***
Утро второго января было поганым, тёмным, холодным и бесснежным, словно стремилось подчеркнуть необходимость и тяжесть дела, на которое ехал Хэнк. Хотелось трусливо сбавить скорость, оттянуть момент, но они выехали впритык и приходилось гнать на грани допустимой отметки спидометра, сократив ориентировочный час пути почти вдвое. Короткая церемония прощания с самым склочным и громким детективом ДПД проходила в мрачном здании в форме куба, отсвечивающим чёрной облицовкой в скудном свете январского утра. Вошедшие расселись по лавкам в первом ряду, Хэнк оглянулся на скромное количество пожелавших проводить детектива Рида в последний путь. Через проход сидел мрачный и стойкий Фаулер, считавший дурным тоном проигнорировать похороны подчинённого, за ним заплаканная Тина, лишь сегодня узнавшая о произошедшем. На его стороне, через сидящего тихо, сложив руки на коленях, Коннора тихо утирала нос пожилая женщина, видимо, мать Гэвина. Никого, похожего на отца не наблюдалось, зато присутствовал, и это было странным сюрпризом, Элайджа Камски в сопровождении неизменной Хлои, сменившей синее платье на чёрное. Распорядитель взошёл по ступеням к дорогому чёрному гробу из дерева, редкость в тридцать девятом году, и откашлялся, привлекая внимание присутствующих. – Уважаемые скорбящие, сегодня мы воздаём последнюю честь Гэвину Риду, почившему при трагичных обстоятельствах в этот светлый праздник, – мужчина не мог скрыть профессионального равнодушия к усопшему, подобных которому провожал каждый день по нескольку штук. – Слово даётся брату покойного, Элайдже Камски. Удивление от вскрывшегося родства детектива в потёртой куртке и дешёвых ботинках с самым богатым человеком на континенте, признанным гением столетия и создателем всей пластиковой нации андроидов как-то сгладилось на фоне события, ему предшествующего. Камски медленно взошёл на возвышение и развернул перед собой полупрозрачную голограмму с текстом, в который кратко заглянул, прежде, чем начать. – Гэвин был мне очень дорог, мы практически выросли вместе, хотя в последние годы общались мало, о чём я очень жалею. Возможно, я бы мог увидеть происходящее с ним раньше и как-то помочь, но сейчас это лишь пустые разговоры у открытого гроба, – Элайджа сглотнул тяжёлый комок в горле и усилием вернул скосившиеся в сторону покойного глаза. – Он пришёл к этому решению взвешенно и осознанно, и я уважаю его выбор, хоть и не понимаю его. Те, кто знал Гэвина лишь поверхностно, считали его неприятным, агрессивным и нечувствительным человеком, но мы знаем, каким он был на самом деле. Человек, пожертвовавший своим комфортом и благосостоянием во имя спасения людей и наказания преступников, надругавшихся над чужим состоянием, здоровьем и жизнью. Человек, который кричал на коллег и подкармливал бездомных котят. Человек достойный, не забывавший про семью и близких. Прощай, Гэвин, любимый сын, брат, друг и вредный до невозможности коллега. Элайджа сошёл с возвышения и повисла мрачная пауза, которой мог бы воспользоваться желающий добавить несколько слов о покойном, но таковых не нашлось и первой встала мать Гэвина, поднялась нетвёрдой походкой к гробу, чтобы попрощаться с сыном. Чуть дрожащая рука женщины протянулась к осунувшемуся лицу и нежно огладила вечно небритую щёку, задержалась ненадолго на холодной коже, затем женщина быстро отошла, давясь плачем в прижатый к губам платок. За близкими родственниками последовали коллеги, друзей у Гэвина то ли не было, то ли не нашлось достаточно смелых, чтобы прийти. Первым поднялся Фаулер, чинно отстоял положенные несколько секунд и спустился, чтобы уступить место Хэнку, как старшему и бывшему напарнику детектива. Лейтенант быстро оглядел лежащего на глупой кружевной подушке мужчину цепким профессиональным взглядом, отметил страшную бледность и опухшие пальцы сложенных под грудью рук. Обескровлен и лежал в воде, со способом самоубийства всё ясно. Андерсон ожидал более, что Гэвин застрелится, вышибет себе мозги через рот, экспрессивно и с размахом, как он всегда любил, но Рид выбрал тихую и относительно безболезненную смерть, словно лишился сил к концу.***
