Вселенная очерков

      Внутри — дыра. Такая уже знакомая пустота, которая каждый раз встречала девушку распахнув свои костлявые руки с цепями на них, что приветливо звенели, отдавая где-то в ушах и в самой голове, и холод окутывал Огасту с ног до головы, и она не хотела оттуда выбираться. Всё это стало слишком родным, что выбраться из этой апатии она просто не могла. По крайней мере ей нужна была помощь, чтобы выбраться оттуда.              Маска. Очередная лучезарная маска вещает о том, что жители могут быть спокойны за свою безопасность, ведь она и Кейго справились с очередным злодеем, который угрожал целой семье. Внутри себя, настоящая Шорт, усмехается, так горько и мучительно, что какая-то часть души даже жалеет её. С какой ловкостью рук она меняла свои маски, могла изобразить слёзы, что никак не отличались от настоящих. И все покупались на этот цирк, что устраивала Огаста.              Но Таками… Таками мог распознать их, и буквально пытался вытащить прежнюю Оги, как тот её ласково называл. Кейго всегда знал и надеялся, что прежняя она вернётся к нему, и улыбнётся слегка застенчиво, как обычно улыбаются подростки, но никак не женщины, которых он знал, и Таками улыбнётся в ответ. Она была одновременно и обычной, и необычной, со своими тараканами в голове, как он часто любил выражаться, и разнообразными переживаниями.              Он любил смотреть на неё в кинотеатре, когда они, кое-как замаскировавшись — но давайте будем честны друг с другом, их всё равно раскрывали, и они давали краткое интервью СМИ -, сидели на последнем ряду в обнимку с друг другом. Огаста иногда закусывала губу, поправляла свои длинные, кучерявые светло-русые — он постоянно зарывался своей рукой в её кудри, либо же просто накручивал их на палец. Да и глаза у неё такие хитрые бывали в какие-то моменты, и при этом были очень большие, глаза. Мужчина сравнивал её с лисой — да чего греха таить, если в контактах она записана у него как «лисичка» и сердечко в конце. Да и как эта худая женщина с низким ростом вообще могла кого-то ударить и обладать такой сильной причудой, как управлением землёй? Но Таками не раз убеждался, что она могла постоять за себя, в очередной раз защищая его тыл от противника. Шорт любила смотреть боевики и ужастики — чаще всего именно она настаивала на их просмотре, когда эти двое собирались у него дома, пока ещё не переехали пару дней назад — и каждый раз они могли пересматривать один и тот же фильм.              — Мне не нравится, что происходит с тобой, Огаста, — он охватывает её подбородок своими пальцами, вынуждая смотреть лишь на него, когда уже эта игра в преступницу и офицера надоела. — Что происходит?       — Мои родители умерли из-за злодея вместе с младшей сестрой, — холод в глазах Шорт пугает. — Близкие друзья предали меня, и уже сливают всё это в СМИ за приличные деньги. Вокруг меня одни предатели.       — И я? — их губы слегка касаются. — Я тоже?              Оги молчит, так же смотря своими чёрными глазами в его карие, и о ту глыбу льда, что находится в её глазах, Кейго ранится, а на душе его становится очень тошно. Он крепко обнимает её за талию, прижимает к себе, чувствуя едва ли учащённое сердцебиение его возлюбленной. Руки женщины дрожат, и она хватает его за домашнюю футболку — Огаста её и подарила — словно в попытке согреться, ухватиться за единственный кусочек реального мира, который ещё держит её тут. Холод слегка отступает, а внутри становиться едва ли легче, словно Таками забирает часть этой стужи.              — Ты дорога мне, Оги, очень дорога, — шепчет он на её ухо, обдавая его своим обжигающим дыханием. — Ты можешь довериться мне, так ведь всегда было, или ты забыла? Когда у тебя была истерика, я срывался с патруля, и ты трогала мои крылья, которые бережно закрывали нас от всего мира. Моя спина всегда была открыта, ведь я всегда буду подставляться, лишь бы ты была в порядке.       — Кейго.       — Дай мне закончить, пожалуйста, я в первый раз так откровенен с тобой, — он усмехается. — Так о чём это я? Да, точно. Сколько раз ты меня поддерживала, когда мне не хотелось больше паясничать на глазах у всех — вроде бы так ты постоянно говорила? Ты осталась со мной до конца, всегда оставалась. Так почему ты ничего не рассказываешь? Что тебя гложет, что происходит с твоей душой? Ты не доверяешь мне?       — Я ведь всегда трамбую всё это в себе. И когда совсем поздно, то меня прорывает, и только тогда я говорю тебе, что мне очень плохо, и что я больше не могу.       — Мне необходимо знать, что с тобой происходит, я же не зря интересуюсь как твоё самочувствие, как прошёл твой день, что ела, с кем общалась и многое другое. Я хочу знать всё это, солнце. Мы будем вытаскивать тебя из этого состояния.              Кейго миллиметром за миллиметром оставлял нежные поцелуи на её шее, плавно переходил на всё лицо. Его крылья дрожали, мягко соприкасаясь с её оголёнными ногами. Мелкие слёзы выступили на глазах Огасты, и тут же были слизаны с щёк его шершавым, тёплым языком. Таками обращался с ней аккуратно, будто с самым дорогим и ценным растением, что было занесено в красную книгу и находился под надёжной охраной.              — К-кейго.       — Не нужно ничего говорить, — шепчет он, а его крылья снова дёргаются.              Он утягивает её на кровать, давая возможность едва ли гладить его перья — она знала, что Таками это не особо нравится, но он часто терпел это, лишь дольше чувствовать её нежные пальцы на себе. Огаста крепко обнимает его, утыкаясь носом в его шею, и слегка водит им по коже. Кейго невольно сравнивает её сейчас с котёнком, что так и просит ласки вместе с защитой. И Таками может полноценно дать всё это своему птенчику, своей лисичке и самому дорогому для него человеку.              — Засыпай.              

***

             Огаста просыпается из-за очередного поцелуя в губы от Кейго, и открывает свои глаза, ещё сонно смотря на растрёпанного мужчину. Таками опять наматывает очередную прядь на свой палец, и целует её. Очень нежно, что сладость потом остаётся где-то в горле, и требует ещё.              — Проснулась, солнце?       — Как видишь.       — Как ты себя чувствуешь?              Она жмурится, приближаясь к нему ближе, и её губы касаются его губ. Таками чуть ли не мурлычет, углубляя этот поцелуй, и кажется, что в комнате становиться немного жарче, чем обычно.              — Вижу, хорошо.       — Не совсем, — Кейго слегка тускнеет. — Но мне немного лучше, спасибо. Давай ещё поваляемся?       — Конечно.              Она чувствует, как в эту мглу проскакивает лучик солнца, и согревает её. Холодные объятия становятся теплее, и Огаста немного даже улыбается. Иногда важно, чтобы любимый, дорогой сердцу человек, был рядом, успокаивал тебя как маленького ребёнка, и вытаскивал из этого состояния, в которое ты сам себя затолкал. Как же Шорт повезло, что у неё есть такой человек. Как же ей повезло, что сердце выбрало именно Кейго Таками.