Импульс

16:12

Это было всё равно, что смотреть на смерть своей долгой и монотонной работы, что никогда не будет оценена по достоинству, думает Тоун. Он моделировал нужное будущее своими незначительными действиями: как в отделе полиции начнётся утечка кадров, вынуждая капитана принять на работу только окончившего университет Барри Аллена; как Барри Аллен не окажется в списках тех, кто должен заселиться в общежитие, чтобы не иметь возможности плотно общаться с другими студентами и даже думать о переезде из Централ Сити, вынужденный тратить четыре часа, чтобы добраться до учёбы и обратно; как в тот день две тысячи девятого Барри Аллен опоздает отправить своё эссе на конкурсы в крупные учебные заведения, чтобы у него больше не оставалось выбора, кроме как поступить именно в университет Сан Сити; как Человек в Жёлтом вновь мелькнёт в показаниях охранника лабораторий Саймона Стагга, вынуждая Барри отказаться от возможности поступить в европейский колледж; как Джо Уэст окажется ведущим детективом сразу нескольких дел зимой две тысячи второго, как тот возьмёт рабочий ноутбук домой, а будильник Барри прозвенит на час раньше, давая ему возможность впервые увидеть данные об убийстве матери. Сколько сил он затратил на то, чтобы решения случайных людей не повлияли на становление Барри Флэшем; сколько энергии было потрачено на то, чтобы Барри так никогда и не забыл о том, что случилось восемнадцатого марта. Полоса там и тут — и заголовки газет с «необычными» делами оказывались вырезанными, чтобы пополнить одинокое «Местный доктор обвинен в убийстве жены». Он был всегда в тени, за каждым важным событием в жизни Флэша, как и красная нить на доске в лаборатории Барри, связующая одну улику с другой. А теперь он должен был так же методично разрушать то, что построил сам. Он даст Барри сойти с ума от бессилия и продолжит разрушать это время до тех пор, пока Флэш не примет его предложение спасти Нору Аллен. Пока не начнёт умолять вновь запустить ускоритель частиц. — Почему ты соглашаешься? — хмурится Барри в ответ на его односложное: «Хорошо». Тоуну хочется удивиться этому недоверию; хочется спросить, забыл ли Флэш, что сам он из будущего, но идеальные слова сами находят себя, подаренные им самим из прошлого Барри, подаренные Алленом вместе с прощением, которое будет казаться бессмысленным после того, что он сделает. — Потому что без меня ты не справишься, — говорит он, и губы сами собой искажаются улыбкой, когда он видит, как на секунду выражение лица Барри меняется: как падают уголки его губ и стекленеют глаза. Он сделает так, чтобы Барри никогда его не забыл; чтобы доска с вырезками из газет всегда оставалась в его памяти, даже когда у того будут причины для счастья. — Я пережил тебя однажды, Тоун, — зло отвечает Аллен. — Для человека, у которого связаны руки, я бы не спешил разбрасываться подобными словами, — напоминает Эобард. А затем, чтобы избежать повторения одного и того же разговора, что преследовал их веками, отвечает на вопрос Аллена: — Я из будущего, Барри, — говорит он снисходительным тоном и указывает ладонью в сторону статьи. Тот молчит в ответ. — Я помогу тебе, чтобы помочь себе. И ты не представляешь, на что я пойду, чтобы помочь себе. Барри вновь молчит, а затем будто вновь понимает, что можно ждать от него. — Я не хочу такой помощи. Я не хочу повторения ещё одного Стагга, ещё одного Бриджа! — восклицает Аллен. Тоун щурится в ответ, не помня о том, чтобы убивал кого-нибудь по второму имени. Впрочем, то могло быть давнее убийство, о котором он и забыл, но о котором помнил Барри. — Ты захочешь. Барри опускает голову вниз, мотает головой в отрицании, и Тоун смотрит на то, как тот сбегает, оставляя его одного. Эобард усмехается, подходит к консоли Гидеон и меняет заголовок газеты из будущего на знакомый: «Флэш пропал, исчезнув в Кризисе».