Когда пришедшие на похороны жалкие шесть человек, не считая недевиантной Хлои, отстояли своё у гроба, крышка автоматически закрылась и тяжёлый ящик поднялся на полметра над полом на воздушной подушке, давно заменившей носильщиков и близких, вынужденных нести на себе двойной груз скорби и порой немалого веса почившего. Чёрная коробка, украшенная голубыми полосами хай-тек подсветки вместо безвкусных вычурных вензелей, сама развернулась в сторону прохода и медленно поплыла к своему месту, свежей яме перед тяжёлым мраморным надгробием. Явно Элайджа постарался, запоздало обласкивая небогатого брата круглой суммой. Если честно, Хэнк выдохнул. Всю дорогу до кладбища он представлял кривоватую тонкую полоску пластмассы с неправильно выбитым именем, которую ставили бюджетным покойникам. Сейчас перед глазами то и дело вставала разъехавшаяся в довольной улыбке рожа Гэвина, наверняка бывшего бы довольным солидной плите, говорящей всем, что тут похоронен мужик с большим пенисом и самомнением. Оставшаяся часть прошла быстро и на удивление легко, Хэнк и Коннор первыми отошли от свежего холма тяжёлой, холодной земли, на которую облегчённо спускался пошедший наконец снег, извинились перед родственниками и поехали на работу, которой с уменьшимся на одного человека составом стало на порядок больше. Всё-таки помешанный на карьере и высиживающий несметное число сверхурочных Гэвин много чего тянул на себе и оставил коллегам приличное «наследство». Кстати, о наследстве. – Лейтенант, можно я заберу себе кружку Гэвина? – неожиданно спросил на середине пути молчавший и смотревший до этого в окно Коннор. Растерявшийся от очередного странного решения андроида Хэнк не нашёл иного ответа, кроме: «Бери, конечно, кому она теперь нужна?» и поморщился от собственного мерзкого цинизма по отношению к вещам, ещё недавно бывшими в единоличном пользовании Гэвина и яростно им охраняемыми. Вся эта срань с похоронами и необременительным благодаря тщательной подготовке Рида подчищением дел за покойным была насквозь циничной, неправильной и кошмарной. И хорошо, что эта самая срань наконец закончилась.***
Со смерти Гэвина прошло две недели, всё немного сгладилось, однако, новичок на место детектива так и не пришёл, поэтому пустой стол, на который не нашлось желающих ввиду его неудачного расположения, каждое утро напоминал о вредной заднице, которая за ним сидела. Хэнк порой не мог удержаться от тяжёлого стариковского вздоха, когда взгляд, упирающийся в этот грёбанный стол, спотыкался, не увидев закинутых на край ног и внимательного взгляда в планшет. Странным было то, что место всё ещё пустовало, хотя кто бы из других департаментов не хотел бы в центральный, на место детектива с блестящим значком и новеньким табельным. Прямого вопроса Фаулеру никто бы не задал, а сам он упорно игнорировал безмолвную напряжённость, висящую в воздухе между опен-спейсом и его кабинетом. В эту пятницу звёзды сошлись неудачно, Хэнк и Коннор остались на дежурство в компании нескольких знакомых полицейских и офицера Чень, всё ещё непривычно заторможенной. В принципе, всё было понятно, они с Гэвином крепко дружили, проводя вместе каждый возможный кофе-брейк, и Тину никто не трогал, но само её присутствие добавляло к атмосфере неприятное послевкусие трагедии. Остался, к всеобщему