***
Дверь закрывается с приятным щелчком. Джинсовка падает на пол. Ноги в белых носках выскальзывают из ботинок, спешат по коридору в комнату — за дверью никого нет. Тишина прерывается лишь шуршанием из прихожей, где разувается Эрик. Сава проходит мимо, заглядывая на кухню. Никого. — Видимо, мама ушла к подруге, — говорит он, оглядываясь на Цимермана, который проходит следом. Мальчишка поднимает крышку кастрюли. Пусто. Затем открывает дверцу холодильника. — М-да… не густо. Можем пожарить глазунью, — предлагает он, глядя на Эрика, который открывает дверцы шкафчика. — Это долго, — отвечает тот и вытаскивает булку наружу: — Здесь есть хлеб. — А здесь паштет, — добавляет Емельянов, замечая круглую баночку на полке. — А это чайник, — щёлкает пальцами Эрик, тут же запрокидывает голову с ехидной улыбкой, — ты знаешь, что делать. Сава усмехается в ответ, закрывая холодильник. Чайник вскоре включается, Эрик достаёт нож, придирчиво на него смотрит и начинает резать хлеб. — Нет… — хмурится Сава, — что ты делаешь? — Не мешай, я редко этим занимаюсь, — парень упрямо отрезает толстый кусок от булки. Сава спешит спасти ситуацию, он подходит и пытается забрать нож из рук Цимермана, который оказывает сопротивление. Пока они ёрзают, ладонь Савы обхватывает кисть Эрика — от этого внутри появляется странное чувство. Цимерман, в конце концов, сдаётся, только чтобы продолжить раунд: он встаёт позади и щекочет под рёбрами — мальчишка смеётся в голос, извиваясь и запрокидывая голову. Эрик прикусывает нижнюю губу, осознаёт, что ему это нравится, и продолжает пытку. Сава в его руках сгибается, заливаясь смехом, но всё же резко вырывается, разворачиваясь к нему лицом. Он упирается ладонями в столешницу, весело смотрит и дышит чуть запыхавшись. Цимерман криво усмехается и спешит отойти. Им обоим неловко оттого, что сердце часто бьётся в груди. Эрик делает глубокий вдох и продолжает обычным тоном: — Я мастерски делаю три вещи, и готовка в них не входит, — усмехается он. — Это видно, — замечает Сава, разрезая один толстый кусок на два поменьше. — Однажды я приготовил вермишель в чайнике, — непринуждённо продолжает Эрик, стараясь вывести диалог в нужное русло и отвлечь себя от дурных мыслей. — Тогда чай тебе сделать будет не трудно, — меланхолично продолжает мальчик, аккуратно намазывая паштет на хлеб. Длинные пальцы тянутся к ручке соседнего шкафчика и открывают. Он угадывает верно — чай находится именно здесь. Пока Цимерман проводит незамысловатые махинации с пакетиками, Сава раскладывает бутерброды на тарелке. — Точно! — вспоминает Эрик, — у меня ещё кое-что есть. Он подхватывает рюкзак и вытаскивает оттуда шоколадку, встряхивая находкой. — Я её для твоей мамы тащил, но, кажется, забыл, — пожимает плечами, — нам больше достанется. — С орехом? — оживляется Сава, выхватывая угощение. Пальцы быстро ломают плитку, раскладывают упаковку на столе и вытягивают кусочек, который тут же оказывается на языке. — Мм… — тянет Емельянов, прикрывая глаза, — божественно… — Ты так сильно любишь сладкое? Эй, оставь мне! — Цимерман провожает завистливым взглядом новый кусочек шоколада, который съедает Сава. Он облизывает палец, зажимая его губами. Эрик поспешно отводит взгляд. Сава садится на табурет и берёт в руки бутерброд, откусывает часть и жуёт механически, стараясь представить, что это клубничный джем. Не получается. — Мама считает, что сахар — это яд, — замечает он с набитым ртом. — Ну да — детям сладкое нельзя, — усмехается Эрик и ловит на себе прищуренный взгляд. — Кто из нас больший ребёнок? — Сава улыбается, щурясь. Эрик улыбается в ответ — мальчишка вновь кусает бутерброд. Цимерман рассматривает его пёстрые веснушки, взгляд скользит и по тёмным ресницам. Он подносит чашку к губам, делает глоток, отводит взгляд и снова смотрит, но на этот раз на его руки. Рукава кофты Савы закатаны, на правой руке чёрный браслет с часами, взгляд скользит по плавному изгибу до локтя. Руки пятнадцатилетнего подростка отличаются от рук семнадцатилетнего: кожа ещё мягкая, линии