На крыльях

      Флер довольно неплохо — как и в принципе делала все, за что, собственно, бралась — контролировала свои эмоции, но сейчас ей этого категорически не хотелось.       Тем более что помимо того приятного факта, что в этом случае просто не нужно было заморачиваться и скрывать свою радость, она, совершено не прилагая к тому сколько-то значимых усилий, могла еще и побесить любимых сокурсников. Такой себе приятный бонус. И упускать такую возможность было бы просто глупо.       И столь же глупо было ожидать, что это ее решение не вызовет очередного словесного недержания со стороны дражайшей Жаме. Не то что бы оно было неожиданным, но…       — Делакур, прекрати сиять так откровенно, твоего знаменитого фаната здесь все равно нет.       Флер улыбнулась шире, сознательно ослабляя контроль над проклятым — и благословенным — даром.       — Я бесконечно расстроена этим фактом, Фелли, — и все-таки это не самая лучшая идея, поняла Флер, чувствуя резко возросший уровень внимания со стороны мужской половины замка. Старшекурсники Равенкло, обретающиеся поблизости, только что слюной в ее тарелку капать не начали. Флер улыбнулась шире, заметив, как сидящая рядом блондинка (она и не пыталась запомнить имена англичан) с силой вцепилась в рукав сидящего рядом парня, метнув на Флер разъяренный взгляд. Безумно страшно.       — Что-то не похоже. Тем более что с тех пор, как выяснилось, что вы стали соперниками, месье Поттер не торопится одаривать тебя пылкими взглядами своих чудных глаз.       «Все-таки Жаме та еще сучка, — с невольным восхищением отметила Флер, — не зря они дружили первые пару курсов».       А глаза и правда чудные, да — недаром она время от времени вспоминала зеленущий взгляд. Ну да то сейчас дело десятое, просто, как и всякий потомок вейл, она падка на все красивое и притягательное. А еще милое и приветливое. Хотя за цирк, устроенный во время инструктирования чемпионов, она все еще злилась. А то, что всю прошедшую неделю Поттер старательно ее игнорировал, здесь совершенно ни при чем, да.       Флер сдавленно хмыкнула. Проклятое наследие проклятых вейл. Она почти не знает Поттера и уж тем более ничего к нему не испытывает, но собственнические инстинкты продолжают надрываться, истерично призывая привлечь внимание, заставить улыбаться ей, да сделать что угодно, только бы Поттер снова смотрел на нее, улыбался ей. Недовольный выдох едва удалось подавить.       Ну, вот зачем Поттер ей нужен?       Он ее соперник.       Он, в конце концов, англичанин (что, кстати, намного хуже).       Она должна думать о Турнире.       А еще у самого Поттера с этим Турниром явные проблемы, судя по разговору, что услышала Флер. Но сколько бы она о нем не думала — а думала Флер куда чаще, чем следовало, — выходила какая-то чушь. Кто-то бросил в Кубок имя Поттера. О да, и знатно его подставил, дав шанс стать Чемпионом Турнира Трех Волшебников и навсегда внести свою имя в историю. Хотя, имя Гарри Поттера там уже пропечатано, но сейчас не об этом. Но хорошо, можно попытаться зайти с другой стороны. Турнир опасен. Это факт. Может быть, кто-то хотел, чтобы Поттер… бред! Да, Турниры были опасны в древности. Но сейчас никто просто не допустит, чтобы школьники подверглись реальной опасности. Ни Министерствам, ни школам не нужен тот скандал, что непременно поднимется в данном неблагоприятном случае. Может, эти недобратцы утрируют? Или… они заметили Флер и просто инсценировали разговор? Нет, этот вариант еще бредовее предыдущего. Какого бы высокого мнения о себя ни была сама Флер, вряд ли Поттер и Малфой прониклись им за ту пару слов, что она перекинулась с обоими. И уж точно не до такой степени, чтобы вводить ее в заблуждение относительно добровольности участия в Турнире Поттера. Проклятье. Почему она вообще думает об этом?       