сала, не имел. — Я просто хотел помочь, — гневно прошептал парень, но всё ещё боялся взглянуть на отца. — Да… Ты несомненно помог, — он сделал паузу, — но не мне, а своему брату-негоднику, опозорив меня! — последние его слова сопровождались резкими постукиваниями указательным пальцем по столешнице. — Трэвис не такой, каким вы его представляете, Отец! — Сал впервые за весь разговор поднял свой взгляд с пола на Фелпса-старшего, не побоявшись заглянуть ему в глаза. — Он хороший человек. Ему просто не хватает Вашего внимания. — Помолчи! — тихо, но гневно выговорил Отец Фелпс, создавая впечатление дикого зверя, рычащего и приготовившегося напасть. — Ты ничего о нём не знаешь. — Тогда я хочу знать, — уверенно сказал парень. — В любом случае, если у Вас нет весомых аргументов, но есть простая неприязнь, — это ещё не повод убеждать других в его порочности. Несмотря на то, что речь его была чёткой и резкой, лёгкий страх перед отцом не покидал его. Парень ещё никогда не вступал в подобные конфликты и уж тем более не дерзил, выгораживая брата. Обычно он стоял в стороне, наблюдая за тем, как мужчина отчитывал блондина за лёгкий проступок. — Да-а? — с иронией протянул Фелпс-старший, двумя руками облокотившись о столешницу. Он задумчиво закивал головой, подозрительно смотря на Сала, а потом, немного остыв, добавил: — Что ж, ты смышлён и любопытен… — на его лице пролетела хитрая улыбка, а сам он отвёл взгляд в сторону. — Весь в отца, — Сал язвительно улыбнулся, затем развернулся, недолго смотря на отца уверенным взглядом, и только потом гордо зашагал к двери, ощущая сладкий вкус победы. — Как бы не так… — прошептал мужчина, усевшись в своё кожаное кресло. — Что? — переспросил Салливан, едва коснувшись дверной ручки. — Я говорю, да благословит Господь тебя, сынок. — Аминь, — с этими словами парень покинул кабинет, оставив Отца одного в раздумьях, хотя прекрасно понимал, что что-то не так. Салливан хотел как можно скорее зайти в свою комнату и отдохнуть от всего этого. Его переполняли смешанные чувства. С одной стороны священник был прав, но с другой — парню казалось, что тот ему что-то не договаривает. Медленно поднимаясь по ступеням лестницы двухэтажного дома Фелпсов, погруженный в мысли, он не заметил как столкнулся с братом и еле удержался на ногах, вовремя схватившись за перила, чтобы избежать падения. Однако Трэвис, имевший хорошую реакцию, схватил того за плечо раньше, чем Сал — за перила. — Чувак, снова в облаках витаешь? — блондин крепко держал брата, чтобы тот не упал. — Нет, — спокойно ответил тот. — Пожалуйста, убери свою руку. Я бы всё равно не свалился. — Оу… ну да. Не свалился бы он… — с долей иронии проговорил Трэвис, выполняя просьбу брата. Салливан лишь холодно посмотрел на блондина и прошёл мимо, что очень не понравилось второму. — Хей, а что это мы без настроения? Папаня впервые наказал? — Трэвис крикнул вслед шатену, на что тот остановился, вскинул голову назад, смотря вверх, помотал ею, а потом снова продолжил путь в свою обитель. — Сто-о-оп! — подозрительно протянул блондин. — Со мной так дело не пойдёт! — он пошёл за своим братом до самой комнаты. — Чел! — он дёрнул того за предплечье, развернув лицом к себе. — Отстань от меня, — раздражительно выговорил Салливан, выдернув руку из хватки блондина, и скрылся за дверью собственной комнаты, оставив своего брата в полнейшем недоумении. Комната его была скромная, в жёлтых тонах. Никаких ярких плакатов и рисунков, которые часто можно было встретить у его ровесников. Всё было слишком аккуратно. Кровать, расположенная меж двух огромных окон, застлана, рядом с ней стоял его рабочий стол, на котором были расположены: ноутбук, листы для записей, пару блокнотов, подставка для ручек, карандашей и дневник для записи собственных достижений. С другой стороны кровати стояла тумбочка, на которой спокойненько лежали анальгин, стакан и ёмкость с водой. В другом углу, что находился напротив двери, располагался средних габаритов шкаф, четверть которого была забита одеждой, а остальная часть — мистическими принадлежностями. Рядом со шкафом, ребром к нему стояла гитара. Классическая гитара. Сал учился на ней играть и иногда у него получалось довольно-таки хорошо. Вот только жаль, что Отца это не особо радовало, но, благо, он его не ограничивал. Цветов в его комнате не было, так как некому было ухаживать за ними. Вот такая была комната Салливана. Ох, но как же можно было забыть о ковре? Таком пушистом, рыжего цвета ковре, что навевали шатену некие тёплые чувства, правда, по непонятным ему причинам. Решив отдохнуть от всего, Сал сел на подоконник, смотря с отрешённым выражением лица из окна на детей, резвившихся на его улице. Такие весёлые, беззаботные они играли друг с другом то ли в пятнашки, то ли в догонялки. Интересно, а мы с Трэвисом в детстве так же играли? Неужели у нас были тёплые братские отношения, и мы спокойно могли общаться, не скрывая друг от друга абсолютно ничего? Он бы продолжил размышлять на эту тему, если бы неожиданная вспышка боли не пронзила его голову. Парень сморщился и посмотрел в сторону, и, мотнув головой, встал с подоконника, и уселся за рабочий стол. Сал открыл ноутбук и включил его. Обычно он садился за него или по делу, или если что-то случилось конкретно с ним. А если детальнее, шатен вёл личный электронный дневник, в который записывал все свои мысли и некие фрагменты из то ли видений, то ли воспоминаний, которые всплывали у него во снах и наяву. И в этот раз его терзал вопрос об отце. Почему он не стал рассказывать о Трэвисе? Он избежал вопроса, потому что действительно не знал, чем аргументировать, или знал, но хотел скрыть от меня? И почему он посчитал меня непохожим на себя? Он медленно печатал, дабы не нарушить последовательность своих мыслей, попутно пытаясь ответить на вопросы, отчего к нему снова вернулась головная боль. И шатен был вынужден прекратить дело. Он резко поднялся, схватившись одной рукой за голову, и, подойдя к прикроватной тумбе, налил в стакан воды, взял таблетку анальгина из блистера и принял его. Поставив стакан на место, Салливан улегся на кровать и закрыл глаза, ожидая действие препарата. Но сон оказался лекарством получше, поэтому парень даже не заметил, как отправился в мир Морфея.