Море

Дениз… Стамбул… Дворец покойной Хатидже Султан… — Если вы думаете, что я хотела этого, — говорила я, а слуга записывал за мной на тот случай, если произойдёт худшее — Вы ошибаетесь. Я не хотела войны братьев. Так уж вышло, что я жена одному и недруг другому. Ещё с детства я пыталась их мирить, но быстро поняла, что бесполезно… Однако, не знаю причины, продолжала стараться сгладить углы… Чем больше я старалась сгладить пыл Баязида, тем больше распалялся Селим. Не знаю, заслужу ли я отпущение грехов у трона Аллаха за ведомые и неведомые грехи… Единственное, чего я желаю, так этого того, чтобы мои дети жили в мире, не воевали друг с другом и помогали своей мудростью, силой и действием. Я уберегла от смерти шехзаде Баязида, потом шехзаде Мехмеда… Шехзаде Мустафу я считаю своим другом, как и всеми любимого шехзаде Джихангира… Я верю, что никто из них не причинит вреда моим детям… За Селима я тоже буду молиться и прощаю ему всю боль, что он когда-то давно причинил мне. Я не держу на него зла… Мне жаль его… — Вы будто прощаетесь, госпожа, — сказал евнух, подняв глаза на меня. — Всё может быть, ага. Не мы решаем, что будет завтра, — я повернулась к слуге спиной и посмотрела на сжатую ладонь, в которой находился пузырёк с заветной жидкостью… Я и не заметила, как ага ушёл, оставив мою диктовку. Я ждала, как и двадцать лет назад… Я ждала, когда ко мне приедет мой храбрый шехзаде. Мне уже кажется, что я вижу его, но нет — это лишь тень… Неприятное чувство — вспоминать боль, которую ты уже испытал, ведь снова от Баязида нет вестей… Ничего… Так прошло два дня. Ко мне приехала моя Михримах с сыном, ведь и её мужа повелитель призвал в армию для подавления бунта, оставив в столице, как ни странно, Мустафу. — Вам что-то сказал повелитель? Или шехзаде Мустафа? Если нет, то почему же вы так печальны, матушка? — говорила дочь, но я её не особо и слушала, что ей явно не понравилось, а потому она оказалась прямо напротив меня — Скажите мне имя виновника вашего настроения и я обрушу на него весь Топкапы! — Моя храбрая девочка, — я погладила её по щеке и улыбнулась — Будь у нашего войска всегда такая храбрость, то мы бы побеждали в один день… Дело в том, милая… Я не представляю своей жизни без твоего отца и братьев… Я вообще не вижу жизни без вас всех, мои дорогие. И я боюсь представить, что будет, если кого-то из вас не станет… — Не думайте о дурном, матушка, — Михримах поцеловала мне руку, усадила на тахту и принесла воды — Где остальные мои братья и сёстры? — Если бы ты хотела сохранить драгоценности, то стала бы ты их все хранить в одной шкатулке? — Матушка… Вы…? — Да… Я отослала твоих братьев и сестёр отсюда. Слуги в Софии уверены, что я уехала с ними, а отсюда я отослала каждого в разные дни с верными людьми в разные концы страны. Если что, то хоть кто-то из них выживет, если Селим займёт трон… — да, я простила его, но продолжала бояться даже спустя столько лет, однако, уже не за себя, а за детей — Тебе тоже стоит уехать, доченька. И сына забери… — Я вас не оставлю. Даже не просите! — вскрикнула Михримах, чем очень напомнила мне Баязида — Я не дам вас в обиду! — Как же ты похожа на отца… — улыбнулась я, пряча в поясе платья пузырёк. С каждым днём новости приходили хуже и хуже, что говорит лишь об одном — Селим смог собрать достаточное количество сил, чтобы противостоять даже объединённой армии своего отца, братьев и взрослых племянников. Первой, спустя неделю тишины, пришла весть о смерти шехзаде Мехмеда. Её мне сообщил сам Мустафа, одежды которого уже тогда были чёрными. Я тоже надела чёрное. Даже Махидевран Султан, что уже дня четыре жила со мной, облачилась в чёрное. — От этой смерти я его не уберегла… — произнесла я, медленно расхаживая по залу — Что же, шехзаде прожил дольше, чем мог бы. — Нам всем сейчас нелегко, Дениз, — как-то между прочим произнесла Махидевран, когда мы уже зимним вечером решили просто поговорить, как женщины — Ты, думаю, прекрасно понимаешь, что я чувствовала, когда Сулейман, а потом и Мустафа уходили в поход. Тоска и страх, которым нельзя поддаваться, но они, как