22:31

— Привет, дружок, — произносит Тоун. — Я принёс тебе ещё учебников. — Отец, — звенит внутри черепа короткое приветствие, и навстречу ему из укрытия выходит Гродд. — Я подумал, тебе должно быть здесь одиноко. — Отец добр, — раздаётся довольное наблюдение. Эобард кладёт учебники на ящик, где уже лежал десяток книг. Он никак не отвечает, только проходит дальше — Гродд тут же уступает ему дорогу вперёд, прижимаясь ближе к другой стороне и позволяя ему оценить исписанные логическими цепочками стены. Эобард проводит ладонью по удивительно сухой поверхности кирпичей, точно проходя по пути развития гориллы. — Очень хорошо, — оценивает он, делая несколько шагов вперёд. — Ты развиваешься даже быстрее, чем можно было предугадать. И ты разобрался в том, как работает моя система отопления, что я принёс тебе. — Пришлось разобрать на части. Снова мёрзнуть. Но вернуть всё на место, отец. Жажда знаний Гродда заставляла улыбнуться. — Я принёс тебе несколько книг по биоинженерии и генетике среди прочего. Ты заслужил. — Смогу работать с доброй Кейтлин, — проносится в голове фраза Гродда. — Но сначала ты научишься говорить грамматически верно, приятель, — оборачивается Эобард в сторону гориллы. — Гродд уже знает язык людей, отец. — Ты забыл, зачем я спас тебя от опытов Айлинга? Зачем подарил тебе твой разум? — Нет, отец, — соглашается тот с ним. — Хорошо. Ты прочтёшь сначала именно эти книги. О работе с Кейтлин будешь думать потом. А пока я научу тебя тому, как работает этот прожектор. Его разбирать нельзя. Эобард достаёт небольшое устройство-приемник сигнала, контролируемый Гидеон, и показывает Гродду. — Это тоже будет твоим учебником, приятель. Будет твоей компанией, пока не будет меня. И ты сможешь смотреть за работой Кейтлин. — Отец очень добр. — Подойди к отцу ближе, — командует Тоун, и тут же чувствует дыхание склонившейся гориллы возле своего плеча. Эобард запускает наскоро собранный гаджет и не произносит ни слова, лишь показывая, куда Гродду можно было нажимать, как управлять высвечиваемой на тёмной кирпичной стене картинкой, как переключаться с одной записи на другую. — Отец хочет учить языку общества? — Нет. Ты будешь учиться говорить, — он ставит передаваемое с камер на паузу и увеличивает изображение, — только как этот человек. Застывшее лицо Барри, что сидел в это время на диване в гостиной у Джо, крупным планом отображается перед ними. — Ты будешь смотреть за тем, как он себя ведёт. А затем я дам прочесть тебе о нём свои заметки. У меня на тебя большие планы, приятель. Но сначала — книги.