и изгибы плавные, кажутся нежными, к нему хочется прикоснуться… Эрик замечает небольшую чёрную родинку буквально перед локтевым сгибом — эта точка привлекает взгляд, как и неровные линии перед ней. — Что это? Сава обращает на него внимание, отрываясь от своей кружки. Эрик, не давая объяснений, берёт его правую руку, обхватывая запястье, и тянет на себя, проводит пальцем по неаккуратным шрамам: ровно три — все разные и короткие. — В детстве на меня напала собака… — тихо говорит Сава и выворачивает другую руку, — здесь тоже были, но затянулись лучше, а эти остались на всю жизнь. Эрик хмурится, обхватывая его руку. Он напоминает себе, что не должен проявлять столько любопытства, но ему нравится прикасаться к его мягкой коже. Цимерман дотягивается указательным пальцем до чёрной точки-родинки, прикасается к ней, улыбается. — Красивая родинка… Он поднимает глаза и находит в ответном взгляде Савы трепет — его глаза сияют в карей дымке. Емельянов отводит взгляд, скромно улыбается. Эрик смущённо улыбается в ответ. Его пальцы скользят по руке Савы, и он подмечает, что тот вовсе не пытается отстраниться. Они возвращаются к своим кружкам, делают глотки, стараясь не смотреть друг на друга. Это было всего лишь прикосновение, почему-то желанное для обоих.***
Ватман лежит на полу белым квадратом: левый верхний угол удерживает подставка с ручками, правый — кубик Рубика, собранный со всех сторон; нижний угол прижимает коленка в голубых джинсах, последний угол загибается, но тут же придавливается серебристым скотчем. Сава подбирает катушку и переводит взгляд на Цимермана, который продолжает шариться в рюкзаке. — Откуда у тебя это? — У меня есть всё необходимое, чтобы выжить. Этот рюкзак — мой родной дом. — Эрик перечисляет, показывая некоторые предметы: — Зубная щётка, перочинный ножик, приправа? — он удивлённо смотрит на пакетик из Доширака, — не знал; отвёртка и швейцарский нож, — показывает его, — который сломан, да… Ещё целый баллончик с розовой краской. Сава размещает скотч в отведённом ему месте, Эрик с восхищением продолжает демонстрацию: — И, конечно, самая важная вещь в моей survive-коллекции — это штука нужна каждому человеку, универсальный предмет! — он достаёт небольшую чёрную катушку: — Изолента! — Цимерман играет бровями, натягивая липкую ленту — Сава смеётся. Его комната показалась Эрику немного пустой. Удивила большая кровать с занавесками, которые он сразу же потрепал; зелёный ковролин под ногами оказался скучным; возле окна расположился стандартный компьютерный стол, бежевый шкаф и полки — ни одного плаката, ни толики мусора — всё аккуратно и чисто. На полочках книги и тетради, перед ними круглый «снежный» шар с северным мишкой внутри. Только один предмет казался лишним: старая игрушка облезлого серого кота с длинными лапами — он в красных трусах и с неадекватным выражением на морде. Именно этот предмет Эрик до сих пор держит подле себя, чтобы тискать. Сава оправдался, что это подарок из детства. Эрик не уточнял от кого, но это понятно: скорее всего, игрушка — единственное напоминание об отце. Цимерман придвигается, отбрасывая рюкзак в сторону. — Итак, — он вытаскивает карандаш из подставки, — с чего начнём? — С того, что я не умею рисовать, — вздыхает Емельянов. — Совсем? Сава кивает. — О'кей… Принтер есть? Пока Эрик руководит творческим процессом, печатая картинки и вырезая их, Сава читает сводку из Википедии на английском, произнося вслух сразу перевод, он бежит по тексту наискосок и уточняет детали. — …Это такая синяя будка, сам увидишь, когда будем смотреть серию, — отвечает Эрик. — А это Доктор? — Сава берёт в руки фото Дэвида Теннанта, — классный плащ. — Вообще, Доктор не один — их там до чёртиков, но я видел только этого, так что клей его во-он в тот угол… В этот момент их и застаёт Оксана Петровна, которая заглядывает в верхней одежде в комнату. — О, Эрик, это хорошо, что ты здесь. Папа просил передать, чтобы ты начинал разбирать свои вещи. — Она обращается и к Саве: — Тебя это тоже касается. — Хорошо, — вскидывает