Укрощение строптивых

— Прекрати! Перестань сейчас же… ммм… — Ну, давай же… — Да что на тебя нашло? Отлепись ты от меня, придурок! — Я тебя хочу. — А я тебя нет! — А это что? — Убери руки!!! — Ты ведь тоже хочешь. — Не фиг было лапать! Уйди, по-хорошему прошу. — А то что? — Да что за ебень! Ты спятил? — Хочу… — Да не меня ты хочешь, идиот, не меня! — Стоит-то на тебя. И у тебя тоже, кстати. — И я — не тебя! — и через секунду, — бля… — Что?! Содержательный диалог сопровождался громкими стуками, падением тел и мебели, глухими ударами и нецензурной бранью. — Это называется…щас…как это слово… сублимация ! Во! — Ты меня пугаешь, Ренджи, ты где таких слов понабрался? — А-а-а, — махнул рукой шинигами, — случайно подслушал как-то, как Кьёраку-тайчо объяснял Мацумото поведение капитана Хитцугая. — Прямо-таки случайно? — Ну… мы это, отдыхали. Я отл…воздухом подышать короче пошел. А там они, под деревом. — Понятно все с тобой. — Да не подслушивал я! — возмутился Абараи, — Я же не виноват, что мне приспичило. Подышать. — Ага. Да хрен с ним. Ты мне лучше скажи, что ты там сказал по поводу… — И думать забудь, — отрезал Ренджи. — Не, ну ты даешь! Я, значит, тебе душу наизнанку выворачиваю, а ты,… друг называется, — обвиняющий тон и выразительное движение бровей должны были призвать к немедленной капитуляции Абараи. — Не могу я, пойми, не могу. — Это почему? Я что, трепло какое-то? Или чего ты боишься? — Ну… одно дело это внутри держать, а другое – сказать кому—то, блин, не знаю как объяснить. — Хм… мне уже вдвойне интересно стало. — Да пошел ты… Черт, все равно ведь не отстанешь, — и Ренджи почти умоляюще посмотрел на Ичиго. Тот стоял в позе оскорбленного доверия, вздернув подбородок и скрестив руки, и делал вид, что не замечает этих взглядов. — Ладно, — как-то очень грустно сказал шинигами, — тебе скажу. Но, — тут же строго взглянул на Куросаки, — если ты хоть кому-нибудь… — Клянусь. — Даже Рукии. Тем более Рукии! — Я понял, — Ичиго был заинтригован, глаза лихорадочно блестели. Наконец-то он узнает страшную тайну Ренджи. — Тайчо. — Где? – в испуге обернулся на окно Куросаки, ожидая увидеть знакомую фигуру. — Идиот! Это – Бьякуя, — чуть ли не выкрикнул Ренджи. Ичиго медленно повернулся к лейтенанту, открыл и закрыл рот несколько раз, порываясь что-то сказать, потом сел на кровать и схватился за голову, осознав весь ужас положения Абараи. — Ну, ты и влип, — единственное, что сумел выдать рыжий, хотя прекрасно понимал, что это не может служить ободрением. Ренджи сидел с опущенными плечами и рассматривал носки своих кроссовок. — И как тебя уго… — Вот не надо этого! – вскинул голову Абараи, — я и так каждый день задаю себе этот вопрос по тысяче раз. — Ладно. А он что? — Что? – непонимающе спросил Ренджи. — Ну, он знает, или может как-то давал понять… — Куросаки, — покачал головой шинигами, — это Бья-ку-я. Ты когда-нибудь мог сказать, что он там себе думает? — Мда… жопа, — мудро рассудил Ичиго. — Спасибо, друг, поддержал. — Блин, Ренджи, я не в том смысле. Черт! И давно? — Когда заварушка с Айзеном началась, примерно с тех пор. — Охренеть, — потрясенно выдохнул рыжий, — это ж почти… — Ой, не говори, мне самому страшно. — И что ты будешь делать? — Ничего. Может, само пройдет. — Ага, как генитальный герпес. То есть столько времени не проходило, а тут раз и все. А ты пробовал как-то, ну не знаю, намекнуть. — Ичиго, — Ренджи посмотрел на него, как на больного, — я, конечно, может и дурак, но не самоубийца. — Ну да…, — рыжий представил картину, в которой Абараи почему-то преподносит Бьякуе букет ромашек, после чего падает, сраженный ответным букетом Санбонзакуры. Жуть какая. — Кстати, — встрепенулся Ренджи, — че это мы все обо мне? Ты-то что делать собираешься? — А что я должен сделать? – зло спросил Ичиго, которому наступили на больную мозоль. — Ну не знаю…Ты здесь, он – там, — шинигами махнул рукой в неопределенное место. — И что? Я к нему бежать должен? — Да блин, я так и не понял, из-за чего вы вообще поссорились! — Неважно. Ему там, я так понимаю, отлично живется, вот пусть и дальше… — Да он там всех капитанов уже затра… замучил в смысле. Постоянно драться лезет. Один Кенпачи