[X]
Генри (или Эммы, если на то пошло) не было вчера в Хиллс (она не могла объяснить, почему вдруг решила, что Эмма появится там, но всё равно была немного разочарована), и в какой-то момент Реджина поймала себя на том, что нервничает и отлынивает от работы. Она действительно нервничала и отлынивала, да так сильно, что на это обратила внимание Кэтрин. И секретарша, которая только и делала, что лезла с вежливыми, но очень дурацкими вопросами, может ли она что-то сделать. Они с Мэриан начали разрабатывать программу для Хиллс, но вчера у них не хватало персонала (ничего нового, учитывая, что с деньгами тоже было туговато), да и Белль из библиотеки всё никак не могла справиться с домашним заданием самостоятельно, поэтому Реджине ко всему прочему пришлось ей помогать. Ужинать она отправилась к Мэриан, а потом, вымыв посуду, загнав Роланда в ванну и уложив спать, расположившись на диване с бокалом вина, допоздна выслушивала восторги подруги в отношении Мулан, дескать, какая она «замечательная» и «милая». Но самое главное, ей хватило духу пригласить Мэриан на свидание, чему Реджина была только рада. Даже больше, она была счастлива за подругу. Правда. Мэриан заслужила «замечательную» и «милую» женщину, но её успехи на личном фронте совсем не помогали Реджине, продолжавшей размышлять об Эмме Свон, Генри, разговоре с Кэтрин и своих ночных манипуляциях с вибратором. Поэтому, когда Реджина, вернувшись с одиннадцатичасового совещания, обнаружила на рабочем столе записку от матери, приклееную к монитору компьютера поверх коротенького послания от секретарши, с именем и номером телефона генерального директора, она увидела в этом своего рода знак. И без долгих раздумий пригласила Тамару выпить вместе после работы, если, конечно, у неё найдётся свободная минутка. Вот почему она сидела сейчас в GaY, неспешно потягивая джин с тоником и время от времени посматривая на наручные часы. Народу было предсказуемо мало. Сегодня четверг, а подвальное помещение закрыто во все дни, кроме пятницы и субботы. Но двери лаунж-зоны были открыты для посетителей. Посидеть в одиночестве и расслабиться за бокальчиком чего-нибудь крепкого было даже приятно. В какой-то момент ей в голову стала закрадываться пугающая мысль: «Что, если Тамара вообще не придёт?» С другой стороны, Реджина допускала такое развитие событий. Она со своим звонком свалилась как снег на голову, и сама согласилась, если у Тамары не получится пораньше освободиться, они встретятся в другой день, чтобы устроить настоящее свидание.Реджина загуглила её, желая убедиться, что мать не пытается свести её с какой-нибудь Круэллой де Виль, и была приятно удивлена материнским вкусом. Тамара оказалась настоящей красавицей, с копной роскошных тёмных волос и выразительными глазами, а ещё в ней чувствовалась хватка. Но, если совсем честно, Реджина не могла отрицать, что ей в общем-то плевать, объявится Тамара сегодня или нет. — Можно повторить? — она показала бармену пустой бокал. — Момент! Реджина перевернула сотовый и обнаружила новое сообщение. От Тамары. Провела пальцем по экрану, открывая его и не чувствуя в этот момент ровным счётом ничего. Сегодняшнее свидание было ничем иным, чем импульсивной попыткой сделать что-нибудь со своей жизнью, встретить человека, с которым получилось бы обрести счастливое будущее, оставляя за собой способность полностью контролировать его. Она не любила пускать всё на самотёк, а когда один-единственный раз поддалась соблазну, Мал Хорн прошлась по ней пятидюймовыми красными шпильками. Реджина, мне очень жаль, но я сегодня не смогу. Куча бумажной работы. Может, поужинаем вместе в выходные? Тамара. — Ваш Джин-тоник, — с этими словами бармен поставила перед ней наполненный до краёв стакан. Реджина проследила кончиком