тихому удивлению, и капитан Фаулер, чего-то дожидающийся в своём прозрачном аквариуме. Предположения склонялись к агенту Перкинсу или вышестоящему начальству, пока в коридоре не появилась фигура в мешковатой толстовке с вылинявшим знаком Супермена. – Элайджа, мать его, Камски, – пробормотал Андерсон тихо, чтобы подходящий ушастый гандон его не услышал. – Что этот богатый мудак здесь забыл?.. Офицеры невольно подтянулись, напряжённо наблюдая за подошедшим практически к столу Коннора самодовольному гению. Камски кивнул коротко подошедшему капитану, напряжённому до состояния камня, и обратился к полутёмному в отсутствие посетителей коридору, ведущему из холла в рабочее пространство участка. – Ты можешь пройти. Не волнуйся, иди сюда, – голос Элайджи был тёплым, ласковым, будто тот подзывал бродячую собаку, но в проёме неуверенно шевельнулась человеческая фигура. Хэнк встал,отодвинув кресло в сторону с противным скрипом давно сломанного колёсика, задохнувшись, как и все присутствующие, потому что в опен-спейс медленно, настороженно вошёл… Гэвин. – Какого блядского, больного всеми венерическими заболеваниями, мудаёбского хуя здесь происходит? – хрипло выразил общее мнение Андерсон, но Камски не ответил, даже ухом не повёл в сторону лейтенанта, всё своё внимание обратив на растерянно остановившегося воскресшего Рида. Посреди офиса стоял Гэвин, совершенно обычный, привычный, разве что потёртую куртку заменила серая толстовка. Стоял со своими привычно зачёсанными назад волосами, непослушной прядкой на лбу, давнишним шрамом поперёк невыспатой рожи и оглядывался с выражением лёгкого недоумения на лице. На голос Хэнка похороненный две недели назад детектив Рид повернул голову и стало видно тускло горящий на виске диод. Андроид. Послушная кукла, заботливо собранная Элайджей Камски на замену усопшему брату, полностью идентичная по внешности оригиналу, но, судя по настороженно-удивлённой морде лица, ни черта не соответствующая содержанием. – Не обращай внимания, – кибергений отсёк вопрос Андерсона жестом руки и обвёл пространство, обращаясь к андроиду. – Осмотрись, походи по помещению, может быть, что-то здесь тебе знакомо? «Гэвин» моргнул диодом и послушно отправился гулять, внимательно разглядывая столы, стойки для андроидов, перегородки и прозрачные стены, открывающие вид на кафетерий, камеры временного заключения и небольшие кабинеты внутреннего назначения. Возле пустого стола андроид остановился, положил ладонь на гладкую поверхность и поводил ею, словно знакомясь с предметом. – Моё?.. – тихо, неуверенно спросил он у брата, тот взглядом переадресовал вопрос Фаулеру и, получив утвердительный ответ, энергично закивал головой, ободряюще улыбаясь трогающему терминал и пустую стойку для офисных принадлежностей «Риду». Дубликат детектива медленно и внимательно исследовал пространство, заглянул под стол, выдвинул боковой ящик, потрогал перегородку между собой и соседом, затем двинулся дальше, читая надписи на именных табличках и мучительно хмуря брови. – Теперь, пожалуй, я могу объяснить, что случилось, – успокоенный реакцией своего детища, Элайджа развернулся к хранящим настороженную тишину бывшим коллегам ходячего трупа. – Объяснить, что ты натворил, возомнивший себя богом ублюдок, – излишне жёстко поправил формулировку Хэнк, складывая руки на широкой груди. Элайджа не вызывал у него никакой приязни со времени встречи у последнего в особняке и его неэтичного эксперимента над Коннором, который, к слову, сидел совершенно неподвижно, не отрывая взгляда от обходящего пространство представителя своего вида. Камски усмехнулся и пожал плечами, явно восприняв поправку Андерсона как комплимент, и Хэнк стиснул зубы от злости на