Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб.
Было ветрено. Мороз щипал щеки, пробирался внутрь и обвивал своими холодными щупальцами ноющие кости. Перчатки совсем не спасали, потому пальцы, крепко вцепившиеся в поводья, закоченели, и утратили всякую чувствительность. Тело ломило — то ли от продолжительной езды верхом, то ли от того, что все еще не оправилось после недолгого боя, в последствии которого успешно умудрилось схлопотать пару стрел и запечатлеть на тонкой коже грудной клетки уродливый огромных размеров розовато-оранжевый ожог. Я чувствовала себя откровенно говоря скверно, но виду не подавала, ведь знала, едва брат заприметит хоть намек на недомогание — тут же взволнованно уложит в постель при первом же удобном случае, если и вовсе не отправит в Черный замок или Железный холм. Повезет еще, если пошлет вместе со мной кого-то из своих людей, а не соберется поехать сам, дабы неугомонная сестрица была под бдительным надзором до тех пор, пока не окажется в умелых руках мейстера. Нет уж, довольно с меня увиливаний, сполна насиделась как в столице, так и в Миэрине. С тех пор, как мы втроем добрались до лагеря, что ранее принадлежал Станнису Баратеону, прошло около двух недель. По приезде Джон тут же отправил письмо Рамси Болтону, где в слишком уж вежливой форме изъявил желание встретиться с бастардом. Не знаю, на что он рассчитывал. Боялся сильнее его разозлить и раззадорить? Или теплил мизерную надежду на то, что Рамси Болтон согласится на перемирие? В любом случае, ответ от бастарда не заставил долго ждать. В письме, скрытым за багровой печатью, Рамси, явно подыгрывая учтивому тону Джона, и с некоторой издевкой сообщил, что готов выслушать Сноу подле его новых владений. Его владений. Поганый ублюдок. Злость переполняла меня. Я видела ее тень и в глубине темных глаз брата, видела в сжимающихся до бела кулаках сестры. Но сильнее злости был лишь страх. Страх за маленького Рикона, которого я не видела, кажется, уйму лет, и слишком сильно боялась никогда не увидеть вновь. Когда мы расставались он был совсем крохой, а сейчас наверняка вытянулся и возмужал, окреп… Мой бедный братец, сколько же всего выпало на твое детство! Едва ощутимый укол вины прошелся между ребер, коснулся самого сердца: как же мало времени я уделяла ему! Как же мало дней отвела для того, чтобы он действительно с гордостью мог бы звать меня своей сестрой. Тянуть нельзя было. Нам необходим был план. Но что мы имели? Скудное войско, да шаткое право на возвращение себе земель, об которое Болтон уже успел вытереть ноги. Тем не менее, ответ для Рамси был отправлен практически сразу и содержал в себе лишь одно предложение: «через три дня подле Винтерфелла». В указанный день я, Джон, Санса, а также одичалый по имени Тормунд Великанья Смерть, который в связи с крайне странными обстоятельствами успел стать другом моему братцу; лорд Давос Сиворт, рыцарь, что ранее верно служил Станнису Баратеону до самой его смерти; совсем юная, но отважная Лиана Мормонт, и угрюмый Родрик Форрестер, ожидали неприятеля недалеко от дома, в нескольких лигах от Восточных ворот. Родной замок за спинами приближающихся всадников выглядел как никогда нелюдимым, лишенным жизни. Древние стены из серого гранита более не казались приветливыми, а высокие башни вселяли чувство тревоги и… Тоски. Казалось, не было всех этих юных лет, проведенных в холодных стенах, не было предпраздничных хлопот, которые знаменовали приезд какого-либо знатного лорда, не было уроков с септой и шалостей с братьями; ссор с сестрой, упреков со стороны матери, когда ее цепкий взгляд вновь подмечал порванную ткань жутко дорогого прелестного платья, и не было одобрительных улыбок, которые украдкой опускал отец, и тут же менялся в лице вновь обращая то в ледяную маску серьезной сосредоточенности. Мне казалось, что все это было длинным сном, далеким от действительности, и который я постепенно начала забывать. Ветки деревьев, растущих подле гранитных стен, легко шевелились под ветром, скребли друг друга деревянными пальцами, словно тревожно перешептывались. Воздух внизу нагонял дрему и был густо окрашен лазурью, а дальше, на горизонте, темнели глубокие васильковые облака. Несмотря на возвышающиеся над башнями темно-синие знамена, на коих был изображен человек с ободранной до мяса кожей, Винтерфелл не утратил своей величавости и неприступности, и словно с некой гордыней возвышался на холме. Словно не был захвачен, повержен, убит… Я никогда не была так близко к дому с того момента, как покинула его. Такой чужой и родной одновременно. Он казался мне ненастоящим, будто был лихорадочным видением. Стоит моргнуть — и он исчезнет, растворится в дымке тумана. Ветер утих, но почему-то сделалось еще холоднее. Топот копыт становился все громче. Гнедая лошадь подо мной забеспокоилась. — Тише, тише. — я не знала, пыталась ли успокоить мою новую приятельницу или обращалась к самой себе. Занемевшая рука мельком прошлась по гриве. Я нервно сглотнула: — Все хорошо. Ложь. Никакого «хорошо» не было. Было сложно представить, что на этот раз удастся выйти сухими из воды всем нам четверым. Отчаяние колыхалось диким пламенем внутри желудка, тошнота медленно подступала к горлу, но я старательно повторяла про себя как молитву: «Спасти Рикона, не дать погибнуть Джону, уберечь Сансу. Рикон, Джон, Санса». Не для того, чтобы все обернулось прахом, я проделала весь этот путь. Не для того, чтобы потерять все, к чему так усердно шла все это время. Поворачиваю голову и тут же морщусь — слишком резко. Тело все еще слабо. Мельком бросаю взгляд на брата — Джон, пристально всматривающийся вперед, все еще сохранял угрюмый вид. Он был таким с момента отъезда из лагеря — напряжённый, хмурый. Безостановочно думающий. Мне никогда не доводилось наблюдать его таким. Сейчас он как никогда напоминал отца — твердый холодный взгляд, сосредоточенно поджатые губы, и даже глубокая морщина на переносице — все это было от Неда Старка. Страх за младшего брата и двух возвратившихся сестер, коих Сноу считал мертвыми, не могли по мановению руки оставить его просто так в покое. — Тебе не обязательно встречаться с ним. — наконец, Джон вынырнул из омута терзающих мыслей, едва повернул голову в сторону Сансы, не прекращая смотреть на приближающийся отряд, который издали напоминал стаю разъяренных чудовищ. — Обязательно. — ответила сестра тоном, что не терпит возражений. В темно-синем платье с вышитым на груди лютоволком, и волосами, собранными в тугую косу, она вновь напомнила мне мать. На лице не было и тени страха — лишь непробиваемая ледяная маска суровости. В голове тут же мелькнуло сомнение: действительно не боится или лишь искусно притворяется? Сложно было однозначно ответить, я ведь никогда не знала свою сестру. Меня это не интересовало. А теперь… Теперь я едва могу уловить тень той девочки, что была мне отчасти знакома когда-то. Той Сансы, беспечно болтающей с подругами после уроков танцев, тайком уплетающей добавку лимонных пирожных и стремящейся угодить всем, больше нет. Кто теперь на ее месте? Всадники напротив наконец