Natta den kjem

      Годрикова Впадина встречает Альбуса всё тем же тихим уютом, что совершенно не меняется за месяцы его отсутствия. Он улыбается отстранённо, прячет в уголках губ горечь и удобней перехватывает ручку саквояжа, делая решительный шаг вперёд. Направляется к своему дому, который он покидает в спешке в начале осени.       Отправляется в долгое путешествие, в надежде никогда больше не возвращаться в это место. Бежит из него поспешно, оставляя за собой всё то, что причиняет боль; оставляя за собой самые счастливые месяцы, наполненные лёгкостью, свободой и любовью. Теперь у него ничего этого нет, и он не имеет права владеть ими снова.       Надежды его, правда, осыпаются крахом, и он, игнорируя ноющее сердце, толкает входную дверь, входя в свой дом.       Он пуст и безмолвен — оно и неудивительно. Аберфорт ещё в Хогвартсе и вернётся сюда как минимум через месяц. Оно и к лучшему, думает Альбус, потому что после всего случившегося видеть брата тяжко. Брата, который так и не смог простить его, вдвойне тяжелее — Альбусу не в чем его винить.       Наоборот, он как никто понимает его.       «Я уйду отсюда раньше, чем он вернётся со школы», — Альбус успокаивает себя, поднимаясь в свою комнату. Здесь всё привычно и знакомо, и он позволяет себе расслабиться после длительного путешествия. Ненадолго отпустить себя и позволить горечи затопить его с головой.       Хоть он и пытается изо всех сил гнать ненужные мысли.       Дни в одиночестве тянутся медленно и лениво, и Альбус то и дело порывается сорваться с места и пуститься в очередное путешествие. Что-то его, однако, каждый раз останавливает, вынуждая остаться и часами напролёт читать книги по Трансфигурации, работая над очередной статьёй. Над которой он одним прекрасным вечером и засыпает, сидя прямо за столом.       Его будит посреди ночи громкий и настойчивый стук в дверь. Альбус сонно хмурится, выглядывая в окно, за которым ещё темным-темно. Разминает затёкшую от долгого пребывания в неудобной позе спину и думает, что ему почудилось, и это всего лишь ветер разгулялся на улице. Стук, правда, повторяется ещё раз, и Альбус напрягается.       Он крепко сжимает в руке палочку и всё же спускается, решая проверить, кому это не спится посреди ночи. Подходит к двери, прислушиваясь, и слышит лишь тишину и слабо шуршащую листву. Тихо и осторожно открывает дверь, выходя на порог и осматриваясь.       Он предсказуемо никого и ничего не видит. Выдыхает расслабленно и усмехается слабо уголками губ. «Повёлся на игры уставшего разума», — поддевает сам себя и хочет как раз вернуться в дом, как тихое копошение внизу привлекает его внимание. Он опускает на него глаза, и изумлению его нет предела, когда на пороге собственного дома он видит маленький свёрток, в котором при более внимательном осмотре можно распознать младенца.       Крохотное существо, завёрнутое в тонкую однотонную ткань, сквозь сон двигающее ручками, сжимающее пальчики в кулачках и издающее странные звуки сродни тихому покряхтыванию, которое заглушает поднимающийся ветер, слишком холодный для майской ночи. — Кто бы тебя здесь ни оставил, будет лучше, если я заберу тебя в дом, — ошеломлённый, сам себе пробормотал Альбус, наклоняясь и осторожно забирая озябшего ребёнка на руки.       Скрывшись с ним внутри дома, Альбус отнёс найдёныша в свою комнату. Там внимательно осмотрел его, не найдя ни записки, ни какого другого послания. Он теряется в догадках, чьё же это дитя и по какой причине его оставили на пороге именно его дома, пока чисто по наитию проводит ему диагностику.       Малыш, который оказывается мальчиком, абсолютно здоров, и Альбус с помощью магии узнаёт, что ему ещё нет даже месяца от роду. Он несколько теряется, слабо понимая, что должен делать с таким маленьким ребёнком. Очевидно, что на порог его дома его подкинули случайно, но пока Альбус сможет выяснить, кому такое счастье предназначалось на самом деле, присмотреть за ним нужно будет именно ему. Он колеблется несколько мгновений, а после решает попробовать выяснить, чьё же это дитя (быть может, кого-то из соседей, с которыми Альбус знаком ещё с детства?), — не то, что бы он был абсолютно уверен, что кровные чары сработают для выявления чужого родства, но…       К его колоссальному изумлению, они работают. Да так работают, что показывают, что спящий мальчик — его родной сын (значит, его подкинули под его дверь не ошибочно), и Альбус теряется ещё больше.       