Невинные надежды, страшные мечты

— Я не хочу обратно… Я… Я умру, Ёль. Я лучше умру, чем вернусь туда! — кричит Кёнсу, срываясь с места, но его ловит за руку не на шутку испуганный Чанёль, заставляя потерять равновесие и сесть обратно. Парень содрогается в рыданиях, прижимаясь к Паку, а тот крепче сжимает хрупкие плечи. — Все будет хорошо, слышишь? Я вытащу тебя отсюда… Кёнсу не становилось легче. Скорее наоборот. Он и сам замечал это в себе, но уже ничего не хотел, да и не мог делать. Пусть жестоко, но держаться за Пака больше не имело смысла. Мысли До были гораздо дальше этого мира, приюта, родный рук. Они уже парили где-то там, за лесом, где была свобода, и никаких правил, никаких наказаний и поощрений, где не было жизни. После попытки суицида Чанёль не оставлял Кёнсу одного ни на минуту. Он боялся, что парень сделает с собой нечто страшное, что он исчезнет. А когда Чанёль понял, что совсем скоро наступит время, когда ему придется покидать стены детского дома, оставляя Кёнсу одного почти на год, его сознание дало сбой. Он не мог спать, нормально есть, начались нервные тики. Да, от прежнего спокойного Ёля не осталось и следа. Ему было дико страшно. И он не замечал ничего, судорожно пытаясь понять, что может сделать ради любимого. Спустя месяц ответ неожиданно пришёл сам. Можно сказать, в прямом смысле этого слова. В тот вечер Чанёль лежал на кровати и пытался уснуть. Было почти одиннадцать, в это время из комнат выходить было запрещено, а До ушёл на ночевку к Бэку. Внезапно в окно постучали. Пак вздрогнул и посмотрел в ту сторону, откуда раздался шум. В темноте мелькнула чья-то худая рука, и Чанель узнал Кенсу. Он немедленно побежал открывать. Когда парень был внутри, Ель понял, что тот плачет. — Что случилось? — Давай уйдем… Только ты и я… Чанель понимал, что это глупо. Куда они могут уйти? Зачем? Но Кёнсу смотрел с таким отчаянием, что Пак не решился возразить. — Для начала объясни, что произошло? Где Бэкхён? — Он проводил меня и ушёл обратно в комнату, — видя, что старший ждёт продолжения, парень опустил голову, — он приходил снова... — Зачем? — непроизвольно в голосе Пака появились угрожающие нотки из-за чего Кёнсу весь сжался. — Они опять хотят…- мальчишка в руках всхлипнул, и Чанёль сжал челюсти, обнимая его и с ненавистью смотря в ночное небо. Когда уже успокоившись, До сидел на его коленях, то вновь заговорил, уже шёпотом. — Знаешь я хочу увидеть две звезды. — Что? — переспросил, чуть улыбаясь Пак, пытаясь понять, о чем говорит младший. Тот опустил голову ему на плечо и и мечтательно улыбнулся. Совсем как раньше. — Говорят, небо — оно одно, — засыпая бормотал парень, — Но я не верю. Небо здесь жестокое, Чанёль. Я хочу тепла. Я хочу увидеть звезды, которые согреют нас и даже тебя, несмотря на то, чть ты не веришь во всякую романтическую чушь. Младший хмыкнул, и Пак нежно улыбнулся. Они сидели так всю ночь. И Кёнсу грустно улыбался, думая о чем-то своем и изредка поглаживал старшего по спине, а тот обнимал его, хмуря брови и иногда поднимал глаза к потолку, стараясь сдеражать непрошенные слезы. Ему было больно и страшно. Не за себя. За Кёнсу… Чунмён вышел на улицу и потянулся, разминая руки и ноги, еще вялые после сна. Ледяной воздух мазнул по неприкрытой шее, заставляя вздрогнуть. «Холодает…» Сразу вспомнился Чондэ, оставшийся в кровати, уютно свернувшись, досматривать сны. Ким вздохнул и зашагал в сторону леса. Ему хотелось прогуляться перед завтраком. Тишина расслабляла и успокаивала. Пасмурное небо безразлично смотрело сверху вниз. Стоило Мёну вернуться назад, как он тут же встретился со встрепанными Бэкхеном и Ченом. Последний кинулся к нему, обнимая. Бён же, внимательно осмотревшись по сторонам, буквально за шкирку оттащил их друг от друга. — Потом пообжимаетесь, — прошипел он, — Бегом домой. У нас и так времени мало. Чунмён вылупил глаза на Чондэ, ожидая