пальца капли конденсата, стекающего вниз по стеклу. Она набрала ответ, не соглашаясь, но и не отказываясь от приглашения, а потом решила, что добьёт коктейль и сразу отправится домой, где, приняв долгую ванну, пораньше ляжет спать. У неё не было планов на выходные, но, скорее всего, не обойдётся без Зелины и рыжиков, значит, самое время восстанавливать силы. Они ей понадобятся. Интересно, что Эмма и Генри запланировали на выходные? Эмма работает? Может, они снова собираются в парк? Если собираются, я могла бы попросить Зелину и детей… — Нет! — отрезала Реджина решительно и, выпрямившись, сделала большой глоток напитка. — Ты всегда разговариваешь сама с собой? Реджина развернулась на барном стуле и не без удивления обнаружила не кого иного, как Эмму Свон, губы которой кривила привычная насмешливая улыбка, а зелёные глаза светились радостью. Она небрежно прислонилась к стойке. — Эмма! — выдохнула она. Её пальцы сильнее сжали бокал. — Что ты здесь делаешь? Эмма улыбнулась. — То же, что и ты, — бросила Эмма, а потом отвернулась и жестом подозвала бармена. — Куинн, можно мне тоже Джин-тоник? — Не вопрос, Эм! — Куинн кокетливо улыбнулась в ответ. Реджина почувствовала, что у неё сжалось горло. — Значит, расслабляешься. Отвернувшись, Реджина почувствовала, как оценивающий взгляд Эммы неспешно скользит по её телу, и постаралась не показать охватившее её волнение. — Что-то вроде того, — прошептала Эмма. — Если ты одна, мы могли бы занять свободную кабину и расслабиться вместе?.. Красная кожаная куртка всё ещё казалась ей невероятно отвратительной, но она могла бы посидеть с Эммой. Просто удобства ради. Да и логично это. Не сидеть же им по разным углам. Она не будет выглядеть жалкой, одинокой лесбиянкой, если согласится на предложение Эммы. Это всего лишь здравый смысл. — Да, хорошая идея, — соскользнув со стула, она подхватила с соседнего пальто и сумочку. Эмма забрала стаканы и поспешила в дальнюю кабину, подальше от бара, скрытую от посторонних глаз. При этом она игнорировала остальные свободные кабины, встречавшиеся по дороге, которых было немало. Они сели друг напротив друга. Реджина, положив вещи справа от себя, потягивала коктейль и старательно избегала встречаться с вышибалой взглядом. Теперь, когда Эмма сидела на расстоянии вытянутой руки, она с болью в сердце осознала, почему всё время думала о ней. Трудно обманывать себя, когда Эмма сидит перед тобой, вся такая из себя восхитительная и с чувственными губами. А теперь она ещё сняла куртку и свитер, оставшись, Господи, в обрезанной футболке. Реджина не могла перестать пялиться на её бицепсы. Они были хороши, просто очень-очень хороши. Реджина сглотнула. Пригубила коктейль, лихорадочно соображая, что бы такое сказать, и выпалила первое, что пришло ей в голову: — С кем сегодня Генри? Эмма улыбнулась и тоже сделала большой глоток напитка. — С бабушкой и дедушкой. Мы ужинали с ними. Генри захотел остаться на ночь, вот и я подумала… почему бы не пропустить стаканчик? У меня не часто выдаётся свободный вечерок. Если я не с Генри, то обычно работаю, — пояснила Эмма, а её зелёные глаза в это время с любопытством изучали её лицо. Реджина кивнула. — Логично, — Реджина чуть склонила голову. Сама она с некоторой опаской разглядывала сидевшую напротив женщину, очень и очень красивую женщину. — Твои родители? Они тоже живут в городе? На лице Эммы промелькнула совершенно непонятная тень досады. Она исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя в зелёных глазах что-то нечитаемое. Но Реджина заметила, в основном из-за того, что не сводила с новой знакомой взгляда. — Нет, они не… — Эмма закусила губу. — Это сложно объяснить. Может быть, это не её родители, а родители отца Генри? Или родственники бывшей любовницы