Он ни разу в своей жизни не спал с женщиной, так, как он мог обзавестись ребёнком?       Внезапная догадка стрелой пронзает мозг и не кажется юноше бредом несусветным. Он в глубоком изумлении смотрит на проснувшееся и заворочавшееся дитя и не может поверить в реальность происходящего.       В себя его приводит тихое попискивание, и Альбус стремительно гонит оцепенение прочь, неумело, но предельно аккуратно поднимая ребёнка на руки.       Старается не думать о разрывающем голову осознании, вместо этого лихорадочно соображая, что нужно делать и как успокоить начинающего плакать младенца.       «Наверно, он голоден», — Альбус поудобней перехватывает хнычущего — Мерлин всемогущий — сына и вместе с ним выбегает наружу — благо, на соседней от них улице живёт опытная мать миссис Файер, у которой недавно родился восьмой ребёнок.       Миссис Файер в три часа ночи визит Альбуса, вопреки опасениям последнего, не разбудил. Удивил немного, но стоило женщине увидеть на руках юноши плачущего ребёнка, как она понимающе улыбнулась, затягивая гостя внутрь дома. — Мои поздравления, Альбус, — хлопоча в поисках молока, проговорила она. — Немногие молодые люди в твоём возрасте решаются взять на себя такую ответственность — чаще всего нам самим приходится с ней справляться, — она лукаво улыбнулась, из-за плеча глядя на уставшего и откровенно сбитого с толку юношу. — Но ничего. Это лишь поначалу сложно, а пару месяцев пройдёт, и ты совсем наловчишься, — женщина продолжила ещё что-то говорить, но Альбус её не слушал.       Против воли все его мысли возвращались к ребёнку, которого кормила миссис Файер, держа на одной руке. Мальчик с любопытством водил тёмными глазами по кухне, поглощая молоко, — только сейчас Альбус обратил внимание, что цвет глаз младенца не совпадал ни с его собственным, ни с цветом глаз его второго родителя.       «Через какие же муки пришлось пройти Геллерту, чтобы выносить это дитя и скрыть своё положение, а после благополучно родить его?» — Альбус едва заметно тряхнул головой, когда миссис Файер подошла к нему, отдавая сытого ребёнка. — Будут сложности — заходи в любое время, — она приветливо улыбнулась молодому новоиспечённому отцу. — Но пока что запомни самое необходимое.       Рассказав Альбусу основы детского воспитания, сердобольная женщина отпустила его домой. По дороге мальчик уснул на руках родителя, поэтому, когда они пришли, тот трансфигурировал стул в простенькую кроватку, укладывая младенца туда, а сам лёг рядом, практически сразу проваливаясь в глубокий сон без сновидений.       Из которого утром его безбожно вырывает громкий детский плач. Альбус подпрыгивает на месте от неожиданности и ошалело смотрит на проснувшегося голодного ребёнка.       Это определённо будет самое сложное испытание в его жизни.       За внезапно свалившимися заботами о маленьком сыне все стремления сбежать из Годриковой Впадины отходят на второй план. Время летит незаметно, и цветущий май сменяется жарким июнем, и домой возвращается Аберфорт. Который меньше всего, входя на кухню, ожидает увидеть на ней старшего растрёпанного брата, держащего на руках и кормящего младенца, медленно расхаживающего с ним вперёд-назад. — Это ещё что значит? — вместо приветствия обескураженно обращается к брату, и тот замирает, улыбаясь устало: — И тебе здравствуй, Аберфорт.       