самоуверенного гандона. – В любом случае, как вы видите, перед вами находится Гэвин. Живой, пусть и сменивший цвет крови, и, самое главное, обладающий своего рода мозгами того самого Гэвина, которого вы знали, – Камски сложил пальцы домиком, зримо упиваясь своей гениальностью. – Видите ли, я нашёл способ стимулировать электричеством уже умерший мозг и считывать с него информацию… О массовом использовании, конечно, и речи быть не может, но я уцепился за единственную возможность воскресить брата и перекачал весь огромный банк памяти на носители, принадлежащие этому корпусу. Внешнее сходство было произведено для лучшей адаптации индивида к новому телу… «Гэвин» остановился, внимательно слушая треплющегося Элайджу, стоящего к нему спиной и потому не видящего недобрый взгляд, который в него кинул насильно воскрешённый «индивид». – Вы вроде говорили, что уважаете выбор брата, мистер Камски, – холодно напомнил Хэнк, точно так же волком глядя на брехливого гения, но тот только отмахнулся от слов лейтенанта, явно не придавая значения чужому мнению, что посторонних людей, что собственного брата. – Единственное, в чём состоит трудность на данный момент, это то, что… Гэвин не вспоминает, – говоривший до того уверенно и самовлюблённо Камски запнулся и тревожно оглянулся на продолжающего обход бывшего места работы детектива. – По какой-то причине память не подтягивается, не срабатывают ассоциации, причинно-следственные связи, он не обращается к существующему опыту и… ну, как сказать… не осознаёт, что он – это он. Камски развёл руками и подвинулся, давая место подошедшему андроиду, после осмотра неодушевлённых предметов заинтересовавшемуся людьми. Гэвин был непривычно спокоен, хотя и прятал взгляд от прямого контакта совсем как оригинал, мрачно осматривая столпившихся людей. – Я решил, что привычная обстановка спровоцирует процесс интеграции, и попросил капитана Фаулера предоставить доступ в помещение, – жест в его сторону капитану явно не понравился, он поморщился, но промолчал, как и все, покосившись на Гэвина. – И, раз уж вы здесь, я бы хотел, чтобы вы уделили коллеге некоторое время. Тину явно передёрнуло от жути, которую нагонял вид человека, которого они все видели обескровленным, забальзамированным, лежащим в гробу, чтобы затем быть закопанным глубоко под землю, где лежал и поныне, настоящий и единственный. Дубликат же хмуро переводил взгляд с одного лица на другое, моргая опасно-красным диодом на виске, не узнавая никого. – Эти люди мне неприятны, – наконец негромко сказал андроид, мрачно окинув взглядом четверых оставшихся, офицеры, изначально не слишком настроенные общаться с ходячим трупом, по-тихому слиняли, пока тот осматривался. – Они… сделали мне плохо. Наверное. Осторожное предположение вызвало живой интерес у Камски, учёный заглянул в тусклые серые глаза пластикового брата и осторожно тронул его за плечо, от чего «Гэвин» сделал небольшое движение, будто хотел уйти от контакта, но, как и полагается неживому и терпеливому андроиду, не проявил сопротивления. – Ты можешь сказать, что именно тебе в них не нравится? Не обязательно пытаться вспомнить, просто сделай пару предположений, основываясь на своих чувствах, – Элайджа отошёл, предлагая Гэвину в первую очередь подойти к зажатой Тине, кажется, больше других нервничавшей от присутствия андроида. Андроид послушно снялся с места и прошёл к офицеру Чень, остановившись ровно напротив, всем своим видом, всеми движениями, ловко, но недостаточно точно заточенными под обычную пластику детектива, показывая, что он лишь кукла, пластиковая замена человеку. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, отыскивая мелкие детали, сличая и думая над тем, что можно и нельзя сказать друг другу. – Ты… отвергла меня, – наконец сказал псевдо-Гэвин, неуверенно, слегка вопросительно, ещё не зная точного определения эмоциям, которые вызывал у него вид бледной китаянки в полицейской форме. – Это правда… – Тина опустила голову, пряча виноватый взгляд. – Но мы быстро разобрались с чувствами друг к другу и остались хорошими друзьями. Все присутствующие мужчины разом растянули губы в горькой усмешке, прекрасно зная, как нелегко влюблённому мужчине остаться друзьями с отшившей его девушкой. Гэвину просто не осталось ничего иного, кроме как согласиться оставить отношения с Тиной в ограниченной форме дружбы, не желая терять её расположение, это было ясно всем, включая саму Тину. Может быть, даже ясно неопытному пластиковому «Гэвину», который больше ничего не сказал, лишь поморщился болезненно и горько, отступая от жалко сжавшейся девушки к Коннору. – Ты сделал примерно то же самое, – увереннее обвинил андроида дубликат, глядя на сидящего Коннора сверху вниз уничижительно, агрессивно поджав губы. Двусмысленное заявление заставило Коннора неловко замяться и покоситься на Андерсона, к которому андроид всегда обращался в случае недоразумений в повседневном общении с людьми, но лейтенант лишь поднял седую бровь, оценивающе поглядывая то на Коннора, то на Гэвина. Он давно подозревал, что, как минимум, Гэвин питал к Коннору чувства, далёкие от ненависти, которую он так старательно всем демонстрировал, но ловить ссыкливого мудака и заставлять признаться ради забавы было лень. – Я полагаю, – Коннор всё же нашёлся с ответом, осторожно подбирая слова, как при разговоре со стоящим на краю крыши суицидником, – что между нами было некоторое недопонимание и действительно была упущена возможность возникновения приятного для всех броманса, однако, могу уверить… Гэвин… это было непреднамеренно с моей стороны. «Рид» недоверчиво искривил губы, то ли углядев в ответе Коннора откровенное враньё, то ли отметив то, как не хочет другой андроид называть его по имени, но никак не прокомментировал слова неискренной булки и перешёл к Андерсону, мрачно взирающему на субститут склочного и шумного детектива с высоты своего роста, всегда так задевавшего Гэвина. Андроид вернул такой же неласковый взгляд, и Хэнк увидел в глубине тусклых серых глаз, идеально проработанных, чтобы походить на глаза оригинала, глухую, застарелую боль. – А ты… предал меня, – «Гэвин» больше не спрашивал, он точно знал, как именно его ранил лейтенант, служивший с ним бок о бок всю карьеру детектива Рида в ДПД. – Ну, я... Не совсем это предательство было… – Хэнк вздохнул и поскрёб макушку, со скрипом признавая свою вину перед этой болью погибшего Гэвина, единственному, что досталось от него стоящему напротив андроиду. – Ну хорошо, опосредованно это было предательство. Ты заглядывал мне в рот и ходил за мной хвостом, весь из себя желторотый и восторженный, но потом в моей жизни случился глобальный пиздец и я скатился в полную алкоголя и дерьма яму, из которой… ты пытался меня вытащить. Хэнк тяжело вздохнул, вспоминая, как Гэвин несколько раз таскался вслед за ним в бары и пытался его оттуда вытянуть, как беспомощно орал на похмельного лейтенанта и как стискивал кулаки, понимая, что ничем не может помочь своему кумиру. А потом отдалился и возненавидел бывшего героя департамента так же, как до этого любил. – Слушай, я понимаю, что был для тебя кем-то охуенным, на которого надо было равняться, и моё поведение после того пиздеца было всё равно, что сказать, что Санта Клауса не существует, но… так случилось, – Хэнк беспомощно развёл руки, оправдываясь зачем-то перед куском пластика, который и Гэвином-то не был. – Ничего больше сказать не могу, нож в спину не