сладкий плод с горькой сердцевиной — с каждым укусом всё хуже. — Я всегда верила, что мой муж вернётся, что мои сыновья напишут мне… Особенно Орхан… Я так боялась, что его могут убить в Мохаче, а теперь… Даже не знаю, что хуже… Раньше или позже. Знаю, что не я решаю, но… — Ты женщина, мать. Я тебя хорошо понимаю. Помню, как когда-то очень давно, когда ещё ни Баязида, ни тебя не было, Мустафа мне сказал: «Я не хочу быть султаном». Ему было три года и я не знала, откуда у маленького мальчика такие мысли в голове, а теперь думаю — не важно, станет ли мой сын султаном или нет… Единственно, чего я хочу, это то, чтобы Мустафа был жив и здоров, а всё остальное — пустое, — кажется, что дух ещё не скоро покинут эту отважную и сильную госпожу. — На вас, как и на мне, немало грехов, но я не могу вас не уважать. Я это признаю… Михримах… Уже больше месяца мы жили во дворце покойной Хатидже Султан. Каждый день, раз за разом, я видела, как бледна и истощена моя драгоценная матушка. Мой свет, мой ангел, моё всё. Я каждый раз пыталась её поддержать и это помогало, но, после известий о смерти шехзаде Мехмеда, она резко ослабла. Я видела, как она тает на глазах, а её прежде чёрные, как смоль, волосы, были с явной сединой — следствием постоянных переживаний. — Как твоя матушка? — спросил у меня шехзаде Мустафа, когда мы вышли в сад — Я давно её не видел. — Она не выходит из покоев. А если и выходит, то молчит. Почти ничего не ест. Махидевран Султан пытается её поддерживать — и то хорошо, — сказала я, слушая хруст снега под ногами, а потом, подумав, произнесла — Шехзаде, я могу вам доверить один свой секрет? Но его никто, даже ваша матушка, не должен знать? — Аллах Всемогущий, что же ты мне скажешь? — он усмехнулся, но быстро перестал улыбаться, как только я строго взглянула на него — Я слушаю. — Когда мне было лет восемь, я помню, что видела странный сон. Я видела шехзаде Мехмеда, Османа и отца на белых конях, а на плечах у них сидело по ворону. Это знаки смерти… Тогда я думала, что это сон, ведь я тогда Мехмеда и не знала вовсе, но теперь… А вдруг я видела знаки их смерти ещё тогда? — Может и так, Михримах. А может и просто странное совпадение, хотя в такие случайности я не особо верю. Будем надеяться, что всевышний защитит их всех от беды. — Госпожа! — неожиданно раздался голос слуги, что бежал ко мне со всех ног — Письмо от повелителя! — Неужели всё закончилось? — я почти вырвала из рук евнуха письмо и, как только до меня дошёл весь горький смысл прочитанного, я потеряла сознание. Неделю спустя… Со дня на день должен был вернуться повелитель с пленённым Селимом, но я не была рада этому. Смерть отца и брата лишала меня последнего стержня — только моя дорогая матушка заставляла меня держаться. От лица матушки я разослала вести о том, чтобы моих братьев и сестёр вернули домой — благо мама сообщила мне о том, куда их отвезли. Матушка… Матушка… Она уже давно не выходит из покоев. Даже Махидевран Султан не пускает, но мы её не беспокоим, пока слышим хоть какой-то шорох в её комнате. Я же просто медленно прогуливаюсь вдоль окон, смотря в заснеженный сад. Так много людей сравнивают снег с серебром, но никто не сравнит его белизну с погребальным саваном. Именно так я сейчас вижу мир вокруг себя. Моё чёрное облачение — та земля, которую обагрила кровь моих самых близких людей. Дворец — темница, в которую наверняка будет заточён… А может и в Девичью башню… Люди, что вокруг меня, призраки, которые вечно куда-то спешат. Огонь в камине не тёплый, не нежный, а всесжигающий. — Госпожа, — сообщил мне слуга — Повелитель просит вас приехать. — Нет, ага, — резко сказала я, подходя к нему — Я никуда не поеду. Я обещала, что не оставлю мать. Так и передай повелителю. А через несколько минут после слуги ко мне пришли Орхан и Абдулла. Оба были отражением друг друга — бледные, уставшие, израненные, но живые. Мы, ничего не сказав друг другу, крепко обнялись прямо усевшись на пол, понимая, что нам нечего сказать. Мальчишки. Мои мальчишки, которые уже давно выросли. Которые защищали свою семью, наплевав на все приказы, которые