Назови меня своим именем

Feels like I'm falling, into a world Into a world I can't control I hear it calling Down in my soul Gripping my bones It won't let go Wake me up Won't you wake me up? Caught in a bad dream. Ruelle — Bad Dream       Звонок раздался под утро. Гэвин знал эту манеру говорить, знал эти ноты искреннего, но отстраненного, пустого, безличного сочувствия. Если ты не можешь научиться не принимать каждую смерть близко к сердцу, то просто сойдешь с ума на этой карусели из боли, смертей и безысходности человеческой жизни. Так что он понял в чем дело, как только услышал спокойное и соболезнующее “мистер Рид?” в трубке.       Он знал, что рано или поздно это случится. Знал, что однажды в телефонной трубке он услышит “соболезнуем, сегодня мисс Ава Принс скончалась”. Знал и то, что ему придется об этом как-то рассказать Диане. Но всё это виделось каким-то далеким, зыбким фантомом, который так никогда и не явится ему во плоти. Пока сегодняшней ночью он не накинул тугую царапающую удавку на шею, не запустил холодную склизкую руку прямо в кишки, не разворошил их там длинными острыми пальцами. Гэвина тошнило и нестерпимо хотелось курить, хотя он бросил еще на первом курсе Академии.       Рид приоткрыл дверь в комнату дочери. Диана безмятежно обнимала огромного единорога и не подозревала, что завтрашнее утро разделит ее жизнь на до и после окончательно.       Гэвин прошел на кухню и распахнул окно. Мир продолжал жить своей жизнью: круглосуточный на углу мигал дешевым неоном, по пожарной лестнице соседнего дома юркой тенью метнулась кошка, светофоры тревожно мерцали желтым светом, машины либо еле плелись, как отожравшиеся мухи, либо проносились мимо, оставляя в воздухе яркие нити света. Рид налил воды и сел за стол. В общем и целом даже его собственный мир не рухнул. Он любил Аву, но это было давно. Настолько давно, что появившись снова она так и не стала частью его мира. Он приводил Диану с утра в больницу, оставлял ее там на целый день, а вечером забирал домой. И он понятия не имеет, что значит быть отцом.       В уголках глаз предательски щипало. Возможно, это просто все еще по-весеннему холодный ночной воздух.       — Ава умерла, — Рид знал, что поступает как малодушная свинья, а еще он знал, что по этому номеру ответят в любое время дня и ночи (по крайней мере думать именно так было приятно и спокойно).       — Мне жаль, — раздался в трубке тихий голос Коннора.       И Рид знал, тому на самом деле, по-настоящему, жаль.       — Не знаю как сказать это Диане. Я просто не знаю что, блядь, теперь делать… Может, ей было бы лучше без меня? Она бы обязательно нашла хорошую семью. Она же замечательная, совершенно на меня непохожа, — Гэвин малодушно хотел сбежать от всего происходящего.       — Может было бы лучше. А может и нет.       Голос Коннора не был обвиняющим или укоряющим и Риду от самого себя стало тошно.       — Жестянка, какого чёрта ты такой хороший, — устало выдохнул Гэвин в трубку.       — Не до конца очеловечился, — Рид видел, как Коннор мягко улыбается, говоря это.       — И не надо.       — Может быть, мне хочется быть похожим на вас, мешки с костями.       — Оставайся лучше собой.       — Тебе действительно ужасно плохо, — не спрашивал, утверждал Коннор.       — С чего ты взял?       — Слышу.       — Слышит он. Засранец, надеюсь ты там свои вуду-шмуду штуки на мне не тестируешь?       — Для того, чтобы понять как тебе плохо, не нужно даже девиантом быть, — мягкий голос успокаивал, убаюкивал, словно давал отсрочку перед неминуемым смазанным, розово-серым рассветом, после которого уже ничто не будет как прежде.       Рид до самого рассвета говорил с Коннором о какой-то ерунде, они даже не обсуждали работу. Кажется, это впервые на памяти Рида, когда они говорили о чем угодно, но не о работе.       — Гэвин? — сонная и взъерошенная Диана стояла в дверях кухни и терла глаза. — Ты чего не спишь?       — С Коннором разговаривал.       — Он придет к нам в гости? — Диана оживилась.       — Нет. Не сейчас.       — А когда мы поедем к маме?       — Слушай, тут такое дело… Мы… не поедем.       Горло сдавила невидимая удавка. Гэвин не знал, на самом деле не знал как сказать Диане о смерти Авы.       — Почему?       — Потому что твоя мама… она…       Черт. Черт! Черт! Черт! Ну какого хрена он мямлит какую-то невнятную херню.       — Она умерла, да?       Рид взглянул на дочь: сжатый в тонкую линию рот, слишком серьезный взгляд и совершенно сухие глаза. Словно она уже знала. Или была готова. Хотя как к такому можно быть готовым?       — Да, она умерла сегодня ночью.       — Я буду у себя, — Диана развернулась и прошлепала босыми пятками по холодному полу.       — Погоди, а завтрак? — Рид понятия не имел что делать, говорить, как реагировать.       — Я не хочу. Гэвин, не опоздай на работу.       — Хорошо.       Вот и поговорили. Отлично! Просто зашибись!       Рид выпил кислый холодный кофе, постоял под ледяным душем, попытался побриться, но бросил это занятие. На душе было хреново, но не так, как должно было быть. Рид не понимал, как именно должно было быть, но не так. У него словно какая-то гора с плеч свалилась, правда на ее место легло что-то большое, холодное и мерзкое.       Гэвин немного потоптался у двери в комнату дочери. Он понимал, что должен что-то сказать, как-то успокоить Диану. Поднял руку, чтобы постучать, опустил. Вновь поднял. Из-за двери не доносилось ни звука. Риду на секунду стало так жутко, в голове пронеслись обрывки таких ужасных видений, что он готов был сорвать дверь с петель. Что он собственно чуть не сделал, врываясь в комнату Дианы.       — Гэвин? — глаза у неё были красные, а на макушке зажатого в руках единорога виднелось огромное мокрое пятно.       Диана беззащитно втянула голову в плечи, посильнее вцепилась в игрушку и выглядела так, что вот-вот душу от страха потеряет.       — Слушай, я… Хрен знает, что в таких случаях говорить, но мне правда жаль, очень жаль. Твоя мама была лучшей женщиной на свете, — Рид аккуратно присел на край кровати и осторожно протянул руку к дочери, Диана не стала уворачиваться и позволила Гэвину очень неловко, но бесконечно нежно погладить её по волосам.       — Я хочу, чтобы она вернулась, — всхлипнула Диана.       — Я знаю, малыш. Я тоже хочу, но люди не возвращаются оттуда…       — Это нечестно! Вот если бы мама была как Коннор, она бы не заболела и не умерла! Ненавижу её! — словно какой-то рубильник переключили и Диана разразилась удушливыми рыданиями.       Рид не знал, что ответить и просто аккуратно обнял дочь, пока маленькое тело сотрясали душераздирающие рыдания. Возможно, работа сегодня подождет.       ***       Похороны Авы состоялись в яркий июльский день. Гэвину казалось, что мир буквально кричит о том, как хороша жизнь: небо было пронзительно-голубым, с озер на город дул приятный прохладный ветер, птицы словно наизнанку решили вывернуться, но залить весь мир своим радостным беззаботным щебетанием. Диана всё время подготовки похорон была невероятно тихой, безвылазно сидела в своей комнате, не плакала, исправно ела полуфабрикаты, которые Рид вспоминал иногда подогревать. Он понимал, что дочери нелегко, но что с этим делать не имел ни малейшего понятия, все попытки как-то поговорить о произошедшем натыкались на тихое бесцветное “я понимаю, Гэвин”, “хорошо, Гэвин”, “я буду у себя, Гэвин”. В конце концов он действительно оставил её в покое. Возможно, ей просто нужно время.       Церемония была тихой и скромной. Он, Диана, Коннор, даже Хэнк приехал и несколько бывших коллег Авы. Белые лилии плавно ложились на гроб. Всё.       Дальше все пошло по привычному руслу: Рид ехал на работу, оставляя дочь на приходящего няня — Саймона. Вообще-то его посоветовал Коннор. Из-за этого они даже сцепились — Рид не хотел, чтобы с дочерью сидел андроид, — но Коннор пригрозил Гэвину скосить нос на другую сторону и сломать пару костей, если он хотя бы не даст этому Саймону шанс. В общем Саймон оказался мужиком что надо. С Дианой общий язык нашел быстро и пообещал скидывать отчеты о работе каждые три часа, на том и порешили.       ***       — Я надеюсь, что у вас есть хоть что-то по вашему делу, — Фаулер тяжело взирал на подчиненных.       — Есть, — хмуро ответил Рид.       — Странно, что вы мне все уши не прожужжали этим.       — Потому что, — Рид на мгновение замялся, не зная стоит ли говорить начальнику правду. — У нас есть сведения, что капитан сто пятого участка замешан в этом деле, а еще он советовал дилеру быстрее встретится с поставщиками.       — И откуда у вас такие точные сведения? — Фаулер слишком давно был копом и слишком хорошо знал Рида, чтобы не понимать, что тот уже допрашивал бы капитана Робсона, если бы с их сведениями все было в порядке. — Ничего не хотите мне рассказать?       — Я приказал Коннору взломать камеры наблюдения в прачечной, которая по нашим предположениям занималась отмыванием денег, — выпалил Рид быстрее, чем понял что несет.       — Гэвин! — растерянно и зло выпалил Коннор, глядя на напарника.       — Твою мать! Да вы вообще охренели? Вы чем думали? У одного в голове шестеренки, а у другого опилки? — взревел Фаулер. — Как вы до этого додумались?       — Капитан, я…       — Заебался я ходить вокруг да около! Эти уроды точно были замешаны! Я нутром чуял, вот и приказал Коннору, — Рид злобно сверкнул глазами в сторону андроида, приказывая заткнуться.       — Капитан, все было совершенно не так! — не стал молчать андроид. — Я взломал их системы самостоятельно, это было моё решение.       — Да плевать я хотел на то, кто из вас двоих больший долбоеб! Вы все дело к чертям собачьим запорете! Значит так, завтра вы либо складно рассказываете мне о том, откуда у вас такие сведения, либо передаете дело другим копам. Я все сказал. А теперь — вон! Оба!       — Ты какого хрена влез? — рыкнул Рид на напарника.       — Ты творил какую-то хрень, а теперь спрашиваешь меня?       — Тебя не просто попрут со службы, тебя, блядь, на детальки разберут! Тебе мало проблем после вашей революции? Хочешь еще больше?       — Это было моё решение и мне нести за него ответственность! — оскалился Коннор.       — Пошёл в жопу со своими решениями, консерва!       — Ты бешеная упрямая псина, Рид! Хватит решать все за всех! Не строй из себя героя! — договорить Коннор не успел, Рид, недолго думая, врезал напарнику по лицу.       — Хорошо, — сказал Коннор, не меняясь в лице, резко оказался за спиной у Рида, скрутил его и потащил в сторону импровизированного спортзала, который устроили прямо в подвале участка, — если хочешь, чтобы я из тебя выбил всё дерьмо, то без проблем. Но не думаю, что елозить твоим лицом по полу посреди участка хорошая идея.       — Мы посмотрим, кто чьей рожей будет елозить, — рыкнул Рид и вывернулся под невероятным углом, Коннор не рассчитывал, что Рид может быть таким гибким.       — Я тебе все шестеренки из головы в задницу засуну, — зло выплюнул Рид и быстрым размашистым шагом направился в подвал. Коннор последовал следом, пытаясь игнорировать удивленные, местами шокированные взгляды коллег.       Как только они оказались в зале, Рид резко развернулся и коротким, почти без замаха, ударом попытался пробить корпус Коннора в месте стыка пластин (где-то в районе последней пары ребер у людей, как ни крути, а строение андроидов слишком похоже на человеческое и многие уязвимые места приходятся туда же, что и у их создателей). Коннор почувствовал, как хрустнул пластик и, кажется, костяшки пальцев Рида. Он явно не собирался быть аккуратным и думать о собственной безопасности. Коннору хотелось скрутить Рида, обнять, сказать, что все будет нормально, что все у них получится и не нужно злиться, но в Гэвине за последние дни накопилось столько ненависти и злости, что никакие слова не пробьются сквозь эту бурлящую бурю. И раз слова не пробьются, то кулаки — вполне.       Коннор отключил аналитические программы и решил полагаться только на базовые алгоритмы. Он не собирался поддаваться Риду или смягчать удары, но хотелось быть на равных, хотелось не сдерживаться самому, чувствовать драку каждой микросхемой, каждой деталью.       Рид не терял ни минуты. Пружинисто поднырнул под прямой удар Коннора и пробил апперкот в челюсть: лопнуло несколько трубок, рот наполнился тириумом. Андроид блокировал следующий удар, отметив неприятный хруст сустава Рида, а потом сделал подсечку, они рухнули на не слишком мягкие маты и продолжили в партере. Рид, кажется, забыл обо всех правилах борьбы и опустился до обычного уличного мордобоя, пытаясь достать Коннора. Костяшки его пальцев кровоточили, из разбитого носа капало Коннору на лицо, ярко красная кровь смешивалась с синевой тириума, у андроида поплыл скин и обнажился пластиковый остов, по которому бежали мелкие трещины.       