остановились. Рамси Болтона, спешившегося с коня и сделавшего шаг вперед, было легко узнать, ведь он выглядел точно так, как сестра и описывала — темноволосый, с короткими кудрями и покатыми плечами, которые не в силах скрыть даже соболиный плащ. Казалось, он был самым обыкновенным человеком, если бы не его лицо — розоватое, с маленькими, близко посаженными, до странности блёклыми глазами. Низко опустив голову, он оглядел окрестности властным взглядом, словно показывая, что хозяин здесь он, после чего мясистые губы тронула почти что хищная ухмылка. — Моя излюбленная жена. — елейный голос не скрывал откровенной насмешки. — Мне ужасно тебя не хватало. — Рамси повернулся к Джону, наклонил голову набок, и вдруг посерьезнел: — Благодарю за возвращение леди Болтон. Теперь спешься и встань на колени, распусти войско и признай меня лордом Винтерфелла и хранителем Севера. Я прощу тебе измену Ночному Дозору. — маска учтивости трескалась, обнажая истинную сущность говорящего. Его лицо перечеркнул звериный оскал, заменявший улыбку. — Я прощу этих вероломных лордов, предавших мой дом. — голос зловеще нарастал, обретал животную мягкую остроту — опасную грацию, будто каждое его слово выражало готовность к нападению. — Давай, бастард. У тебя нет людей, нет лошадей, нет Винтерфелла. К чему вести этих несчастных на бойню? В битве нет нужды. Сойди со своей лошади. На колени. Я ведь милосерден. Рамси смаковал каждое слово, проговаривая его едва ли не по буквам. Меня передернуло. Сноу покачал головой. Краем уха я услышала, как Родрик позади беспокойно выдохнул. — Ты прав. — кивнул брат. — В битве нет нужды. Не нужно умирать тысячам людей. Лишь одному из нас. — Джон слишком занят для того, чтобы увидеть мой обеспокоенный взгляд, потому просто продолжает: — Поступим как в старые времена. Ты против меня. Болтон рассмеялся. Едко, оскалив зубы. По позвонку пробежала дрожь, будто кто-то провёл по коже холодными и мокрыми пальцами. — Я слышал много историй про тебя, бастард. Все твердят, что в битве на мечах тебе нет равных. Может, ты правда хорош. — блеклые глаза сощурились. — А может люди и лгут. Не знаю, смогу ли я побить тебя. Моим наставником не был именитый рыцарь, лишь слуга, который сам никогда не обучался владению мечом. Но это не так важно, ведь я знаю, что мое войско побьет твое. У меня пять тысяч человек. А сколько у тебя? Сотня? Три? Он упивался своим превосходством, на мгновение напомнив мне Джоффри. От чувства собственного бессилия в душе медленно поднималась холодная ярость, но спеси во мне не осталось. — Да, людей у тебя больше, — тон Джона звучал прохладно, — но будут ли они биться за тебя, если ты не бился за них? Сказанное заставило Рамси на секунду растеряться. Зерно сомнения было успешно посеяно. — Ты хорош. — голос трещал словно лед на зимнем озере. — Но хватит глупостей. Ты дашь своему брату погибнуть, лишь потому что слишком горд, чтобы сдаться? Его глаза сверкали безумным блеском. Джон смотрел прямо на него, будто прикидывая, лжет он или нет. — Откуда нам знать, что Рикон у тебя? — осмелилась я бросить в мужчину вопрос. Он изумленно приподнял брови, будто бы только заметил меня, а затем, будто в детском восторге, хохотнул. Взгляд ледяных серых глаз картечью прошиб насквозь. — Я долго ждал, когда твоя старшая сестрица откроет рот, бастард. — он не отрывался, тщательно изучал, рассматривал с головы до пят, и я еле как сдерживала желание поежиться. Хотелось убежать и спрятаться, лишь бы не чувствовать этой тяжести на плечах лишь от одного внимания со стороны Болтона. — Рад знакомству с Вами. Я слышал про Вас… различного рода слухи. — грудь сдавило ледяными тисками. — Мой любимый… — Так откуда нам знать? — твердым голосом перебила его я, не желая давать шанса на очередное глумление. Ядовитая усмешка. Вновь. Казалось, он пришел сюда лишь для того, чтобы поиздеваться. Болтон кивнул своему сенешалю, и тот тут же потянулся к сумке, достав оттуда темное нечто, а затем бросил на снег. С глухим хрустом черная, лохматая голова лютоволка, обнажившая клыки в предсмертной агонии, покатилась под копыта моей лошади. Сомнений не было — ранее она принадлежала Лохматику. В ушах зашумела кровь от непрошеной злости. Я теряла контроль. Что он мог сделать с Риконом? И сделал ли? — Итак, если вы хотите сохранить… — Вы умрете завтра, лорд Болтон. — Санса прервала его на полуслове. Голос ее был натянуто вежливым и не предвещал ничего хорошего. В ней говорил жаждущий отмщения призрак Кейтлин Старк. — Спите крепко с этой мыслью. Я почувствовала удовлетворение из-за секундного смятения в серых глазах, но оно длилось недолго. Губы Рамси скривились в усмешке. Он покачал головой, словно не поверив в услышанное, и обратился к Джону: — Твоя сестра — славная женщина. — лицо его тронуло неподдельное восхищение. — Скорее бы вернуть ее в мою постель. Сердце похолодело. — Этого не будет. — хлестко возражаю. Пальцы вновь вцепились в поводья. Внутри что-то надломилось. — Как знать, леди Джейн. Поговаривают, что женщины из Дома Старк не привередливы к постелям самых разных людей. — сказанное ударило под дых, и Рамси будто бы это знал, довольно обнажил зубы. — Вас накажут за все Ваши преступления против Дома Старков, будьте уверены. — Как я люблю это — женское упрямство. — короткий смешок. — Не сказать, что Вы внушаете страх, леди Джейн, но Вы забавная. Я даже готов смилостивиться над Вами и выдать замуж за какого-нибудь дряблого богатого лорда. Союзники мне всегда будут полезны, а Вам и не впервой, правда же? Конечно, я бы не прочь и Вас взять в жены, но Ваша сестра обладает более симпатичным личиком. — голос был полон яда. — Конечно, если Вы будете вести себя как подобает достопочтенной леди. Иначе мне придется срезать Вашу мягкую кожу с костей. — мужская ладонь показательно коснулась ножен. Дрожь пробежала по спине. — Что касается вас, мужчины, — Рамси бросил взгляд мне за спину, — то мне не терпится скормить ваши тела своим псам. Я не кормил их в течении семи дней. Интересно, с какой части они начнут? Скоро узнаем. — Давос и Тормунд заметно напряглись, нахмурилась маленькая леди Лианна. Рамси вновь обратился к брату: — Твой героический путь был ярким, Джон Сноу. Потому я обещаю тебе быструю смерть. Затем Болтон развернулся, уселся на лошадь, дернул за поводья, и помчался к замку вместе со своими людьми, оставив после себя лишь тень неизбежной угрозы. Мертвая тишина, прерывающаяся фырканьем лошадей, растворяла в себе всякие олицетворяющие победу иллюзии. От ледяного, продувающего насквозь ветра, слезились глаза. Наконец Джон подал голос: — Возвращаемся в лагерь. Я не успела моргнуть, как брат тут же пришпорил коня и двинулся вперед, немного оторвавшись от всех. Быстро сообразив, что он хочет побыть один, смирилась, и молча, почти вслепую, погнала лошадь следом. Руки болели — только сейчас я поняла, с какой силой вцепилась в поводья, и тут же поспешила разжать ладони. Растерянность, страх и злость сменялись друг за другом, а чувство горького отчаяния заставляло оставить всякую надежду. Я не знала Рамси, но знала, что слова его были