Ведьма

Время тянулось невыносимо медленно, не оставляя даже шанса на нормальность. Салли прекрасно понимал, что вляпался в такую мистику, которую не то, что объяснить, понять сложно. Подсказок нет, идей тоже. Только тишина и спокойствие. Ларри молчал, всячески избегал разговоров о себе. Видно, после той ночи язык у него хорошо завязался и теперь даже призрачных и полупонятных намёков не появлялось. Он даже не решался говорить об отношениях. Они вроде бы и встречались, но вроде и нет. Салли такое положение вещей печалило. Ему хотелось хоть какой-то ясности. Единственное, что оставалось: разговоры с Меган. Она действительно пыталась помочь, но говорила так же туманно, как и Ларри, словно у них был один учитель. Самое удивительное, что захотелось пообщаться с Трэвисом. У него тоже есть информация, только как её вытащить? — Знаешь, я тут с призраком общался, — Салли хотел мягко подтолкнуть разговор в нужное русло. — Знаю. — Это из-за книги Тодда. Он дал мне руководство по вызову призраков, — отчего-то захотелось оправдаться. — Нет, книга тут не играет никакой роли. Более глупых и бесполезных ритуалов я ещё не видел. — Хочешь сказать, что Меган появилась по другой причине? — Именно. Больше не удавалось вытащить из Ларри ни слова. Он открыто игнорировал все неудобные вопросы, время от времени переводя тему. Игры, фильмы, сказки — всё связалось в одну большую кучу. И Салли отчаянно пытался в ней разобраться, но ничего не выходило. Требовалась помощь со стороны. Хоть минимальная. — Может, поговорим? — О чём? — Ларри даже отвлёкся от картины. — Почему твои рисунки повторяют сюжеты моих кошмаров? Это странно. — Плохая тема. Ещё одна попытка? — Почему ты не можешь мне всё рассказать? — Ещё хуже, миссия провалена. Салли вздохнул, перевёл взгляд на полотно. Да, снова его кошмар. Такое ощущение, что он спит наяву. Ларри слишком правдиво передаёт эти страшные линии, становящиеся едва ли не реальными от его умелых движений. — Ладно, расскажи хотя бы о ведьме. — Это можно. О ведьме, так о ведьме. История третья: о ведьмовской любви. Многие не раз задавались вопросом: а могут ли ведьмы любить? Обычно они одиноки и редко вступают в браки. Клэр придерживалась мнения, что любовь — удел слабаков. Для неё не было преград на пути к достижению заветных целей. И никакие чувства не могли стать чем-то важным. Салли устроился удобнее в кресле: ему безумно нравилось слушать такие восхитительные истории. Пусть от них мало толка, но это хотя бы интересно. К тому же следует знать своего врага в лицо. Ларри обещал, что ведьма так просто от него не отстанет. — Но к её величайшему сожалению, она была слишком красивой. Нежный голос так завораживал, что все вокруг теряли голову, но в грех Клэр не опускалась. Ей приходилось раз за разом отказывать сумасшедшим кавалерам. Время шло, просьбы выполнялись, а поклонников меньше не становилось. Клэр была для этого городка как Нана* для Парижа. Роковая красотка, «малейший трепет ее губ превращал груды золота в пепел, в один миг развеянный ветром»**. Однако она не превращала квартиру в кузницу своих ненасытных желаний. Прекрасная, но холодная — это только сильнее раззадоривало мужчин. И вот однажды к ней на порог пришёл фермер с самой окраины. Не молодой, и не старый, некрасивый, самый обычный. Ларри с сомнением посмотрел на друга, но продолжил, увидев интерес. Ему не нравилось говорить о таких вещах, однако пути назад больше нет. — Он сразу же попросил о помощи. Как и все посетители, он оставался на пороге, рассказывая о своих проблемах едва ли не в коридоре. «Вы можете заставить человека влюбиться?». «Конечно, в этом нет ничего сложного. Человек — существо непостоянное и в своём непостоянстве прекрасное. Из него можно слепить что угодно». «Сделай что-то, что влюбит её в меня». Ведьма вздохнула, задумалась, но согласилась, попросив волосы этой таинственной девушки. Неизвестно как, но фермер достал прядь с головы Клэр, но побоялся принести её ведьме. Она могла понять, что тут что-то нечисто. Тогда он окунул волосы в рыжеватую краску и уверенно принёс находку. Клэр не стала перечить, провела ритуал и сказала ждать. Салли не мог понять: зачем так извращаться и строить настолько сложные планы. Не проще всё сказать в глаза? Он никогда не мог принять таких хитроумных схем. — Время шло, но ничего не происходило. Ведьма оставалась недоступной. Фермер решил попробовать пересечься с ней словно случайно. Они встретились ночью на кладбище, но Клэр оставалась всё такой же холодной. Уже на обратном пути мужчина встретил свою двоюродную сестру, которая призналась ему в любви. Только сейчас он с ужасом осознал, что цвет, который так упорно пытались скрыть, стал таким же, как и у родственницы. — Он