вернуть поцелуи

"хорошо" с каждой натянутой улыбкой. "хорошо" собственному отражению в зеркале. "хорошо" перебивая чувство тревоги. "хорошо" словно мантру. раз за разом. продолжая говорить себе, убеждать, заставлять поверить, что "всё нормально. у меня всё нормально. всё х о р о ш о" чеён глотает эти слова ежесекундно, но ни капли им не верит. уже даже не пытается. понимает - это бесполезно, поэтому силы попросту не тратит. однако всё ещё отчаянно старается делать вид, что это, чёрт возьми, не так. что она не думает о том, как поступить было правильнее. что не чувствует вины за то, что вспылила. что не размышляет, почему его вообще это волнует. что не боится, словно в самый страшный момент останется одна. всё так. от самой маленькой проблемы, к наибольшей - её волнует даже крохотная мысль. сродне деревянной щепки под кожей, которая, на первый взгляд, не беспокоит, но тихо разрывает тебе ткани, и с каждым днём рана приносит всё больше дискомфорта, пока не выдернишь занозу с кровью. у чеён чувственный диапазон перегружен, и в каких местах дёргать она уже даже не соображает. стоит за барной стойкой, складывает меню в стопку и понять не может, что он здесь забыл. когда она и так изо дня в день о нём думает, пытается подобрать слова и поговорить, а он столь бесцеремонно заявляется, как будто и не было ничего: чеён не грубила. не спорила. не убегала прочь. но ведь именно так она себя и повела, а ханбин, вместо того, чтобы послать её куда подальше, написал ей сообщение: [хочу тебя увидеть] после приехав в кафе. к ней. хоть и с друзьями, но ради неё. и сейчас сидит и смотрит на неё, чего у чеён выдержать не получается. она злилась. злилась в тот момент невероятно и сейчас понимает, что вспылила и сама во всём виновата. её подпитывали чувства разочарования и неверия, страха и вовсе не лёгкого шока, и ханбин просто попался под руку. приехал, когда она сказала ему чёткое - нет. нет. НЕТ. она не знает, что сказать ему сейчас. как объяснить своё парадоксальное поведение, не углубляясь в эти зыбучие пески, не упоминая своё расстройство и примешенного ко всему чанёля? как вообще забыть о чанёле и о том, что ему всё известно? как найти ответы на все эти вопросы? чеён прикрывает глаза, стараясь абстрагироваться от своих мыслей. считает до трёх, затем до семи. пальцами по столешнице отбивает мелодию и вроде успокаивается. открывает глаза и выдыхает. она нарочно не смотрит на столик, за которым сидит ханбин, хотя отчётливо ощущает на себе его взгляд. всё же ей так легче - демонстрировать занятость, на деле уже в четвертый раз оттирая ладони с мылом под холодной водой - она немного отрезвляет. студит. будто смывает всю грязь, которую увидеть вряд ли удастся. чеён поднимает голову только спустя пару минут на чей-то заливистый смех, и тут же об этом жалеет, потому что ханбин это малейшее движение подмечает сразу и теперь смотрит в упор. без зазрения совести и каких-либо опасений. ему-то нечего стыдится, хотя чеён от этого никакого проку. она понимает, что ханбин хочет поговорить, но, по-видимому, на её желания всем до лампочки. тянет уголками губ улыбку, потому что ничего больше не получается. ей нужно собраться. нужно перестать загоняться. нужно разобраться со всем по порядку. иначе внутри неё что-то сломается. и здесь дело даже не в том, что она ханбину крикнула: "по-моему, я чётко выразилась, когда написала тебе, чтобы ты не приходил. ханбин, у меня нет на это времени!" и не в том, что принимает она всё близко к сердцу. всё ведь намного проще. ханбин - не причина её метаний. и ничего, кроме неудобства, она особо не испытывает, устало глядя на него в ответ. её нервную систему раскачивает недомолвка с дженни и тот, кто приложил к ней руку. а ханбин он жертва обстоятельств, и чеён очень жаль, что всё складывается подобным образом. вот только что-либо исправить она сейчас не в состоянии. она обрывает зрительный контакт, когда под чужим - испытующим - уже не продохнуть. молится всем несуществующим богам о банальной передышке, но тут же чувствует вибрацию в кармане фартука и едва сдерживается, чтобы не прокусить губу от