***
Солнце уже скрылось за горизонтом, оставляя после себя тёмное небо, усыпанное хмурыми тучами, из-за которых виднеются маленькие звёздочки и большая луна. Чонгуку не спится. Он сидит у окна на кухне, смотря в никуда. У его руки на подоконнике стоит кружка с остывшим кофе, а взгляд устремлён, как может показаться, на двор под окном. Мысли вновь не дают покоя, они словно съедают мозг парня, как какие-то червяки, и даже не дают спокойно дышать. Чимин просыпается среди ночи и обнаруживает, что в постели он находится один, а на кухне горит свет. Встав, парень направляется на источник света, где видит Чона, нервно стучащего по подоконнику пальцами. — Гукки, пойдём спать, уже поздно, — Пак подходит к Чону сзади, обнимая его со спины. — Хватит уже думать об этом, милый, ты не виноват ни в чём. Хватит мучить себя. — ЧимЧим... Мне так плохо, мне кажется, что я умру скоро от этих мыслей, уже голова кругом от них идёт. Я так устал, правда... — Пойдём спать, солнце, ты должен отдохнуть. А завтра поедем к Ми.IX
7 февраля 2019 г. в 19:28
— Господин Пак, как Ваша дочь? Всё хорошо? Где господин Чон?
Голос приятный, низкий, размеренный, слова, которые он произносит, чёткие и ясные, несмотря на то, что сказаны довольно тихо.
— Откуда Вы знаете? — лицо Пака вмиг становится недоумённым, он щурит глаза и поджимает губы.
— Я следователь, мне не трудно обо всём узнать, — мужчина довольно улыбается и делает ещё шаг вперёд, сокращая расстояние. — Так что?
Чимина окутывает чувство зыбкости, перед ним стоит вопрос: рассказать обо всём или нет? С одной стороны, это полицейский, чего скрывать от него? Но с другой, это посторонний для их с Чонгуком семьи человек, зачем ему рассказывать что-то столь личное?
— Ми Джун поместили в реанимацию, а Чонгук с Джином на втором этаже, — Пак решает выбрать первый вариант, однако, не вдаётся в подробности, объясняя всё лаконично.
Следователь кивает и уходит к лестнице, поднимаясь на второй этаж. Пак же продолжает движение к регистратуре, чтобы выполнить просьбу врача.
— Господин Тян Сяо? — шепчет Чонгук, немного приподнимаясь, но так, чтобы не разбудить ребёнка. — Что Вы тут делаете?
— Я захотел проведать Вашу дочь, — парень смотрит на Ху Джина, улыбаясь. — Как она?
— В критическом состоянии, — Чон опускает голову, тяжело вбирая в лёгкие воздух. — Очень много повреждений вследствие аварии.
Мужчина ничего не отвечает, а садится рядом с Гуком, глядя ему в глаза.
— Мы можем перейти на «ты»? — он не прекращает довольно улыбаться, пока Чон думает, что к нему так изящно подкатывают, но всё же кивает. — Расскажи мне, пожалуйста, как всё было. Мне же нужно знать, для чего Ли Ян похитил Ми Джун.
Зато Чонгук не думает о том, что чужому человеку не нужно знать подробности их жизни, тут же начиная рассказывать всё в подробностях. Чон всегда был открытым человеком. Даже слишком.
— Ну... Начнём с того, что до того момента, как я понял, что наши с Чимином чувства взаимны, я был жутким бабником, девушек менял как перчатки, пока ЧимЧим сидел дома и оплакивал не взаимную любовь. И вот в один из таких дней я встретил возле клуба девушку, она пыталась до кого-то дозвониться и показалась мне симпатичной, и тогда я без задней мысли решил, что ночь проведу с ней. Она была, вроде как, не против. Тогда она почему-то решила, что после всего случившегося мы пара, а я решил не отрицать, чтобы был кто-то, с кем можно развлекаться в свободное время, не знакомясь с кем-то ещё и не тратя время. Но в какой-то момент, когда я понял, что мне это надоело и отношения — не моё, я бросил её, а она, как оказалось спустя, наверное, полгода, оказалась беременной, сделала аборт, из-за этого у неё была депрессия и она угодила в психушку, а её братец решил мне отомстить. Как-то так...
Сяо молчит, хмурясь. Чонгук вновь видит в нём молодого себя, несмотря на то, что тот, скорее всего, его ровесник. Да и вообще, как-то молодо он выглядит. Может, всё-таки, ему около двадцати?
— Тян Сяо, сколько тебе лет?
— Двадцать четыре, через три месяца юбилей.
Эта улыбка. Последний раз Чонгук улыбался так, когда знакомился с девчонками в клубах. Тогда эта его улыбка означала гордость за себя такого распрекрасного, радость за то, что все девушки согласны на его предложения, и исполнение физического желания. Но что тогда значит улыбка Сяо? Чем доволен он?