правдой. С такой численностью нам не одолеть войско. Мне не нужно было иметь достаточного боевого опыта, чтобы понять это очевидное правило — в битвах берут количеством. — Сир Давос, простите, — я несмело окликнула мужчину, что ехал чуть впереди, — как Вы считаете, мы… У нас есть шансы? — беспомощный вопрос повис в холодном воздухе. Давос явно растерялся — то ли от того, что не ожидал моего обращения к нему, то ли от того, что сам не мог найти нужного ответа. Он нахмурился, коротко молвив: — Рамси Болтон не лучший боец, он не солгал, но полководец он прекрасный, миледи. — Да помогут нам Боги… — невольно сорвалось с губ, а глаза обратились к темному серому небу. Редкие снежинки, кружась в воздухе, падали наземь и тут же таяли, как будто бы их и не было вовсе. — Боги? — Сир Давос покачал головой. — О, миледи, Станниса Баратеона оставили все Боги: и те, от которых он отрекся и тот, которому слепо верил. Неужто Вы считаете, что они помогут нам? — Справедливое замечание. — я растерянно моргнула, сильнее кутаясь в плащ. Невольно вспомнила жрицу Р’глора Мелисандру, которую мне удалось увидеть единожды в лагере. Она была стройной и грациозной, достаточно высокой, даже чуть повыше Сансы. Молочно-белая кожа походила на кожу совсем юной девушки, когда в серьезных завораживающих глазах читалась по меньшей мере сотня лет. Женщина выглянула из своего шатра лишь один раз, и более не показывалась. Эта загадочность внушала некоторый страх. В сознание неохотно ворвался образ темноволосой женщины, которую мне посчастливилось встретить в Волантисе около храма Владыки Света, воинственно вещающей что-то с помоста. Ее темные, почти что черные глаза, казалось, навечно поселились на подкорке сознания. Я нервно прикусила щеку, пытаясь унять дрожь в ладонях. — Ваш брат отличный боец и хороший человек. — слова Давоса дали хорошую оплеуху, заставили отбросить навязчивые мысли. — Нам необходим хитрый план. Быть может, тогда у нас появятся шансы. — Быть может… — глупо сорвалось с губ. От ощущения, будто между рёбрами ползает скользкая, липкая и прохладная змея, захотелось поёжиться. Растерянность. Страх. Отсутствие права на ошибку. Осознание того, что мне больше не шестнадцать и я не та беззаботная девочка, крадущая сладости с королевского стола. Теперь за оплошность я не получу выговора от матери, нет. В наказание меня ждет смерть — жуткая и мучительная, что положит конец всему. Мысли метались в голове, путая, всплывая в сознании в случайном порядке, сбивая с толку. До ушей доносится громовой голос Тормунда, который в свойственной ему манере размышляет о чем-то вслух. Я вздрагиваю, вновь будучи выдернута из потока раздумий. Размышления мужчины сменяются непристойными шуточками, а после жуткими, но не менее забавными рассказами о жизни за Стеной. Это немного отвлекает, помогает усмирить страх и ненадолго почувствовать себя живой.***
Сумерки опустились на лагерь, погрузив шатры в темноту. Мороз лишь усилился под вечер, запустил свои цепкие пальцы под кожу. Даже огонь не согревал, а я невольно думала о том, что южный климат вовсе меня разбаловал. Как я скучала по горячим ваннам в Пентосе в гостях у Иллирио Мопатиса! О солнечных лучах, что ласкали оголенные плечи, во время прогулки по садам с Маргери в Королевской Гавани! Теперь не было ни солнца, ни тепла — лишь смерть, словно старая подруга, неизменно обдувала спину своим ледяным дыханием. В шатре было достаточно шумно. Лишь Санса, плотно сомкнув губы, молча стояла в тени чуть поодаль от всех, не отрывая взгляда от распластавшейся на столе карты. — Будь он умен, он бы остался в Винтерфелле и измотал нас. — Джон склонился над искусно начерченным замком, задумчиво переставляя фигуры. С момента возвращения он только и делал, что сидел над ними, бесконечно размышляя. — Он так не поступит. Он знает, что Север наблюдает. — поспешил развеять предположение брата Давос. — Если другие дома почуют слабину, они перестанут бояться его. Он этого не допустит. В страхе его сила. — И слабость тоже. — Джон стоял на своем. — Его люди не хотят сражаться за него. — Точно. Если ветер сменится… — неуверенно пожимаю плечами, нервно кусая щеку изнутри. Поднимаю руку и смахиваю каплю пота с разгоряченного лба. Под вечер мне стало совсем паршиво, но я старалась держаться. — Быть может, мы сможем переманить нескольких на нашу сторону. Пообещаем им золото да место в замке. — Ты действительно думаешь, что у нас есть золото? — горько усмехнулся брат. — Пустыми обещаниями союзников не купишь. — Вы все упускаете главное! Меня не его люди волнуют, а лошади. — Тормунд беспокойно сжимает кулаки. — Я знаю, что с нами может сделать конница. Я видел. — он кивнул в сторону Давоса, и с тенью испуга округлил глаза. — Вы со Станнисом шли через нас как моча через снег. — Наша конница ничем не уступает. — сдержанно отметил Родрик. — К тому же, мы копаем каналы под нашими флангами. — напомнил Джон. — Они не смогут ударить по нам, как Станнис двойным охватом. Не зажмут в клещи. Тормунд, видимо не совсем поняв смысл сказанного, не отрывал от Джона выжидательного взгляда. — Они не ударят с двух сторон. — поспешила объяснить я, нервно переплетая пальцы. — Хорошо. — повернулся в мою сторону одичалый, заставив поежиться. Нет, я не боялась его. Лишь справедливо опасалась каждый раз, когда его здоровая рыжая голова маячила в поле зрения. — Главное — дать им атаковать нас. — продолжал Давос, задумчиво почесывая седую редеющую бороду. — Их больше — нам нужно терпение. Дадим ему пробиться в середину, он пойдет вперед. Мы окружим его с трех сторон. — Купится ли он? — мой вопрос виснет в воздухе, но Сиворт быстро находит ответ. — Это единственное, что нам остается. — Давос устало оперся о стол, ладонь легла поверх карты, перекрывая собой Волчий лес. Мой задумчивый взгляд невольно зацепился за обрубленные фаланги, и Сиворт тут же спохватился и убрал руку со стола. Мне оставалось лишь неловко отвернуться, чувствуя, как на щеках алеет стыдливый румянец. — Ты всерьез думал, что этот гад даст тебе поединок? — внезапно спрашивает Тормунд, локтями оперевшись о широкие колени, и устремив требовательный взгляд голубых глаз в сторону Сноу. Я вновь невольно подумала, что никогда не видела такого крупного мужчину, не считая Горы, конечно, и, может быть, Сандора Клигана. — Нет. — с остервенением покачал головой Джон, выпрямившись. — Я хотел его разозлить. Чтобы он вышел на нас всеми силами. По лицу одичалого нельзя было определить удовлетворен ли он ответом. — Нам стоит поспать. — заметил Родрик, задумчиво почесав подбородок. — Нет толку обсуждать что-то еще, у нас есть лишь один шанс. Тормунд согласно кивнул. Давос с некоторой обреченностью вздохнул. Пламя свечи заколебалось, громадные тени зашатались на стенах. — Отдохни, Джон Сноу. — с почти что отцовским наставлением обронил Сиворт. — Завтра нам понадобятся твои силы. Дождавшись, когда посторонние выйдут из шатра, Джон устало опустился на стул. Его ладони метнулись к голове, стиснули виски, пальцы зарылись в кудрявые волосы. Он смертельно устал и это ощущалось почти что физически. Моя