* * *
Я привыкла просыпаться ночью. Просыпаться в холодном поту, с тяжёлым, свистящим дыханием, липнущим к потному телу постельным бельём и быстро-быстро бьющимся сердцем. Да, я привыкла. За целый месяц трудно было не привыкнуть. Об этих мучавших меня кошмарах я не говорила никому. Не могла. Просто не было сил снова об этом вспоминать. При свете дня эти кошмары казались уже не такими страшными, да и как рассказать о них родителям? Ведь сразу последует закономерный вопрос: почему мне это снится? Разве мне приходилось убивать? А если на этот вопрос отвечать, то придётся рассказать обо всём, что случилось со мной за их месяц отпуска. Не получится хоть о чём-то умолчать. А я так не могу. Вот поэтому и молчу. Хотя ночами мне приходится тяжело. Это просто нужно пережить. Дальше станет легче… Ярил, больше не имевший доступа к моим мыслям, тоже о моих кошмарах не знал — не хотела я отвлекать его от главной его на данный момент миссии — моего обучения. К тому же, иногда наши занятия длились долго и обрывались только моим пробуждением. Вот эти ночи проходили спокойно. Жаль, но конкретно сегодняшняя ночь такой не была, и я вновь проснулась от кошмара. Но страх, сопровождавший каждое такое пробуждение, и свистящее дыхание были, увы, не самым страшным: — Дочка, ты чего? — обеспокоенно спросила мама, подбегая ко мне. Оказалось, уже наступила утро, и мама, по всей видимости, в комнату ко мне пришла будить. Я максимально тихо набрала воздуха, а потом медленно выдохнула, пытаясь скрыть частое дыхание. — Ничего, — улыбнулась через силу. — Сон непонятный приснился. Как же хочется набрать воздуха! Хочется… Дышим медленно… но глубоко. Дышим, дышим… — Кошмар? — проницательно уточнила мама, убирая прилипшую к моему потному лбу прядь волос. Я отрицательно покачала головой, одновременно садясь в кровати и скидывая одеяло вместе с пледом. Пользуясь этим, я позволила себе немного отдышаться. — Да нет, ерунда какая-то, — пульс потихоньку стабилизировался, и говорить было уже проще. Мама потрогала мой вспотевший лоб и недоверчиво нахмурилась. — Ночью жарко было, — пояснила я. Взгляд мамы прошёлся по пижаме, по одеялу, пледу поверх него и снова вернулся к моему лицу, став слегка скептическим. — Да я замёрзла вечером просто! А ночью вспотела, — а вот это уже правдой было. После того, как Ярил восстановил мой огонь, я мёрзла гораздо меньше, да и за целый месяц более или менее свыклась со своей новой температурой тела. Увы, но совсем не мерзла я только во вне пространства, в непосредственной близости от Ярила. Днём мне было ещё нормально, а вот ночью я замерзала, поэтому продолжала спать под пледом. Ярил возвращаться пока и не думал… Впрочем, я скоро отвлеклась от этих мыслей, поскольку кое о чём вспомнила: — Мам, а ты чего? Сегодня же суббота, зачем тебе меня будить? Отвлёкшись, наконец, от моего вспотевшего вида, она ответила: — Затем, что нас с папой в гости позвали. По работе, ты их не знаешь, — добавила мама, когда я посмотрела вопросительно. Этого ещё не хватало! Никогда не любила ездить в гости, предпочитая свою комнату. Уединение в этой комнате, если быть точной. Короче, принимать гостей я тоже не любила. Что поделать, мне дискомфортно в обществе друзей и знакомых моих родителей. Но, подождите, как там мама сказала?.. — Значит, раз я их не знаю, могу не ехать? — ухватилась за соломинку я. Мама, прекрасно знавшая, как я не люблю походы в гости, хмыкнула. — У них двое мальчиков, но им, к сожалению, по десять лет. Так что, да, оставайся лучше дома. Возможности остаться дома, а к тому же в выходной день смотаться