Потому что не думать не может.       Но это не значит, что она не будет пытаться!       Флер чуть заметно поморщилась, обратив, наконец, внимание на насмешливый взгляд Жаме. Она что, решила, что Флер молчит, потому что не знает, что ответить ей? Идиотка.       — Я очень расстроена. Буквально не знаю, как жить после этого. Но, — Флер вложила в улыбку все то невеликое — и насквозь фальшивое — сочувствие, что вообще у нее было, — я слишком сосредоточена на подготовке к Турниру, чтобы отвлекаться. Знала бы ты, как нелегко быть лучшей: и сплетни собирать некогда, и доставать тех, кто занят куда больше, чем ты, времени нет. Но не переживай так сильно, милая, когда-нибудь и ты сможешь стать кем-то, кто…       — Замолчи!       — Не так громко, Фелли, — Флер призвала истеричку Жаме обратить внимание на многочисленные любопытно-жадные взгляды. Причем, если до крика Фелл они в большинстве своем принадлежали шармбатонцам, то теперь и до того пребывающие в милом заблуждении — со стороны их обмен гадостями казался едва ли не дружеской беседой — англичане, кажется, прозрели. — И да, замолчу я тогда, когда захочу того сама.       — Проклятая кукла, — тон Жаме все-таки сбавила и даже нацепила на лицо расслабленную улыбку. Ну, попыталась. — Все еще уверена, что ты — лучшая ученица Шармбатона? Сильнейшая ведьма?       — А ты наконец-то решила признать это? Похвально, я давно призывала тебя снять — как это говорится? — розовые очки?       Ну да, как же она могла забыть про главную подпевалу Жаме, Мари Науре, склонную к полноте и оттого (ну, Флер была уверена, что между неприглядной внешностью и злобной завистью ко всем, кому повезло больше, есть прямая связь) злобно-язвительную девицу.       — Слишком много на себя берешь, Делакур.       — Ровно столько, сколько нужно, Мэри.       О да, Флер знает, как бесит Нуаре ее полукровное происхождение, на которое нехорошая она так явно намекнула. И нет, таковым оно является отнюдь не в смысле родства с магглами. Все куда проще и сложнее одновременно. Мари Нуаре — наполовину англичанка. А в довольно снобском, чего никак нельзя не признать, обществе, сложившемся на старших курсах Шармбатона, подобное не вызывает особого одобрения. Скорее даже наоборот.       — Ну и сука же ты, Делакур, — бросилась на защиту своей фрейлины самозваная королева Жаме. Прямо-таки Мария-Антуанетта в лучшие ее дни: яркая, гордая, исполненная достоинства… и закончившая свою жизнь на гильотине. Конечно, Флер не возомнила себя Конвентом, ну, может быть, на пару секунд и исключительно метафорично.       Сука.       Так Флер никогда и не пыталась отрицать очевидное.       Поэтому она лишь улыбнулась и отсалютовала стаканом с тыквенным — ну и дрянь — соком. Но ради красочности зрелища пришлось перетерпеть мерзкий вкус, да еще и изобразить на лице счастливо-довольное выражение.       Судя по кислым взглядам дорогих сокурсниц, сработало.       Вот и отлично.       Только с чего бы это безобидная в принципе фразочка о Поттере и его к ней полнейшем равнодушии разозлила Флер настолько, что она тут же испортила настроение Науре и Жаме?       Может быть, она нервничает перед первым испытанием? Да, совершенно точно. Все дело именно в этом.       И ни в чем ином.       