Моя одержимость

       Человек в плену своих желаний. Порой, мы совершаем необдуманные поступки, забывая про всякие правила морали, и в оправдание заявляем: «хочу». Очень часто желания могут нести в себе добро, но в то же время могут быть порочными. Грех — желание. Тяга к спиртному, к тщеславию, к лени, к обжорству. Это всё люди списывают на потребность. Верят, что их сознание требует, заполняет всю голову мыслями о желании. До одного момента я думала точно так же, правда, теперь я сама могу управлять сознанием других людей…        За последние несколько недель я изменилась, и мне от этого не по себе. Я стала ужасной. Злой, эгоистичной и гордой. Если раньше минимальные способности к «звездной болезни» я списывала на свой лидерский и сильный характер, то сейчас стала воплощением тщеславия. Всё началось с того, что меня начали раздражать слишком простые вещи, да, так и было. Я считала всё крайне простое в исполнении: будь то товар на полках магазинов, еда или бездомные — недостойными меня. Я брезгливо осматривала просящих милостыню, сторонилась чего-то дешевого, и каждый раз старалась не морщиться и отворачиваться при виде однообразного меню в кафе, в котором я работала. Я не понимаю, что со мной происходило. Я считала себя недостойной всего этого, я помешалась на своём эго. Каждые десять минут смотрела на себя в зеркало и грубо разговаривала с незнакомцами. Я потухала и становилась воплощением гордыни…        К слову, в кафе, в которое я устраивалась, меня приняли ещё очень дружелюбной и ответственной девушкой, не забывали дарить комплименты о моей личности и поощрять минутами отдыха во время работы. В последствие же, я могла назвать посудомойщицу «грязной» и брезгливо обойти её за несколько метров. Официантов, уронивших посуду «криворукими», а уборщиц «половыми тряпками». Всегда я ходила с высоко поднятой головой и старалась не смотреть на подносы с едой, она меня раздражала. Клиенты тоже оставляли мне все меньше и меньше чаевых, ведь моё общение с ними сходило на «нет». Однажды мужчина с огромным количеством лишнего веса заказал почти всё меню, и я сказала ему, что его личная жизнь, наверное, не имеет успехов, раз он заедает своё одиночество.        Меня неоднократно вызывали к директору и спрашивали про моё изменившееся состояние. Я не хотела оправдываться, потому что не хотела опускаться до уровня той, кто бегает за любой появившейся работой. Внутри меня кусочек души, неопороченный демонической силой, кричал, из-за чего я всё-таки, иногда была добра, как прежде. Но это стало случаться всё реже…        Я стала считать себя неотразимой, идеальной для этого мира. Старалась не пачкать свои руки и всегда после прикосновения к человеку обрабатывала руки антисептиком, отчего оппоненты либо смущались, либо злились. Я стала толкать людей на грех. В своём кафе, где я начала работать, заходящие люди иногда разворачивались и уходили оттуда только из-за шепота моих чертов. Мой взгляд перестал выражать эмоции в моменты взятия демонами моего сознания. Хотя, как говорил Чонгук: «у демонов нет души». Раньше я его не понимала, но на данный момент тоже потеряла её, поддаваясь адскому воздействию.        Стала замечать, что часто в кафе приходили люди в черном и начинали подозрительно осматривать меня. От них исходила аура, как от демонов, но гораздо больше, их дым тянулся ещё сантиметров двадцать дальше. Позже выяснила, что за мной уже начали следить и делать выводы о моей пользе в этом мире. В такие моменты я снова становилась слабой и боязливой Розэ, которой нужна была поддержка. Единственное, что возвращало меня в прежнюю жизнь — страх.        