досады. тянется за телефоном слишком медленно, чтобы не казаться странной. и мысль в голове уже огнём горит: "прости, пожалуйста, ханбин. не сейчас" но на экране высвечивается её фотография. их с дженни фотография. дженни. [пожалуйста перезвони мне, как сможешь. я волнуюсь] чеён забывает крутившиеся на языке слова. не моргает, не шепчет себе что-то под нос, только лишь снова и снова пробегается глазами по ряду букв и не до конца понимает их смысл. пока не открывает оставшиеся непрочитанные сообщения за последние дни: [я понимаю, что облажалась, и мне жаль] [у тебя всё хорошо? ты два дня не отвечаешь на мои звонки] [перестань избегать меня, словно это решит наши проблемы] [чеён, нам нужно поговорить] а то чеён не знает! она кладёт телефон обратно в карман, опираясь локтями о столешницу, и пальцами свободной руки хватается за ухо, растирая мочку. у неё была причина игнорировать подругу. была причина злиться, не отвечать на звонки. она имела полное право обижаться и больше никогда ничего не рассказывать. ибо только она может решать, как распоряжаться своими тайнами. и сейчас, когда дженни пишет, чтобы та перестала её избегать, чеён послать её куда подальше хочется. она не ожидала. никогда и предположить не могла, что дженни наплюёт ей в душу, ударив по самому больному. и, отвечая на её вопрос, нет, у чеён не всё хорошо, и именно дженни  стала этому первопричиной. ведь из-за её промаха чеён сейчас так паршиво. мерзко и одиноко. так как больше всего её волнует дружба. как бы всё не закрутилось, под каким углом бы не полоснуло, чеён всегда могла положиться на подругу. она открывала ей самые сокровенные секреты, рассказывала о собственных слабостях и страхах, просила совета и получала необходимую поддержку. дженни видела её с обратной стороны - не оболочку, совсем не то, что делает чеён отличительной для каждого, она видела кости, позвонки и переплетения кровавых рек, сокращение мышц и онемевшие в страхе лёгкие. однако не углядела того факта, что чеён разрывать от боли будет и сделать она с этим ничего не сможет, потому что слова свои дженни назад не возьмёт. чеён хотела бы, но... она совсем запуталась. да, им надо поговорить. им действительно необходимо всё выяснить. но чеён сама решит, когда этому случится. потому что сейчас... пустота внутри от предательства завывает с горечью. "не сейчас дженни, всё потом" чеён надеется, что "потом" наступит скоро. когда она обдумает её слова. когда, наконец, поймёт, почему дженни так поступила. когда сможет принять тот факт, что, возможно, чанёль и правда заслуживал знать. возможно. а пока чеён старается не думать. переводит взгляд в полупустой зал и с одной ноги переминается на другую. старается отвлечься, взяться за работу и выкинуть все угнетающие, давящие на сознание мысли, чтобы расслабиться хоть на несколько часов. остыть. погрузиться во всю эту неразбериху, бегать от столика к столику, в буквальном смысле чувствовать, как пальцы ног врезаются в неудобную обувь. чтобы физическая усталость перекрыла ментальную. просто смешно. до чеён только сейчас доходит, что впервые за полгода её работы здесь она так рвётся трудиться. и ещё до неё доходит, что это первый раз за несколько дней, как она улыбается. и от этого даже становится легче. это отвлекает. настолько, что чеён не сразу слышит, как у входа звенит колокольчик, а за ним раздаётся хлопок двери, зато прекрасно ощущает, как по щиколоткам тянет прохладным вечерним воздухом. в нос тут же забивается аромат влажной травы и остывающего после палящего днём солнца асфальта, и чеён выглядывает в окно, чтобы насладиться последними лучами заходящей звезды, разлившей розовые краски по небу, как взгляд её цепляется за вошедших, а рука сама тянется к папкам с меню. тотчас падая вниз. потому что чанёль заходит последним. и у чеён всё мнимое "хорошо" сходит на нет. перед глазами пелена образуется и тело вдруг ватным становится, что она едва удерживается на ногах, опираясь на позади стоящее кресло. руки начинают трястись, живот сводит от плохого предчувствия, и только где-то в глотке застряло возмущение, перекрывающее ей кислород. она пытается