Они мутузили друг друга до темных кругов перед глазами, до ряби по экрану. Рид чувствовал тяжелые удары по ребрам, чувствовал тяжесть андроида, видел его глаза, горящие, как у дикого зверя. Таким живым и человечным андроид, кажется, не был ни разу. Гэвин на секунду потерял бдительность и тут же оказался прижат лицом к грязному пыльному мату, дыхание его было тяжелым и прерывистым. А еще он вдруг обнаружил, что у него стоит. Так сильно, что он готов кончить, если Коннор чуть сильнее прижмет колено к пояснице.       — Вы уже всё, детектив, — андроид даже не потрудился имитировать усталость или сбитое дыхание.       И, боже, еще немного и да, он будет всё! Совершенно, абсолютно, полностью всё!       — Слезь с меня, мне надо в душ.       Рид не слишком понимал, что он делает. Коннор ослабил хватку и он, быстро вскочив, метнулся к душевым, даже не обернувшись.       — Гэвин? — Коннор нахмурился. С чего это Рида попустило так быстро. В общей сложности они пытались убить друг друга всего минут десять-пятнадцать, он, конечно, не засекал, но судя по некоторым отчетам внутренних систем, что-то около того.       Рид на ходу стягивал вещи, даже не пытаясь думать. Сегодня явно не подходящий для этого день. Он встал под ледяной душ, но помогло не очень: холодные капли жалили рассаженные костяшки и нос, застилали кровью глаза из рассеченной брови и разве что с шипением не испарялись — настолько горячо было Риду.       Вставший член прижимался к животу, яйца аж ныли, и, когда Гэвин коснулся себя, у него ноги подкосились: не то от контраста горячей руки и холодной воды, не то от накатившей волны удовольствия, не то от осознания, что Коннор остался в зале. Он хотел бы сделать все быстро, чтобы не торчать в душе слишком долго, но в голове постоянно мелькали калейдоскопом картинки. Гэвина крыло. Он зажмурился, но на веках, словно на экране кинотеатра стояли горящие глаза Коннора, совсем живые и словно пьяные, его собственная кровь, смешавшаяся с тириумом. Рид представил, как слизывает её с подбородка Коннора, как тот смотрит на него жадно, как стискивает нечеловечески сильно его бедра, как целует, пытаясь постичь еще одну грань человеческого, как исследует тело Рида руками и губами, как ласкает его языком.       Зажатый между зубов кулак не подавил длинного долгого стона. Всего несколько мгновений и он кончит.       Коннор смотрел на свое отражение в маленьком замызганном зеркале и ему казалось, что он никогда не был похож на человека сильнее, чем сейчас: с чужой кровью по всему лицу, с тонкой сеткой трещин под скином, с потеками тириума на воротнике безупречно белой когда-то рубашки, с судорожно сжимающимися пальцами, под которыми он хотел ощущать Гэвина. Чувствовать покалывание от щетины, ощущать под языком каждую вену, каждую литую мышцу, заставлять Гэвина стонать и…       Из душевых донесся сдавленный не то стон, не то вскрик. Если бы не тонко настроенный слух андроида, Коннор не услышал бы, директивы зашлись протоколами для чрезвычайных ситуаций — Коннор запаниковал. Вдруг он слишком сильно навредил Гэвину? Ударил слишком сильно? Сломал что-то? Устроил сотрясение мозга? Андроид кинулся в душевую.       Гэвин с рукой на члене содрогался в оргазменной судороге, и все было бы нормально, если бы он не пялился поплывшим расфокусированным взглядом на влетевшего в душевую андроида. Кажется, еще никогда в жизни его не крыл такой оглушительный, такой долгий и сильный оргазм.       Коннору казалось, что его закоротило, внутренние директивы, отвечающие за обработку визуальных данных словно с ума сошли! Они отжирали такое количество внутренних ресурсов, что грозили разрядить Коннора за пару часов, если он что-то не предпримет. Кажется, образ кончившего Рида теперь станет самым драгоценным, самым тайным, самым сладким и запретным воспоминанием.       — Какого черта! — воскликнул Рид, пытаясь не сползти на пол на ватных ногах.       Коннор фиксировал, запоминал, сохранял каждую секунду этой странной ситуации. Каждый дюйм кожи Рида, его опадающий член, его подрагивающие ноги, вставшие дыбом от холода волоски, напряженные соски…       — Ты стонал.       — Ну охуеть!       — Я подумал, что мог тебе навредить, — Коннор все же отвел взгляд в сторону.       — Не думай, железяка, тебе вредно.       Щеки Гэвина не пылали только потому, что он все еще торчал под холодной водой.       — Я буду ждать на своем рабочем месте, — пробормотал Коннор и поспешил удалиться.       Как только дверь за андроидом захлопнулась, Рид сполз на пол и приложился пару раз затылком о холодный кафель.       Вот же дерьмо!