настолько прикипели душой к подрастающему малышу, что решили и дальше участвовать в его воспитании? — Всё нормально, — отмахнулась Реджина, хотя было видно невооружённым глазом, что она задела её за живое. — Ты не обязана рассказывать мне о том, о чём не хочешь. — Нет… — мгновение Эмма молчала, видимо, взвешивая все «за» и «против». Реджина сразу смекнула, что если с ней сейчас решат чем-то поделиться, она сразу почувствует себя особенной. — Это не мои родители, — с нажимом произнесла Эмма, разглядывая трещинки на деревянной столешнице. — Вообще-то, да, они мои приёмные родители, но я переехала к ним совсем взрослой девчонкой, и мне не очень уютно называть их «родителями», понимаешь? Реджина невольно подалась навстречу и накрыла ладонь Эммы своей. Она чувствовала, как бешено колотится в груди сердце, и никак не могла понять, почему разговор производит на неё такое сильное впечатление. — Мне жаль это слышать, — проговорила искренне. — Ты выросла в системе? Эмма кашлянула. — Да… меня перекидывали туда и обратно. Пока не попала к Мэри-Маргарет и Дэвиду. — Но они удочерили тебя? — спросила Реджина. Она получала большинство ответов на волновавшие её вопросы относительно Эммы Свон. Закрытая книга — душа сидевшей напротив женщины — постепенно приоткрывалась, и она поймала себя на том, что ей не терпится узнать больше. Эмма подняла голову и встретилась с ней взглядом. — Да, и… они обожают Генри, а Генри без ума от них, — на её губах появилась та самая потрясающая улыбка, что и каждый раз, когда речь заходила о сыне. — Из меня вышла не лучшая приёмная дочь, но я хочу, чтобы у Генри было больше родных людей, чем у меня, и… — она не договорила, и невысказанная мысль повисла в воздухе, впрочем, слова здесь были излишни. — Эм-ма, — Реджина перевернула бледную руку и на мгновение застыла, поражённая тем, как контрастирует между собой цвет их кожи. Сразу захотелось узнать, как будут смотреться остальные части тела, прижатые друг к другу. Переплетённые ноги. Пробегающие вдоль живота пальцы Эммы. Её собственные губы, ласкающие грудь Эммы, а потом опускающиеся ниже… Нет! Она не может думать об этом сейчас. — По-моему, ты даёшь Генри всё, в чём он нуждается, с родственниками или без них. Эмма, похоже, тоже не могла оторвать взгляда от их сплетённых рук. — Правда? — прошептала она чуть дрогнувшим голосом, поглаживая большим пальцем тыльную сторону её ладони. — А мне иногда кажется, что я постоянно лажаю. Очень боюсь, что испорчу его, и он вырастет похожим на меня. Реджина понимала все страхи и тревоги, мучившие Эмму большую часть времени; у неё перед глазами никогда не было достойного родительского идеала, на который можно было бы равняться. — Ты замечательная, знаешь это? — прошептала Реджина. — А Генри — замечательный ребёнок, если ты ещё этого не заметила. — Да, понятия не имею, как так вышло, — Эмма со вздохом сделала ещё один большой глоток. Реджина убрала руку, откинулась на спинку дивана и потянулась за своим стаканом. — Но почему Генри? — она допила напиток и потрясла кубиками льда в стакане. — В смысле, почему ты назвала его Генри? Глаза Эммы засияли. — Так звали социального работника, который устроил меня в семью Дэвида и Мэри-Маргарет. Реджине очень хотелось узнать об Эмме побольше, особенно про её детство, про Генри и, возможно, увидеть её обнажённой. Было почти невыносимо игнорировать покалывания, продолжавшиеся даже после того, как она выпустила руку Эммы. Её губы ныли в предвкушении, а внизу живота разлилась сладкая истома. — Правда? Эмма кивнула и продолжила: — Да. Я всю жизнь моталась по разным семьям и приютам, и за мной было закреплено столько социальных работников, что всех не упомнишь. В какой-то момент я смирилась с тем, что у меня никогда не будет семьи, а потом