к автоботам, я очень обрадовалась. Вот только кое-что меня напрягло: — К сожалению? — уточнила подозрительно, кожей ощущая здесь подвох. Все мысли о приснившимся кошмаре, которые до этой секунды посещали мою голову, заставляя пульс ускоряться, отступили на второй план. Мама, которая, как я только сейчас заметила, оказалась накрашенной и с собранными в причёску каштановыми волосами, осталась невозмутимой. — К сожалению, милая, к сожалению. — В каком смысле, к сожалению? — нехорошо это, ой нехорошо… — В прямом смысле, Ангелина, — ответила мама с внезапной строгостью. — Тебе ведь уже восемнадцать, а я ещё ни разу не видела тебя с мальчиком. Сильно сомневаюсь, что ты его просто скрываешь. Всё. Мысли о кошмаре окончательно покинули мою голову. — Ма-а-а-м! — я буквально взвыла. Ох, ну вот знала ведь, что дело нечисто! — Что? — мама и бровью не повела, только быстро оглянулась на дверь и продолжила: — Ангелина, ты взрослая и красивая девушка, — при этих словах я смутилась, — мальчики толпами за тобой бегать должны… — Не бегают, как видишь, — пробормотала я. — Потому что ты дома всё время сидишь! — отрезала мама. — Вот скажи, что ты делала весь наш с папой отпускной месяц? Безвылазно сидела дома? — Гуляла, — я практически огрызнулась. Терпеть не могу, когда мне начинают указывать. И вообще, я весь тот отпускной месяц за жизнь боролась, какие, к чёрту, прогулки?! — Знаю я, как ты гуляешь, — ни на йоту не поверила мне мама, хотя я почти не соврала. Гуляла же я по кораблю десептиконов. А он такой здоровенный… Мама продолжала: — Ты ведь с подружками не гуляешь даже, Ангелина, не то что с мальчиками! — Может, это потому, что этих самых подруг у меня нет? — как я ни старалась, но ядовитые нотки всё же просочились в моём голосе. — А может, их у тебя потому и нет, что дома сидишь? — вопросом на вопрос ответила мне мама, в точности скопировав мой тон. — Я их не приобрела за одиннадцать школьных лет, думаешь, пара прогулок это изменит? — я уже всерьёз начала злиться. — Или ты хочешь, чтобы я дружила с теми, кто втайне от родителей пьёт и курит непонятно где? — Хватит преувеличивать, — отрезала мама. — Увы, мам, я не преувеличиваю, а констатирую факт. И мальчики мне до сих пор такие же попадались! А тот факт, что они гораздо глупее меня, я вообще опускаю! Я говорила правду, и мама это видела, но это совершенно ей не помешало продолжить: — Когда я твоего папу впервые встретила, он мне тоже глупым казался. Девочки взрослеют быстрее мальчиков, это нормально. Но потом, когда мне было примерно столько же, сколько и тебе, оказалось, что он вовсе не глупый. Про их с папой знакомство мама мне рассказывала, так что я не удивилась, но зацепилась за одну важную в данный момент деталь: — В моём возрасте? То есть, ты с ним начала встречаться в моём возрасте, а от меня требуешь, чтобы я уже давно с женихом под ручку ходила? — У меня и до твоего папы был парень! Самый первый был в четырнадцать лет! А тебе восемнадцать! — В любом случае, мам, моя личная жизнь – это только моё дело! — я разозлилась уже всерьёз и изо всех сил старалась не начать хамить. — И с ней я сама разберусь! Наш спор мог принять и новые обороты, если бы в этот момент в комнату не зашёл объект наших обсуждений, приближение которого я умудрилась не услышать. — Девочки, вы чего тут шумите? — спросил папа, выглядывая из-за двери. В груди едва-едва заметно грело. Я сделала медленный, тихий вдох, пытаясь успокоиться. — Ничего, — буркнула я, вставая с кровати. Папа непонимающе посмотрел на меня, на маму… и, видимо, что-то прочёл в её взгляде, поскольку