его терпит, да и то уже с трудом. Про лейтенантов я вообще молчу. — Что, неужели и Генрюсая тоже? – засмеялся Ичиго. — На это, слава Ками, у него ума не хватило. Иначе уже выперли бы куда-нибудь. И Унохану стороной обходит. Ну, ты понимаешь. — Понимаю, — ухмыльнулся рыжий, вспомнив бессменного капитана 4 отряда. Помолчали. — Пошли, поедим что ли? – жалобно вздохнул Ренджи. — Ну, пошли. Они спустились в кухню, Ичиго достал из холодильника заботливо приготовленную Юзу еду, зная аппетиты Абараи, она в этот раз наготовила на целый полк. Разогрел, заставил стол всяческими вкусностями. Ренджи заметно повеселел, вкусная еда всегда приносила ему радость и хорошее настроение. Ичиго ковырял в своей тарелке без особого энтузиазма, размышляя над нелегким положением друга и своими ненормальными отношениями с одним, больным на всю голову, арранкаром. И тут ему пришла в голову идея, которую он посчитал просто-таки замечательной. Сгорая от нетерпения поделиться ею с Ренджи, он чуть ли уже сам не стал запихивать еду в рот лейтенанта, чтобы тот побыстрее наелся. Когда они вернулись в комнату, Ичиго закрыл дверь и заговорщицким шепотом сказал: — Я знаю, что нам надо сделать. Ренджи недоуменно на него уставился. — У меня же каникулы через неделю. Так? — Ну. — Ты должен за это время сделать мне разрешение на пребывание в Сейретее на все время. — Зачем? — Ренджи, — мягко начал Ичиго, — ты хочешь узнать, что думает о тебе Бьякуя? — Я и так это знаю. — Не в этом смысле, придурок, в другом. Может, ты ему тоже нравишься? Такая дикая мысль в голову руконгайского оборванца не приходила никогда, даже в пьяном бреду. Это же Бьякуя – глава клана Кучики, образец аристократического целомудрия, совершенство во всех отношениях и плоскостях… Плоскостях, да… интересно, а в горизон… Тяжелый подзатыльник отвлек Абараи от очередного восхваления предмета его недостойных желаний. — Хорош мечтать! — И как ты хочешь это выяснить, — спросил шинигами, потирая макушку. — У меня есть план. Дурацкий, конечно, но вдруг сработает? Ренджи молчал, абсолютно не представляя, как можно выяснить хоть что-то у Бьякуи. — Но! – Ичиго поднял палец вверх, — нам придется притвориться, что мы — пара. Абараи от таких слов чуть сознание не потерял. А потом заржал. Не засмеялся, а именно заржал, откинув голову назад и хлопая руками по полу. — Мы….. Что? — сквозь смех выговорил он, вытирая выступившие слезы. — Пара, — как-то даже обиженно проговорил Ичиго, — а что в этом такого? Я, конечно, не твой ненаглядный Бьякусик, — издевательски протянул он, — но и ты тоже, знаешь ли, не Гриммджо. Ренджи подавился смехом. — Что-о-о? Ты что хочешь этим сказать? Что я хуже какого-то там… дырявого ублюдка с голубыми волосами? Да он вообще природная аномалия! Ошибка вселенной! — Щас в глаз получишь, — сурово сказал рыжий. — Ладно—ладно, молчу. И нафига нам это надо? — Ревность. Элементарная ревность. Но очень, знаешь ли, действенный метод. Если Бьякуя к тебе не равнодушен, он себя выдаст. — Сомневаюсь я что-то… — Вот мы и проверим, настолько ли сильна заморозка в его холодильнике. — Что? — ошалело моргнул Ренджи. — Как с тобой тяжело, а? Ты что, совсем метафор не понимаешь? — Что? — еще раз моргнул шинигами. — Мда… а все туда же, сублимация у него… — Я тебя сейчас ударю. — Не поможет. Короче, если ты ему нравишься, то он просто вынужден будет что-то сделать, понимаешь? Это сильнее всех его аристократических заморочек. — Блин, Куросаки я не знаю. А тебе какой от этого толк? Зная Гриммджо, если он начнет ревновать, то меня прибьет для начала, а потом разгромит весь Сейретей. — Неа, ни фига. Он будет злиться, если ему уже не все равно, конечно, — печально сказал Ичиго, — но громить ничего не будет. У него самолюбия выше крыши. — Допустим. И что это нам даст-то? — Посмотрим. В конце концов, мы ничего не теряем. Если им обоим по барабану, все останутся при своих. — Ну да, — вынужден был согласиться Ренджи. — Только играть придется по-крупному, серьезно. Гриммджо сразу обман почувствует, если халтурить будем. — Мда уж… ладно, согласен. Да и задолбался я в себе это таскать. Будет что будет. — Вот и хорошо. Про разрешение не забудь. — Угу.