***
Арлекин сам не понял, как очутился на площадке под потолком. Рядом стоял Белиал, одетый для шоу в чёрный, до пят спускающийся плащ. Опустив руки, мужчина вздохнул. — Дорогой друг, это был крайне неудачный прыжок. Я больше не буду вас страховать. Арлекин отпустил Коломбину и виновато склонил голову. — Извини, Бел. Я ошибся, опять. Мужчина кивнул. — Иногда мне кажется, что я слишком сильно люблю людей. Думаю, может, потому мы не ладим с Люци. Старик вечно пытается сплавить меня подальше, а сам за спиной делает с Цирком всё, что считает нужным. Потом я вспоминаю, что всё-таки не умею любить. Когда они спустились вниз, Арлекин явственно ощутил запах горелого. Кроме него никто не обращал на это внимания. Начался антракт, публика сдвинулась с мест колышущейся разнородной массой. В гримёрке Арлекин открыл корзину с шарами для жонглирования и наугад взял один. Прозрачный, будто стеклянный, шарик со словом «жизнь» приятно грел неживую руку. — Этот ещё никому не доставался. Что будет, если такое случится? Кто-то получит ребёнка? — Или перерождение, — ответила Коломбина. — Возьми его, попробуй. Посмотри, что будет, если интересно. Арлекин кинул шарик обратно в корзину и закрыл крышку. — Нельзя. Не я решаю, кому что достанется. Люди сами выбирают, чего они хотят. Я только даю возможность осознать это право на выбор. Белиал молча ждал у дверей, пока они поправляли грим. Кончился антракт, со сцены грянула музыка, всегда сопровождающая номер Асмодея. Его куколки в полупрозрачных костюмах выступали на обвитых змеями канатах. Качаясь на огромных питонах, как на качелях, девочки танцевали в воздухе прямо над зрителями, пока дюжины гадов всевозможных размеров ползали по их телам. Освежившаяся и готовая вновь выступать Коломбина убежала к сцене. Арлекин хотел пойти за ней, но мужчина перегородил дорогу. — Я увидел достаточно, чтобы прийти к решению. Сейчас все знаки указывают в одну сторону. Мы с Люци можем либо встать на пути течения, либо отойти и не мешать. Скажи, дорогой друг, что люди делают со страхом? От этого зависит мой выбор. — Это сделка? — догадался Арлекин. — Я отвечаю, ты не мешаешь. Мужчина кивнул. — Коломбина считает, что люди либо сдаются, либо терпят, — сказал Арлекин, а потом обернулся на свою корзину с шарами. — Я думаю, что есть третий путь. Подарить человеку право желать и не бояться. Раздвоенный язык мелькнул между растянутых в улыбке губ. — Что же в таком случае ты будешь делать с неизвестностью? Арлекин поднял корзину. Номер Асмодея заканчивался, он слышал это по изменившейся музыке. — Загляну вперёд и узнаю, что в ней. Может, бояться-то вовсе нечего. Мужчина оскалил клыки, улыбаясь шире. — Отлично! А с чужим выбором? Живая и неживая рука обнимали корзину с шарами желаний бережно, как мать обнимает дитя. Арлекин упрямо вскинул голову. — Почти не существует того, что никак нельзя изменить. Я буду пытаться до самого конца. Пока я жив, способы найдутся. Белиал склонил голову, пропуская клоуна к дверям. — Ты можешь идти, когда тебя позовут, если действительно захочешь идти. Но, мой дорогой друг, ты абсолютно прав. Если пожелаешь, ты можешь вернуться обратно. Я не буду мешать и подержу Люци в стороне. — Если пожелаю… — Арлекин обернулся. — И чем мне платить за желание? Белиал больше не улыбался. — Увидишь. Все свечи в гримёрке погасли. Белиал исчез в темноте. Судя по тишине, опустившейся на сцену, он появился там, начиная свой номер мастера иллюзий.***