брови Цимерман, оглядываясь, — а зачем? — Во-первых, у тебя там страшный бардак, — скрещивает на груди руки Оксана с улыбкой, — во-вторых, на втором этаже проблемы с проводкой, будем разбирать. — Опя-ять, — тянет Эрик. Любовь Александровна говорила, что в её комнате играют перепады напряжения. Эрик пытался убедить её в том, что это полтергейст, но отважная женщина стойко игнорировала юношу. Если подумать, то именно гостевую комнату собираются отдать под ремонт. Эрик переводит взгляд на Саву, как он и думал — его комната будет напротив. Он улыбается, Сава в ответ хмурится. — На завтра у вас какие планы? — интересуется Оксана, улыбаясь сыну, который отвечает натянутой улыбкой. — Нужно сходить в гости к одной старой женщине, — отвечает Эрик, закрашивая маркером объёмные буквы заголовка. — Замечательно, — дружелюбно реагирует мама, — постарайтесь не задерживаться — нам всем вместе нужно съездить в дом. — Она смотрит на сына, который старается не отвлекаться от каллиграфического текста, — он выводит его перьевой ручкой. — Ужинать будем через час, — добавляет Оксана, закрывая за собой дверь. — Отлично, — бросает в ответ Эрик. Сава поднимается на коленях и смотрит в окно, за которым небо, обмякшее в синей дымке, начинает розоветь. — Ты разве не собирался куда-то? — уточняет он, глядя на Эрика, который, не отрываясь от процесса, отвечает: — Да, но передумал, — он поднимает глаза и криво улыбается, — как же я брошу свою работу на произвол судьбы? — Это наша работа, — подчеркивает Сава, но не скрывает довольной улыбки, — ему нравится, что Эрик останется с ним, — какие были планы? — интересуется невзначай, обращаясь к тексту. — Ребята собрались сегодня в боулинг. Наша компашка — все дела. Но я не горел желанием, если честно, они опять будут трепаться о девчонках. — Не знал, что твои парни предпочитают сплетни. — Они обожают чесать языками, поэтому я пас. Думаю, Белка тоже не пойдёт. — Ты случайно не смотритель зоопарка? У тебя среди друзей одни животные, — улыбается Емельянов. Эрик вскидывает голову, обнажая клыки в широкой улыбке. — Это не просто животное — это зверь, источающее яды сарказма, — усмехается он, затем достаёт телефон и открывает сообщения, зажимает значок микрофона на экране и произносит: — Ты идёшь? — после обращается к Саве: — Кстати, это он научил меня всё необходимое держать при себе, — Эрик кивает на рюкзак, — неудивительно, такую язву в любой момент могут выгнать из дома или сбагрить родственникам. — Всё настолько плохо? — усмехается Сава. Звучит звук сообщения, на экране оно тут же высвечивается ответной аудиозаписью. Палец нажимает на значок «play», и раздаётся раскатистое: — Да ну их на-а фиг! Я лучше дома посижу… Эрик улыбается: — О чём я и говорил. На самом деле Димка — он неплохой, вы бы даже подружились, возможно. Обычно он молчит и смотрит на всех так, словно готов зевнуть, но стоит ему открыть рот… — Цимерман вскидывает брови, — ну… друзей у него немного, — делает вывод и переводит взгляд на Саву, — тебе, наверное, неинтересно? — Нет, вовсе нет, — спешит ответить Емельянов, — мне интересно тебя слушать, — добавляет немного тише, убирая прядь и вновь укладываясь животом на подушку, чтобы продолжить писать. — Что ж… Сам напросился. У меня много знакомых и приятелей, но друзей всегда было двое: Димка Белов и Матяс Сергей, — Эрик улыбается, замечая удивленный взгляд Савы, поясняет: — Да, он тоже полукровка, часть его семьи — латыши, мы подружились с ним ещё в детстве, а Белка только в прошлом году к нам перевёлся из очередной школы — его семья постоянно переезжает. Кстати, — Эрик смеётся, — его ещё называют «кыргызом», догадайся, по какой причине. — Национальный калейдоскоп, — замечает Сава с улыбкой. — Поэтому нас знает вся школа. — А какое тебе дают прозвище? Эрик натянуто улыбается. — Ммм… Скажем так, я не люблю, когда на меня вешают ярлыки, — он вздыхает и открывает чёрный маркер, — но находятся такие кретины, которым хочется получить в зубы. Эрик ненавидит, когда его называют «фрицем», ненавидит — потому что это оскорбляет его прадедушку, воевавшего за партизанов. Люди постоянно забывают, что фашисты в первую очередь завоевали собственную страну. По поводу этого прозвища был даже скандал с преподавателем ОБЖ, который имел неаккуратность в выражениях рядом с Эриком. Алексей Геннадьевич терпеть не может неформальную молодёжь — Цимерман для него как тряпка для быка. Но Эрик просто так ему с рук не спустил подобное высказывание на свой счёт: старенький джип обрёл красивую розовую надпись на боковых дверцах, объясняющую, какой человек находится за рулём сего непримечательного авто. Участие Цимермана в этой выходке не доказали, но каждый урок ОБЖ отныне находился под контролем, что было маленькой победой. Эрик не хочет делиться этим с Савой, в его глазах он стремится выглядеть как можно лучше и от этой темы старается скорее уйти: — Вот такие мои друзья. Этим летом нас троих заперли на даче Белки. Две недели мы питались тушёнкой и яблоками в саду, пока совсем не одичали. — Сава в ответ тихо смеётся, Эрик продолжает: — Мы обосновались на втором этаже, где вечно идёт ремонт. Представь, там нет ничего кроме ДВП-панелей на стенах и старого матраса. Ты когда-нибудь спал на водяном матрасе? Сава отрицательно мотает головой. — Это всё равно что спать на желе, при этом тебя окружают два придурка, один из которых брыкается, а другой храпит под ухо. В первую же ночь я не выдержал — нашёл какую-то бабушкину шаль, завернулся в неё и уснул прямо на полу возле окна, от которого есть только название и дырявая противомоскитная сетка. Покусали меня тогда знатно… — мечтательно добавляет Эрик, ему нравится, что Сава улыбается, и он продолжает: — А на следующий день я облюбовал диван на первом этаже рядом с тумбочкой, в которой хранились консервы. До этого лета я не представлял, что тушёнка может быть вкусной. Сава усмехается, осматривая ватман. — Чего-то не хватает… Каждое фото имеет под собой текст, основные персонажи выглядывают сбоку и в облачке представляют себя прямой речью, выглядит всё замечательно и броско, но что-то смущает. — В центре не хватает картинки, — делает вывод Эрик, опережая мысли Савы, бросает взгляд на экран компьютера, — распечатай ту с краю… Сава принимается за дело, интересуясь: — Чем вы занимались все эти дни? — В первую неделю пытались прибрать участок и выложить кирпичом дорожку, как нас и просили, но в основном плавали — у него озеро находится прямо возле дома; ещё жгли мясо над костром, пока оно было; а когда у нас кончились все запасы провианта, над нами сжалились и завезли нормальной еды. Тётя Люда тогда ужасно разозлилась, — усмехается Эрик. — Почему? — Мы порвали её чулки, — улыбается он шире. — Зачем? — косится на него Сава. — Они были в сеточку, — замечает Эрик, и продолжает с усмешкой: — Мы пытались ловить рыбу… Сава смеётся, вынимая из принтера тёплый листок, садится, скрещивая ноги, и начинает вырезать фото. На его губах играет мягкая улыбка, пара прядей выскальзывает из-за уха и спадает вниз, закрывая лицо. Сава встряхивается, наклоняет голову, чтобы они мешали меньше, и поднимает глаза на Эрика, который только сейчас понимает, что его взгляд вновь невольно задержался. Он переключается на телефон, листая фото. — Ещё мы закатили, в конце концов, знатную вечеринку. Я тогда впервые катался на байке, правда, помню всё смутно — спасибо алкоголю. Даже не представляю, чей это был байк… — Наконец, Эрик находит нужное фото и показывает Саве. — Нас не просто так называют братьями или предвестниками катастрофы. Емельянов берёт телефон и рассматривает фото ближе: на диване сидят три парня, которые хоть и разные, но схожи в одном — цветом волос. В центре со старой гитарой сидит, видимо, Эрик, но его удаётся узнать не сразу. — Это ты? — Да, ещё не крашеный, — усмехается он, — чёрный — мой натуральный цвет, — Эрик наклоняет голову, проводя пальцами по прядям от чёлки на затылок, — видишь? Догадаться, кто есть кто на фото, не составляет труда: Сергей — это полуголый парень с чёрными курчавыми