покрасил волосы ведьмы в цвет сестры? — Да, но принять такого не смог. Понял, что ведьма обманула его и очень жестоко вернула на место, как бы намекнула, что он лезет туда, куда лезть не стоит. Фермер пришёл к ней, честно во всём признался и подарил белого кролика на память. Он был восхищён её умом и хитростью, забыть такую женщину не получалось. Вот фермер и уехал в другой город, так всю жизнь и наяривая на единственную фотографию Клэр, которую она дала в обмен на кролика. — А что случилось с сестрой? — Повесилась, кажется. Я не помню. — Ведьма так и не вышла замуж? — Не вышла. Она не была способна любить. — Грустная история. Наверное, ведьмой быть неприятно. Ларри промолчал. Ему не нравилось говорить о подобном. Он ещё с собственными отношениями не разобрался, чтобы в чужие лезть. Салли прекрасно понимал это и давал возможность подумать в одиночестве. К тому же Меган ждала. Лучше обсудить все странные вещи с ней. Девочка как всегда встретила с улыбкой и тонной историй. После той ночи она повеселела, стала разговорчивее. — Ты изменилась, — заметил Салли. — Конечно, опасность миновала, и призраки снова могут жить как раньше. Наша сторона не такая, как эта. Жить в ней немного скучно, но оно и к лучшему. — Скажи, кто такой Ларри? Что тут происходит? Я ничего не могу понять. — Мальчик Салли, ты слишком поверхностно судишь. Присмотрись к дому внимательнее: он особенный. Это место не похоже ни на одно другое. Не просто же так тебе задали загадку из нашего мира. Она объясняет всё так, как живые понять не могут. — Подскажи хоть немного. Я совсем ничего не могу разобрать. Какие лестницы? Какая бездна? — Как же это объяснить? — Меган задумалась, приложила палец к губам. — Апартаменты Эддисона делятся на ярусы, смотри внимательнее. Это как… ну… такие как ты в подобных местах надолго не задерживаются, такие как он — остаются навечно. Это всё, что я могу придумать, прости. Салли потёр шею, опустил голову. Ничего непонятно. Как он, как ты — это всё такие расплывчатые слова, которые не дают даже призрачного намёка на правду. Оставалась последняя надежда — Трэвис. Только этот человек мог сказать больше. Школьные годы закончились несколько месяцев назад, но воспоминания всё ещё ранили душу. Салли было тяжело учиться в этом месте. Здесь, как и в предыдущем городе, не все могли его принять. Правда, тут появились друзья. Тодд, Эш и, конечно же, Ларри. Они медленно крутились в своих хобби, ссорились и мирились. Салли понимал, что Ларри совсем на него не похож. Он странный, одинокий, отчаянный и в то же время общительный. Он словно всё время был за стеной, которая не позволяла им полноценно доверять друг другу. Но невидимая преграда рушилась, уступая место странной, не совсем понятной влюблённости. Порой Салли сам не понимал, что именно чувствует. Просто в один день он осознал, что был бы не против поцеловать друга в благодарность за помощь. Однажды Ларри тоже это почувствовал. Но они всё ещё оставались друзьями. До той ночи. Сейчас, когда на школьные годы можно посмотреть свежим взглядом, Салли пытался простить Трэвиса, но что-то глубоко внутри не давало этого сделать. Слишком много издевательств и мало взаимопонимания. Но выбора нет, придётся смущённо остановиться на пороге церквушки в надежде впервые поговорить по душам. Или не очень. — Что ты тут забыл? — Трэвис окликнул грубо, готовый в любой момент наброситься и придушить. — Это ведь храм Божий, мне нужно разрешение, чтобы сюда приходить? — Салли не мог понять, почему так отвечает. — По правилам я должен загонять всякую ерунду про овечек и всепрощение, но твою рожу здесь видеть не желаю. Пока что Трэвис мог себе позволить такие слова. В семинарию только через две недели. А вот потом придётся говорить сотни разных странных вещей. Хотя это не так важно. Религия — спасение. Он действительно верил в это. — Если честно, мне хотелось бы поговорить о Ларри. — Меня это не ебёт. Ни он, ни твои проблемы, проваливай. — Трэвис, это очень важно. Ты знаешь, кто он? — Ещё бы! Конечно, знаю. А вот ты, как вижу, понятия не имеешь во что ввязался. Мой тебе совет: беги от него. — Можешь сказать не так размыто? Вот прямо чётко и точно. — Я тебе что, справочная? Как, нахуй, точно? Если бы мог, прибил его. Надо же было оказаться в таком тупом положении. Слушай, Кромсали, если такие, как ты в этих вещах не шарят. Для них это всего лишь лишняя мишура, им место подальше отсюда. То такие, как он тащатся от подобных мест и раскидывают тут свои щупальца. А такие, как мы просто вынуждены мириться с этим. Так что вали. Нехер здесь торчать. — Да что за размытые формулировки? Что за такие как он? Какие такие? — Какие-какие. Чудовища, вот какие! Трэвис довольно грубо ухватил его за