С друзьями Чонгука, да и с самим парнем я виделась редко, и то не в полном составе. Юнги уехал на заработки в другой город — ему предложили хорошо оплачиваемую работу, потому что «увидели в нем потенциал». Смешно. Чимин и Хосок постоянно работали, потому что хотели отвязаться от своих обязанностей и весь оставшийся август прожить в полной защите перед «чисткой». Чонгук часто приходил ко мне в кафе уставший. Он тоже подрабатывал в ночном клубе барменом. Его смена была всю ночь и его доходы были гораздо выше моих, потому что его грех прилично ему помогал. Чон постоянно жаловался, что устает больше других официантов и барменов, потому что постоянная нужда толкать на грех азартных игр или алкогольных напитков забирала энергию. В такие моменты я очень сильно волновалась за него и просила быть снисходительнее к такому огромному количеству дел.        Я всегда обслуживала парня и в те моменты я могла забыть про своё эго и общаться с ним с трепетом, лаской и заботой при виде сонных глаз и огромных мешков под ними. Он всегда оставлял мне хорошие чаевые и записки с извинениями, что это лето против нашего общения. Он работал вечером и всю ночь, а я утро и весь день. Это вгоняло меня в тоску, а вместе с этой тупой гордыней стала совсем непригодной для профессии «официант» человеком…        — Бабушка?        — Здравствуй, родная…        Десять часов вечера. Я гневно вскочила с кровати, чтобы обозвать непрошеного гостя за дверью и впала в ступор, когда увидела на пороге родную бабулю. Мгновенно взбодрившись, я, в мятой пижаме и онемевшим лицом смогла выговорить лишь одно слово, игнорируя режущий глаза свет лампы с лестничной площадки. Теплые руки низенькой старушки с поседевшими волосами обвили меня в районе талии, а я всё ещё не понимала что происходит. С непонятным выражением лица я чуть наклонилась, обнимая бабушку за плечи. Пусть уставшее лицо не излучало радости, душа ликовала.        — Бабушка, а ты почему так поздно? Даже не позвонила.        Мы расстались и я пропустила старушку с чемоданом на колесиках вперед, в дом. Она была молода для своего возраста, однако прилизанные назад волосы, собранные в шишку всё-таки добавляли пару лет. Её плоский нос совсем не имел морщин, а узенькие глаза не закрылись из-за обвисших к старости век. Я гордилась своей бабушкой, ведь её часто называли моей мамой, что очень радовало её.        — Твой телефон был выключен и я подумала, что было бы радостнее сделать тебе сюрприз, — бабушка прошла на кухню и, включив свет, стала выкладывать из, казалось бы, бездонной сумки еду, — не переживай, я ненадолго. Мне нужно оформить какие-то бумаги по пенсии здесь, к тому же посмотреть, как ты живешь. Я ведь не помешаю твоему парню?        Я сонно потирала глаза, радостно улыбаясь бодрости бабули. Она старательно что-то заворачивала в полотенце и хозяйничала на кухне, пока я смутилась её вопросу. Однако моё веселое удивление прервалось, когда в углу я заметила черта. Молчаливого и не подвижного. Он наблюдал за бабушкой. Его форма была собрана, а отросток, напоминающий голову, двигался, как только старушка куда-то направлялась.        — Ой, тут муха летает, надо убить.        Я поднялась на ноги, взяв в руки мухобойку. Поднявшись на стул я, зацепившись рукой за тюль, со всей силы замахнулась на субстанцию, разделяя «этого» на части, но та снова собралась воедино, и теперь будто смотрела на меня. Мои махи продолжились, пока черт от постоянного моего воздействия не улетел в приоткрытое окно. Это явление очень поразило меня. Чёрт не подчинился мне — демону, который имеет над ним власть. Очень странно, что он к тому же ещё ощущал прикосновения пластика. Из задумчивого состояния меня вывела бабушка. Она мимолетно взглянула на меня, пока укладывала еду в холодильник.        — Ты чего там стоишь?        Я оглянулась и поняла, что до сих пор смотрела в окно, стоя на табуретке.        — А, задумалась просто.        Тапочки коснулись ламината, и я вздохнула, стараясь не обращать внимания на непослушного черта. Взгляд упал на бабушку, которая что-то шептала, пока складывала нескончаемое количество еды.        — Бабушка, зачем мне так много еды? Я же всё не съем.        Я улыбнулась, передавая ей оставшиеся контейнеры. В одном из них я увидела рисовые пирожки.        — Ты так редко ко мне приезжаешь, что я волнуюсь за тебя.        — Я хорошо кушаю, не нужно волноваться в таком возрасте лишний раз.        Последний пакет с овощами был передан бабушке и та, уложив его подальше, закрыла холодильник. Она посмотрела на меня и улыбнулась, прикасаясь своими ладонями к моим рукам.        — Розэ, ты так выросла, — она наклонила голову в бок, а я сдержанно улыбнулась, смущаясь, — теперь ты очень похожа на своего отца. И характером и красотой.        Я сжала губы, как только бабушка упомянула отца. Тема родителей раньше для меня была неизведанной, но теперь я знаю, что мой отец — вероятнее всего демон, а значит, неуловим.        — Пойдем, — я схватила бабушку за руку, выводя из кухни и одновременно выключая свет, — ты, наверное, устала с дороги, я разложу тебе диван.        Мой сон ушел. Теперь мысли об отце заполонили голову, ведь бабушка определенно что-то знала о нем, помимо его человеческого облика. Перспектива допросить её стала моей самой ближайшей целью и самой интересующей. Пока мы вместе, я должна узнать всё, что могу. Но если дело дойдет до встречи, я немедленно прекращу всё это. Не хочу видеть, хочу лишь удостовериться в своих демонических способностях, никакой любви.        Странно, но со своей любимой и неповторимой бабушкой я вела себя так же, как и десять, пятнадцать лет назад — по-человечески. Будто я та самая Розэ, которая со слезами на глазах покидала свой маленький городок после окончания школы, чтобы начать учиться в университете столицы. Мои гордость и эгоизм испарились рядом с ней. Мы ещё два часа проговорили, вместе лежа на раскладном диване в гостиной. Бабушка рассказывала мне о своих буднях, проблемах с соседями и дружбе с ровесницей, живущей в доме напротив. Она сияла, когда делилась со мной, и я тоже. А когда раздался вопрос: «как поживаешь ты?». Поникла, ведь кроме демонических ужасов вспомнить нечего. Но я смогла нацепить фальшивую улыбку и рассказать про замечательный клуб ботаников и подработку в кафе. Не нужно тревожить её вопросами об её сыне — моем отце и пугать страшилками про дьяволов. Вскоре, она уснула, а я ушла в свою комнату, сжав в руках телефон с горящим экраном.        «Чонгук, ты завтра сможешь придти ко мне в кафе? Надо поговорить».        Ответ пришел только через полчаса, когда я уже была в легкой дремоте. Звук оповещения послышался где-то отдаленно, но я уже засыпала и не хотела читать сообщение. Чонгук занят, ведь его смена прямо сейчас. Я буду ему признательна, если тот придет, но и если останется отдыхать дома, я его поддержу…        Уже утром в зале стоял заправленный диван, а на кухне почти остывшие вафли. Бабушка не уехала, её чемодан стоял в гостиной. Она, скорее всего, ушла по своим делам, ведь предупреждала меня вчера. Правда, время на часах заставило меня усомниться в правильности догадок. Вставая мне на работу очень рано, заведения и общественные места открываются куда позже, а бабуля ушла гораздо раньше моего пробуждения. Странно…        На работу я уже бежала. Опаздывала, ведь сильно затянула со сборами. Но, придя в кафе, не было ещё ни одного посетителя. Всегда задавалась вопросом: «почему мы приходим так рано, если люди в такое раннее время ещё спят?».        — Розэ, ты сможешь сейчас заменить скатерти? Мне нужно помочь Доёну настроить терминал и кофеварку.        Я только вышла из гардероба, как низкого роста девушка официантка подлетела ко мне с огромной кипой белых «простыней». Сдвинув брови, я уже хотела отказать, как увидела директора, контролирующего утреннюю уборку. Тот смотрел прямо на нас, а в частности — на меня.        — Ладно, я помогу тебе, — послышался хлопок двери, и мы одновременно обернулись в сторону источника. Запыхавшийся Чонгук высматривал кафе и, найдя меня взглядом, кивнул в сторону, после чего сел за столик у окна, — но в следующий раз, будь добра, справляйся со своими обязанностями сама.        