ладонь робко опустилась на напряженное юношеское плечо и сжала его, надеясь, что этот жест хоть как-то приободрит брата. Глупость. Однако, что мне еще остается? Наконец, Санса вышла из тени. Тусклый свет позволил увидеть на бледном лице очевидное недовольство. — Что ж, ты встретился с врагом, составил план битвы, но, Джон… — голова слегка повернулась в его сторону, демонстрируя точёный профиль. Сжатые губы. Руки, сложенные на груди. — Ты знаешь его лишь по одной беседе. Ты и твои доверенные советники. — голос чеканил слова в несвойственной ему манере. — Вы сидите и придумываете как победить человека, которого даже не знаете. Я жила с ним. Я знаю, как он любит мучить людей. Хоть кому-то в голову приходило, что я тоже что-то знаю? Меня вновь бросало в омут прошлого. Вновь я смотрела на сестру, но видела лишь тень умершей матери. Я точно сходила с ума. — Хорошо, ты права. — медленно втягиваю в себя воздух, массируя пальцами виски. Голова просто гудела от усталости. — Что ты предлагаешь? — Вы думаете, что он попадет в ловушку, но это не так. Он расставляет ловушки. — Он самонадеян. — прохрипел брат, бессознательно поднимаясь со стула. — Он играет с людьми. Он всю жизнь этим занимался. И умеет это лучше тебя. — тонкие пальцы стиснули предплечья. — Да, а я чем занимался всю жизнь? С метелками игрался? — шипит Джон. — За Стеной я сражался с врагами гораздо опаснее Рамси Болтона. Я защищал Стену от врагов гораздо опаснее Рамси Болтона. — Ты не знаешь его. Слова сестры действовали и так на расшатанные нервы. — А ты разве знаешь? Санса, ты… — я открыла было рот и тут же затолкала то, что чуть не сказал, обратно в глотку. Присела, дабы не пошатнуться на ногах. — Я что? — не унималась сестра. — Я говорю правду, а вы не хотите меня услышать. Я жила с ним под одной крышей, ела с одного стола, терпела его издевки! Джон сдался. — Хорошо, скажи мне, что же нам делать? Как нам вернуть Рикона? — тон его становился тише, несмотря на то, что глаза метали молнии. — Нам не вернуть его. — фраза эхом отдалась в черепной коробке. — Рикон — законный сын Неда Старка, и потому он для Рамси опаснее, чем ты — бастард, или мы с Джейн — девчонки. Пока он жив, права Рамси на Винтерфелл будут спорны, а значит… Он не отпустит его живым. Мне не хотелось признавать ее правоту. Только не сейчас. Предательские образы окровавленного тела замаячили в голове, заставив болезненно зажмуриться и тряхнуть ею в попытке выгнать прочь. По спине прокатился холодный липкий озноб. Меня вновь залихорадило. — Мы не можем оставить нашего брата. — чуть повышаю тон, желая усмирить сестру. Санса укоризненно смотрит на меня. В глазах — откровенный страх. Недоверие. Странное сомнение. — Послушайте меня, пожалуйста. — девушка отчаянно всплескивает руками. — Он хочет, чтобы Джон ошибся. — Конечно, он хочет. — Сноу поднял руку и потёр переносицу. — Что я должен сделать иначе? — Я не знаю, я ничего не знаю о битвах, просто… Не делай того, что он от тебя хочет. — Хороший совет. — огрызается брат. Лоб и скулы его покрылись странной пятнистой краснотой, будто прорвалась и проступила на поверхности лица с трудом сдерживаемая ярость. — Слишком очевидный? — взгляд её стал жёстче, а щёки вспыхнули. — Да, довольно очевидный. — Спроси ты моего совета раньше, я бы сказала тебе не идти на Винтерфелл, пока не будет больше людей, или это тоже очевидно? — она дёрнула головой и сделала резкий шаг вперёд, указывая пальцем на распластавшуюся на столе карту. — Когда бы мы набрали больше? — прорычал, не глядя в ее глаза, боясь столкнуться с хлестким разочарованием. — Мы призвали все Дома, что смогли. Нам уже никто не поможет, и большая удача, что у нас есть хотя бы столько. — Этого недостаточно! — вскрикнула Санса, и от этого крика зазвенело в ушах. — Да, но это все, что у нас есть! — последние слова Джон выплюнул с особым раздражением, тут же получив недовольный взгляд от меня. Замолчал, а затем на порядок тише продолжил: — Битвы выигрывали и с меньшими силами. — Джон, — едва слышно вздыхаю, ощущая, как начинает кружиться голова. Мне страшно говорить то, что вертится в голове, но я все же продолжаю: — Боюсь, в этом Санса действительно права. Это не тот случай. Брат, обернулся ко мне, не успел спрятать какую-то глупую беспомощность во взгляде, и разочарованно мотнул головой, словно ожидал, что я вновь встану на его сторону, защищу его, как всегда поступала в детстве. А Санса все продолжала: — Если Рамси выиграет, я не вернусь живой замок. — чеканил ледяной голос. — Ты понял меня? — ядовито осведомилась она, кривя губы. — Я лучше подохну, но никогда туда не вернусь. Слова действуют на Сноу как хорошая пощечина. — Я никогда не дам ему тронуть тебя снова. — он смягчается на порядок, пытается не выдать предательскую дрожь в голосе. — Я защищу тебя, обещаю. Санса нервно смеется. Румянец, горевший на ее щеках, разлился по лицу и шее. — Никто не может защитить меня. Никто никого уже не защитит. Несколько секунд они молча созерцали друг друга в тяжёлом и злом полумраке. Напоследок качнув головой, сестра удаляется, разочаровано поджав губы. Брат стоит в растерянности еще несколько секунд, затем медленно опускается на стул. На мгновение прикрывает глаза, отворачиваясь. — Джон, я… — не могу подобрать слов, вновь аккуратно кладу ладони на плечи брата и сжимаю их в знак поддержки. Никогда прежде мне не приходилось быть человеком, сглаживающим углы в отношениях между этими двумя. Когда я была младше, мне было все равно, и я попросту всегда принимала сторону Джона. Но мы выросли, и более не можем позволить себе такую роскошь как необдуманные решения. — Не злись на нее. Знаю, сложно, когда она ведет себя так, но она просто боится. Все мы боимся. Брат был бледен и становился всё бледнее, кажется, каждый раз, когда я осмеливалась бросить взгляд на его застывший профиль. — Я знаю, Джейн. Но мне тошно ощущать собственное бессилие. Оно душит. Осознание, что чтобы ты ни сделал, как бы не старался… Скорее всего нас ожидает проигрыш. Я смотрела на тёмные опущенные ресницы с замиранием сердца. Брови Джона слегка хмурились, а лицо было напряжённым. Губы задрожали, и я до боли прикусила фалангу пальца, чтобы не дать волю слезам. Его отчаяние давило на собственные плечи, заставляло ссутулиться, надламывало позвонки. — Нет. — тихо шепчу, крепко обнимая брата. Так, словно боюсь, что он исчезнет у меня под ладонями. — Я не верю. Мы столько всего прошли. Наш Дом не может кануть в небытие, только не сейчас. — У Богов скверное чувство юмора. — нервный смешок сорвался с его губ. Он поворачивается ко мне, усталым взглядом окидывая мое лицо. Затем опускает голову, хмурится. Напряжённый взгляд тёмных глаз. В них осознание. — Откуда это у тебя? — мозолистые пальцы перекатывают меж собой кулон, висящий на моей шее. — А, это… — пожимаю плечами, пряча украшение за ткань платья, где ему и место. — Купила в Блошином Конце, когда была в Королевской Гавани. Обычная безделушка. — Я так не думаю, Джейн. — голос серьезен, но в нем сомнение. — Я бы показал его своему товарищу, но не знаю, удастся ли нам свидеться