Флер сосредоточилась на еде, увы, приветственный ужин давно завершился, и теперь французы — а в том числе и она, на минуточку, Чемпион Шармбатона, — вынуждены была привыкать к отвратительно жирной английской пище. Флер вяло поковыряла вилкой в салате, в голове зудел мелодичный в общем-то, но иногда чересчур звонкий и громкий мамин голос, менторским тоном просвещающий старшую дочь о «приличном» поведении за столом, куда точно не входит подобная избирательность. Флер улыбнулась. Маму она любила. Как, впрочем, и отца. И крошку Габриэль, конечно.       Флер коснулась кармана мантии, где ее ждало полученное совсем недавно — сразу перед ужином, а потому еще не прочитанное — письмо сестры, на которые малышка была столь щедра. Подумав о Габриэль, Флер снова вспомнила прощание с семьей: крепкие объятья отца, легкие руки мамы на своих плечах, невесомый поцелуй в щеку, слезы в уголках ее глаз, повисшую на шее Габриэль с залитым слезами личиком и решительным: «я буду скучать».       Флер вынырнула из приятных воспоминаний и с отвращением посмотрела в тарелку: но раз уж вспомнила маму, то нужно доесть. Да и голодать до завтрака не хочется от слова совсем. Сосредоточиться на насыщении собственного прекрасного организма получилось. Почти.       Помешало нездоровое оживление вокруг. Флер недоуменно огляделась: она задумалась, и дар вышел из-под контроля? Плохо. Ужасно. Отвратительно. Но нет, дело оказалось не в ней.       — Давненько актеры не давали представлений, — флегматично проговорил темноволосый парень, на мгновение отрываясь от массивного фолианта на старосаксонском. Помедлил и решительно его захлопнул, всем своим видом давая понять, что собирается насладиться представившимся зрелищем.       — Макйл! — девичьи голоса слились в не слишком приятный хор.       — А смысл? Учителя рядом, да и Поттер не позволит клоунам ничего больше, чем пару оскорблений, — с нескрываемым сожалением выдохнул сосед любителя чтения.       — Терри!       — Тони! — обрушили девушки гнев на спародировавшего их парня. Тот лишь хитро улыбнулся и посмотрел на Флер. Она чуть приподняла брови, и Тони кивком указал ей, куда смотреть.       Пожав плечами, Флер отложила вилку и последовала совету.       За столом Гриффиндора с видом короля восседал, иначе и не скажешь, нервный братец Поттера и со скучающим спокойствием смотрел на нависшего над ним и что-то рьяно выговаривающего рыжеволосого парня. Кажется, того самого, что был так податлив ее чарам в день их приезда.       Слова до Флер, к сожалению — а почему это к сожалению? Какое ей вообще дело до этой перепалки? — не долетали. Но гневное размахивание руками одного вкупе с покрасневшим лицом и надменно-брезгливое выражение второго не оставляли особого простора фантазии. Ссора. Стычка. Перепалка. Как ни назови — не дружеская беседа точно.       И это… странно. Немного. Не то что бы Флер старательно следила за Поттером и соответственно его братцем, так, взгляд пару раз случайно натыкался на обоих, неизменно окруженных вниманием сокурсников, но как-то неуловимо чуждых им. Но она успела понять, что рыжеволосый гриффиндорец — приятель Поттера. Именно с ним и девчонкой с неухоженной гривой пышных волос невнятного цвета он неизменно оказывался рядом. Хотя, если припомнить манеры общения Малфоя и рыжего — Флер понятия не имела, как его зовут, свидетельницей которой она стала в самый первый вечер в Хогвартсе… ничего странного. Просто эти двое терпеть друг друга не могли. И судя по разговорам равенкловцев, длилась их взаимная неприязнь едва ли не с первого взгляда. Хотя Флер скорее бы предположила, что надменная скотина Малфой просто-напросто ревновал своего братца, не желая ни с кем делить его внимание. И была склонна не совсем скромно думать, что права именно она.       