Укрощение строптивых

Ичиго вышел за ворота вместе со всеми, но никто не спросил, почему. После того, как ворота закрылись, Иккаку и Юмичика, махнув руками на прощанье, быстренько ушли в сторону своего отряда. Нелиэль обернулась к Ренджи и сказала: — Проводишь меня до 4 отряда? Абараи удивленно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Ичиго и Гриммджо. Поглощенный собственными мыслями, он не сразу понял, чего от него хотят. Но потом все-таки осознание пришло. — Да, конечно, идем. До завтра, Ичиго! Гриммджо…, — он внимательно и предупреждающе посмотрел на арранкара и тот, прекрасно понимая, на мгновение улыбнулся ему. Ренджи ухмыльнулся в ответ. У Ичиго за последние дни создалось уже твердое впечатление, что все состоят в каком-то молчаливом заговоре, а его не посвятили. Это ужасно раздражало, хотелось выбить правду из этих ухмыляющихся друг другу идиотов, потрясти Бьякую, и Рукию заодно. Бесит. Но он настолько доволен вечером, что злость куда-то ушла, не успев принять внятные очертания. Два силуэта растворились в темноте, и он повернулся к Гриммджо, словно спрашивая, что дальше? — Я бы предложил тебе наперегонки, ну, помнишь, как раньше? – сказал Джагерджак. Ичиго прекрасно помнил, как они носились по Каракуре в духовной форме, выбирая определенную точку и маршрут. Просто так, бездумно соревнуясь, пытаясь задержать друг друга всякими безобидными способами. Это было весело. С Джагерджаком вообще все было весело, даже самый обычный поход в магазин порой превращался в занимательную игру или приключение. Он скучал по такому Гриммджо. — Давай, — легко согласился рыжий. — Э? Ты что, — арранкар указал на бинты, — нельзя тебе. — Я тебя и в бинтах уделаю, — Куросаки уже загорелся азартом. — Ага, а потом Унохана мне голову оторвет, нет уж! — Сам же предложил? — Сам и отказываюсь. — Боишься?! Цель — Соукиоку, маршрут – три любых отряда, расположенных не рядом. Слабо? И он первый сорвался в шунпо, хихикая над выражением лица Гриммджо. — Ичи! Ксо! Придурок…, — он зло сплюнул и бросился за ним по крышам. «А если ему станет плохо по дороге? Вот же, идиот упрямый!» — думал Джагерджак, догоняя Ичиго, но в душе радовался, что это опять «на двоих». Их личное, то, что они делали вместе, только вдвоем. *** Ренджи не терпелось уже довести Нелл до отряда, потому что у него был план. Ну, как план? Не план, конечно, но ему до смерти не хотелось просто так идти домой. Потому что это будет означать, что волшебному вечеру конец, и завтра все будет как обычно. А заснуть сейчас он точно не смог бы, не после такого. Хотелось продолжения сказки, и чтобы обязательно со счастливым концом. Бьякуя сидел под деревом, под тем же самым, что и днем, когда наблюдал, как плещутся в его бассейне офицеры и арранкары. Вот же удивительно! Интересно, что бы на это сказал дедушка. Хотя, нет, лучше не знать. Он тихо засмеялся, представив себе реакцию Гинрея. Потом снова представил себе Ренджи, ныряющего на дно, а потом выпрыгивающего из воды, словно дельфин. Мокрые волосы, вода, сбегающая по идеальному телу, острые зигзаги татуировок. Наверно, он уже с закрытыми глазами сможет повторить этот рисунок. И почему он выбрал именно его себе в лейтенанты? Бьякуя до сих пор иногда задавал себе этот вопрос, но к какому-то определенному выводу так и не пришел. То причин было слишком много, то вообще ни одной. А вечер был прекрасным, и Рукия так старалась. Жаль, что больше такого никогда не будет. То самое исключение, подтверждающее правило. Очень жаль. Руки легко скользили по верхушкам трав, было приятно и немного щекотно. Вдруг пальцы наткнулись на что-то твердое. Оплошность слуг? Когда Кучики увидел, что это, то захотелось завыть, или хотя бы тихо проскулить. Очки. Чертовы очки лейтенанта. Это просто