хоть каких-то объяснений, но тот не успел и слова сказать, тут же втянув голову в плечи под яростным взглядом старшего. Как только они оказались дома, Бён сорвался наверх. В гостиной же их встретил напряжённый Пак, изредка поглядывающий за спящим Кёнсу. — Быстро собирайтесь, — произнес Чанёль, складывая вещи рюкзак и кивая в сторону. Чен тут же потащил Мёна в их комнату, где уже стояла одна до верху заполненная сумка и своего черёда ждала другая пустая. Младший принялся живо складывать в неё одежду, и Чунмён последовал его примеру. — Но что случилось? — при звуке его голоса Чондэ вздрогнул, поднимая полные страха глаза, — Чен? — Чанёлю позвонили, — младший поёжился и стал мять в руках футболку, — Сказали, что за нами полиция. Внутри всё оборвалось. Ким взглянул на свои дрожащие руки. — Кто ему позвонил? — Не знаю. Чанёль никогда не говорит о своих… друзьях. — Но как они нашли нас?- недоумённо спросил старший. — Никак, они ещё не нашли, — в дверях показался Бэкхён с пакетами в руках. Он кинул их на пол и прислонился спиной к стенке, рукавом стирая со лба пот, — Только прочёсывают лес, но времени всё равно мало… Чунмён вздохнул. С момента их разговора с Чондэ прошло три дня. Три томительных, долгих дня, проведённых в бесконечном стрессе. Мён буквально каждую минуту задавался вопросом, чем они заслужили эти мучения. Кёнсу не приходил в себя всё это время и очнулся только этой ночью, тут же заходясь кашлем. Они дежурили посменно и всё равно не высыпались, вымотанные морально. Осознание, что продукты практически закончились, всё только осложняло. На второй день, не выдержав, из дома, на этот раз, правда, предупредив, вышел Бэкхён. Взяв несколько купюр из запасов, он отправился в город и вернулся с пакетом еды. И пусть там не было любимого сладкого для Чондэ, в основном только овощи, лапша, чай и рис, все были счастливы. А теперь и этому крохотному мигу пришёл конец. Все бегали по дому, занося следы и скидывая в сумки все необходимые вещи. Когда всё было собрано, Бэкхён помог Паку закинуть на спину спящего Кёнсу, а сам взвалил на себя огромный рюкзак при этом в руках держа по пакету с едой, бумагой и другой мелочью. У Чунмёна за спиной, как и Чондэ, висели походные рюкзаки, и было странно ощущать их давление, словно что-то давно забытое вновь всплывало в памяти. Оглянувшись по сторонам, в последний раз благодаря дом за гостеприимство, они зашагали в сторону города. Было тяжело. Ледяные порывы ветра, казалось, насквозь пронизывали тела. Спустя долгие полтора часа, замёрзшие, они добрались до безлюдной улицы и остановились. Чанёль с беспокойством наблюдал за состоянием младших. — Потерпите немного. Сейчас дойдём, — остальные кивнули. Чен мягко улыбнулся Мёну, отвечая на его озабоченный взгляд, и все снова двинулись в путь, идя по как можно более пустынным улицам. Спустя еще сорок минут Пак остановился возле небольшого дома старой застройки и стал спускаться по небольшой лестнице к двери. Та была замурована, но рядом находилось небольшое выбитое окно. Осторожно передав Кёнсу Бэкхёну, старший шмыгнул в темноту, и вскоре все ребята, передав вещи внутрь, сами попали в подвал. Это было небольшое помещение со множеством досок, пакетов и прочим хламом. Было очень пыльно и достаточно холодно. К тому же сыро. Бэкхён поёжился, но, видя состояние младших, тут же принялся разгребать завалы. Унывать в этой ситуации было бы последним делом. Вскоре остальные последовали его примеру, оставляя Ёля согревать До. Пол по возможности застелили досками и, набросав на них курток и тёплых вещей соорудили нехитрые кровати, на одну из которых положили спящего. Когда с уборкой, на сколько это слово было применимо к этой обстановке, было покончено, и все расселись по местам, Бён подошёл к Чанёлю, сидящему возле Кёнсу. — Ёль, я не хочу нагнетать, но ты же понимаешь, если ему не станет лучше, нам