Взвалив на предплечья стопку белых скатертей, я направилась к столу, за которым одиноко сидел друг. Он склонил голову вниз и, мне даже показалось, что заснул. Его растрепанные волосы, мешковатая футболка и растянутые штаны наверняка являлись домашними. Положив тряпки на соседний стол я, забив на «надзирателя», села напротив Чонгука. Тот медленно поднял голову и сонно оглядел меня.        — Привет, — сказал он и зевнул, закрывая рот ладонью.        — Оу, я, наверное, не обозначила время встречи, и ты пришел так рано после своей смены, — я сложила руки на столе в замке, — прости…        — Ничего страшного, Розэ, — парень икнул и потер живот через футболку, — никогда ещё не напивался так, чтобы на утро мучился от похмелья.        Я улыбнулась и откинулась на спинку дивана, прикрывая глаза. Видимо, он вчера охотно что-то отмечал, раз демона порока на данный момент одолевает тошнота и головная боль. Чон затих, не прекращая зевать, а я, вспомнив про основной мотив разговора, вскочила, неосознанно оглядывая зал. Было пусто, а директорские глаза не сверлили во мне дыру, потому что мужчина ушел.        — Мне нужно работать, — взглянув через плечо на стопку скатертей, я продолжила, — поэтому сразу перейду к делу.        Посмотрев прямо в глаза Чонгука, парень вскинул бровь и принялся меня слушать.        — Может ли быть такое, что черты не слушаются демонов?        — В каком плане?        Я вздохнула, отведя взгляд в сторону. Не хотелось бы рассказывать подробностей, но если такое возможно при различных ситуациях, я не должна показаться в его глазах глупой.        — Вчера он просто находился в углу у потолка и не улетал, не двигался. Я хотела отогнать его, рукой отбивала, но он будто каменным стал и… упрямым?        Парень сощурил глаза и покосился на меня, отчего я снова вздохнула, потирая переносицу.        — Ах, ладно, забыли. Извини, что побеспокоила.        Встав с мягкого диванчика, я уже взяла скатерти в руки, как Чонгук остановил меня. Он широко распахнул глаза и позвал присесть рядом снова. В кафе всё так же было пусто. Только бармен и официанты копались в баре, а повара гремели на кухне.        — Этого черта породила ты?        Я задумывалась, вспоминая обстоятельства. Зачем мне плодить их у себя же в квартире?        — Нет, конечно. Это было у меня дома. Я была… одна, — солгав, я не вызвала сомнений у Чонгука и спокойно разжала кулак под столом от облегчения.        — Тогда, — он откинулся на спинку дивана и серьезно осматривал вид за окном, — черти лишены разума и какой-либо свободы. Если вдруг, хотя это маловероятно — один из них забрел к тебе в квартиру, то по одному твоему велению он бы улетел или вовсе испарился, — он сжал губы, с подвохом осматривая меня, — ты уверена, что тебе не показалось? Это был точно черт?        Я огляделась, чтобы удостовериться, что наш и так негромкий разговор никто не слышал.        — Я уверена, Чонгук. Было ещё светло, я не могла обознаться.        Его слова меня пугали и одновременно заинтересовали. Теперь бы понять, что за существо не послушалось меня и что оно делало у меня дома. Чон хмыкнул, двигаясь вперед, ко мне. Его голос стал ещё на тон тише.        — За тобой следят. Это точно.        Мгновенно мрачнея, я отодвинулась от парня. Мне не нравились его слова. Он снова хочет меня запугать? Да кому нужен исполин, к тому же совершенно бесполезный.        — Бред, — я подняла уголок губ вверх, но отрицательное кивание головы парня снова заставило меня расстроиться, — тогда, кто и зачем вообще может за мной следить?        — Хах, Розэ, за нами следят с самого рождения, и не только люди и черти, — он рассмеялся, заставляя меня слушать его дальнейшие слова. Благо рядом никого до сих пор не оказалось, — ты до того момента замечала сущности, которые летали по твоей квартире?        