Aflame...

Где-то на дальнем фоне, горят здания. Людская волна бьется об ранее непоколебимые стены. Она идет, стуком армейских сапог по мраморному полу. Уже давно не чистотой сверкающему. А изрядно кармином залитому. На уголках губ, те то улыбка, не то сожаление застыло. В выбитых окнах ветер гуляет, за ощерившееся стекло цепляясь. Огонь снизу ночное небо подсвечивает. Есть что-то в этом такое. Мечта о диктаторстве Кромвеля и много еще о чем. Можно ведь? Если сил хватит. У других же получалось. Раз десять — в разных эпохах разных стран. Почему бы ей не повторить? Переделать. Кто-то бредет, перепачканный в своей и чужой крови. В изорванной, уже не подтянуто безупречной темно-синей форме, с винтовкой в руках. И горящими чертовым огнем глазами. Ну да. Как там говориться? народ темен и глуп. Хватит звонкой, воодушевляющей речи с броневика. А потом исполнить половину обещанного. И немного силы, власти реальной за спиной. И тогда пойдет-помчится сносить преграды. Уничтожать то, чем так недовольны. Особенно, если перед этим такая-ненавистная-власть сама для наглядности народ в гроб загонит. Наскоро сколоченный из отсыревших, пропахших водкой и дешевыми сигаретами. При мысли о сигаретах она морщится. Никогда не любила сигареты. Особенно дешевые. Только сигары, редкие, импортные. И от того безумно дорогие. Но, ничего. Однажды будет ведь? Огонь великой революции горит. Будет слава Кромвеля и многих других диктаторов. Будет как трон — стул во главе стола в ее кабинете. Будут глупые люди. Будут пафосные речи. Она ведь все это умеет. Ей ведь ловкости рук и ума не занимать. — Добилась чего хотела? Она оборачивается. Проблема хмурым напоминанием стоит поодаль. Зеленоватым капюшоном толстовки из-под синей, порванной формы светя. Зеркальным отражаясь. Пистолетом в голову направляясь. — Довольна, да? Решила отомстить разрушив целый мир? Ну что? Сожгла, Сумела? Что теперь делать будешь? — Нет. — В дали раздались звуки выстрелов. — Значит ничего. — Хрипло. Пусто. — Нет. не ради мести. — Она скалится таинственно. Она это любит. А, вот объяснять, что одна маленькая проблема не стоит целого мира, что личные проблемы можно решить в свободное от дел время, что маленькая месть не что по равнению с грядущим результатом… Если только никто не помешает. — Ради цели. — Идеи уничтожить этот мир? — Сжечь, а потом построить заново. Лучше, выше. Верней. — По твоему образу и подобию. Молчание. — Ты же знаешь, что такой мир не понравится. — Ты же знаешь, что я могу тебя сейчас пристрелить и не париться потом. У тебя кончилась обойма. — Ты так в этом уверена? — А разве я так не права? Молчание. — Тогда почему не стреляешь? — Потому, что каждому надо дать второй шанс. Время одуматься… Хотя никто не помнит уже об этом. Она отвернулась, к окну и огню на осколках. Не боясь пули в спину. — К тому же есть большая вероятность, что к тому моменту, как все кончится ты сгоришь, одной из щепок на пожаре. — Раньше, я думала, что искренне, от всей души тебя может ненавидеть только Тама. Теперь, понимаю, что ошиблась. — Чудно. Устройте клуб анонимных обиженных на Тори Ларсен. Может, я тоже когда-нибудь вступлю. Она пошла дальше, уже не обращая внимание на тонкий вскрик, на людей волокущих куда-то безчувственное тело. — Но это врятли. Огонь великой революции горел, на фоне рассветного небо, с другим заревом сливаясь.