вновь, а пока… Обращайся с ним осторожнее. — Почему? — спрашиваю негромко, пытаясь разглядеть что-то в горящих глазах перед собой. Джон не успевает ответить на мой вопрос. — Прошу прощения, — оборачиваюсь через плечо, сталкиваясь взглядом с ворвавшимся в шатер Давосом. Он явно спешил — его выдавала отдышка и раскрасневшееся лицо. — Прибыла леди Бриенна! С хорошими вестями. Мои глаза округлились. Неужто ей удалось выпросить войско у нашего равнодушного деда? Джон так же ошеломленно глядит на меня, затем вскакивает со стула и бросается на улицу. Впопыхах выбегаю вслед за ним, едва не запутавшись в ткани шатра. Снег хрустит и проваливается под ногами, холодный воздух тут же забивается в нос и начинает щипать, но я не обращаю внимания, лишь следую за мужчинами. Мы огибаем лагерь с запада и наконец мои глаза находят высокую светловолосую женщину. С губ тут же срывается удивленный вздох. Вести и впрямь хорошие. Даже прекрасные. Но… какого черта? За спиной Бриенны стояла ровная колонна солдат в позолоченных доспехах, почти половина на лошадях, и каждый с отличным, явно дорогим и искусно сделанным, оружием. Откуда у деда такие воины? У меня не было возможности размыслить над этим вопросом, ведь человек, стоящий по левую руку от Тарт, загнал меня в огромное смятение и лишил на мгновение всякой способности думать. Передо мной стоял тот, которого я думала и вовсе уже никогда не увижу. — Кто бы мог подумать, что наш следующий раз настал сейчас, а, леди Старк? — Бронн Черноводный окатил меня самой ехидной ухмылкой из всех, на которую только был способен. На мгновение показалось, что что-то выбило у меня почву из-под ног, заставило покачнуться. Я моргнула. Медленно, словно бы сомневаясь в собственном благоразумии. Но мужчина, явно забавляющийся от моего плохо скрываемого замешательства, не пропал в снежных сумерках, не испарился словно призрак, а все еще стоял передо мной, потирая руки друг о друга в напрасных попытках согреться. — Бронн? — изумленно выдохнула я не свойственным себе высоким голосом. Неосознанно шагнула вперед, словно желая окончательно убедиться, что он мне не кажется. Рука легла на плечо, почувствовала мех плаща. Пальцы задрожали, голос как назло надломился: — Что ты тут делаешь? — Я задаюсь тем же вопросом. — буркнул наемник, и даже при слабом свете луны было видно, как он недовольно поджал губы. — Тут чертовски холодно, я едва не отморозил свой член, пока мочился по дороге. Не удивительно, что Ваш папаша решил погреть задницу в Красном замке, раз представилась возможность. Мужчина говорил настолько невозмутимо, словно наша встреча была самой что ни на есть обыденной. Бриенна закатила глаза и еле слышно фыркнула. Затем, расправила плечи, и обратилась ко мне: — Сир Джейме Ланнистер отправил его и всех этих людей на помощь Вам, леди Джейн. — сказанное ударило под дых, заставило в изумлении приоткрыть рот, и молча глазеть на Бриенну так, словно та произнесла нечто невозможное. Сир Джейме Ланнистер сделал что? — Мы рады любой помощи. — вмешался в разговор Джон, все это время стоящий позади меня. — Сколько у Вас человек? — Шесть сотен. — Это… отлично. — в карих глазах мелькнула тень облегчения. Он учтиво кивнул Бронну и неопределенно махнул рукой. — Располагайтесь, я прикажу своим людям обеспечить Вас всем необходимым. — Бочонок эля был бы весьма кстати. — отметил Бронн, невзначай намекая. — Вино, что я стащил в таверне по дороге, совсем скверное. Напоминает лошадиную мочу. Слова наемника на секунду отрезвляют, заставляют закатить глаза. Становится немного легче. Самую малость. Просто перестает душить. — Боги, ты вовсе не изменился… Даже не верится. — я сглотнула, натужно дыша и не отрывая взгляда от мужчины. И правда, будто бы не было всех этих долгих месяцев, словно я не пересекала весь континент. Вот он — нахальный, уверенный в себе наемник, такой, какой был в нашу первую встречу, до единой морщинки. Бронн едва раскрыл рот, как Тарт его опередила: — Леди Джейн, — Бриенна подошла ближе, чуть понизила голос, пока веснушчатая рука копалась в походной сумке, — у меня для Вас есть еще кое-что. — Да? Женщина-рыцарь вздохнула, и бросила демонстративный взгляд в сторону Бронна. Тот пораженчески вскинул руки вверх. — Да ухожу я, ухожу. Будто бы не знаю в чем дело, мать твою. — буркнул он сквозь стиснутые зубы, скомандовал солдатам следовать за ним, и сам пошел за Джоном, что быстро сообразив завел с ним беспечный разговор. Я невольно грустно покосилась в его спину — уж слишком сильно хотелось мне его расспросить. — Болван. — пробормотала Бриенна, и продолжила искать что-то в сумке. Наконец, крупная ладонь протянула вперед неаккуратно свернутый пергамент. Вопрос в моем взгляде побуждает ее прояснить: — Письмо. Думаю, Вы понимаете от кого. На мгновение голова пустеет. Меня обдает волной жара. Взгляд тупо уперся в пергамент, а тело будто бы замерло, не в состоянии пошевелиться. Я не могла заставить себя произнести ни слова даже после того, как Тарт что-то проговорила, легко коснувшись моего плеча самыми кончиками пальцев. — Леди Джейн? — беспокойный голос, казалось, доносился из-под толщи воды. Осторожно, боясь будто бы письмо исчезнет, растворится на глазах, рука касается свертка. Это не могло быть правдой. Но шершавая бумага под подушечками пальцев ощущалась реальнее некуда. — Бриенна, — дрожащий голос сдавал меня, обнажал перед Тарт, показывал уязвимость, но мне было плевать. — Большое Вам спасибо. Располагайтесь, я прикажу обеспечить Вас теплом и пищей. — Не стоит, миледи. — ее губы дрогнули в робкой едва уловимой улыбке. — В начале я найду Вашу сестру. Нахожу в себе силы лишь на скупой кивок и, развернувшись на пятках, едва ли не бегом несусь в сторону собственного шатра, то и дело путаясь в плаще. Быстрее. Быстрее сломать печать. Прочесть. Впитать в себя. Запомнить каждое слово. Спрятавшись от посторонних глаз, влетаю внутрь, споткнувшись о стул и щедро выругавшись, тут же спешу зажечь свечу, что стоит на столе. Дрожащие руки подводят, голова вновь начинает кружится, но я все же справляюсь, и впопыхах разворачиваю сверток. Мне хватает одного взгляда на неаккуратный корявый почерк для того, чтобы предательский ком подступил к горлу. Это точно было написано его рукой. Мне доводилось наблюдать как он писал. С трудом, часто не справляясь, оставляя на пергаменте темные пятна от чернил, размазывая их по листу, делая и так не совсем понятный почерк еще менее читаемым. В конце концов, он часто сдавался и просил писать за него Тириона. Но сейчас Тирион вдали от дома, вдали от него. Теперь он один. Один, как была одна я когда-то. Закусываю губу, пытаясь не прослезиться и поднимаю голову. Долго буравлю взглядом тень от свечи. Кладу пергамент на стол и отхожу на пару шагов. Не могу набраться смелости и прочесть. Откуда-то берется мысль, что если прочту, то подвергну его опасности. Будто бы только из-за одного моего взгляда на строки его тут же найдут и накажут. Делаю вдох, но на выдох сил уже не остается. Кто-то невидимый со всей силы толкает меня в грудь, выбивая весь воздух и вырывая сердце. — Глупость. — шепчу