волосами и массивными плечами, у него приятные черты лица; с другой стороны от Эрика с миндалевидными глазами и короткой стрижкой — Белка, с таким выражением на лице, словно он увидел нечто неприятное. Эрик широко улыбается на фото, его чёрная чёлка несколько длиннее, — этот цвет волос подчеркивает его дьявольскую естественность, и Сава это подмечает: — Тебе идёт, — он поднимает взгляд, рассматривая платину волос, — так тоже, — улыбается. — Э-э, дальше не листай, — Цимерман стремится забрать телефон, — рано тебе видеть меня в трусах… Сава смеётся, наклеивая очередную картинку. Эрик смотрит на фото. — Мы были отличными друзьями, — замечает он немного тише. — А сейчас? — хмурится Сава. — Сейчас Серый несколько отдалился от меня и Белки. С ним он и не особо ладил, я был, так сказать, ядром нашей дружбы. Сава хмурится сильнее. — И что случилось? Ожидаемый вопрос, над которым стоит подумать: начинать эту тему? В этом ничего такого нет — всё банально, и он жмёт плечами, отвечая: — Девчонки… — после паузы всё же добавляет: — Точнее девчонка — Алина. — Он пускается в объяснения дальше, раз уж начал: — На самом деле есть у меня ещё один друг, но я не могу её так назвать, между нами… скажем так, более близкие отношения — мы как брат и сестра, не меньше. — Она тебе нравится, — добавляет Сава, обводя линии маркером. Его лицо непроницаемо, и невозможно угадать никаких эмоций — как в первый раз, когда они только встретились. Сава словно закрывает дверь, в которую приходится стучать с новой силой. — Она встречается с Серым и нравилась мне, когда мы были младше, — Эрик понимает, что не совсем искренен, но, по сути, он никогда не думал о Панфиловой иначе; никогда не представлял, каково это — оказаться с ней в одной постели. Ему всегда казалось, что подобные мысли к ней ненормальны — она сестра — по-другому быть не может. Эрик бросает взгляд на Саву и вновь задаётся свербящим вопросом: а кто же для него он? — Мы поддерживаем с ней такие отношения многие годы, и это не нравится Серёге. Он ревнует. Виноваты слухи или, может, мы сами, потому что нам комфортно проводить время друг с другом. А он… Он всегда был в неё влюблён и наконец-то добился взаимности, — заканчивает Эрик. — Поэтому боится потерять, — делает вывод Сава. — Ему просто хочется, чтобы она общалась с ним так же, как и со мной, но чтобы так общаться, — Эрик падает на спину и хмыкает, — нужно быть мной. Цимерман убирает руки за голову, рассматривая потолок, его свитер натягивается, открывая плоский живот, который привлекает взгляд Савы — тот смотрит на белую кожу и аккуратную пупочную ямку, ему кажется, что он видит неприлично много. Взгляд прыгает в сторону, пальцы вновь начинают дрожать, а ладони потеть. Эрик беззаботно покачивает коленкой в воздухе. Взгляд Савы срывается и скользит ниже — на ширинку джинсов. Он гулко выдыхает, пытаясь приказать себе не думать об этом, но глаза вновь и вновь возвращаются в это место, рассматривая величину бугорка. Этого мальчишка выдержать не может — он резко вскакивает на ноги и начинает прибирать вещи. Эрик поднимает голову, после весь корпус и вытягивает ватман, разворачивая к себе. — Нужно его просушить. — Положим на окно, — отвечает Емельянов, убирая подставку с ручками на стол. Эрик проходит вперёд, раздвигая тюль, и кладёт уже законченную стенгазету, осматривая пейзаж за окном. Здания выглядывают ровными столбиками, одетые в розовые тона, окна отблескивают и слепят глаза. Красиво и спокойно — приятный вечер. — Почему ты не начал с ней встречаться? — спрашивает Сава тихо, Эрик оборачивается, и он добавляет: — если у вас такие хорошие отношения. Цимерман приоткрывает рот от неожиданности. — Я не знаю… — честно отвечает он, — Ей нужен парень, даже скорее мужчина, и Серый здесь подходит лучше — с ним она может почувствовать себя девушкой, а со мной… Я просто клоун, который не любит ответственность… — высказывает он мысли, которые давно ранят в глубине души. Ему комфортно быть собой, он не готов меняться ради другого человека — эгоизм