Конечно, Альбус не горит особым желанием вдаваться в подробности, но скрывать от брата очевидные вещи — это просто глупо. Поэтому в общих чертах он объясняет сложившуюся ситуацию, опуская, однако, некоторые подробности. Когда он замолкает, Аберфорт хмурится недовольно, и отвращение отчётливо проступает на его лице. — Поверить не могу, что этот Гриндельвальд умудрился нагулять от тебя ребёнка, — Аберфорт с нескрываемой брезгливостью смотрит на младенца на руках Альбуса, и тот хмурится, одаривая брата тяжёлым взглядом. — Что будешь делать с этим выродком дальше, братец? — Прояви больше уважения, Аберфорт. Не забывай, это и мой ребёнок тоже, — в голосе Альбуса — холодный металл и предупреждение, и Аберфорт лишь поджимает губу. — Это не ребёнок, — он буквально выплёвывает эти слова, преисполненные презрения. — Это ненормальное последствие вашей грязной, порочной, мерзкой связи, извращённое издевательство над законами природы — где это видано, чтобы мужчина приносил в срок, словно блудная девка! — голос младшего Дамблдора повысился на несколько тонов.       Мальчик на руках старшего тихо захныкал, напуганный криком, и Альбус поспешил его успокоить, аккуратно прижав к себе и ласково поглаживая по спинке — видя, какой нежности и любви преисполнен его брат по отношению к младенцу, Аберфорт отшатнулся назад. — Всё, чего ты добился, Аберфорт, это напугал моего сына, — спокойно произнёс Альбус, одаривая брата таким же спокойным взглядом. — Я не буду тебя в чём-либо переубеждать — считай, как знаешь, но и отрекаться и бросать своего ребёнка я тоже не буду. Поэтому смирись, что теперь нас в этом доме снова будет трое.       Напряжённая атмосфера в доме, усилившаяся с неприязнью Аберфорта к маленькому Криденсу (именно так Альбус решил назвать своего сына), затухает, однако, достаточно быстро. Младший Дамблдор, правда, всё равно не принимает племянника, и делает это гораздо дольше, чем Альбус предполагает изначально. Смотрит на него с нескрываемой враждебностью, но не стремится причинить ему какой бы то ни было вред, то ли опасаясь гнева брата, то ли просто считая подобное ниже своего достоинства. Наблюдает со стороны за ним и ухаживающим за ним Альбусом и внезапно ловит себя на одной отчётливой мысли.       Старший брат, несмотря на свою неопытность и неловкость в вопросах воспитания, пытается загладить свою вину. Вину за свой эгоизм и недостаточную заботу о семье, которая так сильно нуждалась в нём. Это, в итоге, привело к трагедии. Трагедии, которая забрала у него не только сестру, но и человека, которого он смог полюбить. Однако…       Вместе с этим дала ему шанс искупления, оставив майской ночью под дверью младенца, которого по всем законам природы не должно было существовать. И теперь Альбус изо всех сил пытается искупить свой грех, с трепетной нежностью, отцовской любовью заботясь об этом маленьком существе.       Заботясь о своём сыне, которого второй родитель бросил, оставив на пороге чужого дома. Для которого он сам, девятнадцатилетний юноша, пытается стать самым лучшим отцом.       Криденс, четырёхмесячный малыш, солнечно улыбается поражённому догадкой дяде и тянет к нему ручки, когда Аберфорт замирает у его кроватки. Он впервые за три месяца не чувствует отвращения или брезгливости и, сбрасывая оцепенение, просто улыбается ребёнку в ответ, идя с ним на контакт и поднимая на руки. — Этот мальчик — самый обычный мальчик, ничем не отличающийся от других детей его возраста, не правда ли, брат? — вздрагивает едва заметно, поворачиваясь и видя, как Альбус опирается плечом о дверной косяк, скрестив руки на груди и ухмыляясь лукаво. — И нет ничего страшного в том, чтобы взять его на руки — ты не станешь ни проклятым, ни прокажённым, — Аберфорт уязвлённо фыркает в ответ и ничего не говорит.       Вместо этого вновь поворачивается к счастливому племяннику и снова улыбается ему — на этот раз с неуверенной робостью. Возможно, и ему самому следует извлечь из всей этой ситуации какой-то урок?       Он уезжает спустя несколько дней на свой предпоследний учебный год, и Альбус вновь остаётся один на один с маленьким сыном. Прижимает его к себе крепко и легко целует в висок, зная точно — как бы ни было сложно, он справится.       