им были отданы. Храбрые, безрассудные и сильные — как наш отец, когда был совсем молодой. — Надо зайти к матушке, — наконец произнёс Орхан, помогая мне подняться — Уверен, ей станет легче, когда она нас увидит. — Дорогу! Султан Сулейман Хан Хезретлери! — этот крик немного отрезвил всех нас, заставляя склонить головы, тем самым спрятав заплаканные лица. Султан, хоть и был уже давно не молод, вошёл в зал спокойно и решительно, хотя и на нём война оставила свой ужасный след — потерять двух сыновей и внука по вине другого сына… Ужасно… Я бы никому не пожелала испытать подобного… — Орхан… Михримах… Абдулла… — сказал Сулейман, делая после каждого имени паузу, будто ему тяжело выговорить наши имена — Я вам всем искренне соболезную. Особенное тебе, Михримах… Махидевран сказала, что именно ты сообщила матери ту новость… Как она? — Ни жива, ни мертва, повелитель. Это, пожалуй, лучшее описание её состояния, — проговорила я и стёрла с щеки непрошенную слезу. — Я, после твоих слов, решил сам навестить вас. И вашу матушку. Кем бы она ни была, я очень ценю то, что она делала, — сказал падишах, а потом подозвал служанку — Сообщи своей госпоже, что мы все скоро к ней зайдём. Даже если она этого не захочет. — Я очень соскучился по маме. Так хочу её обнять, — радостно произнёс Абдулла, что всегда был самым весёлым в нашей семье… Мы тогда ещё не знали, что своё желание он никогда больше не исполнит…

Шехзаде Мехмед покинул мир живых в возрасте сорока трёх лет. Он был добрым, отважным и верным своему отцу мужчиной, который никогда не хотел войны, а если воевал, то не сдавался до самого конца. Шехзаде любил своих братьев и многочисленных племянниц и племянников, последних из которых не раз вытаскивал из передряг. Похоронен в мечети Сулеймание подле матери, где через два года будет похоронен и сам падишах. Шехзаде Баязид прожил в этом мире тридцать девять лет, оставив после себя добрую память как Великий сын Великолепного, который придумывал самые невероятные способы победы над врагом. Похоронен, по приказу султана Сулеймана, в Пятничной мечети в любимом Трабзоне, где провёл, как он сам говорил, лучшие годы своей жизни. Война забрала шехзаде Османа совсем юным — ему не было и двадцати, но уже к своим годам он был одним из самых одарённых советников во времена регентства своего отца. Славился своим логическим мышлением и хитростью. Говорят, что ему даже удалось как-то обвести вокруг пальца самого Хызыр Хайреддина Пашу. Похоронен подле отца в Трабзоне. Дениз Султан — госпожа, что проделала путь от низов к вершине, завоевав своим умом, терпением и трудолюбием уважение самого султана Сулеймана. Единственная женщина, с кем ещё при жизни Хюррем Султан, повелитель мог поговорить о том, что будет лучше для его детей. Прожила тридцать семь лет и умерла от выпитого яда, узнав о смерти мужа и сына. Похоронена рядом с ними в Пятничной мечети в Трабзоне.

Что касается будущего… Следующим правителем, после Сулеймана, был выбран шехзаде Мустафа, но его правление продлилось всего девять лет. Умер по неизвестным причинам и наследников не оставил. В народе о нём была добрая память, а его матушке, госпоже Махидевран, до конца её дней были достойные почести. После него выбрали зрелого тридцатилетнего шехзаде Орхана. Он был жесток, но его жестокость была только заслуженной. Его советниками были его братья и дядя — шехзаде Джихангир, который, как мог, поддерживал племянника и давал ему дельные советы. А что Селим и его семья? Всех его потомков исключили из линии престолонаследия — тех, что родились и тех, кто родится от них. Нурбану отправили в Старый дворец, дочерей выдали замуж, а Мурада записали в простые янычары. Что же касается самого шехзаде Селима… Как ни странно, но он прожил долгую жизнь в заключении в Девичьей башне, откуда побег невозможен. Несколько раз Орхан навестил его, но, кроме проклятий в сторону себя и родителей, ничего не слышал, а потому быстро отказался от этой затеи. Начинается новая эпоха. Эпоха султана Орхана — Чёрного бея, хотя в своей стране он получил другое прозвище, а именно — Завоеватель.