Море

— Тебе не нравится в столице, милый? — спросила Михримах у своего племянника, вместе с которым решила выйти в сад прогуляться — Ты ведь так давно тут не был. Разве не соскучился? — В этом и заключается главная проблема, госпожа, — возразил Орхан, скрещивая руки на груди, будто собираясь построить вокруг себя незримую крепость — Я настолько привык видеть кровь, слышать крики и чувствовать запах пороха, что мне уже чужды иные ощущения. Я действительно стал тем, кем меня называют в Венгрии. Это многолетние привычки, от которых невероятно сложно избавиться. Как если бы вас заставили жить в доме моей матери и работать наравне с ней. Вам было бы тоже сложно, не так ли? — Но ведь тебе не обязательно быть Чёрным Беем всю жизнь, — госпожа посмотрела на юношу практически молящими глазами — Теперь есть шанс того, что именно твоего отца выберут султаном, а после и тебя. Неужели и тогда ты продолжишь рубить головы? — Вы прекрасно понимаете, что я меньше всего в этом мире хочу стать султаном, но, если выберут меня, я не собираюсь быть безжалостным, как в бою. Смерть от меча врага и от топора палача — две разные смерти, не так ли? Одна — во славу Всевышнего, но другая — во имя правды. Но, если кто-то предаст меня, то пусть не ждёт пощады — удавлю собственными руками и бровью не поведу. И уже я сам отвечу перед Аллахом, за что забрал у человека жизнь. — Повелитель определил тебе новый санджак? — госпожа попыталась увести тему в другое русло, ведь от слов племянника ей стало плохо. — Пока нет, но он просил меня зайти к нему сегодня, — молодой шехзаде, будто натасканная собака на охоте, стал водить носом, а после посмотрел на недоумевающую Михримах — Доставайте шубы, тётушка. На неделе снег пойдёт. Орхан никогда не был жестоким. Никогда. Хотя со стороны так и не скажешь, а враги его проклянут и назовут демоном… Чёрный Бей… Будто проклятье, которое он вынужден носить с беспристрастностью на лице, а иногда даже с насмешкой и гордостью. Хочет он причинять вред? О, нет. Он лишь исполняет долг… Исполняет так, как понимает его. А всё то, что не подчиняется воле султана Сулеймана, надлежит первичному запугиванию и, если не помогло, последующему уничтожению. — Повелитель, — Орхан зашёл в покои царственного деда и, поклонившись, посмотрел на него — Как вы себя чувствуете? — Здравствуй, мальчик мой, — он улыбнулся и пригласил внука выйти на балкон, намереваясь поговорить — Через пару лет, дай Аллах, хочу помочь тебе с венграми. Пойдём на Сигетвар. Я говорю «через пару лет», так как нам всем нужно подготовиться. Понимаешь, что я имею в виду? — Да, повелитель. Я вас понял, но… Вы же решили удалить меня из Мохача. Почему же вновь направляете? — Орхан посмотрел на деда его же глазами, слегка дёрнув бровью — Вы слукавили моей матери? — Для её спокойствия, — строго сказал падишах и облокотился на холодный камень балюстрады — Ты уедешь из столицы тайно, соберёшь войско и проведёшь подрывные работы в Сигетваре. Ты пошёл в отца по части безумных, но удачных идей. — Как прикажете, повелитель, — шехзаде чинно и беспристрастно поклонился — Будут какие-либо ещё у вас поручения для меня? — Ничего, мальчик мой, — Сулейман положил руку на плечо юноши, что, похоже, уже стал выше него — Только небольшая просьба, — Орхан внимательно посмотрел на падишаха — Будь осторожен, ведь тебе ещё придётся принимать важные решения. — Как и каждому человеку в этой жизни, повелитель. София… Дениз, как и подобает хозяйке дворца, проходилась по коридорам и придирчиво осматривала каждый угол — да, спустя столько много лет она ещё не потеряла хватку к порядку. Стоило её острому глазу заметить