втыкал, на работе не подсиживал, а то, что мои дела почему-то были и твоими делами, не моя вина. Андерсон скомкал тяжёлое признание, припечатал его под конец грубостью и резко испытал чувство дежавю, с головой затопленный чувством мерзости и циничности по отношению к покойному Риду. Пришлось отступить от андроида, от этой дешёвой замены живому человеку, чтобы не натворить глупостей, поддавшись эмоциям. Мерцающий красным диодом «Гэвин» постоял немного и молча развернулся к последнему участнику нелёгкой сцены, своему бывшему начальнику, не раз дававшему поблажки скандальному, но эффективному детективу. Капитан Фаулер открыл было рот, чтобы опередить вопросы, но андроид не собирался с ним разговаривать. Молниеносное движение и в твёрдой руке дубликата оказался табельный пистолет капитана, направленный точно между глаз Элайджи Камски. – Это ты-ы… – голос «Гэвина» дрожал от злости, подпускал неестественные металлические нотки, диод на виске заполошно мерцал, показывая срыв, – ты сделал меня! Ты дал мне память того, кем я должен был стать! Ты вернул меня к жизни, которую я не помню! Которую я не хочу! Пистолет в конце каждого предложения тыкал в сторону поднявшего руки Камски, палец на курке вздрагивал от желания его спустить. Элайджа стоял с поднятыми на уровень головы открытыми ладонями, кажется, даже не дыша, глядя на то, как его детище собирается феерически провалить «тест Камски». Сбоку раздался тихий щелчок и андроид скосил глаза. Хэнк стоял с пистолетом, направив дуло на его висок, прямо в истерично моргающий диод. По правде говоря, за оружие схватились все, это в полиции отработано до автоматизма, но смелости поднять его и направить на неадекватного гомункула хватило только у лейтенанта. – Хватит, Гэвин. Опусти оружие, – спокойно попросил Хэнк и не дрогнул ни единым мускулом, когда пистолет в руке андроида мгновенно нацелился на его лоб. – Я. Не. Гэвин! – дубликат оскалил зубы, морща перебитый нос от злости, совсем как взбешённый Рид. – Ты не Гэвин, – спокойно подтвердил Андерсон, держа дрожащего андроида на мушке, – но ты и не преступник, подлежащий заточению. Пока. Если не натворишь глупостей. Глаза пластикового «Рида» забегали по форменным нашивкам на форме полицейских, по участку, дверям камер временного заключения, лежащим на столе делам, и любой из присутствующих мог бы поклясться, что «Гэвин» прекрасно понимает, где находится и чем ему грозят все эти вещи, основываясь на якобы заблокированной памяти предшественника. – Я не вернусь к нему, – наконец сообщил андроид, коротко кивнув на Элайджу, и тот тихо нажал на кончик свисающего шнурка толстовки прежде, чем демонстративно поднять руки повыше. Хитрая гиковская задница, которая наверняка позаботилась о мягкой подушечке для приземления. – Хорошо, к нему ты не вернёшься, – опыт работы с перенервничавшими, загнанными в угол преступниками Хэнк не мог пропить, как ни старался, – но что ты собираешься делать дальше? «Гэвин» открыл рот, снова оглянулся по сторонам, пару раз двинул челюстью, пытаясь дать внятный ответ, и с лязгом её захлопнул, болезненно прищуривая глаза. Бежать взбунтовавшемуся андроиду было некуда, ни регистрации, ни знакомых, ни работы, из связей только жадно распахнутые объятья Элайджи. Хэнк буквально видел, как в глазах дубликата закипают несуществующие слёзы. Пора. – Вот что, сынок, мы можем тебе помочь, – этот примирительный тон лейтенант отработал ещё на первом году службы в полиции, когда каждые две недели находился подросток, который как-то раздобыл огнестрельное и пошёл с ним ломать дрова, чтобы потом самому же и реветь от этого, – только ты сейчас должен опустить оружие, хорошо? Я опущу своё, а ты – своё, и мы поговорим. – О чём? – хрипло