После покрытых змеями девушек стало ещё хуже. Тедди не успел опомниться, как на его коленях очутилась Эва, обнимая за шею ласково, словно любовника. Стоило моргнуть, как видение исчезло. Судя по реакции людей вокруг, каждый видел что-то своё. В середине сцены, окружённый почти полной темнотой, стоял высокий мужчина в плаще. Он вскинул руки, с каждого пальца сорвались и взлетели облачка искрящегося тумана. Тедди слышал, как его зовут, настойчиво повторяют имя. Ласково трясут за плечи. Монотонный, прерывистый писк, запах озона, ослепительный свет сквозь закрытые веки. Тедди чувствовал, как стоит в полумраке, рядом с улыбающейся клоунессой, а в руках приятной тяжестью ощущается что-то тяжёлое, объёмное. Вокруг тишина, впереди — спина демона, погрузившего целый зал жалких людишек в царство фантазий. Тедди пришёл в себя. Всё уже кончилось, зал оживал. Люди охали и причитали в полном восторге. В полночь на сцену вновь вышел смеющийся клоун. В руках он нёс огромную плетёную корзину. Одурманенный зал встретил его тишиной. Тонкая лёгкая фигурка в клетчатом трико вскочила на ограждение арены. Из корзины как по волшебству возникли один за другим тринадцать цветных шаров. Ловкие руки подбросили первый в воздух. … У Арлекина двоилось в глазах. После иллюзий Белиала он никак не мог унять сердцебиение. То он сидел в зале, глядя на представление со стороны, то где-то лежал, ослеплённый пронзительной белизной. То снова становился собой. Первый шар вверх… … Голубые глаза напротив цветных. Искусственный жёлтый дёрнуло болью. Что-то взорвалось под рёбрами, расцвело осколочной гранатой. Пустило ростки боли в лёгкие и живот. Арлекин свалился в песок. Желания-шарики покатились по сторонам, только один остался лежать на коленях. Второй Тедди держал в руках. Потянулись через тряпичный потолок первые языки пламени. Запах горелого наполнил шатёр, захлестнул удушливой волной, накрыл зрителей с головами. Вспыхнули полосы ярких тканей, будто пропитанные бензином. … — Он просыпается, Мария! Он реагирует! У нас почти получилось… ... Шатёр пылал. Зрители ревущей лавиной потекли на выход, сметая на своем пути ограждения, лавки, лотки с кукурузой и кислотной цветной газировкой. Рычали и бились о прутья тигры. Пронзительный визг Эвы утонул в многоголосом хоре толпы. Коломбина рвалась из рук Балберита, пытавшегося её увести. Под огненным дождём Тедди протянул руку и помог Арлекину встать. … Они открыли свой единственный глаз, наконец-то увидев тот чёртов пронзительный свет. Выцветшие обои, алый бархат… Нет, ослепительная белизна. Мать плакала в кресле рядом с их кроватью. На журнальном столике валялась отброшенная раскрытая книга. Отец склонился над ними, гладя по волосам. Стыдливо прикрытая бумажным пакетом бутылка в его руке мелко дрожала. Они огляделись по сторонам. Белые стены больничной палаты, пищащий прибор в изголовье кровати. Улыбчивая круглолицая медсестра, ожидающая в дверях. Мать и отец, живые. У неё только шрам над губой — Арлекин помнил, один из осколков стекла их купе воткнулся именно туда. У отца хитрая стрижка, прикрывающая левое ухо — Тедди видел, как пузырилась там ожогами его кожа. Единственным глазом они оглядели самих себя. Хрупкое тело едва угадывалось под простынёй. Тонкая, как пергамент, кожа, иссохшиеся от лет бездействия мышцы. Неподвижность. Они не могли шевельнуть даже шеей. Мать лепетала что-то. Парализованы? Прикованы к кровати? Вот, кто не выбрался пять лет назад из вагона поезда. Разбился на части - одна голова, два сознания. Их вернули, чтобы об этом сказать. Их заставили проснуться, чтобы забрать те цветные сны.***
Они открыли глаза и разомкнули руки. Позади ревела, пытаясь выбраться наружу толпа. Чёрный дым клубился под потолком, сквозь него то и дело проглядывали языки алого пламени. Тедди взглянул на шар в своих руках. Белый и матовый, он нес единственное слово — «смерть». Фарфоровые пальцы Арлекина сжимали прозрачный шарик со словом «жизнь». — Что мы выберем? — спросил он. — Сон или реальность? — Это не сон, — покачал головой Тедди. — Я не боюсь. — Я понял, чего хочу, и готов за это платить, — согласился Арлекин. Коломбина жалобно звала из-за кулис. Где-то снаружи снова визжала Эва. Люцифер плевался ядом, едва сдерживаемый насмешливым Белиалом. Горящая крыша шатра начала падать.