Вселенная очерков

      - Как ты, оленёнок? – Варрик улыбается широко, старается скрыть беспокойство, а за его спиной приветливо выглядывает Бьянка.       - Лучше всех, ты же знаешь, - Алба стирает струйку крови, что сочилась изо рта, и немного пошатывается. – Только, меня немного задели, но я буду на ногах, не переживай. Нам надо выбраться отсюда.              Цветы, которые она так любила – голубые гиацинты -, лежат на холодной земле. Варрик улыбается, вспоминая эту ситуацию. Эльфийка, с такими яркими, рыжими, волосами и чертовские красивыми голубыми глазами, сдержанная, в какие-то моменты хладнокровная с незнакомыми людьми. Она – самый неожиданный элемент в его рассказе, не считая Хоука.              - Ох, оленёнок, надеюсь, тебе будет не скучно тут. Старый-добрый Варрик будет заходить к тебе время от времени, чтобы не заскучала и не забыла меня.              - Я обязательно должна присутствовать в твоём рассказе? – её уши дёргаются, а брови хмурятся, выражая лёгкое недовольство. – Я же не наш Инквизитор, зачем там нужна?       - Ты – одна из главных героинь моего рассказа, хочешь ты этого или нет, - Варрик улыбается своей фирменной, широкой и немного флиртующей, улыбкой. – Но, если ты против…       - Нет, пиши, - эльфийка поворачивает посох в руках. – Мне будет интересно почитать, что ты там напишешь про меня, - а после, немного думая, добавляет. – И что из этого будет правда.       - Приукрасить – особый элемент в моих рассказах, - легко парирует Варрик.              - Знаешь, я практически дописал книгу про тебя. Только, название ещё толком не придумал. Может: «Гордый оленёнок» или же «Бесстрашная эльфийка»? – он смеётся, поглядывая на кулон в руках. – Ладно, наверное, ещё подумаю какое-то время – названия тебя явно не понравятся.              Если быть честным, сколько себя помнит Варрик, она любила спорить с ним над разными сюжетными подходами или словами, которые, в данном контексте, были неуместны. Она даже пробовала писать стихотворения, и Варрику они чертовски нравились. Толика той власти и сарказма, что были ей присущи – и мужчину это адски привлекало.              - Я же сотни тысяч раз повторяла, что не люблю платья. Чёртов бал. Почему Инквизитор может прийти туда в костюме, а я нет? – она гневно металась по комнате, высказывая всё Варрику, а уши едва ли прижимались к голове, но, выражая не страх, а злость.       - Наверное, потому что, наш Инквизитор - мужчина, оленёнок, - видно, что мужчина едва расстроился, ведь смотреть на раздосадованную подругу, что сейчас вела себя как загнанный в угол зверёк, было тошно. –Потерпи один вечер, тем более, то чёрное платье будет смотреться на тебе шикарно, - он думает, а после добавляет. – Хотя, на тебе всё смотрится шикарно, оленёнок.              Она смотрелась в том платье, которое ей подобрал Варрик, прекрасно. Чёрное платье с длинными рукавами и корсетом, подчёркивало её фигуру и бледную кожу. Волосы были высоко собраны и так же диадема, что покоилась на её голове, словно была короной, смотрелась чертовски величественно. Словно с картины снизошла королева, и почтила их присутствием. Но тяжёлый, раздражённый взгляд отпугивал всех потенциальных ухажёров, которые к ней подходили. Весь вечер Варрик провёл с ней, иногда отлучаясь к Инквизитору.              - Ты была прекрасно в тот вечер, говорю это честно, оленёнок, - он нежно улыбается, поднимая свой взгляд к небу. – Правда, жаль, что ты так и не захотела потанцевать. А я был труслив, чтобы пригласить тебя, хотя бы на один танец, - он усмехается. – Представляешь? Я струсил, как зелёный юнец. Знал бы, пригласил бы тебя на тысячу танцев в этот вечер.              