ничего не останется, кроме как обратиться в больницу, — Пак хмуро глянул на него снизу вверх. — Ты не хуже моего знаешь, что мы не можем этого сделать. — Но… — Нет! Я найду выход. Найду квартиру врача, только дай мне пару дней, — Бэкхён не стал возражать. Старший знал обо всём, что он хотел ему сказать, но не мог с этим смириться. Вздохнув, парень отошёл в сторону к сжавшимся в углу Кимам и улыбнулся им, садясь и упираясь взглядом в стену. Им было нужно время, но времени уже не было… До лежал на тонком матрасе, завернутый в какие-то тряпки и теплую одежду ребят. Они дежурили по очереди сменяя друг друга с раннего утра до позднего вечера. Пак садился возле Кёнсу ближе к ночи, когда рядом никого не было, и подолгу смотрел на него. Иногда они разговаривали, и тогда старший тихо плакал, обнимая больного, а тот вперивал безжизненный взгляд в потолок, поджимал губы и приобнимал любимого в ответ. Так они и засыпали. Спустя два дня, ночью, когда все спали, Чунмён встал с импровизированной кровати, чувствуя ужасную жажду. Поправив одеяло сжавшегося во сне Чондэ, он отошёл к рюкзакам и достал бутылку с водой. Напившись, Мён уже собирался вернуться к младшему, но внезапно услышал тихий шорох. Оглянувшись, он заметил, что Кёнсу тоже проснулся и сонливо протирал глаза. Чунмён всё никак не мог забыть историю, которую ему рассказал Чондэ и окончания которой так и не узнал, преисполняясь глубоким сочувствием. Тем не менее он всё еще не мог общаться с Кёнсу как раньше. Они и до этого не часто беседовали, а после случая возле реки и вовсе перестали даже смотреть друг на друга. Хотя, иногда Мёну казалось, что парень незаметно наблюдает за ним, но это были только ощущения. Теперь же, смотря на сонного, вымотанного болезнью До, в мозгу что-то щёлкнуло. Чунмён шагнул к старшему, который посмотрел на него вымученным взглядом, опираясь о стену и слегка морщась. — Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь нужно? — спросил Ким, вставая рядом к До. Тот только помотал головой. — Вс… Всё в порядке. Лучше… сядь. Я хочу поговорить, — слова давались старшему с явным трудом. Голос был хриплым и очень тихим, а саднящее горло отзывалось стрельчатой болью по всему телу. Мён кивнул и присел на край одеяла. — На самом деле… я хотел извиниться за тот раз, — прохрипел Кёнсу, а младший не знал, как реагировать на это заявление. С одной стороны хотелось выслушать, а с другой остановить, потому что видеть, как больной человек из последних сил напрягает связки, было невыносимо. Но он не успел ничего сделать, потому что парень уже начал говорить, уверенно смотря прямо ему в глаза. — На самом деле, это Чен попросил поговорить с тобой. Но я и сам… понимал, что это необходимо, потому что для остальных ты уже стал частью семьи, — Кёнсу закашлялся, но спустя миг вновь продолжил, — Я хочу сказать, что не ненавижу ни тебя, ни Чанёля, если ты вдруг так подумал. Просто… Я не хотел, чтобы кто-то подвергался опасности, но эти идиоты… Парень усмехнулся, но Чунмён увидел в этом жесте множество эмоций и чувств: от сожаления до безграничной нежности. Это удивляло. Казалось, вечно мрачный До на секунду ожил, словно расцвёл. — Я просил Чанёля не отдавать меня тем людям… Это была единственная просьба. Но в итоге за нами последовали Чондэ и Бэкхён. А потом ещё и ты увязался… Я боялся, что нас найдут. Точнее, я боялся, что найдут меня, а когда нас стало так много…- Кёнсу покачал головой, — Я понял, что всё становится по-настоящему опасно. — Почему? — свой голос послышался Мёну скрипом, и он прочистил горло, чтобы продолжить более спокойно, — От кого мы прячемся? Старший удивлённо посмотрел на него, нахмурившись. — Я думал, что Чен тебе всё рассказал… — Он не успел, — пожал плечами Чунмён, и старший фыркнул. — Если ты помнишь, как-то раз я проговорился при тебе, что у меня есть родственники, — парень покачал