издевательство какое-то. Он вертел их в руках, думая как поступить. С одной стороны, надо было завтра же, нет, в понедельник вернуть их Ренджи. О маниакальной страсти к этому аксессуару капитан знал не понаслышке. Стоило Абараи сломать или потерять по пьяной лавочке этот предмет первой для него необходимости, то он становился мрачнее тучи чуть ли не на неделю. Именно это и натолкнуло его на мысль – можно не отдавать. Оставить себе, как… как что? Знак? Память? Похоже на воровство, а это не благородно, ниже его достоинства. Но разве это плохо, хотеть оставить себе частичку того, кого любишь? А в том, что чувство, которое он испытывал к Ренджи, более всего походило на любовь, Бьякуя уже не сомневался. Так и сидел, уставившись на эти очки, размышляя, что же делать. — Тайчо? – неуверенно раздалось сверху. — Ренджи? – вскинул голову Кучики, оказывается, он так задумался, что не заметил приближение лейтенанта, — Что ты здесь…, — и осекся, поняв, зачем он пришел. — Простите, тайчо, я очки здесь забыл, а вы же знаете, что для меня это, ну… А это мои любимые. Вы не сердитесь, пожалуйста, что я через забор. Я только заберу и сразу уйду. Простите, — скороговоркой выпалил лейтенант. Бьякуя почти не слушал его, просто переводил взгляд с Ренджи на очки и обратно, понимая, что теперь он их оставить не сможет. Поэтому положил рядом с собой. — Это, конечно, грубое нарушение, Ренджи. И мне следовало бы наказать тебя за вторжение, ты понимаешь? — Да, тайчо – виновато кивнул Абараи, — я готов, я… понесу любое наказание. Ками, да ты сам есть сплошное наказание для меня! Вот и что теперь делать? Про наказание-то сказал для проформы. — Прощаю. Забирай. — Правда? Тайчо, вы… спасибо. Я обещаю, больше такого не повторится. Тут перед Ренджи возникла дилемма. Для того, чтобы взять очки, ему надо перегнуться через сидящего капитана, или обойти его с другой стороны. Сам он их подавать не будет, конечно. Что выбрать? Хотелось первого, но за это можно было и Санбонзакурой получить, вдруг расценит как посягательство? И откуда такая гордость берется, что любое приближение капитан расценивает как оскорбление? Второе куда безопаснее, но упускать такой шанс было глупо. А еще Ренджи вспомнил, что хотел задать мучающий его вопрос. Все или ничего, к черту! Бьякуя взирал на него снизу вверх, не поймешь, что за взгляд. Но, раз простил, то, может и теперь повезет. Ренджи подошел ближе и сел на корточки, продолжая смотреть на капитана. Вроде пока ничего страшного. Оперся одной рукой о землю и потянулся через ноги Бьякуи. Остановился на полпути: — Я возьму? Кучики кивнул, тоже не отрывая взгляда, в глазах что-то промелькнуло, но в темноте не разглядишь. Абараи дотянулся до очков, забрал и отклонился обратно, но вставать не спешил. Пронесло вроде. — Тайчо, можно я спрошу? — Да, Ренджи. — Только вы честно ответьте. — Ты пытаешься меня оскорбить? Разве я когда-нибудь тебя обманывал? – укоризненно заметил Кучики. — Нет, что вы, тайчо, я не это имел в виду, простите. — Спрашивай уже, — Бьякуя сейчас задавал себе только один вопрос, долго ли лейтенант собирается сидеть так близко и смотреть на него, и как с этим бороться? Потому что бороться с собой Кучики устал до чертиков. — Помните, вы тогда сказали, что…ну, что я вам живым нужен, — слова давались с трудом, и хорошо, что в темноте не было видно, каким лихорадочным румянцем покрылись его щеки. — Конечно, я помню, Ренджи, — Бьякуя, кажется, начал понимать, к чему он клонит. — Так вот, я спросить хотел… Вы имели в виду, в смысле…, что я вам как лейтенант нужен? – очень хотелось отвести взгляд, но нельзя. — Конечно, ты мне нужен как лейтенант, мог и не спрашивать. Или ты в этом сомневаешься? Это был твой вопрос? – темные глаза прожигали в нем дыры, но Бьякуя