19:53

— Я должен составить вам список фильмов, обязательных для просмотра, — произносит Циско. Тоун продолжает улыбаться в ответ и есть попкорн. Циско почти всегда вызывал на его лице улыбку и заставлял восхищаться снова и снова. Было что-то спокойное и приятное в том, чтобы находиться в его компании — настолько, чтобы забыть о своей цели и своём времени на мгновение, но не настолько, чтобы решить остаться. На самом деле, и в Кейтлин, и даже в Барри была подобная сила, но он знал: как только он позволит себе тешить себя иллюзиями, все его действия обернутся против него. — Пожалуйста, — говорит он. — Хотя, как бы я не наслаждался просмотром фильмов с тобой, Циско, разве вместо этого у тебя не стоял семейный ужин по случаю дня рождения Данте в планах? — А-ага, — растягивает тот гласные. — Я изначально хотел попросить Кейтлин пойти со мной, но вы же знаете, какая она сейчас… Так что мне в голову пришла идея гораздо получше. — И это?.. — Вообще туда не идти, — завершает мысль Циско с ухмылкой. И всё равно компания Циско в двадцать первом веке была приятной. Тоун смотрит на него со смешанными эмоциями, но на лице помимо улыбки проскальзывает беспокойство — потому что так принято в обществе в ответ на подобные шутки. — Ах. Всё по-прежнему с семьёй? — Эй, пропустите же! — жест в сторону экрана. Они были близки, но не настолько. — Конечно, — соглашается закрыть тему Тоун. Хотя тот, кажется, решает чуть приоткрыться и выпустить злость. — Ладно, знаете что, буду с вами честен, — начинает Циско серьёзно, — мои отношения с ними стали просто замечательными, — Тоун приподнимает бровь, — как только я перестал с ними видеться. Он хмыкает в ответ и поглядывает на Циско, что закрывает тему отношений со своей семьёй. Тоун понимающе улыбается его поведению. Сочувствия, предложения помощи наладить эти отношения не было. Но было обидно за Циско: за то, что тот получает от них напоминания — семья, судя по рассказам, инженера не была достойна. Тоун не понимал, почему тот просто не оборвёт с ними связь, но дарить эту возможность сам не собирался — тот не сможет понять подобный мотив от него. Поэтому теперь ему приходится наблюдать за чуть погрустневшим Циско, что держит свой взгляд на стаканчике с газировкой, но не на экране с фильмом. Смотреть на Циско в таком настроении не хочется, и Эобард кладёт руку тому на плечо в дружественном жесте. Тот вздрагивает. Впрочем, подпрыгивает через пару мгновений, и Тоун понимает, что за своими наблюдениями не заметил звука оповещения об очередном преступлении. И спустя четыре минуты — невероятно большое количество времени — Циско слышит голос Барри Аллена, раздающийся по связи: — Циско, готовь ячейку для ещё одного мета. Парень выбегает в сторону ускорителя, так и не выпустив стаканчик с газировкой из рук. Тоун жмёт на паузу. Научный интерес к новому мета-человеку одолевает его, и он спускается за Циско. Он прибывает к ускорителю уже тогда, как ячейка с дезориентированным мета-человеком закрывается. — Я требую, чтобы меня выпустили! У вас нет никаких доказательств против меня! Тоун приподнимает бровь: поимка во время совершения акта преступления стала недостаточным доказательством вины? — Зачем было нападать на морг? — спрашивает Циско. Тоун мог назвать одну теорию, не включающую ничего сверхъестественного, и пока в голове была только одна другая, что казалась логичней всего. Впрочем, Барри отвечает за преступника и заставляет нахмуриться. — Это Марк Мардон, брат Клайда. Он убил коронера, пытаясь узнать, кто убил Клайда. — Вы ничего обо мне не знаете! — слышит Эобард возражение. — Вы не знаете, на что я способен. Я выберусь отсюда, вы понимаете? И тогда я подниму цунами, чтобы разрушить город! — Мета со способностью контролировать воду? Или воздух? Только не говорите мне, что он Аватар. — Нет, он может контролировать погоду. — Как Погодный Волшебник! С первой недели ждал, чтобы назвать так кого-то! Тоун хмыкает и пристально смотрит в сторону Барри. А тот опускает дверь в ускоритель, будто пытаясь уже забыть об этом злодее. — Кстати, чувак, зачем ты так нёсся по городу? Сначала морг, потом участок, а потом я вообще не понял, что ты делаешь, ты же весь город прочесал. — О, — отвечает Барри глубокомысленно и неловко поправляет прическу. Улыбается, затем хмурится, затем улыбается ещё шире. — Я… был без костюма с собой, поэтому забежал в участок. — А потом? — О. Я… не знал, где его найти? Поэтому смотрел поблизости, куда Мардон мог деться? — Окей, чувак. Я пойду посмотрю, всё ли в порядке с костюмом. — Поразительно, мистер Аллен, — произносит Тоун, и Барри будто вспоминает, что он тоже находится здесь, тут же подбираясь и скрещивая руки на груди. — Что? — Две вещи. Первая — это то, что вы опять… — Вы не понимаете, я должен был так сделать, иначе время… — Если так, то я рад видеть, как ваши приоритеты становятся более практичными. Тем не менее, прекратите рассказывать мне о вашем будущем. И уж тем более давать поводы вляпаться в неприятности Циско. Барри поджимает губы в ответ, и Тоун мелко улыбается: было приятно делать так, чтобы Аллен оставался одинок в своих тревогах даже сейчас, когда они оба знали друг о друге. Аллен делает пару шагов в сторону выхода, а затем — и Тоун тут же жалеет о том, что сказал секундой ранее, потому что не мог проследить за логической цепочкой, что построилась в голове Барри, — бормочет что-то очень тихо, останавливаясь. Эобард хмурится. — Если всё теперь… Циско же… — только и слышит он обрывочно. Аллен оглядывается в сторону ускорителя частиц, а уже затем смотрит вновь на него. — Ты убьёшь Циско, если он обо всём узнает, — тихо произносит Барри такой интонацией, что было невозможно понять, спрашивал ли тот или утверждал, отталкиваясь от собственного опыта. — Если он не оставит мне выбора, — подтверждает он опасения Аллена, на этот раз видя смысла в том, чтобы уклоняться от ответа фразой: «Я не хотел бы этого делать». — Но зачем? Эобард машинально цепляет пальцами оправу очков и снимает их, будто те внезапно мешают видеть чётко. — Вы и в самом деле задаёте такой вопрос, Барри, или хотите попросить меня, — Тоун не сдерживает тихий смешок, произнося это словосочетание, — воздержаться от гипотетического убийства Циско? — Я знаю, что он небезразличен… — Пытаетесь достучаться до моей совести? — Эобард улыбается. — Да, мне нравится компания Циско, мистер Аллен. Мне нравитесь и вы, я напомню. Остановит ли это меня? Нет. И Тоун наблюдает за тем, как лицо Барри тут же дрогнет. — Но он не будет опасен для тебя! Я уже знаю о том, кто ты такой, Тоун! В словах Барри была правда. Однако, он не мог стопроцентно утверждать, что Циско не будет опасен. Сначала тот пойдёт к Джо, конечно, что уже ищет способы доказать его причастность к смерти Норы Аллен. И они оба будут действовать за спиной Барри, как и совсем недавно, когда вдвоём пытались найти новые улики в старом доме Алленов. Но затем приходит и другая мысль: почему Барри, отчаянно пытающийся защитить всех своих близких, не станет просить, чтобы он не убивал их всех? Надеялся ли Флэш, что, если преуспеть в убеждении, почему можно не убивать одного Циско, он сможет убедить его не убивать и остальных, включая его отца? Надеялся ли отвлечь от этой угрозы? Пришёл, наконец, к ответу на то, кто на самом деле убил Огненного Шторма? Или же тот знал, что Циско угрожает смерть от его руки? — Пожалуйста. — Гм? — смотрит он в ответ на Барри, думая над тем, какое из рассуждений было верным. — Пожалуйста, Тоун, — произносит Аллен, повторяя свою просьбу, и Эобард, задерживаясь в своих мыслях на ещё одно мгновение, решает подыграть Барри, посмотреть, что из этого выйдет. К тому же, было бы хорошо, если он вновь обретёт хоть какую-то форму контроля над Флэшем после того, как тот его простил. — Хорошо, — даёт он обещание. Барри на мгновение хмурится, точно не может поверить в услышанное. Эобард видит, как тот открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает. Правильно, думает Тоун. А затем Флэш разворачивается и вновь собирается уходить, а затем всё же останавливается, точно вспоминая, и спрашивает: — Что за вторая вещь? Эобард усмехается. — То, что вы придумали эту ложь, мистер Аллен, но никак не научились действовать соответствующе этой лжи, — говорит он, протирая линзы очков и надевая. их обратно. — Я действительно не понимаю, как Флэш может дать сбежать кому-либо, кто не имеет возможности двигаться с такой скоростью, с какой двигаетесь вы. Уши Барри краснеют. Тоун оставляет его краснеть, не дожидаясь ответа.