вдохнуть поглубже, но эффект происходит обратный. и поэтому закашливается, уже не в силах остановиться. привлекая к себе внимание. обращая его взгляд на себя. их взгляд. "боже" ханбин тоже здесь. как такое возможно? чеён старается задержать дыхание, чтобы остановить этот нескончаемый поток, надрывающий ей слизистую, но всё, что у неё выходит, это лишь на пару секунд заткнуться, тут же ощущая, как кашель подкатывает с новой волной. у неё на глазах стоят слёзы, и она ни черта разглядеть не может, смахивая их тыльной стороной ладони. размазывает слой туши по щекам и немедленно вздрагивает, когда чувствует чужое прикосновение: неожиданное, робкое, чересчур заботливое. а потом поднимает взгляд на стоящего перед ней ханбина, с тревогой всматривающегося в девушку, что абсолютно не замечает чанёля, сжавшего руки в кулаки за его спиной. глядящего в упор без капли сожаления. развевающего безразличие и глумную ненависть. презирающего даже мысль о её существовании. он поэтому рот искривил и вот-вот как с цепи сорвётся? он заявился к началу представления. наверняка думает об этом и внутренне насмехается: "когда же ты уже подавишься своим кашлем?" чёрт. чёрт-чёрт-чёрт! - чеён, всё в порядке? и чеён почти отвечает "нет". неосознанно. скорее машинально. но вовремя себя одёргивает, ступая шаг в сторону. у неё нет сил отвечать ханбину. нет сил убеждать его, что всё в порядке. нет желания ему врать и говорить, что она абсолютно нормальная, просто неожиданный кашель пробрал, что ему не о чем беспокоиться. чеён не хочет, чтобы ханбин знал о чанёле. знал о том, что между ними произошло. знал то, что знает чанёль. чеён хватает лишь на слабый кивок, который, она надеется, он поймёт. не станет задавать лишних вопросов и опекать, подобно старшему брату. чеён почти обессиленно молвит: - мне нужно в подсобку, - делая паузу, пытаясь найти достойную отговорку, - салфетки закончились. и как бы невзначай указывает на дальние столики, чтобы ханбин, без сомнений, поверил. осторожно. бережно. лишь бы не встретиться взглядом с чанёлем. которого сторонилась каждую бесконечную минуту его нахождения здесь. иначе... она этого попросту не выдержит. не сможет совладать с собой, не сдержит уже накатывающую истерику, ведь она это проходила, и знает, чем всё закончится. оно всегда заканчивается одинаково. ханбин говорит что-то в ответ, но чеён уже не поворачивается - на всех парах мчится к двери для персонала, затем поворот, а после спуск по винотовой лестнице, держась за перила мёртвой хваткой, обжигая горло сырым кислородом. нужная дверь поддаётся не сразу, но в итоге ручка прокручивается, и чеён будто магнитом прибивает к холодной стене - единственной опоре в данную секунду. не держись она сейчас за неё, точно рухнет на пол, разобьёт колени и наплюёт на предосторожность. она не станет промывать ссадины перекисью и пластыри точно в сумке не найдёт. чеён вообще сейчас не до этого. она старается дышать, хоть и получается у неё через раз. а в голове только один вопрос: "откуда столько смелости?" откуда в чеён столько смелости, что в тот день она рванулась за чанёлем, больше всего на свете желая всё объяснить, когда только узнала, что ему обо всём известно? что дженни ему рассказала. откуда столько смелости, ведь минуту назад, когда он сверлил её взглядом, она, как припаянная, не двигалась с места, пальцы рук сгибая в фалангах, чтобы хоть как-то остановить эту дрожь? чеён смотрит вниз на свои ладони и понимает, что это не помогает. чертыхается. сквозь зубы стонет. сожалеет обо всём, потому что, едва она решила, что на сегодняшний вечер забудет о проблемах, как они вдруг наслаиваются друг на друга. всё становится только хуже. чеён опирается руками о металлический стеллаж с упаковками моющих средств и чистых полотенец. прикрывает глаза, слушает тишину, разбавленную потрескиванием старой лампочки на потолке, и голову вдруг поднимает так резко, что первые несколько секунд перед глазами темнеет. наверху раздаётся скрип двери и тяжёлые шаги на ступеньках, которые буквально обрушиваются гулом на бетонную клетку. они сотрясают грохотом пол, вибрациями, подобно