ко мне приставили его. Старого чувака, годами варившегося во всём этом, которому я при первой встрече высказала, что с меня хватит, но… — она покачала головой. Реджина не находила объяснения тёплой нежности, возникшей в груди, или тому, что не могла перестать улыбаться. Она прикрыла глаза, тем самым призывая Эмму продолжать. — Но он сказал, хрена с два у тебя не будет семьи, а потом нашёл Дэвида и Мэри-Маргарет. Поздновато, конечно, — Эмма нежно улыбнулась, — но я всё равно чертовски ему благодарна. Реджина ещё потрясла подтаявшими кубиками льда в стакане. — Моего отца звали Генри, ты знаешь об этом? — она скользнула взглядом по ледяной жиже, раздумывая, а не купить ли по бокалу вина. Эмма вскинула голову. — Серьёзно? — Угу, — промурлыкала Реджина. — Я рассказала Генри, когда мы познакомились, но, кажется, он мне не поверил, — низко засмеялась она. — Не думаю, что он вообще встречал других Генри, — подхватила Эмма. Реджина почувствовала, как собственные губы против воли растягиваются в улыбке, и решила, что, должно быть, выглядит сейчас конченной идиоткой. — Вообще-то его звали Энрике, но мать говорила, что это слишком… иностранное имя, — она помолчала. — Матери никогда не нравилось, что я унаследовала от него… цвет кожи. Эмма нахмурилась. Между её бровей залегла глубокая складка. — Что?! Ты невероятная красавица! Реджина вспыхнула из-за невзначай брошенных слов, и она облизала губы, осознав, что не может отвести глаз от губ Эммы. — Да, но… — она ещё немного помолчала в попытке подобрать подходящие слова. — Мать всегда возлагала на меня большие надежды, особенно на меня, и в этом мире всегда проще добиться успехов, если ты находишься наравне со всеми. Поэтому папа взял мамину фамилию, а меня никогда не обучали испанскому языку и не одобряли интереса к родословной. Эмма вздёрнула бровь. — Хуйня какая-то, — сказала она просто. Реджина согласно промычала и продолжила: — К счастью, она немного ослабила хватку и даже смирилась с тем, что я — лесбиянка, но… — она провела пальцем по кромке стакана. Промелькнула удивлённая мысль, что ей очень легко открываться Эмме, при том, что никогда не теряла бдительности в общении с посторонними. Может, это из-за того, что Эмма только что поделилась с ней чем-то очень сокровенным. Может, из-за достаточно крепкого Джина-тоника. А, может, из-за того, что Эмма была… Эммой. — Я особо об этом не распространяюсь. Женщине, да ещё латиноамериканке, трудно добиться успеха в моей области, а если она — лесбиянка?.. — Отстойный мир, — припечатала Эмма и подарила ей ободряющую улыбку. — Но… — она кивнула в сторону бара. — Как насчёт бокала вина? Реджина не сдержала ответной улыбки. — Ты читаешь мои мысли.[X]
Реджина даже не поняла, как так вышло, но стрелки на часах неумолимо подбирались к двум ночи, они с Эммой по-прежнему сидели в уединённой кабине бара, пили вино (она давно потеряла счёт бокалам) и чувствовали себя намного комфортнее в обществе друг друга, чем можно было представить в начале знакомства. На протяжении всего вечера они придвигались ближе, как будто их притягивало магнитом, и с каждой минутой всё труднее было совладать с собой. Вот почему в какой-то момент Реджина, не сдержавшись, дотронулась до её руки. Несколько прикосновений, почти невесомых, от которых мурашки по коже, и сплетённые пальцы легли Эмме на колено. Сладостная дрожь пробежала по телу Реджины до самых кончиков пальцев. А Эмма… Эмма выглядела невероятно красивой в тусклом освещении бара. Уставшей, но безумно счастливой. Белокурые волосы спутались. Реджина хотела прижаться губами к её шее, челюсти, поцеловать кончик носа и, наконец, губы. Эмма провела пальцами вдоль её руки. Смотрела она таким взглядом, будто сама хотела проделать всё то, о чём думала Реджина. Будто