Время всё изменит

      Утром я проснулся позже Беллы. Постель была смята, одеяло небрежно накинуто на подушку. Мне хватило нескольких минут, чтобы привести себя в порядок Настенные часы показывали ровно девять часов утра. Открыв дверь в коридор, на моё удивление, в доме было слишком тихо. — Беллатриса? — произнёс я, и прислушался к тишине.       В одной из комнат послышался шорох. Я подошёл к белой двери ванной и дёрнул за ручку. Она была заперта. — Уходи! — донеслось из-за двери. Судя по голосу, Беллатриса сама недавно встала. — Беллс, у тебя всё хорошо? — я прислушался. — Неужели, раз женщина закрылась в ванной, для тебя это кажется странным? — я почувствовал, что она это произнесла с ухмылкой. Я убрал руку с ручки и отошёл от двери. — Хорошо, я пойду приготовлю чаю. — проговорил я и направился прямо по коридору, к лестнице. За дверью послышалось одобрительное мычание. Затем какой-то шелест, и приглушённое ругательство. — Чёрт тебя подери! — я обернулся, уже стоя у лестницы.       Как-то это настораживало, но, смахнув все на то, что Белла ещё учится обычной жизни, я не придал этому значения.       Когда чай был уже на столе, она спустилась на кухню. Тихими, робкими шагами она подошла ко мне. И если бы не её судорожный вздох, я бы и вовсе не заметил ее присутствие, пока не обернулся. Её через-чур бледный цвет кожи настораживал меня и по особому выделялся на фоне её тёмно-синего платья. Беллатриса устало упала на стул и взглянула на чашку со свежезаваренным чаем. — А нет чего-нибудь покрепче? — она склоняет голову на бок, смотрит на меня. — С утра? — я скептически приподнимаю бровь. — Да. — мадам расплывается в улыбке.       Я беру заварник, что стоит на середине стола и добавляю в её чашку ароматного чёрного чая. — Покрепче. — я улыбаюсь и отставляю фарфоровый чайничек обратно.       Беллатриса фыркает и скрещивает руки на груди в знак обиды. Она выглядывает на меня из подлобья, как-то осуждающе смотря. Опять пускает в ход все свои женские повадки, чтобы разжалобить меня. И, признаться, это работает. Ни раз уже она убедилась в том, что я не могу стоять в стороне, в том случае, если она с обидой сидит в уголке. Я как марионетка, ведомая чувством совести, стараюсь извинится перед ней в каждый такой раз. — Вечером можем открыть бутылочку вина. — я пожал плечами. — Две. — улыбается она. — Это ещё почему? — мои брови приподнимаются от удивления, я смотрю на неё сверху вниз. — Ну так ты же тоже будешь. — пожимает она плечами.       Красное вино, определённо, её любимый напиток. Красное вино оставляет после себя долгое послевкусие, не опьяняет слишком сильно. Я улыбаюсь, киваю ей в знак согласия.       Иногда она мне вовсе кажется похожей на красное вино. Этот напиток определённо ей подходит. Багровый, притягательный цвет, насыщенный, таит в себе и предвкушение, и опасность.             Не редко в исторических легендах именно в вино добавляли яд. Вино приглушает вкус яда.       Запах дурманит разум, после одного бокала хочется выпить ещё и ещё. Багровый — это определённо один из тех цветов, что подходит Беллатрисе.       Я присаживаюсь за стол и добавляю в чай один кубик сахара, наблюдаю за тем, как Беллатриса скучающе помешивает ложкой напиток. Ей здесь определённо скучно. Это жизнь не для моей безумной Беллы. Но я очень рад и благодарен ей, что она это принимает, прекрасно осознаёт, что другого выхода у нас нет. Может быть пройдёт год, может два, она привыкнет. Я уверен.       Станет прекрасной хозяйкой, супругой, матерью… Над последним словом я серьёзно задумался, смотря куда-то сквозь Беллатрису, сам незамечая этого. Не думаю что Белла сможет быть матерью для детей. Я даже не знаю как она относится к детям, не знаю, сможет ли она выносить и родить здорового малыша. Я не беру в счёт факт о возрасте…       Когда-то её четырнадцать лет заключения сильно сказались на её здоровье. Я это помнил. Помнил как по началу она кашляла кровью, запираясь в ванной, помню как долгое время не могла питаться нормальной едой, как долгими бессонными ночами она сидела в гостиной у камина и хотела лишь одного — согреться. Никто тогда из Пожерателей не обращал на это внимания, не знал об этом. Только я, почему я? Тогда она была мне совершенно безразлична. Или же…             Никогда не забуду ту ночь в Малфой-мэноре, когда я застал её в слезах за книжкой. Это было бы забавно, если бы не было так печально. Я тогда думал что у этой женщины нет никаких чувств, не говоря уже об рассудке. Тогда я взглянул на неё с другой стороны. Казалось бы, простые слёзы…достаточно было лишь одного раза увидеть, чтобы запомнить на всё жизнь. Тогда она так и уснула: сидя перед камином, за креслом, со спрятанным под ним книгой. Это позади… — Северус, как насчёт прогуляться? — проговорила Беллатриса каким-то наивно-детским тоном, словно упрашивая меня.       От неожиданности вопроса я подавился чаем. Я бы не стал так реагировать, если бы она, взять к примеру, попросила бы отправится к Нарциссе… Неужели её апгрейд наступает бестрее, чем я полагал на него? — Что? — переспросил я. — Дорогой, давай прогуляемся по улице. — опять она повторила тем же мягким тоном. — Ты действительно этого хочешь? — для достоверности уточнил я. Белла кивнула. — Хорошо, тогда, после завтрака можно… — я не успеваю договорить, как она вскакивает со стула, и лёгкими, тихими шашками, быстро уносится на второй этаж.       Парою я правда чувствую, что живу с ребёнком. Но в любом случае, этого ребёнка я люблю больше всего на свете.