Хочу с тобой увидеться

***

      Всю ночь я не спал. От предвкушения не посмел сомкнуть глаза хоть на минуту. Да и наблюдать за бескрайним небом, сплошь усыпанным звёздами, довольно интересно. Каждая яркая светящаяся точка в темноте казалась особенной, не похожей на остальные. Лишь серая дымка — отличительная черта Серного города — мешала некоторым звёздам проложить тонкий лучик света. Даже небо проявляло «неуважение» к миру. Чувство свободы, всевозможные нарушения правил — всё это стало неотъемлемой частью жизни. Очень скоро, с последней померкшей звездой, мне исполнится двенадцать.       — Да! Наконец-то! — восторженный шёпот сорвался с губ, когда на небе осталось лишь несколько светил.       Предвкушение грело охладевшее сердце. Но, кажется, долгожданный момент упущен. Резкое жжение на запястье заставило меня вскрикнуть от боли. Схватившись за руку и только усилив неприятные ощущения, я соскочил с кровати. Нерешительный взгляд упал на запястье: какой-то символ прорисовывался на моей руке, точка за точкой выжигая кожу. Неужели это первая буква? Неожиданно послышался странный шум за дверью, а затем в комнату вбежала взволнованная мама. Видимо, её разбудил недавний крик. Тонкие брови нахмурены, губы поджаты — она недовольна. Жёлтые глаза выражают сомнение: радость и тревога смешались, готовые обрушиться слезами на мягкую бледную кожу.       — Чертёнок, в чём дело? — мои плечи против воли вздрогнули от такого обращения: давно мы не общались наедине.       — Вот, — без объяснений я показал руку, которая всё ещё болела.       В радужке очей блеснул знакомый дьявольский огонёк, а губы несколько хищно растянулись в довольной улыбке.       — Дождались, — протянула она с восхищением и потрепала меня по волосам, едва касаясь рожек.       В ответ пришлось кивнуть, хотя в мыслях зарождался хаос непонимания. Первый вопрос, показавшийся более значимым, прозвучал резко:       — А как часто такое происходит? Ну, буквы…       Невзирая на любопытство, было пугающе услышать ответ. Образ того, как бесконечно повторялась боль, внушал страх.       — Ну, что я могу сказать из личного опыта… Каждый год на моей руке добавлялась одна новая буква. Это закончилось только тогда, когда все символы образовали имя. О дьявол, какие же чувства пылали в груди! Хоть я и почти сразу догадалась, кто Он, но всё же долго считала это ложью и с жадностью стремилась снова испытать резь на коже, только чтобы увидеть следующий фрагмент.       Ненадолго отвлёкшись на рассказ о прошлом родителей, я вернулся на кровать. Слова и воспоминания. Как же много мама сумела поведать мне. Порой просто опускала взгляд на подрагивающие ладони или отворачивалась, повышала голос и звонко смеялась. А потом снова робела. Годы наблюдения за себе подобными давно научили понимать, что не все демоны обладали схожим вспыльчивым характером, как и далеко не каждый прятал свою чувственность. Но мама (эта дьяволица никогда не переставала удивлять), всегда дерзкая, гордая, с особой яростью показывающая гнев, могла моментально переменить настроение при одной лишь мысли об отце.       Звучание нежного тембра прекратилось, когда мы сидели на смятой серой простыне. Всё крепче её рука сжималась в моей, пальцы соединялись — становилось жарко от излишней близости. Но это не мешало царившему спокойствию. Мама разжала ладонь и поспешно открыла окно. Вместе с предрассветным воздухом до комнаты донеслись мелодии из бара неподалёку, связывая нас с наружным миром.       Я уставился на запястье. Там появилась красиво выведенная «А». Пока вокруг неё ещё имелся красноватый след, как от ожога. Внезапно у меня промелькнула мысль: я не хотел кому-либо показывать ни единой буквы этого имени. Только маме — исключительному демону, которому можно доверять.       — Я подумала, что тебе это понадобится, — она протянула мне чёрные кожаные перчатки. И подмигнув, добавила: — У тебя ж, как-никак, повод сегодня! Знаешь, твой подарок… Если желаешь посмотреть, то он в гараже.       Только услышав это, я сразу же пулей полетел в указанное место. Не было необходимости говорить что-то плохое или хорошее напоследок. По пути я натянул перчатки: они полностью скрыли букву «А» от остальных. Осознание того, что самое дорогое сохранится в секрете, позволило облегчённо вздохнуть.