Другая сторона

«Хоть вы и сказали, что не переживаете, с собой я ничего поделать не могу: переживаю, что вы переживаете (Мне очень хочется вас успокоить, сказать, что все хорошо, что я вас поняла, что я вас почувствовала, что я ценю то, как вы мне доверились, открыв себя настоящую. Я обязательно сохраню в памяти все эти мгновения…потому что нет ничего более ценного, чем вот такое общение — от сердца к сердцу. Вы можете мне дать так много, а мне нечего кроме себя самой и моего теплого отношения к вам, потому я по-настоящему счастлива, если смогла согреть вас, поделившись огнем моего сердца». Это было после победы на Чемпионате России 2016 года. Я уже не в первый раз приезжала к Этери Георгиевне в гости, чтобы обсудить программы, составить план тренировок, выработать стратегию и план дальнейшей работы. Все это можно было делать и на катке, и в ее рабочем кабинете, но Этери Георгиевне нравилось, когда ученики приходили к ней домой. Возможно, это позволяло заполнить пустоту дома, наполнив его живыми эмоциями, разговорами, чаем или кофе, в основном кофе. Она прекрасно готовила кофе — варила в турочке по своей особенной рецептуре — с щепоткой кардамона, который придавал ему особенный пряный вкус. И правда, такого кофе я больше нигде не пробовала. К тому моменту у меня в ее квартире уже была своя кружка — мне выделили красивую фарфоровую чашечку с блюдечком, к которому прилагалась ложечка. Мало кто знал, но я с детства обожала кофейные зерна, еще мама молола их, а я, будучи совсем крошкой, стягивала их со стола и жевала и грызла прямо так, как есть. Это любовь к кофе сохранилась во мне и переросла в новое ее воплощение: я обожала гущу от только сваренного кофе. Первый раз, когда я попросила ложечку к кофе, Этери Георгиевна была изумлена и посмотрела на меня с нескрываемым интересом и удивлением, но молча принесла, с любопытством ожидая, что же я буду делать дальше. Я призналась в своей небольшой слабости, на что услышала со смехом в голосе: «Извращенка!». Зато мне было вкусно-вкусно. Но, тем не менее, после этого мне к кофе всегда прилагалась ложечка. Под кофе я всегда старалась по дороге заехать и привезти что-нибудь разрешенное и не очень вредное, благо, сладкое мы обе не очень любили. В этот раз я не ждала ничего необычного, разве что мое душевное состояние было гораздо более воодушевленным и возбужденным, чем во все прошлые приезды. Конечно! Это же была моя первая такая яркая победа, когда меня действительно все увидели и заметили. И главное, мой самый большой страх хоть на время отступил — я боялась подвести моего тренера. Слишком большая на мне лежала ответственность, меня уже было с кем сравнивать и эти переживания — не оправдать надежды — были во мне слишком сильными на этом Чемпионате. Но мы смогли, мы победили…и так хотелось отпраздновать эту победу. Помимо прочего, было на этом Чемпионате еще кое-что удивительное. В один из дней нам проводили небольшую экскурсию по городу и мы проезжали мимо одного их храмов. Все оживленно болтали, я была погружена в свои мысли, но невольно услышала случайно оброненную фразу Этери Георгиевны, наполненную волнением и желанием. Оказывается, здесь хранилась одна из важных для нее икон, и она давно мечтала побывать здесь. Во время Чемпионата времени не было, а затем ей срочно понадобилось уехать, а у меня выдался один свободный день. Тогда это был довольно странный для меня порыв, которому нет какого-либо логичного объяснения. Стопы сами меня направили туда. И над той самой иконой я впервые прочитала свою первую молитву. Не по канону, не по правилам, а просто так, как сердце велело мне. А сердце говорило лишь одно: «Пусть у нее все будет хорошо» Защити ее. Не дай сломаться». Я приехала к Этери Георгиевне. Сначала было очень шумно — много людей, небольшой, но наполненный вкусностями стол. Обсуждали итоги Чемпионата, положения по возрасту, других тренеров и перспективы выступлений фигуристов на Чемпионате Европы. Я тихонько сидела рядом, больше слушала, не принимая активного участия в разговорах. Мне хотелось остаться наедине с Этери Георгиевной, я ждала, что мы будем одни, и я смогу сказать все свои слова благодарности и вручить то, с чем я вернулась. Этери Георгиевна была в тот вечер для всех как оплот и защита — делала нужные звонки, решала проблемы, слушала и поддерживала. А потом все ушли и, сама того не осознав, кругом спасения для нее стала я, Женя Медведева. — Не уходи, посиди со мной, — глядя куда-то вдаль, сказала она, когда я было тоже собралась уйти вместе со всеми. В тот вечер я впервые узнала ее другой. Она приобняла меня, сначала робко положив руку на плечо — но это было не так, как после соревнований, в этом объятии было что-то очень-очень личное. А потом прижала к себе — крепко-крепко. Я слышала, как бьется ее сердце и боялась пошевелиться. С одной стороны, чувствовала неловкость, с другой — желание согреть и поддержать. Этери Георгиевна гладила нежно меня по голове и шептала: «Моя девочка, моя девочка». Я тихонько улыбалась ей в плечо. Достала купленный в церкви тот самый серебряный кулон. — Это вам. Я видела, как вы хотели туда.., — начала было я говорить, но она меня прервала, обняв крепко и поцеловав в щеку. — Надень, надень сама, пусть он будет со мной. — попросила она. И я сняла чей-то чужой подарок с ее шеи и надела то, что было наполнено для нас обеих определенным смыслом. Для нее это была возможность быть услышанной, для меня — необычное желание защитить другое человеческое существо. И неважно, что она мой тренер, что она старше. Мне так хотелось, чтобы она улыбалась и не чувствовала себя одинокой. — Как бы я хотела, чтобы у меня была такая дочь, как ты. Я бы так хотела, чтобы у нее были такие качества, как у тебя. — она держала меня за руку и смотрела в глаза. Ее глаза были наполнены болью и чем-то таким неуловимым, что заставляло мое сердце сжиматься. Она снова обняла меня крепко-крепко, и я подалась ей навстречу, обнимая крепко в ответ, гладя по голове, перебирая волосы. Не знаю, сколько прошло времени. 5 минут, 10, 20….но в какой-то момент она меня отпустила. — Тебе пора. — снова привычная твердость в голосе. Я встаю и спешу собираться. В коридоре она снова обнимает меня крепко, что ребра трещат. Я улыбаюсь и ухожу. Но что-то странное творится в душе. Страх. Соприкосновение с чем-то новым. Такая сильная, она позволила показать мне свою слабость в тот вечер.