* * *
Я не знаю, как это вышло. Честное слово, не знаю. Но в момент, когда я поднялась на ноги, меня повело — ноги от долгого сидения затекли, — и я неловко взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие и не упасть. Именно тогда это и произошло. От взмаха правой руки взметнулись воздушные потоки, да такие мощные, что я едва не оглохла, а несколько листьев с ближайшего дерева сорвало. Но это ещё полбеды… Самое худшее произошло от взмаха левой руки: я успела увидеть несколько зелёных нитей жизни, а потом… А потом росший в паре метров от меня куст сирени… зацвёл. Засохшие в конце весны ветки вдруг ожили, зашевелились, маленькие смятые цветочки раскрылись, а их цвет из грязно-жёлтого снова стал белым. Даже и без того зелёные листья словно бы стали зеленее, живее. Упасть я всё-таки упала, так что на сирень я смотрела с лежачего положения. Круглыми глазами смотрела. — Вот чё-ё-ёрт, — выдохнула я, медленно поднимаясь. — Чё-ё-ёрт. Чёрт. Вот чёрт! На смену шоку пришло осознание масштаба буквально расцветшей проблемы. Да у меня же только что, в августе сирень расцвела! И не где-нибудь, а прямо у меня под окнами! А-а-а-а!!! Я метнулась к кусту, но тут же замерла на месте, испугавшись очередного бесконтрольного выброса силы, но его, к счастью, не случилось, так что я продолжила свой путь. Правда, не бегом, а осторожным, медленным шагом. Подойдя к сирени, я протянула руку, недоверчиво коснулась живых цветов, листьев, снова цветов. Увы, мне не мерещилось — куст действительно зацвёл. И отцветать он, судя по всему, в ближайшее время не собирался. — Вот бли-и-ин, — простонала я, опуская руку. Ну вот за что мне это?! И что я теперь должна с этим кустом делать? Я с самым несчастным видом посмотрела на него и попросила: — Отцветай, а? Куст то ли меня не услышал, то ли не послушал, но, как бы там ни было, он как цвёл, так и продолжал цвести. В августе цвёл, в августе! — Ну пожалуйста, — я осторожно погладила ветки, — ну давай ты в следующем году зацветёшь. Весной. Сейчас просто не твоё время, понимаешь? Куст явно этого не понимал, продолжая «радовать» меня белыми ветками. Снова застонав, я попыталась представить, как нити жизни, случайно отправленные мною в куст, возвращаются ко мне, а ветки сирени вянут, скукоживаются… Мне вдруг так плохо стало от этой мысленной картины, что я даже головой потрясла, отгоняя этот образ. Не могу. Не могу я вот так вот взять и заставить его увянуть. Пусть даже он не должен сейчас цвести… всё равно не могу. Внутри всё протестовало против этого. И потом… я ведь понятия не имела, как сделать так, чтобы этот куст не погиб, а именно стал дожидаться своего сезона. Но что же делать? Как я объясню это родителям? Ведь буквально утром не было ни намёка, а теперь он цветёт и благоухает! Подул лёгкий ветерок — на этот раз обычный, — от которого у меня по коже мурашки побежали, и я обхватила себя за плечи. Мой огонь всё ещё не восстановился, и его тепла не хватает, чтобы хоть немного греть меня. Но… если он не восстановился, то как тогда мне удалось поднять порыв ветра и заставить куст цвести? Да так, что я даже не знаю, как вернуть ему первоначальное состояние?! Как же мне не хватает Ярила… В этот момент до моего чуткого слуха донёсся знакомый шум двигателя — родители вернулись. Я подняла голову и тихонько прошептала куда-то в небеса: — Спаси-и-ите…* * *
База автоботов Ночь постепенно заканчивалась, уступая место утру. Небо по-прежнему было тёмным, а звёзды сияли всё так же ярко, но, если присмотреться, далеко на горизонте можно было заметить тонкую полоску чуть-чуть посветлевшего неба. «Впрочем», — подумала в этот момент синяя фем, сидевшая у обрыва, — «вряд ли человеческое зрение позволит людям увидеть только-только занимающуюся зарю». Арси на миг опустила голову, разминая шею, а потом снова направила взор голубых окуляров в сторону горизонта. Нельзя сказать, что она очень часто приходила сюда посмотреть на рассвет, но этот раз был всё же далеко не первым. Иногда автоботка приходила сюда ещё ночью, а уходила лишь тогда, когда уже светило солнце. Ей нравилось смотреть на земной рассвет, который неустанно, каждый день, несмотря ни на что, наступал. Война ли, мир ли, солнце всё равно встаёт. Порой, когда вера синей фем в победу слабела, она смотрела на восход солнца, и сила с надеждой как-то сами возвращались. До рассвета оставалось меньше получаса, когда Арси вдруг ощутила в грудной пластине странное, незнакомое ей тепло, а вместе с ним пришла вдруг уверенность — здесь Оптимус. Синяя фем повернула голову и действительно увидела идущего к ней