Назови меня своим именем

I know you wanna see me falling out, falling out the window I know you wanna see me crashing down, crashing with my plane Baby, I’m way too young to die But I’ll help you get over me I’ll help you hate me Sunrise Avenue — I help you hate me       Коннор сгрузил Рида на кровать, как мешок с картошкой, оглядел с ног до головы, тяжело вздохнул, поморщился и стащил с ног обувь — спать в ней как минимум не гигиенично! Но больше он для этого мудака ничего делать не собирался. Завтра утром (уже сегодня) им нужно будет серьезно поговорить о том, что выходка детектива выходит далеко за пределы его компетенции и могла стоить им расследования. Если уже не стоила. Коннор запустил фоновым процессом анализ слюны Рида. Внезапно перед глазами включилась запись их… поцелуя. Коннор удивленно моргнул, попытался убрать запись, система выдала несколько ошибок, но всё же свернула воспроизведение, позволяя оптическим блокам вновь принимать сигналы без помех.       Всё же зря он согласился на работу с Ридом. Хотя его особо никто и не спрашивал. И не потому, что притеснял его права, а потому что Фаулер сначала заставил его проанализировать работу Рида, вывести кучу сравнительных графиков их совместной и раздельной работы. И получившиеся результаты были потрясающе логическими и убедительными. Коннор действительно думал, что совместная работа удастся, что он сможет найти подход к Риду. Но как найти подход к человеку, который совершенно не хочет этого?       Программа медленно расщепляла остатки наркотика в слюне Рида на компоненты и анализировала, сам детектив беспокойно спал на своей кровати, а Коннор был предоставлен сам себе. И это была отличная возможность осмотреть жилище напарника. Вряд ли Коннор еще раз сюда вернется. Конечно, лезть в личные вещи Рида было по меньшей мере неэтично, но, во-первых, он ему задолжал за этот вечер, во-вторых, найти что-нибудь, что поможет понять или позлить детектива — приятный бонус.       Почти всё свободное пространство спальни занимала внушительных размеров кровать, Коннор прикинул, что на ней могут без проблем спать как минимум трое среднестатистических взрослых и усмехнулся. Остальное место занимал комод и шкаф. Коннор понимал, что заглядывать внутрь комода совершенно неуместно, нелогично и странно, но любопытство было сильнее остальных чувств и системных команд. Внутри верхнего ящика оказалось нижнее бельё — целый ворох забавных трусов с пандами, пончиками, галактическими акулами, кактусами, енотами, супергероями и забавными зелеными человечками. Это было неожиданно! Коннор почувствовал, как тириум принялся экстренно охлаждать системы. Черт, не стоило быть настолько любопытным. Да и когда он сможет применить эту информацию? Вряд ли пошутить на тему нижнего белья в участке будет уместно, хотя и не сказать, что не смешно. Коннор на мгновение представил реакцию коллег и побагровевшее от смущения и злости лицо Рида и самым натуральным образом захихикал! Возможно, будет достаточно шантажировать Рида тем, что он может сказать о его трусах в участке, чтобы детектив вел себя чуть сдержаннее? Что же, стоит об этом подумать.       Коннор вышел из спальни и прошел в комнату напротив. Она была довольно тесной и забита всяким хламом: распечатками старых дел, инвентарем для домашних тренировок (пыли на нем не оказалось), ящиками со старой одеждой, фотоальбомами, какими-то безделушками, инструментами, в углу пылилась электрогитара, комбоусилитель и педали эффектов к ней. Коннор заглянул в один из ящиков и аккуратно достал оттуда старый фотоальбом. Подобный он видел у Хэнка — застывшее иллюзорное прошлое, держась за которое человек может соскользнуть на самое дно.       