Так, в общем-то, и случается. Альбус справляется достаточно неплохо, умудряясь совмещать научную деятельность и заботу о ребёнке. Криденс растёт весьма смышлёным и спокойным мальчиком — во многом по характеру он походит именно на него, Альбуса. Но вот во внешности у них нет ни одной схожей черты, однако призрачная тень Геллерта отражается в ещё по-детски мягких округлых чертах. Альбус улыбается сыну ласково и легко целует в тёмную макушку, когда ловит удивлённый взгляд тёмных глаз. — Не обращай внимания, папа слишком задумался, — он подмигивает мальчику, и тот широко улыбается полубеззубым ртом, начиная что-то громко лепетать родителю в ответ.       Проходит ещё несколько месяцев — Криденсу едва переваливает за год, и Аберфорт снова возвращается со школы, привозя с собой весьма необычного гостя. Директор Школы Чародейства и Волшебства вежливо кивает вышедшему навстречу старшему Дамблдору, в то время как младший тактично удаляется в свою комнату. — Что привело вас в наш дом, сэр? — Альбус предлагает гостю выпить, и тот не отказывается, благодарно кивая. — Я бы хотел пригласить тебя на должность преподавателя Защиты от Тёмных искусств — профессор Харрисон вышел на пенсию, и я был бы рад, если бы его место занял именно ты, — директор испытующе посмотрел на собеседника. — Мне очень льстит ваше предложение, но сейчас, боюсь, я вынужден отказать вам, директор, — Альбус в ответ улыбается вежливо и предельно сдержанно, игнорируя искреннее недоумение на лице последнего. — Но почему, Альбус? Я помню, вы ещё на последних курсах хотели заняться преподаванием, — в голосе директора сквозит искреннее непонимание, и его собеседник тяжело выдыхает, намереваясь дать свой ответ.       Годовалый черноволосый мальчик, ещё нетвёрдо стоящий на ногах и держащийся за дверной косяк, однако, избавляет его от этой необходимости. Альбус улыбается сыну, подходя к нему и забирая на руки, и смотрит на директора, которому всё становится ясно без слов. — Мне не с кем оставить его, поэтому я всё же откажусь от вашего предложения, — Альбус произносит это мягко, а директор неожиданно озорно сверкает глазами: — А если я позволю вам забрать его с собой в Хогвартс, тогда вы согласитесь?.. — Альбус переглядывается с мальчиком на своих руках, словно советуясь, и тот широко улыбается в ответ. — Что ж, похоже, ты не оставляешь мне другого выбора, — он мягко смеётся, ероша тёмные волосы сына, соглашаясь на новую авантюру и тем самым становясь самым молодым преподавателем в Хогвартсе.       С того знаменательного дня проходит чуть больше пяти лет. Геллерт, о котором Альбус не забывает ни на миг, за всё это время ни разу не выходит на контакт, и Дамблдор понятия не имеет, где он и что с ним. Порывается иногда сорваться с места и отправиться на его поиски, и получить ответы на все свои многочисленные вопросы, но…       Каждый чёртов раз его что-то останавливает. Альбус улыбается невесело, прекрасно понимая, что именно. Ответственность и забота не только о самом себе, но и целой школе своих учеников, и о своём сыне, которому уже почти семь, когда имя Геллерта Гриндельвальда впервые гремит по всей Европе. Альбус читает статью в газете и не знает толком, что должен испытывать — чувства слишком смешанные. С одной стороны — это радость, что с Геллертом всё в порядке и он жив, с другой — это осуждение, боль, горечь, ведь он выбирает позицию, принципиально отличающуюся от позиции самого Альбуса — это, в свою очередь, сулит лишь одно: неизбежное столкновение, итог у которого слишком предсказуем. — Папа? — Криденс осторожно касается локтя задумчивого родителя, что держит перед собой раскрытую газету, и встревоженно смотрит на него тёмными глазами. Альбус отгоняет оцепенение и успокаивающе улыбается на немой вопрос, застывший в детском взгляде. — Всё хорошо, мой мальчик, — взъерошивает мягкие волосы ребёнка, и тот расплывается в улыбке, как и всегда радуясь от такого простого, но неизменно уютного жеста.       С тех пор имя Геллерта Гриндельвальда задерживается на слуху у всего магического мира. Нагоняет страх и ужас много лет подряд, постепенно превращая его в самую главную угрозу не только всему магическому, но и в первую очередь маггловскому миру.       