Я задумалась, нахмурившись. Да что за чертовщина? Когда я уже могу со смелостью уже говорить, что знаю о демонических силах всё. Да и сам факт слежки очень настораживал. Обычно никто из демонов не говорил о каких-то сущностях-шпионах.        — Летали, но тех я прогоняла. А этот вдруг внезапно появился и начал смотреть, когда б…        Я быстро замолкла, не договаривая. Чонгук посмотрел на меня с подозрением, когда я снова оглядывалась.        — Когда что?..        — Чёрт, Чонгук, — я цокнула и вздохнула, прикрывая глаза от стыда. Нужно было ему сразу сказать, — ко мне приехала бабушка.        Он с подозрением уставился на меня. Такое чувство, что мои слова пролетели мимо него.        — Эй, я серьезно.        — Ладно, — он поднял руки вверх, но тут же их опустил на стол, — не думаю, что ему нужна была твоя бабуля. Если ты соврала, то тебе же хуже будет…        — Что? Ты идиот?        Парень облокотился о стол, слишком близко и громко рассмеялся мне в лицо, а я оттолкнула его смеющуюся физиономию от себя. Дурак, нельзя так шутить. Меня действительно пугают все изменения в жизни за прошедший год, а он как всегда шутит. Приступ смеха не вызвал у меня ответных эмоций, поэтому я уже начала злиться на парня. Вдруг он вообще пошутил про эту слежку?        — Окей, этот раз я тоже серьезно говорю, — он оглянулся и нагнулся ко мне, сделав голос на пару децибел тише, — это был не черт. Понимаешь, когда демоническая сила — та, что сейчас находится в нас, то есть гораздо сильнее чертей, ищет в кого бы вселиться, она так же, как и они, летает по улицам, домам. Эти сущности наравне с нами, только пока что находятся не в человеческом обличии. Что она делала у тебя, я понятия не имею. Либо ты мне что-то не договариваешь, потому что бабули им неинтересны, либо тут все гораздо серьезнее…        Я отвела взгляд, прикусывая нижнюю губу. Мне срочно нужно с этим разобраться.        — Стой, а может быть такое, что в демоне сразу два греха?        Чонгук взглянул на меня с удивлением и коротко ответил:        — Нет, конечно, — я выдохнула, понимая о безысходности, когда парень продолжил: — хотя Джин — чистокровный демон, его мать тоже несла гордыню, а отец похоть, — он прочистил горло, оглядываясь, — грех наследуется только со стороны отца, и может быть только один в жизни.        Мы отстранились, я задумчиво смотрела в глаза Чонгука, он в мои. Значит, за мной этот ужас ну никак придти не мог.        — К тому же, за тобой следят тоже «оттуда», но уже в обличии людей. Я, честно признаюсь, сам не понимаю, что бы это могло быть…        Дверь скрипнула, на пороге показалась молодая пара. Девушка с сонным видом и парень с кепкой, закрывающей половину его лица. Они сели прямо в самую солнечную сторону, отчего оба потом жмурились. Я привстала, понимая, что работа только сейчас началась, поэтому, снова обратив внимание на Чона, взяла на руки скатерти и ускорено расстелила одну из них.        — Чонгук, прости, что я тебя потревожила так рано. Мне уже надо начинать работать. Ты, может, останешься на завтрак или кофе?        Парень улыбнулся, поправляя свою челку, и встал, проверяя время на наручных часах.        — Еда здесь просто отвратительная, а вот на кофе я бы остался, правда, времени совсем нет, — я хохотнула с отзыва о еде и, поправив новую скатерть на соседнем столе, повернулась к Чону, — пока, Розэ. Созвонимся.        Парень уже открывая дверь помахал мне с радостной улыбкой, а после того, как тот вышел из здания и скрылся в редком потоке прохожих, я мгновенно переключилась на скатерти, стараясь не получить по шапке от начальства. Молодая пара заказала два рафа и порцию вишневого пирога. Я тут же помчалась на кухню, гневно сверля взглядом отдыхающих официантов у барной стойки. Значит, пока я расстилаю скатерти и принимаю первых клиентов, они прохлаждаются. Отлично, я устрою им хороший рабочий день…        Уже к часам девяти, кафе гудело от утренних возгласов студентов и школьников. Одни спешили на практику и забегали поесть, а у других каникулы намечались только через несколько месяцев. Мой потенциал для подталкивания на грех сточился, потому что гребанные мысли о том странном черте забрали у меня силы на другое. А эти раздражающие голоса будили во мне зверя.        — Эй, официантка-черепаха, где моё какао? Я уже хочу попить! — Послышалось у меня из-за спины, пока я несла поднос с пустой и грязной посудой.        Обернувшись, я увидела компанию из двух школьниц и трех парней-подростков. Они были одеты в молочного цвета форму. Их лица были настолько наглыми и раздражающими, что моя голова, разрывающаяся от вида тупых чертей и слушания десятков голосов, восприняла этот писк как вызов. Я лишь фыркнула и гневно проговорила:        — Свиньи должны пить из своих вонючих кормушек. Если у тебя нет ни капли уважения к старшим, я думаю, твоё место в свинарнике…        Мгновенно лица подростков стали излучать смущение и удивление, а я, вспомнив про поднос с грязной посудой, развернулась и направилась на кухню, чтобы отдать тарелки в мойку. Я слышала отчетливый шепот этих невоспитанных детей и звуки отодвигания диванчиков. Они встали и ушли, а я начала улыбаться, поднимая голову выше. Они ещё не узнали мой гнев. Никто не смеет разговаривать так со мной, к тому же какие-то зеленые сопли.        — Стоять, — моё плечо уперлась мужская рука и я, замерев, перевела взгляд на начальника, — кто тебе разрешал так обращаться с клиентами, к тому же детьми?        Положив посуду на барную стойку, я ответила, вытирая руки о фартучек.        — Никто не давал им права оскорблять меня, даже если они школьники, — его выражения лица всё ещё было раздраженным, но мне, если честно, было плевать.        — Если ты действительно работаешь медленно, то я и сам назвал бы тебя черепахой.        — Сколько лет им и сколько лет вам, — он нахмурился, — у вас уже должно быть соображение о том, как вести себя с незнакомыми людьми. Уберите свои руки.        Отдернув ладонь из хватки начальника я, снова взяв посуду в руки, вошла на кухню, отдавая поднос женщине-посудомойщице. Этот день достаточно испортил мне настроение, поэтому я, сняв фартук, ушла в сторону гардеробной, где расслабленно свалилась на диван, закрывая лицо ладонями. Быть гордой — очень сложно, особенно когда она не нужна в обществе с мягким и очень лестным менталитетом. Мой грех такой непростой и каверзный, что с ним я, разве что, смогу работать только… никем.        Перевернувшись на бок, я устало прикрыла глаза, вспоминая бабушку и то странное существо, явившееся ниоткуда. А потом мысли снова привели меня к этой противной девчонке и начальнику, которым я хорошенечко замарала настроение своим ядом. Как хорошо, что он у меня вообще есть.        Остаток дня я, всё же отработала, но теперь без лишних слов. Я молча принимала заказы и старалась отстраниться от своего слишком чуткого слуха, указывая себе быть выше всего этого. Засмотревшись в зеркало, я провела у него где-то минут пять, после чего вновь вспомнила про зал и кухню, поэтому быстро реабилитировалась, вновь накапливая запасы язвительной дряни под названием гордыня. Никто и ничто не смеет глумиться надо мной. Начальство смотрело на меня как на обузу, потому что каждый день именно из-за меня уходили посетители с несколько столов, но, плюс в том, что полные залы были постоянно.        После работы я остановилась в парке, когда город уже накрыли сумерки. Вокруг были лишь редкие прохожие и местные, гуляющие со своими питомцами. Я сидела на лавочке, закрывшись в себе, думала про себя, сдвинув ноги и засунув ладони в карманы тонкой куртки. Вдруг телефон завибрировал, и я уже нащупала его руками, как громкий женский голос оглушил меня. Мои глаза быстро нашли её — стоящую на грани с пороком.        — Что? Он посмел ещё говорить с моими родными после того, что сделал? Я его ненавижу, что говорить о каких-то чувствах? Нет, ну он… Не перебивай!        