сама себе. Еще несколько минут расхаживаю по шатру, пока наконец не собираюсь с силами. — Да к черту. Пальцы дрожали так, что буквы прыгали перед глазами, и мне пришлось положить письмо на стол. Первое слово было несколько раз перечеркнуто, и я так и не смогла разобрать, что оно значило. Однако, все остальное мгновенно пронеслось перед глазами, и я вновь перечитывала, строчка за строчкой. »…Джейн, я никогда не умел писать письма. Не было возможности научиться. Все, что мне доводилось писать когда-либо — короткие послания отцу или лордам-командующим, что были до меня. Ты знаешь, я не силен в этом, ведь даже чтение с трудом переношу, но… Это так глупо, мне хотелось так много тебе сказать, а сейчас все просто вылетело из головы, и я с трудом пишу тебе даже эти строки. Идиот. Борюсь с яростным желанием наплевать на все и вновь скомкать пергамент, но больше не могу заставлять Бриенну ждать, а оставить тебя с пустыми руками мне не позволяет совесть. Забавно, правда? Такой человек как я смеет заикаться о совести. Я просто хотел… Я просто хотел, чтобы ты знала — я рад, что ты жива. Я слышал о том, что произошло с тобой по пути. Бриенна рассказала. Вернее, я сам ее расспросил, но это ведь никак не меняет сути. Я сердечно благодарен тебе за то, что держишь свое слово. И я, признаться, испугался за тебя. Почему-то стыдно это признавать, а писать об этом еще более стыдно. Так… Боги, мне надо собраться. Леди Джейн, у меня отличная память — это моё благословение и проклятие. Я помню тот день, когда увидел тебя, помню до таких мельчайших подробностей, что мне становится больно. Твое голубое платье с серебряной вышивкой. То, как ты потупилась, заметив, что я на тебя смотрю. Помню, как моя сестра, приличия ради или из-за желания поглумиться принудила тебя танцевать со мной посреди зала и тот глупый разговор о том нравится ли мне жизнь на юге… Признаться, тогда я подумать не смел, что все обернется таким образом, что моя прихоть поиздеваться обернется против меня. Нет, я лгу. Я лишь хотел думать, что издеваюсь, когда на деле не знал как усмирить свой растущий интерес к твоей персоне, которая неимоверно раздражала. Раздражала до потерянности. Я не знал, куда себя деть, Старк. Потому что никто, Старк, никто, кроме тебя не был так доброжелателен ко мне в первую встречу. Только ты не спешила бросаться едкими «Цареубица» и «предатель». Я был зол. На тебя. На себя. На твоего отца. На своего отца, сестру и всех Семерых Богов, будь они прокляты. Боги, сожги это письмо после того, как прочтешь, я умоляю. У меня появилось настойчивое желание порвать его в клочья, но одной рукой справиться с этим будет слишком тяжело. Не хочу, чтобы кто-то еще видел то, что здесь написано. Старк, я все еще в растерянности, несмотря на все то, что произошло. Темнота и свет как гири на чаше весов. На чью сторону я дам склонить моё сознание? Тёмное прошлое, которое я пропускал каждый день через себя, ища ответы на бесконечные вопросы, которые выбрасывал в пустоту. Или светлое как ни странно будущее, до недавних пор я не думал, что оно у меня вообще будет. А будет ли? Мне хочется на это надеяться. Но страх того, что я могу все разрушить не дает мне спокойно жить. Я потерян, Джейн. Загнан в ловушку. И самое прискорбное, что это последствия моих же действий. Я не ведал страха раньше, хоть и мучался от кошмаров. Мне казалось, что я делаю все правильно. Что моя правда весомее, справедливее, что она что-то да значит. Я ошибся. Истины не существует. Она безобразная иллюзия, выдуманная слабаками и идиотами для таких же слабаков и идиотов, как я. Мне хочется написать очень много всего, но я не могу. Не могу собрать мысли. А рядом стоящая Бриенна напрягает даже своим тихим дыханием. Я так благодарен этой женщине, но ни разу не смел сказать это вслух. Я так много чего не сказал… Старк, я знаю, чего ты боишься. Ты боишься, что люди тебя оставят. Боишься, что тебя бросят, ведь это происходит с тобой снова и снова. В начале близкий друг, потом отец, старший брат, мать, сестра… Этому конец, потому что я никуда не уйду. Я скорее сгорю заживо, чем брошу тебя. Просто… Прости меня за все то, что я сотворил и то, что сотворить не успел. Клянусь, я найду тебя, только помни обо мне. О всем, что было сказано в темноте. Я сдержу свое слово. Теперь, я точно его сдержу.Твой муж, Джейме Ланнистер».
В голове звенело, а слова расплывались перед глазами. Я зажмурилась, чувствуя, как по коже бегут мурашки, а внутри ревёт и бьёт в рёбра что-то большое и колючее, перехватывающее дыхание. Убивала невозможность. Невозможность увидеть его. Столько невысказанных слов. Неприкрытое откровение било по живому, по распахнутой ране. Я вздохнула, запрокидывая голову, уставившись вверх и подавляя желание закашляться от подступающих слез. Внутри все перевернулось, сердце оборвалось и упало куда-то вниз, к ногам. Прикладываю трясущуюся ладонь к груди и глубоко дышу. Но все равно задыхаюсь: воздуха то ли слишком мало, то ли слишком много. Мой внимательный, жадный взгляд вновь скользит по буквам. Губы безостановочно шевелились, повторяя каждое слово, впитывая его. — Ох, Джейме… — шепчу в пустоту. Затем нахлынула волна страха. Лихорадка тошнотворных мыслей, слов, образов. Этого поступка ему не простят. Не простят помощи врагам. Серсея узнает. Она, должно быть, уже знает. Зачем ты так рискуешь? Ты уверен, что это того стоит? Ужас врезался в грудь, заставляя открыть рот. Судорожно глотнуть воздух, обдавший холодом язык. Я задохнулась всхлипом, поднося свободную руку к губам, прижимая, сдерживая слёзы. Если бы были силы хоть на какую-то эмоцию кроме душащего отчаяния. Казалось бы, я должна быть рада и благодарна, так отчего же во мне такая горесть? Мне было страшно. Ужасно страшно за него. И страх этот гудел в затылке, не давая покоя. Она ведь не казнит его? Не посмеет, у нее даже рука не поднимется. Однако… Я долго не могла уснуть, ворочаясь под одеялом, то и дело вскакивая к свече, дабы вновь глазами пробежаться по смазанному почерку на пергаменте. Наконец, усталость взяла свое и сознание провалилось в темноту, но спала я недолго. Плотную пелену дремы разрезало звонкое ржание лошади. Топот копыт минул шатер и окончательно заставил распахнуть глаза. Было темно и я не сразу осознала, что происходит. Наспех накинула плащ и выглянула из щели шатра. Сощурилась, привыкая к темноте. — Санса? — удивленный голос звучал слишком громко. Сестра вздрогнула от испуга и, развернувшись, шикнула, дернув лошадь за поводья. — Что ты делаешь? — Тише, Джейн, тише! — шепотом воскликнула она и обескураженно осмотрелась. — Куда ты собралась? — подхожу к ней ближе, недовольно хмурюсь, но все же говорю вполголоса, исполняя ее просьбу. — В Ров Кейлин. — Санса произнесла это, как само собой разумеющееся. — Навещу новоиспеченного дядюшку. — Что? — я непонимающе хлопаю глазами, ладонями стискивая плечи. — А, я, кажется, не говорила тебе… — она неопределенно махнула бледной, почти белой кистью, и тут же натянула перчатки. — Бейлиш женился на сестре мамы, Лизе. Брак был… недолгим. Сестре не нужно было