воротник и вытолкал за дверь. И тут ничего не получилось. Салли понимал, что проваливается в какую-то странную бездну, где каждый скрывает что-то ужасное. И от этого не очень хорошо. Апартаменты приковывали взгляд: огромное здание, которое, словно спичечный коробок, воткнули среди игрушек. Они выбивались из общего тона, портили городок, делая его каким-то мрачным. Если бы не церквушка на фоне, Салли никогда не заметил этого. Меган была права: этот дом особенный. А ведь если задуматься, он действительно делился на ярусы. На ярусы по ненормальности жильцов. Пятый этаж пустовал, если не считать странного бомжа, изгадившего всю комнату. Четвёртый самый адекватный. Там не было загадок, только всякие мелочи. Ну и убийство, однако, о нём уже давно все забыли. Третий начинал медленно погружаться в пучину безумия и чем ниже, тем всё хуже становилось. Первый этаж вообще сборище больных на голову: Роуз, Эддисон, Гибсон. Ну и заканчивалось всё подвалом: абсолютным безумием. Какая-то система тут прослеживалась. Салли забежал в квартиру Роуз, понимая, что кончик загадки уже оказался в руках. Всё не просто так. Всё очень даже не просто так. — Вы давно здесь живёте? — с порога крикнул он. — Всю жизнь, милая Салли, всю жизнь. Это моя земля, и теперь она служит домом многим людям. Вероятно, мне не следовало её продавать, но что поделать? Уже поздно что-то менять. — А Эддисон? Он тут давно? — Его семья много лет искала такое место, как только нашла, сразу же остановилась и больше не уезжала. Правда, они все погибли. Бедняга, теперь ему невероятно одиноко. В голове прозвенели слова Меган: «Такие, как он — остаются навечно». Значит ли это, что все жители первого этажа такие же, как Ларри? Но какие такие? — А Гибсон? — Она здесь уже очень давно. У неё тяжёлая судьба. Очень тяжёлая. Знаешь, когда я была моложе… Салли пропустил мимо ушей все воспоминания старушки. В голове крутились мысли. Дом действительно ярусный: чем ниже, тем сильнее всё спутывалось. Словно такие, как Ларри жили ближе к земле. Как говорила Меган? Апартаменты — это перевёрнутая бездна. — Лестница вверх, лестница вниз. Вверх, вниз. Но тут нет лестниц, — тихо прошептал Салли. — Моя милая, если ты их не видишь, это не значит, что их нет, — мягко перебила старушка, протянула ему иссохшую руку. Её хватка оказалась на удивление сильной. Она крепко сжимала кисть, не позволяя даже пошевелиться, смотрела с нежностью и лаской, но в то же время чувствовалась от неё какая-то едва уловимая опасность. — Эта земля, милая Салли, связывает удивительные вещи. Только здесь и нигде больше могут происходить невероятные чудеса. Потому что точек невозврата не так много и одна из них здесь. Салли чувствовал, что ответ где-то близко, но никак не мог найти нужную ниточку. Вокруг словно миллион разных дорог и только одна выведет туда, куда нужно. Ещё раз поговорить с Ларри. Всего разочек. Заставить его ответить на несколько вопросов. Хотя бы только касательно Трэвиса. Этого будет достаточно. Друг такого напора не ожидал и довольно легко сдался на милость любопытству. — Скажи, Трэвис тебя ненавидит? — Салли наступал, не давая даже времени подумать. — Да. — Спрашивать, почему не буду. Ты всё равно не ответишь. Просто скажи: это связано с историей о ведьме и священнике? — Отчасти. Односложные ответы и напряжение не давали возможности расслабиться. Салли чувствовал себя не в своей тарелке: всё казалось враждебным. Он понимал: ещё несколько вопросов и Ларри просто выйдет из комнаты. Похоже, ему уже не нравится то, что происходит. — Почему ты меня любишь? — наверное, худший способ разрядить атмосферу. — Не знаю, — друг расслабился, потянулся, смотря куда-то в потолок. — Думаю, отвечать на такие вопросы сложно. Просто люблю. И всё. — Но мы не можем быть вместе? — Можем, если ты не против, и мы не будем спать. — Ларри, ты считаешь себя чудовищем? В ответ лишь кивок головой. Такие, как он — чудовища. — А Трэвис? — О, он ещё хуже меня. Это такая тварь, которую понять сложно. — А Тодд и Эш? — Ну что ты? Вы очень милые и добрые люди. С вами хорошо. Вы. Значит, Ларри так же делит всех на три типа. Чудовища, Трэвис и все остальные. Только от этого легче не становится, всё равно мир сходит с ума и подсказок не даёт. Если бы хоть немного света, чтобы указать верный путь. — Я люблю тебя, Салли, очень люблю. Прости за всю эту хрень. Слова прозвучали неожиданно. После той ночи Ларри больше в любви не признавался и ничего об этом не говорил. Они звучали как мольба, полностью разрывая привычные шаблоны. Он ткнулся носом в плечо, крепко обнимая, поглаживая спину. — Ты не чудовище, — прошептал Салли, зарываясь пальцами в длинные волосы. Разве может человек, который так пахнет, быть плохим?