она тоже хотела поцеловать её. Но разве можно?.. Разве ситуация после этого не станет опаснее? Страшнее? Реджина вздрогнула, когда Эмма осторожно взяла её за локоть и сократила расстояние между ними до минимума. И, обжигая горячим дыханием ухо, прошептала: — Ты охерительно красивая, знаешь? Реджина закрыла глаза в попытке сохранить спокойствие. — Неужели? — спросила она. Выдохнула. Эмма промычала что-то неразборчивое. Она была опасно близко. Реджина почувствовала, как бешено застучало сердце, когда Эмма пробежалась ладонями по её плечам и зарылась пальцами в её волосы. — Ты… — она помолчала. — Ты самая потрясающая женщина из всех мне известных, и я просто… — сглотнула, поглаживая шею вспотевшими ладонями, но прикосновения её не казались неприятными. — Я хочу поцеловать тебя. Безумно. С момента нашей первой встречи. Реджина понимала, что это опасно, но всё равно склонила голову и встретилась взглядом с Эммой. Зелёные глаза казались темнее из-за вожделения, опьянения, желания… Реджина едва могла различить разницу, особенно теперь, когда их губы разделяли считанные дюймы. — Тогда почему до сих пор не поцеловала? — услышала Реджина собственный голос, хотя это было последним, чего она сейчас хотела. Но у Эммы были очень чувственные губы. Целовательные. — Я… — Эмма растерянно моргнула. Помолчав, хрипло добавила: — Я сомневалась, что ты этого хочешь, — и отвела глаза, но уже в следующее мгновение снова смотрела на её губы. Реджина не сдержала смешок. Неужели Эмма Свон — настоящая? Она всерьёз засомневалась в собственном вкусе, раз её стали привлекать такого рода женщины. — Ты — идиотка, — прошептала Реджина. И, казалось, даже воздух вокруг них наэлектризовался до предела, когда её голова ещё чуть наклонилась вперёд. Знала, что надо бы остановиться, что ничем хорошим это не кончится. Им с Эммой лучше оставаться знакомыми, возможно, друзьями. Всё остальное неизменно закончится для неё разбитым сердцем, потому что в один прекрасный момент Эмма поймёт, что она — не тот человек, который нужен им с Генри. Они бросят её, и она останется совсем одна. Но Реджина не могла себя остановить. Ни тогда, когда Эмма, ничуть не задетая обращением, закрыла глаза и выдохнула ей в губы: — Привет. Они соприкоснулись носами и всё вокруг, казалось, застыло в предвкушении. Реджина не слышала ничего, кроме прерывистого дыхания Эммы, и не видела ничего, кроме бледной кожи. В этот момент весь её мир сузился до одной лишь Эммы. Эммы. Эм-мы. Но стоило губам встретиться, и всё вокруг ожило. Сердце Реджины было готово выскочить из груди. Первый поцелуй был мягким, нерешительным, почти воздушным. А потом Эмма оторвалась от её губ, но лишь для того, чтобы, притянув её ещё ближе, снова поцеловать, в ответ на что Реджина в неистовом отчаянии потянула за футболку. Второй поцелуй получился жёстче и яростнее. Каждая частичка её тела задрожала, когда губы невольно приоткрылись, и язык встретился с языком Эммы. Реджина не понимала, что происходит: вроде бы всё и ничего одновременно. Эмма с ней, такая родная и такая правильная, и она хотела, чтобы они стали ещё ближе, но в то же время — оттолкнуть, чтобы защититься. Реджина шумно втянула воздух носом, но не ослабила хватки, не посмела отстраниться, ведь на этом всё могло бы закончиться. А она не была готова к тому, чтобы Эмма осознала, какую огромную ошибку допустила, поцеловав побитую жизнью, скрытную женщину в баре, в котором работала. Эмма не разрывала поцелуй, напротив, прижимая её так близко, как только возможно. Она тянула за воротник, пропускала её волосы сквозь пальцы и тяжело дышала, тем самым подсказывая, что им нужен воздух. Немного отстранившись, Реджина услышала собственное сбивчивое дыхание, но отдышаться ей толком не дали. Эмма скользнула