все еще терпел. — Да, то есть…Нет, я другое узнать хотел. Я хотел спросить, я вам нужен только как лейтенант? – решительно выдавил из себя Ренджи, чувствуя странное облегчение. Если капитан ответит «да», то все волшебство исчезнет, и он снова станет просто Абараи-фукутайчо. — Ренджи, ты уверен, что хочешь услышать ответ? – Бьякуе вдруг тоже стало очень легко, как будто с плеч упали вековые каменные плиты. Он был рад, что Абараи спросил, потому что… просто потому что. — Да, тайчо, — в голосе вдруг просквозили хриплые нотки, — хочу. Не просто хочу, мне очень нужно это знать. — Тогда мне придется ответить, да? Раз тебе это так нужно. Бьякуя медленно, словно принуждая себя, поднял руку, но потом передумал и опустил обратно. — Нет, не только, — практически одними губами проговорил он. И подумал: «Что ты теперь скажешь на это, Ренджи?» Но он ошибся, Ренджи не собирался ничего говорить. Да и к чему слова, если голова пошла кругом от признания того, что он действительно нужен? Очки полетели на землю, а сам лейтенант на Бьякую, словно знойный вихрь, прижимая его спиной к дереву. Обхватив его лицо ладонями, приподнял, заглядывая в шалые темно-синие глаза. — Бьякуя…, — прошептал он, — люблю тебя. Кучики открыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но ему не дали, завладев его губами, словно Ренджи боялся, что он вдруг передумает и скажет что-нибудь другое. И ему оставалось только вцепиться руками в широкие плечи, притягивая Абараи ближе к себе, и ответить на поцелуй. А внутри разливалось невозможное тепло, и хотелось смеяться в голос первый раз за десятки лет. Он получил ответ на свой вопрос, и все остальное стало неважным. Перед глазами засверкали крохотные звезды, стало очень жарко и дыхание перехватило под напором сухих губ, которые буквально иссушали его. Ренджи оторвался всего на секунду, чтобы полностью сесть ему на ноги и прижаться всем телом. Опять заглянул в глаза, волнуясь, спрашивая одним взглядом: «Все хорошо? Все так?» И увидел ответ: «Да, все так, все правильно». Нетерпеливые пальцы, пробежавшись по шее до ключиц, уже сдергивали юката, гладили плечи, спину, спускались на грудь, на живот. Кожа горела под жадными, рваными прикосновениями, но Бьякуя и не поручился бы за то, что сейчас ему нужна нежность. Так долго сдерживамая страсть обоих не нуждалась в предварительных ласках. Он всхлипнул и сам начал сдергивать с лейтенанта косодэ. Язык выписывал узоры на его шее, задел мочку уха, нежно провел по раковине и снова устремился вниз. Хотелось откинуться назад, но чертово дерево мешало, и он попытался сползти ниже. Ренджи понял его и дернул вниз, укладывая на спину. Если у Бьякуи до этого и еще и оставались какие-то мысли на счет того, чем они занимаются посреди сада почти на голой земле, то последующий поцелуй и уверенные поглаживания по обнаженным бокам и бедрам унесли их за пределы разумного. Осознание какой-то сумасшедшей свободы и вседозволенности возбуждало еще сильнее, чем, если бы они были в спальне. В голове стало пусто, а желание прижаться к обнаженному телу невыносимым, поэтому он предпринял попытку пролезть пальцами между ними и развязать пояс на лейтенанте. Ренджи почувствовал движение и поднялся, рывками развязывая пояс и снимая с себя косодэ. Бьякуя смотрел на татуировки, которые высвечивало слабое сияние ночи на его груди и руках, и снова подумал, что сравнение с демоном очень уместно. Абараи навис над ним и тихо спросил: — А ничего, что мы тут…ну… прямо… — Все в порядке, — уверенно ответил Кучики. Ни Рукия, ни слуги не выходили в такое время в сад, зная о его любви к ночным прогулкам. Их никто не заметит и не потревожит. Он притянул голову Ренджи к себе и дернул за шнурок, сдерживающий хвост. Абараи обиженно мыкнул, видимо, было