вышел, прикрыв за собой дверь. На маму я не смотрела, рылась в этот момент в шкафу, доставая чистую одежду, — собиралась в душ. — Сегодня можешь остаться дома, Лина, — сказала мама уже спокойнее. Я по-прежнему не оборачивалась, но слышала, как она поднялась с кровати и подошла к двери. И, лишь уходя, мама добавила: — Но мы к этому разговору ещё вернёмся. Дверь закрылась — мама покинула мою комнату, а потому не видела, как я замерла, глядя в одну точку и глубоко дыша. Потому что почувствовала, как мои глаза на какой-то краткий миг полыхнули мятежным пламенем.* * *
Непросто бывает контролировать свои эмоции. Порой, это кажется нам невозможным, но Ярил не зря целых две недели учил меня контролю. И этот контроль, хоть и не сразу, но я всё же освоила. Собой можно гордиться. Глаза полыхнули лишь тогда, когда мама вышла, и то всего на секунду. Совсем неплохо для первого раза! Но они всё же полыхнули. Такого быть не должно. Мне нужно достичь такого уровня контроля, чтобы ничего не могло выдать во мне Хранителя. Ни-че-го. Но об этом можно подумать ночью, во время очередного занятия. А сейчас — отставить все плохие воспоминания и мысли и радоваться жизни! Сделать это, кстати, несложно, достаточно просто заглянуть в календарь. Уже несколько дней как наступил сентябрь. Этот месяц я, как и все, наверное, школьники мира не любила из-за того, что именно он являлся началом нового учебного года, но конкретно в этом году всё было иначе — ведь этот год у меня свободный! Конечно, я грустила, что лето закончилось, но всё равно, стоило мне только увидеть «сентябрь», как настроение ползло вверх. Все в школе, колледже или институте, а я наслаждаюсь свободным годом! С такими весёлыми мыслями я и одевалась. В этом году сентябрь выдался тёплым, как будто всё ещё август на дворе, так что никаких курток никто пока не носил. В этот раз предпочтение я отдала узким голубым джинсам и чуть удлинённому свитеру цвета пудры. Волосы, как и в большинстве случаев, оставила распущенными. В голове всё ещё звенели слова мамы, но не только те, что так сильно меня разозлили. Красивая… Мама сказала, что я красивая. Я отложила расчёску и подошла к окну с намерением закрыть его. Впервые ли я слышу это от мамы? Нет, конечно. Мама говорила мне это часто. И бабушка говорила. Но тогда я не придавала этому значения, поскольку понимала, что они могут всерьёз преувеличивать. Для наших мам мы все красивые. Так почему же сейчас я обратила внимание на эти слова? Да потому что впервые на моей памяти это было сказано таким серьёзным тоном! Я подошла к зеркалу и всмотрелась в своё отражение. Ну да, не буду спорить, после инициации моя кожа, не побоюсь этого слова, стала идеальной. Ни одного прыщика, ни одной чёрной точки. Чистая, гладкая, светящаяся изнутри кожа. Признаю, волосы мои теперь были совсем как в рекламах шампуня — здоровыми, мягкими и блестящими. А ведь кожа и волосы — это уже немало! Ну допустим. И всё же… Прямо-таки красивая? Не просто симпатичная, а именно красивая?.. Я смотрела на своё отражение, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Смотрела в фас, в профиль, поворачивала голову, под разными углами глядя на своё лицо. Прямой лоб, прямой нос… почти полное отсутствие скул… тёмные брови, ровные губы… обычные, не маленькие, но и не очень большие глаза… насыщенного цвета пламени. Самой себе я нравлюсь, это я поняла почти сразу после инициации. Но эта инициация лишь убрала все несовершенства кожи и не хуже дорогого салона красоты поработала над моими волосами. Черты лица-то прежними остались! Честно, чем дольше я смотрела на