Флер бросила взгляд на преподавательский стол: к ее удивлению, на продолжающих осыпать друг друга отнюдь не комплиментами парней просто не обращали внимания. Лишь на красивом лице Сириуса Блэка на мгновение застыло устало-обреченное выражение, сменившееся улыбкой, стоило ему поймать ее взгляд. Флер улыбнулась в ответ и закатила глаза — дражайшие сокурсники немедля пустились обсуждать ее, ничтожную, посмевшую флиртовать с преподавателем, и на этот раз англичане — точнее, англичанки от них не отставали.       — Ты! Думаешь, никто не помнит, кто ты?! — громкий голос взвился под своды замка и, кажется, даже заставил на мгновение колыхнуться пламя зависших в воздухе свечей. Тот самый парень, что кивнул Флер, сжал кулаки, насмешка, с которой она начинал смотреть на «шоу», сменилась обеспокоенностью. «Уизли, сука», — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Пожирательское отродье!       Рядом резко выдохнули, девушки поджали губы, очень неодобрительно глядя на красного и дико злобного Уизли.       Флер стало интересно, что же такого сказал Малфой, чтобы довести своего визави до такого состояния. Но, похоже, теперь это у них взаимно. В отличие от Уизли, Малфой не краснел — белел мгновенно и жутко. Палочка, казалось, сама скользнула ему в ладонь. Спустя мгновение она уже упиралась в чужую грудь, а ее хозяин, одним движением взвившись на ноги, что-то очень тихо говорил в лицо противнику.       — Пожирательское отродье? — протянула одна из сокурсниц Флер, кажется, кто-то из сестер Лилль, Анна или Элизабет, она не поняла.       Индианка Патил, знакомая по редким разговорам во время ужинов, нервно дернула тонким плечом:       — Очень неприятное… не оскорбление, по сути это факт, но…       — Таким словами не бросаются просто так, — помог ей сформулировать мысль сосед, кажется, его звали Терри.       — Не драматизируй, Бут, — послышался откуда-то с конца стола нервный девичий голос. — Уизли просто сказал правду.       Терри — как выяснилось, Бут, — пожал худыми плечами.       — А теперь он просто за эту правду сдохнет.       — Да все нормально будет.       — Мне бы твою уверенность, Майкл.       — Смотри сам, Бут, — слегка разочарованно хмыкнул Майкл.       Флер, даром что не Бут, смотрела тоже. И, кажется, поняла, кто сможет погасить конфликт.       Опережая покинувшую преподавательский стол чопорного вида женщину, к гриффиндорскому столу стремительно приближалась истинная — по мнению Флер — причина столкновения интересов.       Перехватив руку брата и довольно бесцеремонно забрав у него палочку, Поттер посмотрел на Уизли. Флер заметила, как пальцы его сжались в кулаки, а затем последовал короткий удар.       — Мистер Поттер! Мистер Уизли! Мистер Малфой! По двадцать баллов с каждого. И две недели отработок.       — Да, профессор Макгонагалл, — за всех ответил Поттер. Уизли потирал на глазах отекающую скулу, а Малфой презрительно кривил губы, глядя на него.       — И когда уже Поттер поймет, какое его братец на самом деле дерьмо?! — не успокаивалась неведомая истеричка. И в принципе Флер была с ней согласна, но, припомнив подробности падения Темного Лорда, после личного знакомства с Гарри Поттером она освежила в памяти его историю, так что многих усилий не понадобилась, она не была уверена, что кто-то, помимо самого Поттера, имеет право на подобные суждения. А он явно придерживается другого мнения.       И, судя по единодушному восклицанию «Заткнись, Эджкомб!», почти все старшекурсники Равенкло разделяли ее собственные мысли по данному поводу.       Есть почему-то расхотелось.       А перед глазами, вопреки многочисленным попыткам избавиться от видения, продолжало стоять злое лицо Поттера, прошедшего, почти пробежавшего мимо стола Равенкло к выходу меньше пары минут назад.