путается с максимализмом в неприятном шипучем коктейле под названием «Цимерман Эрик» — он просто не сможет быть другим. Не готов к этому. — А какие, по-твоему, должны быть идеальные отношения? — уточняет Сава, открывая аудиозаписи на компьютере. Эрик упирается руками в пластиковый подоконник и пожимает плечами. — Не знаю… Может быть, чтобы мы подходили друг другу? — Как в «Пина коладе»? — Сава смотрит в ответ, но тут же разворачивается к экрану. — Ты о чём? — уточняет Эрик с улыбкой. Сава листает вниз ленту с записями и включает: «Rupert Holmes — Escape». Звучит мелодия, и он поясняет: — Герой песни давно устал от отношений и прочитал в газете заманчивое предложение, — он замолкает, слушая песню:«If you like Pina Coladas (Если Вам нравится Пина колада) and getting caught in the rain (И попадать под дождь) If you're not into yoga, (Если Вы не занимаетесь йогой) If you have half-a-brain (Если Вы не слишком умны) If you like making love at midnight (Если вам нравится заниматься любовью) In the dunes of the Cape (В полночь на дюнах Кейп-Кода) I'm the love you've looked for, (Я та любовь, которую Вы ищите) Write to me and escape» (Напишите мне и сбегайте)
Сава продолжает: — Он отвечает на письмо и встречается с той девушкой, но понимает, что это его женщина, с которой он столько лет прожил вместе. Они… — Сава щёлкает пальцами, — идеально подходили друг другу, но не знали, что им обоим нравится Пина колада и дождь, и океан… Понимаешь? — он смущается. — Да… Я бы хотел так же — чтобы мы действительно подходили друг другу, — Цимерман наклоняет голову и смотрит на Саву исподлобья с улыбкой.It was my own lovely lady, (Это была моя собственная прекрасная леди) And she said, «Oh, it's you!» (И она сказала: «О, это ты!») And we laughed for a moment, (И на мгновение мы рассмеялись) And I said, «I never knew (И я сказал: «Я никогда не знал) That you liked Pina Coladas, (Что тебе нравится Пина колада) And getting caught in the rain (И попадать под дождь) And the feel of the ocean, (И виды океана) And the taste of champagne (И вкус шампанского) If you like making love at midnight, (Что тебе нравится заниматься любовью) In the dunes of the Cape (В полночь на дюнах Кейп-Кода) You're the love that I've looked for, (Ты любовь, которую я искал) Come with me and escape…» (Пойдем со мной и сбежим)
— А ты бы так хотел? — спрашивает вдруг Эрик. — Сбежать? — вскидывает брови Сава и улыбается, отворачиваясь: — Это здорово, по-моему… Он отходит в сторону, подбирает рюкзак Эрика и кладёт на свой стул. В этот момент раздаётся стук, Сава поспешно закрывает аудиозаписи. Оксана Петровна открывает дверь и заносит в комнату тарелку с фруктами. — Овощи скоро потушатся, а этим пока перекусите, — она ставит тарелку и ласково проводит по волосам Савы рукой, Эрик смущённо улыбается. Оксана переводит на него взгляд и после обращается к сыну: — Найди Эрику во что переодеться и достань одеяло из шкафа — нужно надеть пододеяльник. Диван я уже раздвинула, — говорит она, направляясь к двери. — Диван? — уточняет Сава. Оксана Петровна оглядывается: — Конечно диван — уже поздно. — Да я на такси… — тянет Эрик, улыбаясь, он чувствует себя неловко. — Вот ещё придумал, — Оксана хмурится, — переночуешь у нас. Сава… — она выразительно смотрит на сына, и тот без лишних слов подходит к шкафу. Дверь закрывается. — Круто, — вскидывает брови Эрик, — обожаю внезапные ночёвки. Сава нервничает, осматривая вещи, думает, что подойдёт Эрику. В глаза бросается белая футболка, она была немного большой… Он достаёт её, после вытаскивает свои домашние вещи: бордовую футболку и зелёные бриджи в камуфляжной расцветке. Найденную футболку он подаёт Эрику, а сам, прижав к себе вещи, спешит в ванную комнату под удивлённый вопрос Цимермана: «Ты куда?».***