своё отражение, тем яснее понимала, что вполне способна назвать себя красивой. Но сделать это мне почему-то так и не удалось. Наверное, дело было в том, что я никогда прежде не считала себя таковой, и теперь это кажется мне… диким? Неуверенно улыбнувшись отражению, я отвернулась от зеркала. Родители уже уехали и, по их словам, в гостях они пробудут до позднего вечера, так что мне, как и всегда, нужно просто следить за временем. Я обула кроссовки под цвет свитера и быстро отзвонила Рэтчету с просьбой открыть мост. Путешествовать на базу автоботов теперь стало гораздо проще, ведь Рэтчет открывал мост прямо в мою комнату. О своём намерении прибыть на базу в выходной я медику уже сообщила, так что он, нисколько не удивившись, выполнил мою просьбу…* * *
Прибыв на базу автоботов, я с некоторым удивлением увидела там Джеймса. Племянник Фоулера частенько бывал на базе весь этот месяц, заходил. Правда, как правило, ненадолго, но даже этого времени было достаточно, чтобы мы успели перегрызться. Очень тихо и коротко, но лично мне, чтобы взбеситься, этого хватало. Бесилась я, кстати, про себя, и Джеймс, судя по его взгляду, тоже. В общем, мы оба друг друга бесили. — А ты не учишься? — удивлённо спросила я, как только заметила темноволосого. Джеймс посмотрел на меня очень выразительно и, кажется, разве что пальцем у виска не покрутил. — Сегодня суббота, вообще-то, — «просветил» меня он, а потом насмешливо осведомился: — Или у вас, в России по-другому? Я говорила, что он меня бесит? — Нет, — невозмутимо покачала головой и, таким образом, в общем-то соврала. Очень многие в этот день у нас учатся. Выдержав секундную паузу, я добавила: — Просто раз у вас вдруг люди на русском заговорили, я подумала, мало ли… Это был намёк на то, что кое-кто мне так и не сказал, почему столь хорошо и чисто говорит по-русски. Отвечать на это Джеймс не стал, но я поняла по взгляду его серых глаз, что пререкания нам ещё только предстоят. Наши молчаливые переглядывания прервал знакомый голос: — Я же сказал, всё в порядке! — практически рявкнул Балкхэд. На последнем слове раздался какой-то свист и грохот, привлёкший, разумеется, наше с Джеймсом внимание и заставивший нас пойти на источник звука. — Единственный способ убедиться, что с тобой всё в порядке, — возразил ему Рэтчет, с последовавшим за этим очередным грохотом усаживая Балкхэда на место, — провести стандартную процедуру разморозки. Длительное пребывание в условиях столь низких температур могло вызвать повреждение твоих систем! К этому моменту мы с Джеймсом уже дошли до того места, откуда раздавались эти звуки, и увидели странную картину: Балкхэд и Бамблби были подключены к издающим какие-то пиликания приборам, точнее, это Бамблби был подключён к приборам, а Балкхэд, судя по всему, от этих приборов только что отключился. При этом Би выглядел совершенно спокойно, а вот на фейсплете Балка было искреннее возмущение произволом. И даже слова Рэтчета его не успокоили. — Эй, народ, а вы чего? — подойдя поближе к троице, спросила я. — Зачем вам разморозка? — Правильнее будет спросить, зачем вам понадобилось отправляться в Арктику, — мгновенно поправил Джеймс, за что получил мрачный взгляд от меня. На пару секунд всего, потому что его слова меня заинтересовали. — В Арктику? — я вопросительно посмотрела на Рэтчета, поскольку лишний раз разговаривать с Джеймсом не хотела. — Вы правда там были? — Были, были, — пробурчал мне в ответ Балкхэд, с недовольным видом, но позволяя Рэтчету подключить его обратно к приборам. — Я и Би только что оттуда вернулись. — Вы так и не объяснили, что