змеям, пробираются во все щели, подползают всё ближе, оплетая ноги чеён. зарядом тока проходятся вдоль коленных суставов, заставляя те подгибаться. то ли от страха. то ли осознания, что чеён не закрыла дверь. снова! и эта колосальная ошибка обошлась ей навсегда утраченными нервными клетками. она не может допустить её во второй раз. только не так. не здесь и не сейчас. её психика и без того расшатана и держится на волоске. малейшее дуновенье ветра, и она сорвётся. полетит вниз, на самое дно, откуда нет выхода. в бездну собственных расстройств и маний. в темноту. с недавних пор чеён боится темноты. она подбегает к двери в надежде успеть провернуть щеколду, едва не спотыкаясь об инвентарные коробки, и почти достаёт до замка, но дверь перед её носом открывается быстрее. кожу лица обдаёт горячим запыхавшимся дыханием и совсем немного запахом дождя. "он даже куртку не снял" - тебе нельзя сюда. и это единственное, на что её хватает. ни "зачем ты пришёл?", ни "какого чёрта, вообще?" лишь тихое: "тебе нельзя сюда" не пропуская его внутрь. загораживая проход и стараясь не думать о том, как глупо это выглядит со стороны. они друг напротив друга, на расстоянии нескольких сантиметров. между ними не продохнуть. но чанёля это не останавливает. он подходит ближе, вынуждает чеён пятиться назад, сносит собою, будто ураганом, несколько вешалок и почти рычит ей в ответ: - зачем ты меня искала? она ударяется лопатками о навесную полку, из-за чего тупая боль стелит полотнами. и доходит до неё всё слишком медленно. она? искала? но в памяти рассеянно всплывает разговор с его другом, и она наконец понимает - чанёль в курсе. в курсе всего. сехун обо всём рассказал. "только не это" - чанёль, у меня нет на это времени. покинь помещение, пока я не позвала охрану, - выдыхает с трудом. и плевать, что это не поможет. плевать, что её слова и гроша для него не стоят. плевать, что глаза чанёля наливаются спесью, гневом и кровью. ей нужно хотя бы попытаться избежать этого разговора. потому что ей нечего ему сказать. больше нечего. но чанёль наступает: - ты меня искала. говори зачем. в этот раз твёрже и громче. так, что поджилки трясутся, чанёль это прекрасно замечает. ровно как и вибрацию телефона, раздающуюся из кармана чеён. она неуверенно мнётся, когда на экране высвечивается: ханбин. и почти слышит, как чанёль читает его имя вслух. следующие несколько секунд царит безмолвие. пока чеён не решается поднять на него взгляд и произнести: - это не имеет значения, - сжимая мобильный в руке. и тогда он взрывается: - как же ты меня раздражаешь! твоя упрямость, заносчивость, твой голос, твоя просто невероятная способность привлечь к себе внимание, - на одном дыхании. лишь единожды переведя взгляд на по-прежнему звонивший телефон. а потом смотря сквозь неё: - скажи, как так получилось, что будучи трахнутой на голову, он с тебя глаз не сводит? "что?" чеён столбенеет. разом. моментально. чувствую, как земля уходит из-под ног. как дыхание сбивается с точного ритма, как мышцы в теле разрываются на волокна, пропуская так и сочящийся из неё яд. как он посмел? пускай оскорбляет. пускай возвышает себя над остальными. пускай вторгается в её личное пространство. ей уже всё равно. но как он посмел даже словом задеть ханбина?   единственного человека, который в данную минуту думает исключительно о ней. единственного человека, который сделал выбор в её пользу. единственного человека, даже волоса которого чанёль не достоин. чеён устала от всего этого дерьма. - пошёл вон! - выплёвывает ему в лицо. чанёль скалится: - распластавшись на полу в туалете ты не была такой смелой, - и явно обдумывая. - ты уже рассказала ему? - это тебя не касается! он вертит головой: - поверь, касается. я, не он, был рядом в тот момент, как у тебя полетела крыша. это мне ты расцарапала все руки, пережимая вены на запястьях и впиваясь ногтями в кожу. это я пережил всё это в полном неведении о том, что происходит и что я должен сделать. и что я получил в ответ? делая шаг вперёд. прижимая чеён к шершавой стене. - ты улыбаешься ему невинно, но он и понятия не имеет, какие черти водятся