Простынь с красными розочками плавно опадает на коричневый диван, руки проворно разглаживают её с одного края, с другой стороны другая пара рук помогает в этом незамысловатом процессе. — Не думаю, что будет удобно… — тихо замечает Сава, в очередной раз встряхивая чёлкой. Он переводит взгляд на Эрика, отмечая, что футболка ему подошла. — Шутишь? — усмехается Цимерман, бросая на диван подушку, — это райское ложе! Однажды я ночевал у Белки на подоконнике — вот там действительно было неудобно. Да и ещё напротив его дома стоит такое же здание. Кто-то меня оттуда щёлкнул и выложил в поисковую группу с подписью: «Спящая красавица, найдись». Сава смеётся, его губы растягиваются в широкой улыбке, а глаза прищуриваются. Эрик вновь заглядывается на него, но отводит глаза вовремя, пытаясь запихнуть край одеяла в пододеяльник. — Нет-нет, — тянет на себя другой край Сава, уточняет: — И что, ты ответил? — В той группе? — хмурится Эрик, наблюдая, как Емельянов рушит всю его проделанную работу, вытаскивая одеяло, и продолжает: — Нет конечно, мне было вообще не прикольно. Сава расправляет пододеяльник, запускает в него руки, хватая изнутри два уголка, соединяет их с одеялом и встряхивает от себя, сразу же выворачивая ткань. — Вот так это делается… — просто замечает он. Эрик гримасничает, качая головой. — Помога-ай, — тянет Емельянов. Цимерман пропихивает последние уголки внутрь. — В Аду я буду заниматься только этим, — хмыкает он. К бытовой жизни Эрик абсолютно непригоден: если что-то готовит — то подгорает, моет посуду — появляются сколы, даже когда он последний раз пылесосил ковры, то умудрился сломать щётку. Он смотрит на Саву, как на золушку с умелыми ручками, который аккуратно застилает его ложе. Не хватает только пения птиц. Оксана Петровна оповещает с кухни, что ужин готов. Ребята спешат за стол, где их ждут тарелки с картофельным пюре и тушёными овощами. Сава придирчиво осматривает свою порцию и тяжело вздыхает — грибы… Он переводит взгляд на Эрика, который ест с таким зверским аппетитом, словно его никогда не кормили. Емельянов аккуратно разграничивает тарелку на зоны, что есть можно, а что нельзя ни в коем случае. Эрик это замечает, отпивая чай. — Ты не ешь грибы? — он вновь смотрит, как аккуратная пластинка ложится в кучку «непригодной, по мнению Савы, пищи», тот в ответ кивает и продолжает свои ювелирные махинации. Цимерман смеётся в голос, после тянет на себя его тарелку и забирает себе всё «лишнее», добавляя побольше морковки, которая Саве, кажется, нравится. Пока они ужинают, Оксана Петровна разговаривает с Георгием по телефону, заглядывая на кухню, чем смущает ребят. Вскоре они убирают тарелки в мойку и спешат в комнату. Дверь закрывается с приятным хлопком, внутри царит сумрак, окно кажется неестественно синим и ярким. Сава размышляет над тем, как им удобнее расположиться. Эрик же подбирает полюбившегося ему кота и падает на кровать, подбрасывая игрушку вверх, после переворачивается на живот, доставая из кармана телефон. — Ты идёшь? — спрашивает, обнаружив нужную серию. Сава осторожно присаживается, Эрик машинально двигается в сторону, продолжая лежать на животе. Выбора нет. Мальчишка стягивает носки и ложится рядом на небольшом расстоянии. Когда смартфон занимает положенное место в центре кровати, опираясь на игрушечного кота, Эрик нажимает «play», встряхивает чёлкой и смотрит на Емельянова, которому явно неловко, но он всё же придвигается ближе, опираясь лицом на ладонь. — Хорошо, что темно, — тихо замечает он, — тебе будет страшно… Сава улыбается в ответ. Их плечи и локти случайно соприкасаются, и они не пытаются отстраниться друг от друга, делая вид, что им вполне комфортно. Это не так: Эрику приходится напрягать колени, чтобы не упираться пахом в кровать, Сава старается о дискомфорте не думать, делая упор на бедро, поглощённый незнакомым эпизодом. Он вздрагивает, когда статуя скорбящего ангела на экране меняет позу. Эрик усмехается и шепчет: — Я же говорил. — Мне не страшно… — упрямо отвечает Сава. Он чувствует своё сердцебиение в груди, запах свежей футболки и Эрика, которые сочетаются в неповторимом аромате. Ему нравится, что их кожа соприкасается, нравится смотреть на костяшки и фаланги пальцев Цимермана, ведь они находятся так близко к его