вы там вообще делали, — заметил Джеймс, садясь на перила. — Не достопримечательности же вы там рассматривали. Я невольно кивнула, соглашаясь с его словами, и выжидательно уставилась на зелёного бота. Тот вздохнул, прежде чем ответить, и вздох этот был явно оттого, что ему снова предстояло неподвижно сидеть, будучи подключённым к приборам. — На разведке мы были, — сказал наконец Балк, оглядел весь подключённый к нему беспредел и добавил: — Чтоб я ещё хоть раз… Бамблби сочувственно похлопал его по плечу и пробибикал что-то успокаивающее. Балкхэд снова вздохнул, но немного расслабился. Дополнять свой ответ зелёный автобот не спешил, так что Джеймс его поторопил, на какие-то доли секунды обогнав меня: — Так, что, вы нашли что-нибудь или как? Ответил Рэтчет, через компьютеры следящий за состоянием наших страдальцев: — Что-нибудь, да, нашли, — на мониторе высветилось изображение какой-то гигантской капсулы, покрытой толстым слоем льда, и мы с Джеймсом, не сговариваясь, подошли ближе. Вопросов у обоих было уйма, но задать их мы не успели. Нас опередил вошедший в зал Оптимус: — Рэтчет, — обратился тот к медику, — ты узнал что-нибудь о нашей снежной находке? Бело-красный медик едва заметно закатил окуляры, а мы с Джеймсом дружно прыснули. Хм, как-то мы с ним сегодня чересчур единодушны. — Пока нет, — Рэтчет указал манипулятором на изображение. — Капсулу не открыть, пока она заморожена. Я слегка нахмурилась, услышав это. — То есть, вы понятия не имеете, что это? — уточнила настороженно. — И притащили эту штуку на базу? — добавил Джеймс с той же интонацией. Да что ж это такое! Сегодня, что, День Всемирного единодушия?! Рэтчет недоумённо посмотрел на нас, мол, а что тут такого? Или это он так нашей солидарности удивился?.. — Каждый ребёнок знает, что тащить домой неизвестные предметы нельзя, — пожала плечами я. — Родители даже трогать такие предметы своим детям не разрешают. Джеймс молча кивнул. Чтоб его… Запиликали приборы, возвещая об окончании разморозки, и эти пикания были с огромной радостью встречены Балкхэдом, который тут же отсоединил от себя все трубки, подскочил и принялся разминаться, словно бы всё его тело затекло за те пару минут, что он провёл сидя. Рэтчет наблюдал за всем этим с подчёркнуто каменным фейсплетом, и Бамблби, видя это, принялся очень аккуратно отключаться от приборов. — Вы готовы? — смирившись, кажется, с действиями Балкхэда, спросил Рэтчет, оборачиваясь к пульту управления земного моста. Я и Джеймс недоумённо переглянулись, но вопрос «к чему?» задать не успели — Оптимус наши переглядывания заметил. — Мы с Арси поищем зацепки, которые смогут объяснить происхождение нашей снежной находки, — сказал он как раз тогда, когда Рэтчет открыл мост. Сама Арси, к слову сказать, тоже оказалась здесь. Я поначалу не заметила её за спиной Прайма. — Вы тоже в Арктику? — удивился Джеймс. — Там холодно, как вы выдерживаете? — поразилась я и мысленно застонала, заметив, что Арси посмотрела на Джеймса, потом на меня и удивлённо приподняла брови. Чёрт, если сегодня не День Всемирного единодушия, то я официально его объявляю! — Наши организмы способны некоторое время сопротивляться столь низким температурам, но, к сожалению, ненадолго, — ответил на мой вопрос Рэтчет и повернулся уже к господам уезжающим. — Следите за своими сенсорами. Если окажутся в синей зоне, системные ошибки будут уже неминуемы. — И вы будете мучиться, как я! — добавил как раз закончивший разминку Балкхэд. Рэтчет снова закатил окуляры. А мы с Джеймсом снова, чёрт побери, проявили единодушие: оба слаженно рассмеялись.