Алба смеётся. Чёрт возьми, она действительно умеет смеяться? Но почему именно рядом с Калленом? Он же столько раз пытался её рассмешить, рассказывая разные истории и шутки, на что получал лишь сдержанную ухмылку.              - Варрик, ты ревнуешь? – Инквизитор выгибает бровь, смотря с небольшой насмешкой и ноткой лукавства на гнома.       - Нет! – он говорит это чуть громче, чем планировал, и тут же тушуется. – Точнее, я даже не знаю. Она никогда не смеялась со мной.       - Но Алба постоянно делится с тобой своими мыслями, да и вообще, находиться рядом, - мужчина возвращает свой взгляд на документы, но после снова окидывает взглядом своего друга. – Думаешь, смех – показатель чего-то?              А смех у Албы был громкий, заливистый и очень яркий, если так можно выразиться. Девушка улыбалась рядом с ним, часто, уже более раскрепощённой она была рядом с ним. И мужчине это чертовски нравилось, ведь она была только наедине с ним. С другими Алба вела себя сдержано, отстранённо.              - Оленёнок, у тебя прекрасный смех. Слишком много комплиментов от меня сегодня, да? – Варрик смеётся, хрипло, измучено, но пытается улыбаться веселее. – Я хочу услышать этот смех вновь. Просто не представляешь, насколько это желание граничит с размытым безумием.              Она светиться. Чёрт возьми, она крутиться вокруг своей оси, танцуя вокруг громадного костра – небольшое отвлечения от всего того хаоса, что бушевало вокруг них. Сара крутиться с ней, едва поспевая, но Алба счастливо улыбается, зазывая остальных последовать своему примеру. Только Варрик стоит в стороне, наблюдая за этим.              - Давай с нами, хватит тебе отсиживаться.              Алба тянет его в эти танцующие тела вокруг костра, подпевая бардом и ведя гнома за собой. Голос у неё чудесный, самый замечательный, что он слышал. Варрик позволяет вести себя в этом причудливом танце. Он обязательно уделит этому пару абзацев, а может даже целую главу, пытаясь передать свои эмоции на бумагу. Но Варрик справится.              - Хотел бы я снова взять тебя за руку, - Варрик улыбается скомкано, но старается держаться. – Ты была такая живая в тот самый момент, такой настоящей. Хотя всё это, зная твой характер, было больше похоже на сон, - Варрик вздыхает, оглаживая холодный камень.              - Ты же обещаешь жить, да, Варрик? – Алба улыбается, хватаясь своими руками за его рубашку.       - Конечно, оленёнок, и ты будешь жить, - старается больше внушить это себе, сдерживает слёзы, стирая кровь с окровавленных уст и пытается хоть как-то остановить сочившуюся кровь из раны. – Подожди немного, пожалуйста, потерпи. Только не закрывай глаза.       - Поздно, - тихо шепчет эльфийка, одним рывком прикасаясь своими губами к его, оставляя железистый привкус во рту, пока мужчина отвечал на её поцелуй. – Я люблю тебя.              Алба прикрывает свои глаза, растворяясь в боли, но продолжает улыбаться. Тело уже не держит прежняя душа, оно – свободно. Варрик не сдерживается, начинает всхлипывать, прижимая ещё тёплую оболочку ближе к груди, а одежда постепенно пропитывается её кровью.              - Алба!              Крик отчаяния и боли потонул на этом поле боя.              - Я люблю тебя, оленёнок.              Варрик не сдерживает уже себя, всё же испуская одну слезу, и трепетно прижимает её кулон к своей груди. Этот подарок он хранит, как зеницу ока, нося его исключительно на шее, иногда снимая, когда мужчина находиться на могиле. Последнее, что успела подарить ему Алба – любовь. Трепетную, нежную и юную, про которую сам Варрик иногда писал и, в тайне своей души, мечтал.              Как же больно.              - Мы обязательно увидимся на том свете, оленёнок, - он улыбается, встаёт с зелёной травы, отряхивая штаны. – И я скажу всё то, что было у меня на уме. В первую очередь, я отвечу на твои чувства. Спи спокойно. Скоро ещё раз загляну.