— У Вас милый сын.
— Спасибо.
Чонгук смотрит на Ху Джина, как вдруг слышит шаги. Это возвращается Чимин. Его взгляд злой, руки сжаты в кулаки, а на шее играют жилки. Давно Чон не видел такого Чимина.
«— Он ревнует?, — удивляется Чон, счастливо улыбаясь.»
Пак готов рвать и метать, он даже думает, что не сдержится и вот-вот его кулак прилетит прямо в лицо молодому парнишке, который, видимо, на что-то надеется. Только вот у него ничего не получится. Потому что Пак так просто своё не отдаст, Пак так просто не сдастся. И если он хочет войну, то так тому и быть.
— О, Чимин, садись с нами, поговорим.
— Не горю желанием, спасибо, — фыркает он, подходя ближе и вставая перед Чонгуком. — Гукки, давай зайдём к Ми на пару минут и поедем домой?
В этот момент Ху Джин просыпается и встаёт с коленей отца, сонно потирая глаза. Его волосы взлохмачены, на щеке появился след от джинс, а взгляд прищуренный. Он бормочет что-то себе под нос, внимательно разглядывая незнакомого мужчину перед собой. Кажется, он не производит на него какого-то положительного впечатления. Хотя, возможно, старшим так лишь кажется, ведь мальчик только проснулся и ещё не до конца пришёл в себя.
— Кто Вы? Я видел Вас, когда папа узнавал насчёт Ми Джун.
— Меня зовут Тян Сяо, я следователь, работаю с делом по Ли Яну — парню, из-за которого Ми Джун сейчас в больнице. Я буду навещать иногда Ми, ты же не против? — Сяо садится на корточки перед ребёнком, улыбаясь (хотя Чимину кажется, что он вообще ухмыляется), пока тот внимательно его рассматривает, а после кивает. — Ну вот и хорошо, — он треплет мальчишку по и так лохматым волосам и встаёт, осматриваясь по сторонам. — Я подожду вас здесь, пока вы ходите к Ми, хочу знать как она.
Чонгук не предлагает пойти следователю вместе с ними, потому что, во-первых, Пак убьёт их обоих за это, а во-вторых, он и сам не очень-то хочет, потому что это его ребёнок, он находится в ужасном физическом состоянии, и что делать чужим людям у него? В этом ведь нет какой-то необходимости?
Малышка выглядит плохо. Её лицо бледное, будто на него высыпали муку, а в её тело воткнуто множество иголок, трубок, на лице кислородная маска. Это жуткая картина, от которой внутри всё сжимается. И, чёрт, как же больно видеть родителям собственную дочь в таком состоянии.
— Пока она не может дышать самостоятельно, поэтому какое-то время кислород ей будет подаваться искусственным путём. Но, надеюсь, в скором времени это уже не понадобится, — врач щурится, поправляет очки на переносице, и записывает на лист бумаги показания с маленького экрана возле койки. — Сердцебиение у неё в норме, пока всё хорошо.
Зато сердце Чонгука колотится так, как не колотилось никогда. Парень снова начинает думать, что если малышка умрёт, он просто не переживёт этого, совесть загрызёт его, и эти мысли не дают покоя. Вокруг все приборы пищат, по капельнице протекает лекарство, а маленького личика девочки совсем не видно из-за большой кислородной маски, надетой на него. Чон даже думает, что вот-вот расплачется от всей этой картины, и совсем не понимает, как Чимин до сих пор держится и даже умудряется улыбаться, держа сына за руку.
— На сегодня достаточно. Приходите в следующий раз, возможно, ей уже станет лучше.
От собственного сердцебиения парень уже не слышит врача. Виски пульсируют, а ноги дрожат, становясь ватными, неустойчивыми. По коже бежит табун мурашек, а что-то внизу живота неприятно скручивается, образуя то ли узел, то ли чёрную дыру, — Чонгук пока не определился с этим, — а в уголках глаз скапливаются слёзы, от которых парень поспешно избавляется, жмурясь. Он не любит показывать слабину, ему непривычно показывать окружающим свою боль, обычно это тайна, закрытая за семью замками, которую изредка по-новой невзначай узнаёт Чимин.
Чим оборачивается и берёт его за руку, видя, как ему тяжело. Да ему и самому не легко, просто он держит всё в себе, а ещё он так привык жить в надежде на хорошее, что и сейчас в нём не угасает это чувство, такое невесомое, еле заметное, задевающее стенки живота и касающееся своими тёплыми лучиками. Пак верит. Верит в то, что всё будет хорошо. А ещё он точно знает, что Чонгук ни в чём не виноват. Только как убедить второго в этом?