уточнять, я и так поняла все без слов, но на удивление не почувствовала ничего, кроме очередного прилива усталости. — На кой черт тебе ехать к нему? Мы же это обсуждали. — Нам нужны люди, Джейн. Много людей. — Санса уселась верхом, погладила лошадь по холке. — Мизинец мне должен. Отличный шанс расплатиться, не считаешь? — У нас есть люди! Бриенна привела шестьсот человек, обучавшихся в Королевской Гавани! — Этого мало! — щеки сестры сделались пунцовыми ни то холода, ни то от злости. — Нравится надеяться на чудо? Пожалуйста! Я не стану сидеть как вы двое сложа руки. Я просто не могу. — Да с чего ты решила, что Бейлиш — тот самый Бейлиш, который продал тебя Рамси, — вдруг возьмет и поможет тебе, поможет просто так? — Потому что на нем долг. — сухо парировала сестра, повторяясь. — Когда это чувство долга взвывало его к совести? — невольно повышаю голос, но тут же осекаюсь. Вздыхаю, пытаясь успокоиться. — Если ты сейчас уедешь, то подставишь Джона, подставишь меня, ты это понимаешь? Подставишь Рикона в конце концов! — И как? Тем, что я увеличу наши шансы на победу? — она фыркнула и развернулась, бросив через плечо: — Если хочешь помочь мне, то помоги, но если даже ты этого не сделаешь, я справлюсь сама. Санса подхлестнула лошадь и устремилась в темноту ночи. Внутри меня смешанные чувства — страх, злость, гордость и недоверие. Колеблюсь, дрожа от холода, но через мгновение окрикиваю сестру: — Подожди! — фигура рыжеволосой останавливается. Она выжидающе глядит на меня исподлобья. Я обреченно вздыхаю, выпуская облако пара из обветренных губ. Не могу отпустить ее одну, просто не могу себе позволить. — Черт тебя бы побрал, я еду с тобой. Благодарная улыбка. Тихий, еле слышный шепот: — Спасибо. — Брось. — отмахнулась я, мельком осматривая окрестности. Испуганно вздрагиваю, когда в темноте ночи замечаю высокую алую фигуру, но, моргнув, понимаю, что мне показалось, и наше бодрствование остается тайной. — Только схожу за лошадью. Сестра покорно кивает, вдруг вновь сделавшись юной двенадцатилетней девочкой в моих глазах. На негнущихся ногах отправляюсь в сторону, где расположены стойла, стараясь сильно не шуметь, и старательно игнорирую надвигающийся прилив тревоги. Ох, Санса, надеюсь, мы с тобой не пожалеем о сделанном. Нахожу свою лошадь там, где ее и оставила, и мысленно благодарю Богов, что мне досталось кроткое и покладистое животное. Ненароком вспоминаю Жемчужную и ее буйный нрав и тихо хихикаю себе под нос. Ловлю себя на мысли, что несколько скучаю по времени, что проводила в столице, и тут же хочется дать себе подзатыльник. — Идиотка. — тихое бормотание слетает с губ само собой. — Если бы отец был жив, то по голове бы точно не погладил. Полученное письмо слишком уж осчастливило меня и заставило позабыть то ощущение опасности и страха, что возникало рядом с Рамси Болтоном. Этого нельзя допускать. Сейчас моей задачей является защитить семью, потом — все остальное. Соберись, Джейн. Ты должна быть сильной и смелой. Ради Джона и Сансы, малыша Рикона. Ради Робба. Ради папы и мамы. Тяжело вздыхаю, чувствуя, как коченеют пальцы. Надеваю капюшон, натягивая его до самого носа и мысленно молю Богов о том, чтобы мне не стало совсем худо. Как там сказала сестра, «новоиспеченный дядюшка»? Думаю, Петир Бейлиш, повод для визита как никогда весомый — нам явно будет, что обсудить.***
JAIME Он не знал, сколько времени прошло с того момента, как нога переступила порог шатра, а с сухих потрескавшихся губ сорвались извинения предназначенные Эдмуру Талли. Не знал он и того, сколько еще привязанный к столбу мужчина, сидящий прямо перед ним, будет хранить молчание, словно юная обиженная девица. Но, на удивление, Джейме не терял терпения, а даже наоборот — его странным образом успокаивало сидеть так, в относительной тишине, отделившись от всего мира плотной завесой алой ткани, и вести молчаливый диалог с хмурым собеседником, который, будем честны, казалось, его ненавидит. Усталость — вот все, что он ощущал сейчас. Тяжелая, почти что смертельная усталость, давившая на плечи, заставляющая сгорбиться и прикрыть глаза. Осада затянулась. Затянулась на более долгий срок, чем Джейме предполагал. Это утомляло. Невозможно было взять Риверран так — недостаточное количество провизии, слишком большие потери, а впоследствии и нехватка людей. Не так ему хотелось встретить смерть. Нет, нельзя. Он не мог умереть сейчас. Не мог умереть так глупо и нелепо в неудачной попытке осадить замок. Нужно было что-то придумать, но что и как? Этот вопрос вертелся в голове с тех пор, как Бринден Талли произнес те злополучные слова о разочаровании. Но что Джейме мог сделать? Хитрость и холодный ум никогда не были его сильной стороной, а посоветоваться с братом он не мог. Не было никого, кто смог бы его направить, подсказать. Ланнистер горько усмехнулся. Быть может, отец был прав на его счет? Может, и впрямь следовало бы жениться и завести целый выводок, выслушивая весь остаток жизни недовольства со стороны жены, сестры и отца, молча управляя куском земли по их указке. — Итак… — Эдмур Талли, сидевший в собственном дерьме, заговорил внезапно, тряхнув головой в попытке убрать отросшие грязные и сбившиеся в колтуны каштановые волосы с лица. Джейме вздрогнул от неожиданности, резко вскинул голову и недовольно поморщился, ощутив легкое головокружение. Затекшую шею закололо тысячами игл. — Да? — Вы действительно считаете, что Ваше слово чего-то стоит? — Что? — рыцарь растерянно моргнул. Он уже и позабыл, что сказал брату Кейтлин Старк. Кажется, что-то про еду и тепло. Про безопасность. — Вы действительно считаете, что Ваше слово чего-то стоит? — повторил Талли осипшим голосом. — Я уже переместил Вас в более благоприятное место. Так что да. Думаю, да. Эдмур тихо рассмеялся — хрипло и слегка истерично. — Вы же понимаете, что мой дядя ни за что не сдаст Вам замок, сир. Чтобы Вы там не затеяли. Джейме, не желая признавать правоту пленника, вымученно молвил: — Черная Рыба — старик. Достойная смерть была бы для него лучшим исходом. — он пожал плечами в попытке вселить уверенность скорее в самого себя, нежели в Талли. — А что касается Вас? Я слышал, у Вас есть ребенок. Сын, зачатый в брачную ночь. — Эдмур с опаской покосился на Ланнистера, нервно поджимая тонкие губы. — Вам явно есть ради чего жить. — Сын, которого я никогда не видел. — в его глазах отражались языки пламени. — И жена, которую я не видел после нашей первой ночи. — Вы могли бы быть вместе. И я мог бы это устроить. Уютные покои в Утесе Кастерли для вас, учитель для вашего сына. Рыцари, которые научат его сражаться и ездить верхом. Когда он вырастет, то мог бы получить в удел крепость… — Вы пытаетесь выглядеть порядочным? — Джейме не понимал, искреннее ли недоумение скривило лицо Эдмура или же он попросту издевался. — В самом деле? После того, как убили мою семью, бросили меня в темницу, кажется, на целую вечность, украли наши земли? — Напомню, что наши Дома воюют. — Ланнистер старался говорить как можно тверже. — Прошу прощения, что этот конфликт доставил Вам неудобства, но мятеж против Короны имеет