Я усмехнулась, выпрямляясь. Мгновение — и перед женщиной уже витали мои помощники, которые шептали ей наставления, от которых её лицо стремительно хмурилось. Сжав кулаки, я почувствовала прилив энергии и, будто снова ушла в себя. Я слышала биение своего сердца, как кровь течет по венам. Слышала, о чем болтает проходящая мимо женщина. Она не замечала меня.        — Мне плавать, что он мой отец. У него нет дочери, пусть катится обратно к своей малолетней подстилке, — она взглянула на меня, но я сумела вовремя отвести взгляд, — закрыли тему. Я говорю: «нет», — женщина усмехнулась, — да простит меня Бог, — тут уже засмеялась я, — но теперь с ним я не хочу ничего иметь… Поздно, мамочка, поздно. Всё, давай, я уже скоро буду дома.        Послышались гудки в моих ушах, а черти радостно запищали, после чего испарились. Я расслабленно откинула голову, переключая взор с барышни на облака. Она поддалась. Обиженная на своего отца не помогла ему, раз он решил обратиться к той, кто являлась ему биологической дочерью, перед которой чувствовал вину. Бог не простит, если ты так поступила со своим родителем…        Я проводила её взглядом и, почесав затылок, встала с лавочки, опуская свободную куртку. Из мыслей меня снова вывела вибрация телефона. Убрав победную ухмылку с лица, я достала гаджет и разблокировала его, морщась от яркого света. Сообщение в чате. Удивление сменилось непониманием. Меня кто-то добавил в чат?        Лицемер: Йоу, ребята, вы все где? Ещё детское время спать! Что думаете? Завтра Юнги приезжает обратно, поэтому надо срочно выпить все вместе. Ну как?        Я улыбнулась, понимая, что раз я являюсь частью беседы демонов, то приглашение тоже относится ко мне. Конечно, я бы пошла в клуб вместе с парнями, но бабушка… Она будет волноваться, к тому же как-то неправильно оставлять ее одну. Я уже хотела написать в чат, как следующий диалог остановил меня.        Юнги666: Я за всех платить не буду.        ХоХоХоуп: «Лицемер»? Кто это?        СокДжини183: Это Чонгук, хотя раньше я думал, что это Чимин.        ХоХоХоуп: Ха-ха-ха, какой лицемер? «Чертило» он :)        Лицемер: Так, может, хватит? Я же не спрашиваю, почему у Джина постоянно меняются цифры в нике…        СокДжини184: Оно означает сколько девушек я уже успел склеить.        Юнги666: Но… у тебя же ещё секунду назад было число меньше :\        СокДжини184: Ты мыслишь в том направлении, Мин Юнги)        Я закатила глаза, представляя, что если бы не Чонгук, то ник Джина сейчас был с числом на один больше. Я медленно шла по тротуару и читала переписку, которая постоянно обновлялась.        НеЧимин: Очень интересно, конечно, читать про твои любовные похождения, Казанова, но я завтра выпить хочу, а Чонгук похоже уже сдулся. Кто за?        Юнги666: Я за, но каждый платит за себя!        Я задумалась, поднимая глаза выше. Я уже была рядом с домом. Думала: пойти или нет? Наверное, мне нужно спросить об этом бабушку, ведь та будет волноваться, если пойду, не сказав и слова.        ХоХоХоуп: Я за.        НеЧимин: Отлично, прошло две минуты. Чонгук, Джин?        СокДжини184: Да-да, я за. Я занят, так что потом все остальное прочитаю.        Лицемер: Я сам предложил, поэтому логично будет, что я пойду, нет?        Лицемер: Кстати, я вроде бы добавил ещё и Розэ в этот чат. Ты где?        Я заблокировала телефон, потому что уже подходила к своему подъезду. Свежий морозный воздух последний раз заполнил мои легкие, после чего я скрылась за дверями. Я всё думала насчет предложения и проклинала свою совесть, которая, почему-то до сих пор осталась. Определенно спрошу сначала бабушку, которая в первую очередь приехала ко мне, а потом напишу в чат, ведь смысла ломаться и кормить сомнениями парней — нет.        Я вошла в квартиру и включила в прихожей свет, однако квартира не освещалась нигде. Чемодан стоял на своем месте — значит бабушка не уехала. Время ещё раннее для сна. Я сначала зашла на кухню, потом посмотрела в гостиной, но в итоге нашла её в спальне. Она сидела на полу и, поджав колени, плакала, обняв какую-то книгу. Так тихо рыдала, отчего моё сердце заболело. Я подлетела к ней и обвила её спину.        — Бабушка, — она вздрогнула, после чего постаралась обернуться, прикрывая руками книгу, — почему ты плачешь?        Слезы прекратились, остались всхлипы. Она была удивлена моему удивлению и явно не хотела выглядеть в моих глазах старой. Однако потом, шмыгнув своим носом встала на ноги, постоянно отмахиваясь и усмехаясь. Видимо, она чувствовала себя неловко.        — Розэ, ты, наверное, устала с работы? Пойдем, я тебе разогрею…        Она откинула книгу, как я потом поняла — альбом, подальше, и схватила меня за кисть, потащив на кухню. Я сняла куртку и бросила её на диван. Мы сели на кухне. Пока я ждала, как заварится чай, бабушка раскладывала передо мной рисовые пирожки.        — Ответь на мой вопрос: почему ты плакала? Я волнуюсь, мне не всё равно.        Гуляя взглядом по фасаду кухни, увидела «его» снова. Опять этот черт сидел в том же углу и смотрел на нас. На бабушку. Я разозлилась бросила в него со стола засохший хлебный сухарь. Изделие разлетелось осколками, а облако переплыло в другой угол, уставившись теперь на меня. Меня всё начинает злить. Почему я постоянно думаю, что всё должно становиться лучше, когда продолжает быть куда хуже? Я бездушный демон гордыни, из которого исходят другие грехи, на грани жизни и смерти, у единственной родственницы проблемы, а на учебе лишилась всех нормальных отношений. Супер, правда?        — Что с тобой?        Бабушка испуганно покосилась на осколок хлеба, который валялся у нее под ногами.        — Бывает, надо к врачу сходить, — я закрыла лицо руками и томно застонала, громко дыша.        Старушка, молча, стала что-то ещё разогревать в микроволновой печи. Она думала обо мне и о моих словах. Не нужно становиться обузой ещё и в её глазах. Как только услышала глухой стук тарелки, убрала ладони от лица, тут же взглянув в сторону черта. Пусто. Слава богу, он ушел…        — Прости, дорогая, я ещё больше нагрузила тебя, — бабушка села напротив меня и стала разливать чай по чашкам, — я, в общем, не за пенсией в город приехала… Мне нужно было… Ах, ладно…        Я подняла на нее взгляд и, прожевав рисовый пирожок, сказала:        — Прошу, говори мне всё. Мы остались с тобой вдвоем, и я не думаю, что мы должны скрывать что-то друг от друга.        Смешно, с учётом того, что сама-то ой как много недоговариваешь… Бабушка поставила чайник на стол.        — Мне уже семьдесят лет, и я, наверное, уже совсем свихнулась, — она откусила пастилу, — твоя бабушка уже совсем с катушек слетела, да, Розэ?        Я усмехнулась и отрицательно помахала головой.        — Я приехала, чтобы найти твоих родителей.        Я подавилась. Мои щёки, набитые вкусными пирожками и чаем вмиг сузились, я постаралась всё быстро проглотить, чтобы не уронить ничего на стол. Тяжело сглотнув, я вскинула бровью, широко распахивая глаза. Что она сказала?        — Я не буду пока ничего тебе говорить, но я обещаю тебе, что найду, — она мягко улыбнулась и весело отпила чай, пока я пребывала в шоке, отстранившись от стола.        Лучше бы вообще ничего не спрашивала. Но её просьба успокоила меня. Не хочу вообще впускать их в свою и так счастливую жизнь. Если ей нужно, потому что мой отец — её сын, я может быть, даже ей помогу. Но он же демон? Точнее, не нужно мне говорить в утвердительной форме, всё ещё под сомнением.        Мы трапезничали ещё минут двадцать, я начала делиться своим прошедшим днем, и бабушка тоже. Мы не договаривали друг другу, определенно. Когда бабушка отправилась спать, я пожелала ей спокойной ночи и не забыла спросить про её планы на завтрашний день. В итоге: она с радостью отпустила меня.        ПакРозэ: Ребят, я иду с вами.        НеЧимин: Наконец-то ответила…        ХоХоХоуп: Юнги, ну за даму-то ты заплатишь?        Юнги666: За тебя? Ни за что.