20:45

Это был поздний вечер следующего дня, когда он запускал симуляции снова и снова, не находя в себе мотивации продолжить работу над восстановлением ускорителя. Его оригинальный план в итоге никак не состоится, однако, способ добраться в родное время должен быть тем же, Барри должен был спасти свою мать, чтобы вернуть мир — вернуть Флэша — в то состояние, каким он его оставил пятнадцать лет назад. И тем не менее, от мысли покинуть этого Барри, Циско и Кейтлин появлялась печаль. Вообще все мысли о Кейтлин сейчас несли в себе грусть, потому что та выглядела подавленной, и именно он был ответственным за это её состояние. Смерть Ронни по-прежнему не вызывала ни отголоска вины: он сделал свой выбор, о котором ни разу не жалел. Но хотелось, чтобы Кейтлин побыстрее вернулась в свое привычное состояние. Циско пришел к нему с утра и попросил проверить почту, где он обнаружил имейл со списком из двадцати четырех фильмов, заслуживающих просмотра, и Тоун поблагодарил и признался, что видел из списка всего лишь одну восьмую часть. Но настроения смотреть что-либо тоже не было. Сам Флэш, судя по наблюдениям, был полностью поглощен какой-то тревогой. Это был поздний вечер, почти три часа после завершения рабочего дня. Никого не было рядом с ним, а потому тихие шаги, гулко раздающиеся в лаборатории, он замечает сразу же. Тоун хмурится: с учётом того, в какой точке сейчас стояли их отношения, это вряд ли был Флэш. Появление детектива Уэста, как и любого другого постороннего, спровоцировало бы появление уведомления, так как у того не было рабочего пропуска в лаборатории, и Эобард должен был бы утвердить его. Кейтлин и Циско обычно не задерживались настолько. — Доктор Уэллс, — радостно, почти нараспев произносит знакомый голос, что он слышал через гарнитуру пару раз, когда Флэш с ним дрался. — Мистер Снарт, — он разворачивается, чтобы увидеть направленное на него оружие. Он приподнимает бровь в разочаровании: пистолет, как оригинально. — Какая глупость. А затем в ушах раздаётся раздирающий высокочастотный звон, который спустя пару секунд кажется до невозможного болезненным. Хартли, сразу же узнаёт Тоун. Он с трудом подымается на ноги, собираясь сбежать подальше от этого звона, как едва улавливает ещё один звук, что почти не слышен на фоне. Бедро пронзает точечное жжение, которое кажется почти незначительным в этот момент: в первую очередь хотелось вырвать собственные барабанные перепонки, лишь бы мозг перестал распознавать эту частоту. Он пытается обратиться к своим силам, чтобы сбежать, и оттого боль усиливается. Картинка перед глазами становится расплывчатой, а затем и вовсе сменяется пустотой, и он, наконец, падает.