кисти. Эрик бросает короткие взгляды в сторону, словно невзначай; смотрит, как свет от экрана играет в волосах Савы. Взгляд скользит по плечам и лопаткам, по изгибу спины на поясницу и дальше — на ягодицы. Его смущает собственное любопытство, смущает, что лицо мальчишки закрыто и невозможно увидеть его эмоций. Эрик, не раздумывая, тянет руку, прикасаясь к его волосам, убирает их за ухо. Сава вздрагивает, и пара непослушных прядей всё же выскальзывает, Эрик переключается на действия героев, стараясь сделать непринуждённый вид, на его губах появляется слабая улыбка. Через пару минут, он вновь смотрит на Емельянова. — Тебе нравится? — шепчет Эрик. Сава опускает глаза, кивает. Они смотрят серию. Цимерман немного ёрзает на кровати, но старается не отстраняться от руки Савы, пальцы которого слегка подрагивают и прижимаются к ладони.***
Стемнело. От окна пробивается едва уловимый свет, зажимая пространство вокруг кровати, слышится лишь дыхание и шелест при скольжении ноги о простынь. Экран смартфона давно погас. Они молчат, вслушиваясь в звуки, лежат друг напротив друга: Эрик на спине, созерцая пустоту перед собой; Сава на боку, согнув колено и положив голову на локоть, его глаза похожи на два тёмных уголька и едва различают знакомые черты напротив и отблеск платины в волосах. Серия и её события давно оговорены, восхищение по поводу новой гитары выражено, предстоящий поход в гости определён на завтрашнее утро. Тишина поймала их в свою сеть. Даже мысли стихли, оставив непередаваемые чувства, похожие на уют и трепет одновременно. Эрик подаёт голос первым: — Представь любые три вещи, которые нравятся… Для меня это будет… Хм… Неоновый свет в сумерках — белый и фиолетовый, чтобы кожа под ним меняла свой цвет, — он улыбается, — новая гитара в лазурном корпусе, — улыбка становится шире, пауза повисает в воздухе, но вскоре тихий полушёпот продолжает: — и запах моря… Шелест волны о гальку и вкус соли на губах… Как тебе? Сава лежит с закрытыми глазами, ему нравится всё, что представляет Эрик. Он чувствует, как эти картинки сочетаются между собой: ночной клуб на берегу моря, длинные пальцы бьют по струне, создавая яркий звук… Красиво. — Мне нравится… — подаёт голос Сава, думает секунду и произносит: — Я люблю ночное небо, когда звёзды светят ярко и нет луны… Новые красные кеды, с белой подошвой и шнурками… И ещё мне нравится запах… — Он замирает, слышит, как Эрик поворачивает голову. Мысль бьётся изнутри и вертится на губах, хочется сказать это: «Мне нравится твой запах», но Сава завершает фразу: — Запах чего-то сладкого… Эрик улыбается. — Красные кеды… Тебе идёт этот цвет. — Он замолкает и произносит с улыбкой: — Внесём их в список обязательных покупок. Тишина вновь врывается в поток мыслей, но вскоре Эрик произносит совсем тихо: — С тобой всё как-то иначе… — В каком смысле? — спрашивает Сава, пряча тревогу. Эрик молчит, не решаясь произнести то, что чувствует, потому что оформить и выразить это словами невозможно. — Не знаю… — Он поднимается на кровати, упираясь ладонью в матрас, поворачивается, рассматривая тёмный силуэт перед собой. — Мне пора идти. Спокойной ночи, Сава. Затем подбирает телефон, встаёт и направляется к двери, и слышит тихое в спину: — Спокойной ночи, Эрик… Эта фраза звучит так нежно — так не похоже на обычный тон парня. Эрик оглядывается, всматриваясь в силуэт за занавесками. Оранжевый свет из коридора бросается в глаза, он выходит из комнаты. Но долго не может уснуть, прокручивая в голове последнюю фразу, и вновь обращает внимание, как ласково и даже ранимо Сава произнёс её. Это тревожит и вызывает странные чувства. Мальчишка, которого он едва знает, постепенно открывает себя с новой стороны. Обычно он отстранённый, но в какие-то моменты становится мягким и задумчивым. Сава наверняка другой внутри. Он напоминает тугой бутон, внутри которого зреет мягкая сердцевина. И почему-то в голове Эрика с этой ассоциацией крутятся совершенно непристойные мысли: ему хочется раздвинуть тугие лепестки пальцами и проникнуть внутрь…