у тебя в голове, - выдыхая в самые губы. чеён на мгновение прикрывает глаза, когда запах древесного одеколона оседает на стенках гортани. - тогда почему ты не ушёл в тот день? зачем остался? если тебе настолько омерзительно находиться в моём обществе, зачем продолжаешь стоять здесь, хотя я уже дважды попросила тебя уйти? - чуть ли не шёпотом. но чанёль её слышит. руками ловит её в капкан, смотря прямо в омуты. серьёзно, глубоко. так, как никто не умеет. как никто раньше на чеён не смотрел. как никто прежде, вытягивая из неё слова невпопад. все мысли, все чувства. опасения и тревожность. оставляя лишь одну оболочку, которая перед собой видит только его. его вены на шее. линии челюсти. губы. которые почти касаются её собственных. - не задавай глупых вопросов, - прослеживая за её взором. внутренне напрягаясь. - меня трясёт от одной мысли о тебе. без капли лжи. его и правда трясёт. в эту самую секунду. - тогда перестань обо мне думать, - не предложение. нет, скорее мольба. и чанёль её смысл улавливает: - когда ты смотришь так, у меня внутренности наизнанку выворачивает. ты просто жалкая. "я знаю" и готова сказать всё, что угодно - главное, чтобы поверил. - я всё ему расскажу, просто оставь меня в покое, - последняя попытка. последняя, потому что, если не сию же секунду, то чеён не сможет никогда. ещё раз взять его за руку, освободить себе выход. ещё раз сдержаться от этого наваждения. не позволить им обоим нажать спусковой крючок, запускающий круговорот мыслей друг о друге. ещё раз сказать: - отпусти меня, - достаточно громко, чтобы до него достучаться. потянуть его руку вниз, пытаясь обогнуть неосознанный плен. уйти от этой духоты, пропитанной им полностью. избежать катастрофы, настигнувшей их врасплох. её. чанёля. их вместе. вместе. ведь чанёль не отпускает. - чанёль! кусает её губы. без предупреждения, со злостью в глазах, с неизвестным протестом, с обидой ревностью и желанием. впивается в её рот, ударяется зубами о дёсна и тут же зализывает место ушиба. сужает руки, упирается чеён в сгибы локтей, совершенно не принимая во внимание её сопротивление: упёртые ему в грудь ладони, сжимающие футболку в кулаки, тянущие цепочку на шее, что впивается в кожу. оборванный крик и стиснутые крепко зубы. открытые глаза, хлопающие ресницами, неверящие во всё происходящее. чеён не понимает. не осознаёт. только чувствует какие мягкие и обветренные его губы на вкус. с какой яростью он душит её несогласие и как больно оттягивает нижнюю губу, из-за чего изо рта её вырывается стон. услышав который чанёль и сам открывает глаза. целует и смотрит, не отпуская. до последнего её обнажая. чеён стоит перед ним голая и это чертовски заводит. но, кажется, никто из них не отдаёт отчёт своим действиям. потому что, даже когда чанёль отстраняется, чеён на языке смакует их связь. - об этом тоже расскажешь? - шепчет он хрипло. но ответа не ждёт. медленно отпускает её руки, двигаясь ладонями вверх, к девичьим щекам; аккуратно касается шеи, волосы в хвосте отбрасывает с плеч и большим пальцем стирает след от слюны с припухших губ. обхватывая её лицо и целуя снова. нежнее чувственнее страстнее снова. вдыхая в неё кислород, которого ей так не хватало. которым она не может насытиться. снова. сходя с ума. потому чеён отвечает. целует его в ответ. чанёля. это безумие. она поддаётся вперёд, прижимаясь к нему раздрёженным телом. впивается пальцами в спину и вбирает в себя его плоть, раскрывает рот и мимолётно касается тёплого языка, скользящего по сладким обкусанным губам. которые она уже не чувствует. зато прекрасно ощущает, как все эмоции растворяются, стоит чанёлю ещё ближе прижать её к себе. оставляя только желание. почти животное. одно на двоих. обладать друг другом. выцеловать неприязнь. свести до минимума ненависть. испытать удовольствие, сейчас накрывающее их с головой. наплевать на предостережения. они хотят друг друга. в этот миг. когда на лестнице снова слышатся шаги, в прямом смысле заставляющие их разлететься по разным углам комнаты. а потом открытая дверь и знакомый голос, возвращающий в реальность. - какого хрена здесь происходит?!