23:14

Поразительная тишина не удивляет. Он открывает глаза и дотрагивается до уха, ощущая засохшую корочку крови пальцами. Оставалось надеяться на то, что в подарок он не получил необратимых травм, что не исправила бы даже его способность к регенерации, как случилось при взрыве ускорителя. Он вновь двигается, а уже затем ощущает ноющую боль в ноге. Значит, рана от пули, выпущенной Снартом, оказалась не сквозной. Его инвалидного кресла не было поблизости, понимает Тоун, когда начинает осматривать окружающие его вещи. На дополнительный источник энергии, что был в нём спрятан, рассчитывать было нельзя. Как и на то, что удастся позвать Барри. Конечно, тот прибежал бы, думает Тоун, — не ради него, конечно, но для того, чтобы предотвратить убийство Хартли и Снарта. Была ещё одна небольшая вероятность того, что за всем этим стоял сам Флэш. Впрочем, крайне малая. Барри не стал бы так рисковать жизнью своего отца, когда тот уже был готов отпустить его в будущее. — Здравствуй, Хартли, — произносит он с улыбкой, когда видит силуэт, что входит в помещение. Вместе с этим он понимает, что до сих пор находится в С.Т.А.Р. Лабс, на нижних уровнях, более всего пострадавших от взрыва, что ещё не были отстроены заново. Собственный голос кажется глухим, и Тоун вновь надеется на то, что его слух восстановится полностью спустя время. — Тебе не нужно было заводить новых друзей, чтобы провести со мной вечер. Я всегда считал, что ты лучше работал в одиночку. — Харрисон, — горько улыбается Хартли. — Или тебе больше понравится «Эобард»? «Тоун?» Это было неожиданно: шансы того, что за этим всем стоял Барри, возрастают. Но Эобард всё же отметает эту теорию: слишком внезапно, слишком рискованно. Не подходило тому, о чём сейчас тревожился Аллен. — Прости. Но ты и представить не можешь, как приятно слышать звук своего имени в этом веке, — говорит он. — Барри тебе что-то ещё рассказал? — Ты знаешь, что он тоже из будущего. — Разумеется. Не настолько далекого, откуда я, правда. Итак, чего же ты хочешь, Хартли? Ратауэй хмыкает и отвечает: — Я хочу свою жизнь обратно, — он делает паузу, точно раздумывая, а затем покидает его, оставляя на время одного. — Не пытайся сбежать. А раз уж к тебе вернулся… Тоун действует раньше, чем Хартли завершает свою мысль: оказывается на ногах, не обращая внимания на боль в ноге, стремясь не обезоружить Хартли — так тот планировал убить Флэша, — а потому пытается сразу же убить того на месте. Пуля, застрявшая в его мышце, оказывается на шаг позади его, когда он решает фазировать, чтобы оказаться быстрее. Возможно, думает Тоун, так он сможет избежать и сбивающего с ног высокочастотного звука, что планировал включить Хартли. Но знакомое ощущение боли в спине после такого трюка наполняет его тело, и он тут же падает ниц, едва успевая выставить ладони вперёд, чтобы не удариться головой. — …слух, — заканчивает Хартли и отходит на шаг назад, когда видит, что он успел переместиться на несколько метров в его сторону. Эобард смотрит на Ратауэя. Мгновение — и голова вновь разрывается от боли. На этот раз она не настолько интенсивная, чтобы потерять сознание. Тоун смыкает челюсти. Внутри черепа раздаётся насмехающийся (неожиданно чёткий, подмечает Эобард) холос Хартли: — Знаешь, мне пришлось провести несколько недель в таком аду после взрыва твоего, — тот выделяет это слово, — ускорителя, прежде чем я смог от избавиться от этой боли. И даже с моими навыками я не смог подавить этот шум полностью. Наслаждайся. Хартли уходит, оставляя его одного. И когда его голос исчезает как отвлечение, голова внезапно ощущается так, словно череп в любой момент раскрошится не на куски, а даже в пудру от того, насколько интенсивным был звук. Эобард шумно вздыхает, и даже это мелкое эмоциональное действие раздаётся в голове так, словно части мозга мешаются меж собой, словно этот звук сам по себе может провести ему лоботомию, если он посмеет двигаться. Думать о чем-либо другом было невозможно. И тем не менее, сквозь боль он переворачивается на спину и поднимает туловище. Боль в позвонке едва ли отвлекает от пронзающего вопля, что никак не смолкает. Тоун закрывает глаза и массирует виски, будто бы это помогло снизить давление. Он раздумывает о том, была ли это полностью инициатива Хартли, или же Барри решил избавиться от него, даже если это подразумевало то, что тот избавится от надежды увидеть отца на свободе. Пока убийство Генри Аллена не входило в его планы и казалось слишком радикальным решением в нынешней ситуации. Звон в ушах делает так, чтобы каждая мысль, что появлялась в голове, была болезненной. И были слова Флэша о прощении; действовать сейчас, когда тот решился его отпустить в будущее, противоречило этим словам, а это значило, что рано или поздно Барри решил бы его «спасти» — только чтобы предотвратить возможность того, что он убьет их всех. Шум в ушах усиливается, когда онемевшие конечности вновь начинает покалывать от нормализации кровотока, — а это означало, что он совсем скоро мог бы убить Хартли, когда он вновь поднимется на ноги. Давно забытая ярость, которую он не хотел вспоминать, на мгновение возвращается, когда боль в пояснице проходит полностью и больше ничто не отвлекает от того, как высокие частоты звука мешают ему существовать — и будто не было пятнадцати лет, проведенных в этом веке. Не было долгих часов, проведенных за работой с Ратауэем, не существовало восхищения его умом и приятного чувства контроля над тем, кто внимал каждому его слову, оставался работать допоздна, чтобы показать ему ещё лучшие результаты вычислений для манипулирования цепной реакцией. Не существовало сожаления тому, кого он уничтожил, забрав его жизнь. Не было понимания своей собственной ответственности в том, почему тот пытался убить Флэша, и потому не было ничего, что прежде останавливало его от убийства очередной угрозы жизни Барри Аллена. Звук сливается с яростью, и Эобард с силой бьёт кулаком по куску железа. Становится приятно, когда боль в кисти перевешивает шум в голове, знакомо спокойно. Он медленно подымается на ноги. Его только начинающий сочиться кровью в месте удара кулак начинает вибрировать, и не проходит даже секунды, как нечеловеческий крик в голове возвращается, уже куда сильнее прежнего. Хартли использовал частоту Флэша, понимает Тоун и вновь падает ниц.