спросил «Гэвин», тем не менее, опуская пистолет сантиметров на десять вслед за лейтенантом, а затем и вовсе запихивая его болезненно знакомым жестом сзади в штаны. – Что ты можешь мне предложить? – Дом, – коротко ответил Хэнк, вызвав короткий вздох удивления у присутствующих людей. – Место, где ты можешь спокойно подумать и определиться, кто ты есть, без лишних… раздражителей. Лейтенант невольно покосился на стоящего с непроницаемым выражением лица Камски, но тот не возразил ни против отнимания от его кормящей тириумом фигуральной сиськи, ни против звания «раздражителя». Видимо, жизнь всё-таки была дороже дрессировки пластикового брата. – Я обещаю тебя никому не сдавать, не давить на тебя и никоим образом не нарушать твои границы, пока ты соблюдаешь закон на территории моего жилья. Если ты согласен, мы можем поехать сейчас, Коннор останется на дежурстве, – упомянутый андроид утвердительно кивнул, добавляя весомости словам лейтенанта, Хэнк протянул руку «Риду», обещая помощь и поддержку. Андроид таращился на эту руку какое-то время, словно не зная, что с ней делать, затем поднял взгляд на Хэнка и с усилием кивнул, принимая условия без рукопожатия. Помедлив, вынул пистолет и отдал капитану Фаулеру без напоминания. Короткий момент напряжения, ожидания, что лейтенант Андерсон его обманул и сейчас на него накинутся и повяжут, прошёл и «Гэвин» послушно последовал за мужчиной к выходу, окинув напоследок оставшихся в здании людей подозрительным взглядом, отовсюду ожидая удара. Его диод так и не перестал моргать тревожным красным светом, потихоньку растаяв в полумраке коридора. – Хэнк, конечно, сильно рискует… – негромко сказал Фаулер, когда двое скрылись из виду, и засунул пистолет в кобуру, крепко застёгивая кнопку поверх рукояти. – Я доверяю его решению, – Коннор, которому сегодня после дежурства надо было возвращаться домой, к Хэнку и этому пластиковому психу, был совершенно спокоен. – Лейтенант Андерсон разглядел во мне живое существо, когда я сам ещё был уверен в том, что я – машина. Поэтому я полностью доверяю его суждению о людях и андроидах. Кстати, об андроидах… Мистер Камски? Элайджа, яростно что-то написывающий на планшете, вздрогнул и поднял голову, кажется, немного забыв, где находится, по крайней мере вид у гения был до смешного растерянный, вовсе не походящий на ту надменную харю, что вползла минут пятнадцать назад в участок. – Я пытался связаться с Гэв… с этим андроидом, – Коннор запнулся и машинально посмотрел на рабочий стол детектива Рида, – и не преуспел. У него закрыты протоколы связи? На лице учёного отразилось недовольство этим вопросом, он оглянулся в коридор, в котором уже давно никого не было, и прикусил губу, заглядывая в мерцающий экран голографического планшета. – У него нет доступа к сети. Я сделал это намеренно, – Камски вскинул голову, отвечая одному из своих детищ уверенным, болезненным взглядом. – Я хочу, чтобы он обращался только к внутреннему источнику информации, быстрое получение нового опыта может наслоиться на процесс интеграции и способствовать формированию новой личности. А это не является целью проекта. – Мистер Камски, я понимаю, что вы хотите вернуть своего брата, но андроид его не заменит… – Тина говорила мягко, с тщательно скрываемой болью, которая в той или иной мере всё ещё терзала каждого из них. – Это мой брат, – Элайджа переменился в лице, стиснул зубы так, что вздулись желваки на скулах. – Он мой брат. Просто в другом теле. Камски обвёл всех бешеным взглядом выцветших от злости и горя глаз, резко развернулся и вышел из гулкого, пустого опен-спейса, сжимая в руках планшет, полный решимости воскресить Гэвина Рида, даже если тот не согласен с этим благим намерением.