последствия. — И это говорит человек, вонзивший меч в спину короля. — ядовито прошипел Талли, вдруг сделавшись похожим на дикого зверя. Горящие глаза сузились, крылья чётко очерченного носа трепетали, а под кожей то и дело перекатывались желваки. Джейме нервно сжал челюсть. Немало сил стоило сохранить спокойное выражение лица. Как же ему это осточертело. — Вы, видимо, подумали, что мы ведем переговоры? — отчеканил он. Пальцы порывисто пробежались по рукояти меча. — Это не так. — Вы сами хоть понимаете, насколько Вы дурной человек? Джейме вдруг захотелось рассмеяться. Интересно, кто из Старков и их родственничков еще попытается уличить его в бесчестии, о котором он и так прекрасно знал? Нед, Кейтлин, Робб, Бринден, Эдмур — кто следующий? На языке так и вертелась порция ехидства, однако мужчина лишь сухо бросил: — Это пускай решают Боги. Талли рассмеялся. Едва слышно, но почти что жутко. — Конечно, ведь так Вам удобнее. — взгляд карих, таких не похожих на Талли, глаз настойчиво бродил по лицу рыцаря. — А вы видный мужчина. — сказанное заставило Джейме усмехнуться. — Волевой подбородок, золоченные доспехи… Скажите мне… Я хочу знать, правда хочу. Как Вы живете с этим? — С волевым подбородком? — пустая попытка отшутиться. Эдмур покачал головой. Джейме не нашел, что ответить. А надо было ли отвечать? — Каждый человек должен верить в свою порядочность, чтобы спокойно спать по ночам. Как Вы можете верить в свою порядочность после всего, что натворили? Ланнистер отвернулся. Тяжело выдохнул через полуоткрытые губы. Ему не хотелось думать об этом сейчас, в тот миг, когда он едва нашел мимолетное ощущение спокойствия, но голова тут же стала казаться неподъемной, а шею будто увесели грудой камней. Внезапно в сознании поселилась сомнительная, но навязчивая мысль. Хитрость и ум не были его сильной стороной, это так, но некогда он пользовался мечом и собственной яростью, и за это его пускай и не уважали, но хотя бы боялись. Джейме покосился на Эдмура исподлобья, задумчиво постучал пальцем по рукояти меча. — Ваша сестра держала меня в плену, — призраки прошлого пронеслись перед глазами полупрозрачной дымкой, — и, если я правильно помню, ударила меня камнем по голове. Губы Эдмура тронула улыбка. — Да… — казалось, перед ним тоже возник образ суровой Кейтлин Старк. — Жаль, что не убила. — Возможно. — кивнул Джейме. — Но не убила. Кейтлин Старк ненавидела меня почти так же, как Вы. — его пленник кивнул, отрешенно опустил подбородок на грудь. — А вот у меня к ней ненависти не было. Я уважал ее. Намного больше, чем ее мужа или сына. — Думаете, мне есть дело, кого Вы уважаете, а кого нет? — прорычал сквозь стиснутые зубы Талли, нервно дернувшись. — Нет, но Вы мой пленник. — Ланнистер невозмутимо пожал плечами. — Потому я могу рассказать Вам это. А Вам придется слушать. Так вот, то, как она любила своих детей, заставляло меня трепетать. Это несколько напоминало мне мою сестру. — Ясно. — вымученно, видимо осознавая собственную обреченность, выдохнул Эдмур. — Вы безумец. — Я здесь не для обмена оскорблениями. Ваша сестра была сильной… — Не смейте говорить о Кэт! — неожиданно сорвался на вопль Талли, ударив пяткой о землю. — Больше ни слова! — Я буду говорить о ком пожелаю. — спокойно парировал Джейме, не удосужив ярость мужчины должным вниманием, чем только больше разозлил Эдмура. Тот остервенело качнулся вперед настолько, насколько позволяли веревки, плотно обвивавшие его тело, а затем с такой же силой назад, ударяясь спиной о столб, и тут же взвыл от боли. Джейме равнодушно продолжил: — Она любила своих детей. Наверное, как и все матери. Но Кейтлин… Поверьте, я знаю о чем говорю, ведь перед моими глазами была и Серсея. — рыцарь поднялся на ноги, медленно подходя к мужчине. — Они обе любили своих детей так самозабвенно, как никто на свете. И ради защиты их они были способны на все. Начать войну, сжечь дотла город. Освободить заклятого врага. — Вы же пришли не для разговора о наших сестрах. — с толикой безнадеги пролепетал Талли, прикрывая глаза. — Нет, не для этого. — согласился Ланнистер. — Признаться честно, я здесь для того, чтобы Вы мне помогли. — Я уже говорил… В сердце начала вскипать злость. Он, не отдавая себе отчета, ударил кулаком чуть выше головы пленника. — Знаете, кто еще самозабвенно любит одну из дочерей Кейтлин Старк помимо ее самой? — вызывающий вопрос нагло вырвался из глотки, повис в воздухе. Эдмур Талли сощурился, а затем резко распахнул глаза и покачал головой, словно не верил собственной догадке. — Чего не сделаешь ради любви, верно? Мне нужен Риверран. Мне нужен он для того, чтобы освободить столицу. Для того, чтобы со спокойной душой убраться оттуда и найти Вашу племянницу на Севере. И я сделаю все для того, чтобы взять его. — голос Ланнистера становился тверже с каждым словом. Он внезапно ощутил силу и решимость, которые некогда наполняли все его тело, пока ублюдок Локк не оставил его одноруким калекой. — Я готов послать за Вашим ребенком и запустить его в Риверран из катапульты. И я пойду на это с легким сердцем. Потому что мне плевать. — медленно и раздельно отчеканил он, смотря прямо в глаза напротив. — Я сделаю все, чтобы найти ее. И уж лучше Вам поверить в это. Его голос сквозил леденящим душу холодом и напугал даже его самого. Но больше напугало осознание того, что он действительно был готов пойти на что угодно. Ему было плевать, что сейчас сделает Талли — рассмеется прямо в лицо или плюнет, осыплет с ног до головы грязными словами или проклянет. Это все было не важно. Важна была лишь она. Эдмур, словно испытывая Ланнистера на прочность, не сводил с его лица тяжелого взгляда. Затем, тихо вздохнув, проговорил: — Говорите, племянница? Я не верил. Думал, слухи. — он чертыхнулся сквозь зубы, затем с горечью скривил рот в подобии полуулыбки. — Я помогу Вам при одном условии — Вы не тронете моего ребенка и жену. — Джейме замер, словно не веря словам пленника, а затем с трудом заставил себя кивнуть. — И, Ланнистер, — неожиданно резко отчеканил Талли, — если с моей племянницей или кем-то еще из моей семьи что-то случится по твоей вине, клянусь, я тебя из-под земли достану. И даже если ты убьешь меня, мой призрак будет преследовать тебя до конца твоей дерьмовой жизни. Рыцарь усмехнулся. Горько, но с неким облегчением. — Хорошо. — Тогда освободи меня от пут. — в свете языков пламени лицо Эдмура Талли выглядело как никогда непоколебимым. — И, ради Богов, дайте мне хотя бы умыться. Смех, застрявший словно кость в глотке, неожиданно вырвался наружу. Талли с непониманием уставился на Ланнистера, и тот тут же осекся, мысленно браня себя за ребячество. — Будет по-Вашему. Я прикажу обслужить всем необходимым и поручу своих людей следить за Вами. Надеюсь, Вы осознаете, что Вас ждет в случае обмана? — Осознаю. — глухо отозвался Талли. — Тогда ждем полуночи. — Джейме выглянул из шатра и покосился на небо, сощурившись от неяркого лунного света. Эдмур Талли говорил что-то еще, но Ланнистер уже не особо вслушивался. На душе стало на удивление спокойно. Теперь у него была надежда — и это согревало сердце.