8:22

Его голова ощущается настолько забитой и тяжёлой, что открыть глаза или пошевелиться, чтобы вновь оказаться на ногах, кажется непосильной задачей. Однако, звук полностью пропал из его ушей, и Тоун машинально тянется к ним, тяжело вздыхая. Подушечки его пальцев вновь натыкаются на запёкшуюся кровь, что означало, что нанесённая ему травма была излечена силой скорости. Он прокашливается, чтобы проверить, мог ли он уже слышать нормально, и на секунду от такого голова становится ещё тяжелее. Впрочем, голос Ратауэя звенит следом, подтверждая, что он не утратил способности слышать. — Мы приближаемся к эндшпилю. Он молчит в ответ, собираясь с силами, чтобы подняться на ноги. Эобард смотрит на Хартли и думает о том, что ему не нужно использовать скорость, чтобы того убить. Взять любой из обломков поблизости и нанести удар достаточно сильный… — Я очень хотел убить тебя сам, но позволю это сделать другому. Тоун невольно улыбается на то, что тот подразумевает Барри. Тот не стал бы. — Барри рассказал тебе совершенно всё, — смеётся он. — И сейчас он окажется здесь, увидит нас и поймет, что вот его шанс убить убийцу его матери? — Его моральный компас не имеет значения. Если он не станет, это сделаю я. И у меня больше нет проблем с моральным компасом благодаря тебе, — говорит Хартли и отворачивается от него. Сейчас убивать Ратауэя уже не хотелось. Ярости в нём больше не было: он снова мог контролировать то, что происходит.

9:01

Когда в помещении появляется Хартли вместе со Снартом, Миком Рори и не знакомой ему женщиной, он уже знает, что пока все идет именно так, как и задумывал Ратауэй. Сразу четверых без его скорости он убить бы не мог. К тому же, у Снарта было оружие. Он не знал того же наверняка и об остальных. — Циско вошел внутрь, — произносит Снарт. — Я пока не вижу смысла формировать эту… Галерею злодеев, — улыбается Тоун, обращаясь к Хартли. — Галерея злодеев, — протяжно повторяет за ним Снарт, точно оценивая звучание на собственном языке. — Мне нравится. Эобард смотрит на него в ответ. — Я хорош во взламывании, — отвечает тот за Ратауэя. — Мне больше нравились ваши ранние работы, мистер Сна… Появляется Барри. — …рт. Тот не смотрит ни на Хартли, ни на Снарта, пристально глядя лишь на него. Эобард улыбается, и Барри тут же отворачивается от него. А затем опускает капюшон костюма. — Что ты делаешь? — его голос. — Что ты делаешь? — спрашивает Аллен, обращаясь к Хартли. Инстинктивно Тоун собирается вмешаться, зная, что Аллен совершенно точно совершит сейчас глупость, но в последний момент решает не делать ничего. — Даю тебе шанс избавиться от него, — отвечает Ратауэй. — Ты заслуживаешь его больше, чем я. — Это твоё чувство справедливости, Хартли? Предлагать мне убить человека? — Мне всё равно, кто из нас убьёт его, Аллен. Он заслуживает смерти. — Заслуживает, — соглашается Флэш, и Тоун хмурится. — Но его убийство не даст тебе ничего. Я уже видел его мёртвым. До этого я желал, чтобы это я убил его своими руками. Но месть не принесет тебе ни удовлетворения, ни того, что тебе станет легче, что рана закроется с его смертью. Она лишь станет больше. И Тоун смотрит на то, с каким небезразличием говорит Флэш; эта попытка была красивой, пусть и провальной. Хартли редко слушал других, кроме него; возможно, именно поэтому при взрыве ускорителя пострадал его слух, думает Эобард. — Чуднó, — произносит Хартли. — Но я не ты, Флэш. Ты слаб, раз позволяешь человеку, что убил твою мать, так собой манипулировать. — Он больше не может этого делать, — отвечает Барри. — Но он держит контроль над тобой сейчас и будет определять твою жизнь, если ты убьешь его. Он манипулировал мной на протяжении года и продолжал это делать даже после своей смерти, когда признался в убийстве и выпустил моего отца на свободу. Он… — Барри замолкает на мгновение, опуская свою голову, точно собираясь с силами. — Он сказал мне, что он изучил меня настолько, что знает, что я никогда не буду счастлив, даже если он подарит мне то, чего я желал всю свою жизнь, — Эобард напрягается, осмысливая эти слова, понимая до конца то, что привело Барри к решению отпустить его ранее, простить убийство Норы Аллен. — Он не заслуживает такой власти, ни надо мной, ни над тобой. Ты, может, и называл меня глупым, но разве ты этого не видишь? — голос Барри поднимается, и Эобард чуть морщится от того, как смена тона раздражает его уши. — Это лучшая месть, которую ты можешь исполнить. Оставить его забытым. Не сесть в тюрьму за убийство. Прожить свою жизнь, а не ту, что он для тебя приготовил. Он хмурится. — И как ты себе это представляешь? Мое будущее? У меня нет ничего, что он бы у меня не забрал. — Я уже дал ту пресс-конференцию, Хартли, — произносит Эобард намеренно скучающим тоном. — Это и был твой шанс вернуть свою карьеру в науке. Барри вновь и вновь утрирует, говоря о том, чего же я заслуживаю. Я, впрочем, его понимаю. Я понимаю и твои причины. Но я был бы только рад, если бы ты вновь использовал свой ум по назначению. — Какая жертва с твоей стороны, Харрисон, — произносит Хартли с насмешкой. Тоун хмыкает, замечая его выбор более знакомого имени из двух. — Только она тебе ничего не стоила. — Если бы я не заботился о тебе, ты был бы мертв, Хартли. Я бы убил тебя два года назад, когда ты имел несчастье перейти мне дорогу. Я бы убил тебя после того, как ты напал на Флэша, как убивал всех, кто мог бы ему помешать. Я мог бы убить тебя после того, как ты помог Флэшу с тахионным ускорителем, потому что это серьёзно мне помешало, — говорит он искренне, замечая, как морщится Аллен на этих словах, — но не сделал этого, потому что это было бы утратой. — И я должен быть благодарен. За свою жизнь? — с такой же насмешкой уточняет Хартли. — Да, — просто отвечает он, глядя на Барри. Теперь он мог бы смотреть на то, как разваливается этот союз Флэша с Ратауэем из-за желания Хартли убить его и невозможности Аллена согласиться с этим. Если бы только тот принял бы его подарок в виде пресс-конференции, думает Тоун с разочарованием о том, что тот принял неверное решение. — Теперь ты видишь? — раздаётся внезапно холодный, лишённый эмоций голос Барри. И то, каким образом Аллен говорит о нём — так, словно его и не было рядом, — заставляет думать о том, что теперь он действительно стал для Барри лишь призраком прошлого. Его лицо на мгновение дёргается, а затем он хмурится. — Да. Барри всегда будет помнить о нём, думает-обещает Тоун. — Молодец, пацан, — раздаётся неторопливая речь Снарта. — Только теперь мы знаем, кто такой Флэш. — Я только что сообщил, что убивал каждого, кто представлял угрозу для Флэша… — вздыхает Тоун разочарованно. Голова вновь начинала болеть.