Так дальше продолжаться не может — Альбус отдаёт себе в этом отчёт слишком хорошо. Так же хорошо, как и в том, что рано или поздно он должен будет встретиться с Геллертом лицом к лицу. — Профессора говорят, ты единственный, кому по силам победить Гриндельвальда, — Криденс как обычно приходит к отцу после занятий. Он уже давно полноправный студент Хогвартса, однако изменять сложившейся ещё на первом курсе традиции явно не собирается. — Боюсь, мой мальчик, так и есть, — Альбус усмехается невесело, а в глазах Криденса появляется пытливый интерес — такой же, какой когда-то зажигался в глазах Арианы, когда кому-то из братьев удавалось её чем-то очень увлечь. — Почему? Нет, я знаю, ты невероятно силён и всё такое, но всё же… почему именно ты? — он ждёт ответ, и Альбус подозревает, что банальным «потому что я единственный, кто равен ему по силам» он не отделается. — Видишь ли, когда-то очень давно мы были друзьями, — он выдыхает тяжело и, прежде чем успевает остановить себя, задумчиво добавляет: — Близкими, словно братья… даже намного ближе, — Криденс странно щурится — Альбус чувствует, что он точно хочет ещё что-то спросить, но вместо этого молчит и просто кивает, принимая родительский ответ.       Они больше не говорят на эту тему, но Криденсу это и не надо — будучи порождением двух гениев своего времени, он быстро улавливает суть, скрытую между строк и в болезненной недосказанности — Альбус понимает это, видя, какие книги сын в последнее время приносит из библиотеки. Хмыкает себе под нос, вертя в руках «Магические колдовские аномалии». — Ты никогда не говорил мне, кем была моя мать, — тихий голос юноши раздаётся за спиной, и Альбус медленно оборачивается на него. — Потому что у меня её не было, да? Он меня родил, верно? — Криденс скрещивает руки на груди, застывая в ожидании. — Осуждаешь нас? — Альбус выдыхает устало и невесело улыбается, качая головой. — Никто из нас не знал, что подобное возможно в принципе. Геллерт сбежал ещё до того, как сам узнал, что наша связь дала росток. А потом он оставил тебя-кроху на пороге моего дома — и в отличие от него, я ни о чём не жалею, — он прикрыл глаза, смиренно ожидая и готовясь принять на себя любую реакцию подростка.       Тот же лишь с разбегу врезался в родителя, едва не сбив его с ног, и крепко обнял, бормоча куда-то в плечо: — Это всё не имеет никакого значения, пока ты рядом со мной, — изумление на лице Альбуса сменяется мягким теплом, и он привычным ласковым движением ерошит чёрные волосы юноши.       Проходит не так уж и много времени, и Геллерт сам находит его. Впервые за двадцать лет приходит к нему и долго молчит, глядя пристальным тяжёлым взглядом холодных разноцветных глаз. — Зачем ты здесь? — Альбус спрашивает устало, смотрит в ответ с печалью и горьким сожалением; губы Гриндельвальда же ломает кривая усмешка, и Дамблдор, на самом деле, знает ответ заранее. — Я пришёл за своим сыном, — отвечает властно, и стоящий чуть в стороне Криденс настороженно хмурится, когда чувствует на себе чужой взгляд.       Альбус едва заметно улыбается уголками губ и качает головой. — Нет, Геллерт, — он выдыхает тихо и спокойно и становится между бывшим другом и всё ещё возлюбленным и их ребёнком. — Это не твой сын. — Я дал ему жизнь, — резко отрезал Гриндельвальд, и Альбус уверенно парировал: — Мы дали ему жизнь. Однако этого мало — ты родил его на этот свет, но ты бросил его, слабого и беззащитного младенца, не способного позаботиться о себе самостоятельно, одного. Ты сбежал, оставил его на пороге моего дома двадцать лет назад. Ты отрёкся от него, доверив заботу о нём мне, а теперь… Чего же ты хочешь от него теперь? Неужели ты правда думаешь, что мальчик, не знавший ни дня твоей любви, поверит тебе и пойдёт за тобой? — Альбус медленно покачал головой. — Ты никогда не понимал простых вещей, Геллерт, и именно это рано или поздно погубит тебя. Кровного родства не всегда бывает достаточно для того, чтобы гарантировано расположить к себе человека — когда-нибудь ты поймёшь и это.       «И когда это случится, я буду ждать тебя».