губами по её щеке, подбородку и жадно поцеловала. Реджина вся сжалась в крепких объятиях, чувствуя восхитительный жар, исходивший от Эммы. — Эм-ма… — выдохнула она, растягивая имя. В ответ получила сдавленный смешок. — Бля… — наполовину прошептала, наполовину простонала Эмма и, уперевшись лбом в лоб Реджины, добавила: — Бля, бля, бля… Ты такая… — зелёные глаза распахнулись. — Бля… — Красноречиво, — выпалила Реджина, но, честно говоря, она сама не смогла бы составить внятное предложение. Всё, на что она была способна, — это просто сидеть и любоваться этой красивой, дрожащей от возбуждения женщиной. — Молчи, — длинные ресницы Эммы трепетали. Реджина согласно промычала, стараясь унять сердцебиение, но получалось не очень хорошо. Драгоценный момент, но очень опасный… а когда снова подняла глаза, она увидела себя совершенно разбитой из-за этой чертовски соблазнительной женщины и её очаровательного пятилетнего сына. Она отчётливо видела, как от неё отказываются, разбивая сердце вдребезги, как прощается с Генри и как в последний раз целует Свон… И чёрт бы с ним! Реджина не желала останавливаться и сама поцеловала Эмму. Она вдруг почувствовала поднимающуюся к горлу панику. Но что если всё это снова ускользнёт сквозь мои пальцы, а я привыкну?.. На этот раз её состояние не осталось незамеченным. Эмма протянула руку и провела кончиками пальцев по её щеке. — В чём дело? — она задержала дыхание. — Реджина? — Я… Не могу… — Реджина отстранилась и сложила руки на коленях. — Эмма, я не могу… — повторила, почувствовав, как на глаза навернулись слёзы. Предательские и эмоциональные. — Что? — опешила Эмма. В зелёных глазах промелькнула боль, вероятно, из-за многолетних отказов. — Реджина, что… Я не… — дрожащим голосом произнесла она: — Что это было? Реджина пригладила волосы. Не в силах смотреть Эмме в глаза, она принялась спешно собирать вещи, а потом шарить по сторонам в поисках обронённого сотового. Она не смела поднять глаза, не то мигом бы растеряла всю свою решимость. В лучшем случае осталась бы, а в худшем — наделала бы глупостей, например, пригласила Эмму к себе на ночь, после чего расстаться было бы ещё труднее. Распробовать Эмму Свон и попрощаться навсегда?.. Реджина попыталась сдержать готовые брызнуть из глаз слёзы, горло снова сжалось. Горячие пальцы Эммы осторожно коснулись её плеча. — Реджина. — Что?! — Реджина развернулась на каблуках и сразу встретилась с полным вопросов взглядом. Посмотрела на дрожащие губы, перепачканные её красной помадой, спутанные волосы и раскрасневшиеся щёки. — Не говори, что не почувствовала того же, что я? — спросила Эмма. В её голосе не было умоляющих ноток, лишь искреннее любопытство, и немудрено: такая женщина ни за что бы не стала умолять. Реджина сделала единственное, что пришло ей в голову. Она соврала. Чтобы защитить себя. Эмму. И маленького Генри. Потому что её присутствие в жизни этой парочки не кончится ничем хорошим. — Нет! — она пристально смотрела в глаза Эмме и почти не сомневалась, что её голос звучал достаточно убедительно, чтобы выйти победительницей из любого разбирательства. Но Эмма лишь покачала головой. — Хрень собачья. И Реджина не смогла ей соврать, не опять. — Да, хрень собачья, — прошептала она. Подхватила пальто и сумку, развернулась, чтобы выйти из кабины, но на пороге замешкалась. Развернувшись, ещё раз накрыла губы Эммы своими, и этот поцелуй получился таким же волнующим, как и предыдущие, возможно, даже ещё сильнее. Она почувствовала солёный вкус собственных слёз, стало быть, не сдержалась. Предательские и глупые эмоции. Реджина попятилась. — Реджина, просто поговори со мной, — попросила Эмма. Она всё ещё не умоляла, но, кажется, была близка к этому. Реджина опустила глаза. — Не могу. А потом развернулась и ушла.