9:48

Барри доносит его до инвалидного кресла, что так и осталось в пультовой, а затем мигом исчезает. Кейтлин и Циско смотрят на него, а затем оборачиваются на шум от прибытия Флэша с остальными. — Что за черт, Барри? — и Тоун хмыкает в ответ, соглашаясь с его настроем. — Циско! — восклицает Кейтлин и агрессивно шепчет тому: — Тайна личности? — Да он же без маски! — Всё в порядке, они уже знают. И не навредят никому, — успокаивает команду Барри. — Надеюсь, — добавляет он в конце. — Зачем они здесь? О-о, они пришли добровольно сдаться? — неловко шутит Циско. — Им, — Барри указывает на Снарта и Рори, — нужно оружие. — Ни за что! Я больше не собираюсь создавать ничего опасного! — Даже ради меня? Девушка должна уметь постоять за себя, — произносит девушка, не проронившая ни слова до этого, с улыбкой, направляясь в сторону Циско. Тоун смотрит на то, как инженер бездумно улыбается, а затем заставляет себя собраться. — Циско, больше ни один человек не пострадает от этого оружия, — произносит Аллен. — Ты же понимаешь, что это прямое назначение для такого оружия? — приподнимает бровь Циско. — Мы пришли к соглашению, — лениво протягивает Снарт. — А это оружие полезно не только для того, чтобы убивать. — Доктор Уэллс? — оборачивается Циско, явно вспоминая о его вспышке ярости, когда он впервые узнал о том, что за оружие, способное навредить Флэшу, тот создал. Тоун вздыхает: — Если Барри считает это нужным. Циско смотрит на Барри, и тот кивает в ответ. — Хорошо. А, — Циско неловко облокачивается о стол, едва удерживая равновесие, пытаясь флиртовать, — какое оружие нужно тебе? Тоун подпирает голову локтем. — О! Сделай мне что-то красивое, но ядовитое, как я сама. Что-то… из золота, — произносит девушка. — Из золота, — повторяет Кейтлин скептически. — Ты же понимаешь, что это невозможно! — Эй! Все возможно для этого гения, — восклицает Циско. — Покажешь мне, где ты работаешь? — уводит девушка Циско, и Снарт с Рори следуют за ними. — Ты! — с яростью произносит Циско, замечая стоящего у выхода Хартли, который скрещивает руки на груди, всем своим видом выражая то, как ему не нравится эта компания. — Он… тоже больше не пытается никого убить, — произносит Аллен. — Он чуть не оставил меня без слуха! — Я вообще-то здесь, Цискито. — Мудак, — и Циско нарочно пихает его плечом, проходя мимо. Эобард накрывает глаза ладонью. — Доктор Уэллс! — восклицает Кейтлин. Он поднимает голову, глядя на неё, обеспокоенную. Хмурится на секунду, а затем понимает, что дело в запёкшейся крови на его пальцах и шее: — Всё в порядке, Кейтлин, — он улыбается. — Не стоит волноваться. — Я бы всё равно хотела проверить, доктор Уэллс. Не руку, так вашу голову. У вас слишком много крови на шее. Это ты сделал? — и смотрит на Ратауэя. — Мне жаль, что так случилось с Ронни, — произносит тот в ответ. Тоун замечает, как поджимает губы Барри, как замирает Кейтлин. Хартли бросает на него взгляд, а затем уходит, больше не говоря ни слова.