Он действительно ожидал увидеть на снимках озлобленного и недовольного всем миром ребенка, но нет. На детских фотографиях Рид, у которого не хватало переднего зуба, был похож на взъерошенного нахохленного воробья. Он улыбался, строил рожицы, закидывал худые руки с острыми локтями на старшую сестру, свисал с ветви раскидистого дуба, мчался по улице на ярком оранжевом велосипеде, ел розовую сахарную вату на ярмарке, сосредоточенно забрасывал разноцветные пластиковые кольца на деревянные штыри. На других он — уже достаточно по собственному мнению взрослый — недовольно дул губы в материнских или сестринских объятьях. Отца семейства Коннор увидел только на нескольких старых фото с маленькой сестрой Рида на руках — Мэри, услужливо подсказало личное дело детектива. Информация по отцу тоже нашлась — короткая строка с пометкой «мертв». Коннор удивленно рассматривал яркую вереницу чужого прошлого и не находил причину такого сильного изменения характера. Что случилось с этим счастливым светлым мальчиком, что он вырос таким озлобленным мужчиной? “Жизнь случилась” — прозвучало в голове знакомым голосом.       Коннор закрывает альбом с фотографиями и возвращает на место; на пыльной обложке остаются яркие следы пальцев.       Гостиная была объединена с кухонной зоной. Коннор рассчитывает увидеть огромный телевизор на половину стены, но вместо этого обнаруживает стеллаж, забитый книгами. Конечно, телевизор тоже обнаруживается, но совершенно невпечатляющего размера и покрытый пушистым серым слоем пыли. А вот полки в идеальном порядке. Неровный строй книг по психологии: Хаэр “Лишённые совести. Пугающий мир психопатов”, Бартол “Психология криминального поведения”, Дуглас и Марк “Охотники за умами. ФБР против серийных убийц”, классические работы Юнга, Фрейда, Фромма, Берна, Ялома и других, — громоздился на нескольких верхних полках. Коннор с интересом вытащил наугад одну из книг и пролистал чуть затертые по краям страницы, провел пальцами по карандашным заметкам и ярким стикерам с размышлениями и другими пометками. Остальные книги, судя по внешнему виду тоже неоднократно перечитывались. Под полками с криминалистикой и психологией была полка с научной фантастикой — Хайнлайн, Азимов, Филип К. Дик, Лец, Уэллс, Ван-Вогт, Кларк, Адамс, Герберт, Гибсон. Такие же зачитанные тома, как и на верхних полках. Коннор лихорадочно выкачивал тексты из сети, чтобы потом прочесть, потому что стандартных рецензий типа “это одно из классических фантастических произведений, в котором исследуются этические проблемы создания андроидов — искусственных людей” или “каноническое произведение в жанре «киберпанк», удостоенное премий «Небьюла» (1984), «Хьюго» (1985) и Приза Филипа Дика” было слишком мало, они не давали ответов на появившиеся вопросы, не гасили пожарища системных ошибок.       Ниже обнаружилась полка с детскими книгами. Совсем старыми. Затертыми, изрисованными цветными карандашами. На страницах “Маленького принца” невнятными алыми каракулями распускались розы, “Алиса в Стране Чудес” могла похвастаться приличной галереей фантасмогорических существ, остальные книги пострадали от детских рук гораздо меньше: “Приключения Тома Сойера” просто были зачитаны в некоторых местах, а серия о Гарри Поттере стояла образцовой линейкой — её читали явно в более старшем возрасте.       Коннор уселся на пол и взглянул на последнюю полку — собрание комиксов. Чего-то такого уже можно было ожидать от Рида, которого андроид знал. Но и тут несносный детектив сломал стройные выводы системы! Никаких тебе комиксов о Карателе или Спауне, никаких тебе неоднозначных антигероев, убивающих за деньги или ради мести! Капитан Америка соседствовал с Суперменом, комиксы о Человеке-Пауке занимали большую часть полки, рядом примостился десяток классических комиксов о Бетмене. По мнению Коннора ни один из представленных героев-идеалистов ничем не походил на детектива Рида. Что у него может быть общего с Капитаном Америка?       Нужно было подумать. Обо всём этом...       