головой, вспомнив давний разговор, — В общем-то, из-за них мне и пришлось бежать. Мой дедушка был достаточно богатым человеком. Он возлагал надежды на своего младшего сына — моего отца. А после его смерти — на меня. Кёнсу поёжился и накинул себе на плечи спавшую кофту Чанёля. Минуту помолчав, он продолжил на тон тише. — Так получилось, что мой дядя оказался не у дел. Я не знаю всех подробностей, но дед его терпеть не мог. Ни его, ни его жену. И когда я в итоге попал к ним, понял почему… До замолчал, уставившись в пол. Чунмён терпеливо ждал но, увидев, как сжались кулаки старшего, не выдержал, и осторожно дотронулся до его руки, поглаживая и разжимая пальцы. — После попытки самоубийства я больше не мог без Чанёля. Я перестал кому бы то ни было доверять, меня мучали кошмары. Я не мог даже с Бэкхёном нормально поговорить, мне словно изнутри всё выжжели. А потом, когда Змей сказал, что мои родственники хотят со мной встретятся, я чуть с ума не сошёл. Мён вздохнул, ощущая, как старший задрожал в его руках, и обнял. Парень неожиданно опустил голову ему на плечо и расслабился. — Меня уже никто не уговаривал ехать. Все понимали, что меня нельзя увозить. Но теперь ничего не мог сделать даже Крис, потому что всё было по закону. До этого он спас меня по просьбе Чанёля. Пак, конечно никогда не признается, но мне Бэкхён рассказывал, что он чуть ли не умолял Ву. В итоге тот пожертвовал каким-то компроматом, чтобы меня оставили в покое… — Но тебя… забрали? — в затянувшейся паузе уточнил Ким, и парень кивнул. — Это были худшие два месяца в моей жизни. Всё, что было до этого — детский лепет. Я узнал, что такое «не чувствовать жизни», — Кёнсу едва слышно всхлипнул и помотал головой, и Мён понял — о том, что творилось в том доме он не узнает никогда. Это была удушающая тайна о которой знал только сам До и разве что Пак, — Я еле вызвонил Чанёля, и меня спасли. И знаешь, ради чего мы страдали? Почему все мы страдаем? Деньги. Чунмён закусил губу, слушая как истерически хохотнул Кёнсу. В голове не осталось ни одной мысли — он весь обратился в слух. — Дедушка не оставил им ничего. Всё переписано на меня. Желая мне всего лучшего, он подписал мне приговор. Семейный юрист умер, и я совсем не уверен, что своей смертью, так что юридически я оказался без поддержки. — Ты так держишься за наследство? — шокированно спросил младший на что До дернулся, как от удара. — Нет. Я мог бы сказать, что это ради чести моих родителей и деда, но это не совсем так. Я просто не могу по-другому. Им нужен я, чтобы владеть деньгами, но им совсем не нужен здоровый племянник, — на этих словах старший сильно закашлялся, так, что на ресницах Мён разглядел слёзы. — Тебе плохо, я позову Чанёля… — Нет! Сначала дослушай, со мной всё в порядке, — дернув за рукав, остановил его Кёнсу, — Я хочу извиниться за всё, что наговорил. Но я правда боюсь. Я слишком люблю Ёля и свою семью. Я вижу, что ты действительно нравишься Чондэ, что на тебя можно рассчитывать. Поэтому прошу, не позволь Чанёлю сделать ни себе, ни вам плохо, не позволь ему погубить вас! Слышишь? Чунмён испуганно следил за бледным старшим, который смотрел на него с такой болью и надеждой, что всё внутри сжималось в тугой ком. — Я понял… Всё будет хорошо, слышишь? — он прижал к груди вымотанного долгим разговором старшего, который медленно, но верно погружался в сон, а его сознание кольнула внезапная мысль. Ведь Чанёль и правда не так силён, как он успел себе вообразить, все они люди, и сейчас они действительно в большой опасности. Сразу стало как-то стыдно за все те разы, когда старший подвергал себя большому риску, но Мён не осознавал этого до конца и не обращал должного внимания на беспокойство других, — Всё наладится, обещаю. Он ещё долго сидел с уснувшим в его руках горячим от температуры старшим, думая обо всём, что произошло за последние недели. В ушах стоял звон.