13:08

Заголовок из настоящего будущего, сообщающий о пропавшем без вести Флэше, сменяется на другой, что он показывал Барри. Оставалось только ждать. — Что? — произносит тот по прибытии. — Я хочу дать тебе это. Тоун молчит пару мгновений, а затем достает из кармана флешку с признанием в убийстве Норы Аллен. Он смотрит на Барри, что делает шаг назад, на его лицо, на котором так быстро сменяются эмоции. — Она пустая? — горько смеется Барри, преодолев ступор. — Хочешь преподать мне какой-то урок? Ты бы ни за что не отдал мне это просто так. — Нет, она не пустая. Эобард смотрит, как тот хмурится в ответ. — Тогда чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты использовал это, чтобы оправдать своего отца. И я удалил ту часть с сообщением, что ты уже слышал. Здесь только признание. — Нет, я спрашиваю о том, чего ты хочешь взамен. Я не верю, что… — Я не хочу взамен ничего, — перебивает Тоун. — Разве только того, чтобы ты использовал моё признание в убийстве уже тогда, когда меня в этом времени не будет. — Почему? Почему ты отдаёшь мне это просто так? Он смотрит на Барри, который мотает головой в отрицании, словно не веря в то, что происходит. — Это то, чего ты хотел всю свою жизнь, разве нет? — Зачем? — вновь задаёт вопрос Барри, опустив голову переходя на полушёпот. Тоун видит, как тот злится, переходит в отчаяние, видимо, вновь ощущая себя в ловушке, от которой Тоун того спас — ещё до прощения, до «я справлюсь». Эобард улыбается этому наблюдению. — Потому что я не хочу лишать тебя выбора, — отвечает он, строя аллюзию к тому, что Барри днями ранее говорил о нём. Аллен громко вздыхает. — Это уже другой уровень подлости, Тоун, ты просто больной. Социопат, — Барри поднимает голову. Тон его голоса становится увереннее, отчётливее. — Тебе нравится… — Да, — просто отвечает Тоун на последнее. — Это приносит мне удовольствие: смотреть, как тебе больно. Раздается хруст, и Эобард чувствует тупую боль в носу, и к ней добавляется секунда дезориентации, вызванная ударом затылка о стену. Он хочет ударить в ответ, но удерживает себя от поспешных решений. Под носом становится отвратительно мокро от кровотечения. Он убирает ладонью кровь, а затем упирает взгляд в Барри. — Это, тем не менее, было вторично, пусть и приятно, — завершает свою мысль Эобард. Он смотрит на то, как Барри жмурится в отрицании. — Зачем? — тот повышает голос, едва не переходя на крик, открывает глаза и отталкивает его к стене, заставляя потерять равновесие (и он почти падает, но вовремя хватается за консоль ИИ). — Зачем, Тоун? Что я такого сделал? — Остановись, — предупреждает Эобард. И Барри отворачивается, подходя к стене, опираясь о неё локтями. — Как бы я хотел, чтобы я мог убить тебя, не тревожась о морали и не сожалея об этом. Не испытывая утраты, — медленно, зло признает Барри. — Чтобы я мог на секунду оказаться таким же, как ты. Слова, обычно падющие ему в руки, не находятся. И он стоит в тишине несколько минут, находя в себе лишь пару слов, которые могли хотя бы чуть-чуть объяснить его действия так, чтобы Барри мог их понять. И тогда, спустя слишком большую паузу, Тоун произносит: — Я бы хотел, чтобы ты увидел во мне хорошее. Он не говорит того, что знают они оба: что это было абсурдно, противоречиво мотивам и ценностям. Невыполнимо без жертв. Что, так или иначе, но Тоун предал бы его, как только бы тот вновь ему доверился, и использовал бы это снова и снова; а Барри бы из раза в раз не мирился бы с этим контролем, с его отсутствием нравственности. …И Барри, кажется, доверяется, а поэтому Тоун предает его в очередной раз, — просто потому что, несмотря на жестокость, которой они подвергают друг друга из раза в раз, возникает зависимость от власти, которую можно получить над другим, и которая заставляет делать это снова и снова самыми разными способами. Когда Аллен разворачивается, Эобард оставляет кровавый след от своих губ на его.