Прайма. Арси поймала его взгляд и улыбнулась, мысленно удивляясь, как ей удалось почувствовать его приближение — Оптимус хорошо умел приближаться беззвучно. — Ты давно вернулся? — спросила она, когда Прайм подошёл к ней. — Только что, — ответил красно-синий, садясь рядом с Арси. Синяя фем удивлённо приподняла брови. — Долго ты. — Да, знаю, — Оптимус повернул на миг голову в сторону базы, а затем вновь посмотрел на синюю. — Эвелина и Джеймс уехали? — Да, Джеймс уже засыпал на ходу, а Лина решила, что ей сегодня возвращаться смысла нет. Так что мы вот, отдыхаем. Прайм улыбнулся. — Я так понимаю, катания прошли хорошо. Арси невольно фыркнула. — Угу. Умотали меня эти двое. А ты Балкхэда не видел? Его, мне кажется, до сих пор потряхивает. Оптимус посмотрел на неё недоумённо. — Не спрашивай, — пробормотала синяя. Небо стало чуть светлее, а звёзды на горизонте начинали блекнуть, но эти изменения были столь незначительны, что их было не заметить, если не приглядываться. — Эвелина тоже на тебе каталась? — удивился Оптимус. — Я думал, она с Бамблби поедет. — Так она и поехала. Сначала. Потом к Балкхэду пересела. А потом и ко мне, когда Джеймс зазевался. Арси невольно усмехнулась, вспомнив, как ловко Эвелина забрала у Джеймса шлем и запрыгнула на неё. А ещё забавнее было смотреть через зеркало заднего вида на выражение лица парня, только-только осознавшего, что у него увели транспорт. — В общем, сначала на мне Джеймс гонял, но он хоть сам рулил. А потом Эвелина, но за неё рулила уже я. Их обоих потом Би забрал, и мы с Балком отдохнули хоть. Эти двое чем-то похожи друг на друга. — Они поладили? Вспомнив, какими взглядами обменивались Хранительница и племянник Фоулера, Арси покачала головой. — Не сказала бы. Они не ссорятся, но и не ладят. Может быть, они ещё подружатся, но пока.., — синяя фем не стала заканчивать фразу. — Время покажет, — кивнул Оптимус. Его взгляд устремился в даль, и если бы кто-то сейчас посмотрел на лидера автоботов, он бы не заметил ничего странного. Вот только Арси заметила. Вроде бы спокойный взгляд казался напряжённым и глубоко задумчивым. Явно невесёлые мысли Оптимуса были сейчас где-то далеко… — Что с тобой? — спросила она через минуту. Прайм перевёл на неё взгляд, и синяя фем поспешно добавила: — Не говори мне, что ничего. Я же вижу, что что-то не так. Арси и вправду видела. Она видела это даже тогда, когда никто не видел. Автоботка слишком хорошо знала Прайма, чтобы этого не видеть. А ещё она знала, что Оптимус часто пытался отрицать, что его что-то беспокоит. В памяти ещё были свежи воспоминания о том, как он вместе с Рэтчетом покинул базу, стерев за собой историю координат, а потом оказалось, что они в одиночку сражались с целой армией. Аж страшно вспомнить… Оптимус прикрыл на миг окуляры, а потом произнёс всего одно слово: — Мегатрон. Арси поняла, о чём он. Придвинувшись чуть ближе, та взяла Прайма за манипулятор и положила голову ему на плечо. — Помнишь, когда Лина ушла к нему на корабль, ты сказал, что в этом нет моей вины? Оптимус не ответил, а выражение его фейсплета Арси видеть со своего положения не могла, а потому просто продолжила: — Лина тогда сама всё решила. Мы, правда, не знали, что конкретно она задумала, но сути это не меняет. Арси немного помолчала. — С Мегатроном также. Нет твоей вины в том, что случилось. Он сам выбрал свой путь. И на мосту он сам к воронке полетел. При последних словах Оптимус высвободил свой манипулятор из манипулятора Арси, чтобы тут же обнять её за плечи и прижать к себе. Просто он вспомнил, что произошло конкретно с ней на мосту. По вине Мегатрона… Страх сжал искру ледяными пальцами, несмотря на то, что опасность потерять любимую уже миновала. Слишком мало времени прошло, чтобы он забыл это. Говоря откровенно, Прайм сильно сомневался, что он вообще сможет забыть. В этот момент Оптимус понял, что, останься лидер десептиконов живым, он, Прайм, никогда бы не смог простить бывшему другу того, что он пытался убить Арси. Да, возможно он бы ещё надеялся заставить Мегатрона одуматься, но простить… Не смог бы. Теперь уже не смог бы. Читать мысли синяя фем не умела, но, почувствовав как сжались пальцы Оптимуса на её плече, она догадалась, в какую примерно сторону шагнули мысли Прайма, и невольно ощутила укол вины. Пусть она не жалела о том, что сделала на мосту, всё равно чувствовала вину. Особенно когда вспоминала те боль и страх, что увидела у него в окулярах после битвы. В этот момент Оптимус повернул к ней голову и, почти касаясь губами её макушки, просто сказал: — Я люблю тебя. Арси улыбнулась. — Я знаю.