в уголке пыль или маленькую трещинку под потолком, так госпожа тут же приказывала слугам браться за работу. На самом же деле Дениз, погружённая в дела и заботы, не заметила, как на её висках появилась первая седина — частые роды, переживания, работа и не самый молодой возраст дали о себе знать. — Первые морщинки, — констатировала госпожа в обществе своих дочерей — А кажется, что только вчера я, заправив плате за пояс, гуляла по морю… — Матушка, вы прекрасны, — Хатидже обняла женщину и поцеловала её в щеку — Михримах писала мне и просила передать, что у неё всё хорошо. Дамат Музаффер-паша заботится о ней и сыне. — Мой первый внук… — посмеялась Дениз, посадив на колени малышку Ханзаде — Даже не могу свыкнуться с тем, что я бабушка уже целый год. Может я и до правнуков доживу. — Вы ведь долго будете жить, матушка? — спросила Айше, желая забрать Ханзаде для игр. — Сколько отмерит мне Аллах — столько и проживу, моя девочка, — она поцеловала дочерей в лоб — Пойдём, Хатидже. Заберём Махмуда с занятий. Но, едва они прошли несколько шагов, к ним подбежал слуга и, поклонившись, обратился к хозяйке дворца: — Госпожа! Вам письмо из Манисы от Искандера челеби, — ага протянул госпоже письмо и удалился. Развернув послание, Дениз сначала не особо вчитывалась, но после того, как увидела несколько страшных слов, стала читать внимательнее. На глазах дочери она побледнела, а потом покраснела… Скорее всего от страха и ярости. Было видно, как венки на её висках вздулись, заиграли желваки. — Матушка? Дурные новости? — Хатидже коснулась руки матери, но та спешно отошла — Госпожа? — Забери брата с занятий сама. Мне нужно поговорить с твоим отцом, — встревоженная мать удалилась, оставляя девушку в полном недоумении. Стамбул… Ночь… «Повелитель мира, султан Сулейман, прошу простить меня за то, что не смогу выполнить ваш приказ в назначенный вами срок — я вынужден отправиться в Софию для того, чтобы защитить мою семью от шехзаде Селима, поднявшего войска против моего отца по неизвестной мне причине. А посему я забираю своих людей и уезжаю, о чём попросил и Османа с Абдуллой — прошу не гневаться на них. Мы все — семья, а потому должны защищать друг друга. И будем защищать до последнего вздоха. С почтением, санджак-бей Мохача шехзаде Орхан» Именно такое послание оставил внук падишаха перед тем, как вскочить на коня и вместе с двумя сотнями своих солдат и с полусотней янычар, решивших пойти с ним, и отправиться в Софию. В сердце юноши просыпалась та самая ярость, которая помогала ему на поле боя, наделяла храбростью и даже некоторым безумием. Он — Чёрный Бей и он не позволит никому и ничему навредить самым дорогим людям в его жизни. — Малкочоглу, — обратился шехзаде к своему наставнику — Снова руки будут в крови. Возможно, что даже в крови дяди… — Это борьба за власть, шехзаде, — произнёс бей, спокойно покачиваясь в седле — Битвы бывают всякими, а потому вы, в случае чего, должны быть готовы принять командование армией на себя. — Думаешь, что отец может погибнуть? — Орхан слегка пришпорил коня — Я это прекрасно понимаю, друг мой. Понимаю, что могу погибнуть я… Или Осман… Или Абдулла… Или ты… А может вон тот янычар… Правда ведь? Мы все смертны, Бали-бей, а потому каждому свой срок… Но некоторые слишком торопятся оказаться перед судом Аллаха. — Вы не страшитесь смерти? — немного удивился мужчина, смотря на своего бодрого подопечного — Я не удивлён. — Боятся смерти те, кто не готов отвечать за свои мирские дела. А я помню глаза каждого, кого убил. Их лица с застывшей маской ужаса. Да, жизнь для них кончилась, но в моей памяти каждый из них останется жить навсегда.