Гэвин разлепил глаза и почувствовал дикий приступ тошноты, его буквально вывернуло наизнанку, единственное, что он успел сделать — свесился с кровати, чтобы содержимое желудка не попало на постель, голова кружилась, словно он перебрал с алкоголем, руки дрожали, еле удерживая тело на весу.       — Довольно отвратительное зрелище, — услышал вдруг Гэвин знакомый голос.       — Какого…       Закончить фразу ему не дал очередной поток рвоты.       — Это должно помочь. Теоретически, — андроид поставил на тумбочку стакан воды и бросил внутрь какую-то быстро растворившуюся таблетку.       Гэвин попытался вспомнить какого черта вчера произошло и каким магическим способом Коннор оказался у него в квартире. Но сначала надо было как-то прекратить чертов цикл рвоты: от кислого запаха Гэвина продолжало циклично тошнить прямо на чертов коврик у кровати и о том, чтобы влить в себя предложенное лекарство речи и не шло.       — Я сказал капитану, что вы отравились и вряд ли появитесь в участке, но мне всё ещё нужно работать, — Коннор мягко и дружелюбно улыбался Гэвину, смотревшему исподлобья, когда он, конечно, смог поднять голову между приступами рвоты.       Коннор отчётливо понимал, что подобное дружелюбное поведение опять доведет Гэвина до ручки, особенно в таком состоянии, и не собирался отказывать себе в удовольствии посмотреть как тот бесится, но не может сделать совершенно ничего. Возможно, потом Коннору будет стыдно за это… Хотя нет, не будет, удовлетворённо подумал он и улыбнулся еще дружелюбнее, вновь обращаясь к напарнику:       — Но я могу задержаться, если вы захотите, детектив.       — Катись, меня от тебя тошнит, — Гэвина опять вывернуло, пустой желудок продолжало выкручивать желчью.       За Коннором мягко закрылась дверь и Гэвин, устало простонав, потянулся за лекарством. Ну не отравит же его эта жестянка. Ради всего святого, что вчера вообще произошло? Голова отказывалась работать, мысли медленно и неповоротливо шевелились в голове, причиняя жгучую боль, организм был явно обезвожен и слишком чувствителен даже к чертовым простыням. В комнате стояла удушающая вонь, коврик у кровати можно было очистить только спасительным залпом из огнемета. Героически сдерживая рвотные позывы и головокружение (которое заметно уменьшилось после волшебной таблетки от Коннора), Гэвин поднялся с кровати и понял, что даже не осознал, что всё ещё одет. Пришлось свернуть как попало ковер (позже выбросит его) и пойти сначала в душ — стало немного легче — головная боль, тошнота, тремор и головокружение уменьшились, а вот воспоминания о прошлом вечере были рваными и напоминали древние фильмы раннего Голливуда — затертые по краям, рябящие, оборванные и перемешанные, словно в калейдоскопе, без цвета, запаха и звука. Кажется он танцевал. И, возможно, кого-то целовал. Воспоминания яркими неоновыми вспышками взрывались в голове: ярко-синий — чьи-то глаза, сладко-розовый — чьи-то губы на его губах, бездонно-фиолетовый — горячий язык у него во рту, чужой рот, выпивающий его дыхание, опустошающий, заставляющий колени дрожать. А дальше яркий черный свет и падение в бездну.       Рид избавился от испорченного коврика в спальне, проветрил спальню и пытался не думать о том, что именно увидел андроид у него в квартире и что он себе там наанализировал. Чувствовал себя Гэвин на удивление хорошо, хоть и выглядел так, словно по нему танк проехался. И это после ужасного утра! Либо таблетка, которую ему дал Коннор была волшебная, либо дрянь, которую он принял, была не слишком сильной. В любом случае он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы поехать на работу. Да и стоило заняться делом; Фаулер наверняка из него всю душу вытрясет, если в ближайшее время не получит хотя бы краткого отчёта.       — Хэй, дружище, выглядишь как дерьмо, — Тина легонько положила свою узкую ладошку на плечо друга, — что стряслось?       — Тебе веселую версию или официальную? — ухмыльнулся Рид в ответ.       — Насколько я пожалею, если захочу веселую версию?       — По шкале от одного до “ты больной ублюдок”? Думаю где-то, — Рид сделал многозначительную паузу, закатил глаза, цокнул, — где-то в районе “у тебя задница вместо головы”.       — Думаю, я переживу, — Тина кивнула в сторону кафетерия.       — А где эта консервная банка? — вспомнил вдруг Рид.       — Сходил к Фаулеру и куда-то ушел.       — Да и хрен с ним.       — Боже, Рид, у тебя задница вместо головы! Чем ты вообще думал? — Тина приложила ладошку к лицу и пыталась не слишком сильно закатывать глаза.       — Я же говорил.       — Так вот почему Кон почти весь день проторчал в лаборатории и три раза сбегал в отдел по борьбе с наркотиками. Кстати, а вот и он! Эй, Кон! Смотри кто оклемался! — Тина махнула рукой, привлекая внимание андроида. — Ладно, оставлю тебя в надежных руках напарника. Тем более, что Джордж эсэмэсит мне не прекращая, напоминая, что пора в патруль.       — Джордж?       — Да, один из наших старых новых патрульных.       — Чего?       — Был у нас в участке до революции, сейчас ему улучшили какие-то там программы и мы работаем вместе.       — Понятно. Скажи ему, если с тобой что-нибудь случится, то я его засуну в андроидный ад и он будет молить о смерти.       — Рид, ты такой милашка! — Тина громко чмокнула Гэвина в щёку и, весело смеясь, направилась к выходу, где её ждал напарник.       — Детектив, зачем вы здесь? — удивленно спросил Коннор       — Тебя спросить забыл, где мне быть в середине рабочего дня. Что у тебя по нашему делу? Знать бы, что за дрянь была в том виски. Спасибо, кстати.       Коннор удивленно посмотрел на Рида. Он сейчас не ослышался? Детектив действительно поблагодарил его.       — Ты выглядишь так, словно я только что превратился в кошку и обратно.       — Просто не думал, что вам известно слово “спасибо”.       — Я всё ещё могу прострелить тебе голову, ты в курсе?       — Не можете. Это грозит сроком от пяти до пятнадцати лет.       — Я коп и знаю, как не попасться.       Коннор улыбнулся. Откровенно говоря вот такие пикировки с Ридом ему нравились. Не словесные помои, упреки и откровенный мудачизм, а агрессивный сарказм. Это было похоже на… На что, Коннор не мог понять, но ему нравилось это.       — Кстати, лаборатория сделала повторный развернутый анализ вчерашнего вещества. Это совершенно новая формула, раньше она не фиксировалась. Производная красного льда, но по действию больше похожа на помесь рогипнола и ЛСД. Очень быстро действуют, вызывают прилив эйфории, энергии, подъем настроения, возможно галлюцинации и изменение сознания, после чего наступает головокружение, дезориентация, затруднение речи, возможны провалы в памяти. Пока непонятно как быстро они вызывают привыкание и какие разрушительные последствия для организма имеют.       — И как ты это узнал, умник? — насторожился Рид.       — Опытным путем, если вы понимаете о чем я.       — То есть ты, пластиковый фрик, наблюдал за мной, как за подопытной крысой? — рот Рида дернулся в злом оскале и сам он напоминал бешеную бездомную собаку, готовую вот-вот броситься в атаку.       — У меня было достаточно времени, чтобы пронаблюдать за вами, пока мы добирались к вам домой.       — И откуда ты вообще достал образец для анализа?       — Вы сами мне его дали, — невозмутимо оповестил Коннор, наблюдая за тем, как Рид переходит из одной стадии ярости в другую. Черт, он же не собирался вспоминать этот отвратительный опыт.       — Каким это образом? — взвился Рид, схватив Коннора за грудки. Всё опять катилось куда-то в полную и беспросветную задницу. Коннор просто хотел поскорее закончить с этим делом и избавиться от напарничества с Ридом. Их взаимодействие катастрофически бесперспективно.       Уровень стресса у Рида был опасно высок, не стоило обострять и без того идеально острую, как легендарные японские клинки, ситуацию.       — Вы плюнули в меня.       — Хех. Весьма похоже на меня.       Рид отпустил Коннора.       — Ладно, что ты там еще раскопал, пошли, расскажешь, — он схватил кружку с кофе и направился к своему столу.       Рид внимательно выслушал всё, что Коннору удалось узнать о новом наркотике.       — Ты наркоотделу говорил что-нибудь про нашего “белого кролика”?       — Белого кролика?       — Ну должны же мы как-то эту дрянь окрестить?       — Чем вам не нравится диэтила… — договорить Коннору не дали.       — Только сраные тостеры смогут это запомнить. И химики из лаборатории. Ты вообще представляешь сколько гребанного времени уйдет на то, чтобы просто произнести это? Срань господня! “Белый кролик” — то, что можно хотя бы произнести, не говоря уже о том, чтобы запомнить…       — Хорошо. Я упомянул, что меня интересуют места сбыта в клубах и описал им примерное поведение человека под “белым кроликом”.       — Блять! Молодец, ведро ты тупое! Они, по-твоему, там все дебилы что ли? Теперь наверняка начнут отслеживать эту дрянь!       — Это их работа.       — Это моё чёртово дело! Из-за тебя оно уплывает у меня из-под носа! Ты специально, да?       — Наше дело — убийство Маргарет Суон! Мои аналитические программы говорят о том, что целесообраз…       — В жопу твои аналитические программы! И твою сраную робо-модель поведения тоже в жопу! Ты вообще ни черта не понимаешь, да?       — Что вас не устраивает в моей модели поведения? Если и дальше мы не сможем выстроить нормальных напарнических отношений, то динамика раскрываемости упадёт как минимум на три и семь процента.       Коннор никогда не думал, что сможет морально устать. Но вот, это произошло.       — Вы только послушайте! «Модель поведения», бла-бла-бла, «динамика раскрываемости», бла-бла-бла! Сука, ты бы ещё голосом Хэл9000 это произнес! Сраный Р2-Д2 имел больше индивидуальности, чем ты, манекен тупой!       В руках Гэвина хрустнула чашка и красивый ровный осколок упал в недопитый кофе.       — Да какая вам разница как я разговариваю? Быть вежливым и дружелюбным в вашей системе координат преступление?       — Нет. А быть ебанным лицемерным роботом, говорящим всем вокруг, что он живой – да. Врать нехорошо, Пиноккио!       — Я вас не понимаю! — терпение Коннора лопнуло, он злобно смотрел на Рида и до скрипа сжимал зубы. Да ни у одного робота не хватило бы всей его машинной выдержки, чтобы вытерпеть Рида рядом с собой и не девиантнуться. Вот кого надо было в башню Киберлайф посылать, чтобы пробудить всех андроидов.       И тут опять произошла эта необъяснимая ерунда, которая вышибала из Коннора ворох ошибок и замыканий — Рид довольно улыбнулся.       — Запись твоего первого прихода сюда, выведи её, — Рид ткнул пальцем в терминал. Коннор растерялся. Детектив довольно улыбался и, не обращая внимания на утонувший в чашке кусок дешёвого фарфора, пил кофе. Коннор вывел на экран запись.       — А теперь запись сегодняшнего утра.       Коннор вывел ещё одну запись на экран.       — А теперь последние пять минут нашего разговора.       — Я не понимаю, — Коннор растерянно смотрел на напарника.       — Найди десять отличий, тупой ты кусок дерьма, и скажи, чем ты сегодня утром отличаешься от себя, впервые пришедшего сюда, — Рид остервенело ткнул сначала в одну запись, потом во вторую.       На записях Коннор одинаковой походкой с одинаковым нейтральным выражением лица раз за разом входит в участок — это было вчера, или позавчера, или месяц назад? И лишь в маленьком окошке в углу экрана, которое зациклено транслировало разговор с Ридом, Коннор выглядел так, словно эмоции бьют через край: он резко жестикулирует, хмурится, закусывает губу, стискивает кулаки.       Не дожидаясь ответа, Рид встал, выбросил треснувшую чашку в урну, надел куртку и ушёл, оставив Коннора наедине с лавиной ошибок.