* * *

      — Драконы? — Флер ненавидела себя за это: за дрожащий упавший до шепота голос, за мгновенно опаливший кончики пальцев страх, за, наверняка, мигом побелевшее лицо. — Эти… эти, — она запнулась, нервно всплеснула руками, чувствуя, как обычно грациозное тело налилось неуклюжей тяжестью, и от этого злясь еще больше, — англичане, — выплюнула словно худшее оскорбление, — сошли с ума?!       Мадам Максим скорбно поджала губы и устало откинулась на спинку массивного кресла:       — Организаторы Турнира, взявшие на себя труд определить задания, заверили меня, что принимали решения, исходя исключительно из ваших возможностей, — голос ее звучал так ровно, что Флер поняла: директриса в бешенстве.       Хотелось кричать.       Рыдать.       Что-нибудь разбить.       Флер рвано вздохнула, пытаясь взять себя в руки. С отвращением посмотрела на трясущиеся кончики тонких нервных пальцев.       Мадам Максим без нужды поправила идеальную прическу, парой небрежных взмахов палочкой призвала откуда-то бутылку вина и трансфигурировала перо в изящный бокал.       — Пей, девочка, тебе это сейчас нужно.       Вцепившись в тонкую ножку, Флер сделала крупный, абсолютно не соответствующий ее обычному поведению глоток и без сил опустилась на мягкий диван.       Мадам Максим молчала, позволяя ей собраться с мыслями. Прийти в себя. И возвратить, наконец, себе свое обычное уравновешенное состояние.       Флер была благодарна ей. За это молчание, за вино, за предупреждение. Разумеется, она понимала, что делает все это директриса отнюдь не из-за личной симпатии или тем более привязанности к ней, нет, все было куда проще и в какой-то степени честнее. Если Флер Делакур станет победительницей Турнира Трех Волшебников, весьма существенная часть обрушившейся на нее славы достанется директору ее школы. И Флер более чем устраивало подобное положение вещей. В искреннюю привязанность к ней кого-либо, за исключением семьи, она давно перестала верить.       Флер снова поднесла бокал к губам, чувствуя, как постепенно отступает замешанная на страхе злость. И возвращается способность мыслить рационально. И извлечь из творящейся вокруг нее… не самой благоприятной ситуации что-то положительное.       Во-первых, она знает о том, что ей придется сразиться с драконом. Уже знает. И может подготовиться к теплой встрече заранее. Представив, что произошло бы, если бы она была ознакомлена с этой поистине чудесной новостью непосредственно в момент перед началом испытания, Флер нервно хихикнула. И решительно отставила бокал. Пожалуй, спиртного ей на сегодня хватит.       Во-вторых, продолжила она мысленно успокаивать себя, мадам Максим, исходя из все тех же глубоко эгоистических соображений и желания обрести статус директора школы — Победителя Турнира Трех Волшебников, не останется в стороне. То есть она уже не сделала этого — рассказав о сути первого испытания.       Флер мимолетно задумалась о том, не стоит ли ей стыдиться этой помощи. Но тотчас отбросила идиотскую мысль: она вообще не видела особого смысла во всем этом благородстве, чести и тому подобной чуши. То есть она, конечно, не была беспринципной сволочью — ладно, кого она обманывает, была — но добровольно отказываться от собственного преимущества, казалось ей… точно таким же глупым, как и вера Нуаре в то, что чемпионом Шармбатона станет она.       — Успокоилась?       — Да. Простите за доставленные неудобства, мадам Максим, — Флер легко — и плевать, что эта внешняя грациозность на этот раз далась ей с некоторым усилием — поднялась на ноги и самым кротким образом потупила глаза. Никакой особой неловкости она, конечно, не испытывала. Да и… как будто мадам Максим надеялась на какую-то иную реакцию. Серьезно, она узнала, что ее противником станет дракон. Дракон. Огромная бронированная туша; как назло вдруг вспомнилась невесть где увиденная весьма печальная статистика смертности в рядах доблестных драконоборцев.       Директриса пожала мощным плечом:       — Ты не первая девочка, впавшая в истерику в моем кабинете.       — Разумеется. И все же я не должна была демонстрировать свои эмоции столь открыто, — Флер усмехнулась, по-прежнему не поднимая головы. Принимая правила игры.       Мадам Максим кинула на нее насмешливо-одобрительный взгляд:       — Тогда не смею задерживать вас, мадемуазель Делакур.       Флер склонилась в отточенном реверансе.       Ей по-прежнему хотелось кого-нибудь убить.       Интересно, если она прикончит дракона, ей поставят высшие баллы?