больно, но зато Бьякуя теперь мог зарыться пальцами в тяжелые алые волосы. Ему это безумно нравилось. — Хорошо, — выдохнул Ренджи, снова припадая к его губам. Сочетание ощущений от пылающего тела и прохладного ночного воздуха было фантастическим. Бьякуя закрыл глаза, хотя ему и очень хотелось смотреть на лейтенанта, но его ласки сводили с ума. «Красивый… такой красивый» — слышал он приглушенный шепот. Последний взгляд он кинул, когда голова Ренджи мелькнула между его разведенных коленей, после чего он провалился в блаженную истому. Он чувствовал, что все происходит так же, как в его снах, что он так же стонет, выгибается и шепчет имя Ренджи, только ощущения было даже не сравнить со снами. Бьякуя думал, что он захлебнется волной, которая накрыла его, заставляя прикусить ладонь, чтобы не закричать в голос. И сквозь стук собственного сердца услышал хриплое: — Ками, я и не думал,… что ты можешь…так. Он открыл туманные глаза и посмотрел на Ренджи, изучающего его лицо. От лейтенанта полыхало таким неприкрытым желанием, что на мгновение показалось, что он может запросто вот так сгореть под ним, и ничего не останется. Все слилось в единый поток. Мучительно-сладкие ощущения во всем теле, хриплый голос на ухо, повторяющий его имя, и ослепительная вспышка в конце. Бьякуя готов был поверить, что вместе с ними взорвался весь мир. Ренджи убрал мокрую прядь со лба любовника и посмотрел на него с каким-то счастливым недоумением: — Ты понимаешь, что теперь тебе от меня не отделаться? – и, притянув Бьякую к себе, уткнулся носом в макушку. — Поверь, Ренджи, это я знал почти с самого начала, — усмехнулся ему в ключицу Кучики. — Все-то вы знаете, тайчо! – с деланным возмущением воскликнул Абараи и, приподняв лицо Бьякуи, нежно поцеловал. Единственное, чего тайчо не знал, надеялся Ренджи, что очки он совсем не забывал. *** Ичиго несся по крышам в сторону Соукиоку, совсем забыв о ранах. Где-то слева мелькнула фигура в белом. Значит, догнал, ну, что ж, надо прибавить ходу. Мертвый лес как всегда стоял в трауре по всем павшим и казненным на холме, впереди уже показалась знакомая тропа. Он увидел смазанное движение сбоку, подпрыгнул и приземлился прямо в объятья Гриммджо. Арранкар весело посмотрел на него, быстро лизнул в щеку и ушел в сонидо по верхушкам сухих деревьев. — Скотина! – крикнул вслед Ичиго, но эффект был достигнут, он его задержал. По-хорошему, надо было бы разозлиться, но злости не было. Зато дали знать о себе не до конца зажившие раны. Да, зря он все-таки поддался порыву, переоценил свои силы. На плече под бинтами выступила кровь. Вот черт! Но это не помешает хотя бы добраться до цели. Собрав всю реяцу, он бросился к тропе, ведущей наверх. Когда до вершины оставалось каких-то три рывка, воздух под ним внезапно провалился, и он понял, что неминуемо падает в колючую чащу. Кровавое пятно расплывалось все больше. И тут его подхватили сильные руки, а над ухом раздался возмущенный рык: — Ты придурок, Куросаки! — Сам ты придурок! – пытался вырваться из цепких объятий Ичиго. — Предупреждали же тебя, ну, и чего ты этим добился? – Джагерджак, наконец-то, поставил его на вершине Соукиоку и осматривал раненое плечо. Рыжий зашипел от боли и попытался оттолкнуть от себя арранкара. — Зато ты выиграл. — Ичи, — тон изменился на мягкий и какой-то слишком серьезный, что для Куросаки было в новинку, — я же уже говорил, что мне надоело с тобой ссориться, а также, мне надоело, что ты постоянно меня отталкиваешь. — Я… — смешался Ичиго, — ты первый начал! Гриммджо отвернулся и отошел к обрыву. — Ты думаешь, мне легко было уйти? – спросил он. — Я думал, тебе все равно, — честно признался рыжий. — Все равно… Если бы мне было все равно, я бы не ушел. — То есть? — А тебя разве все устраивало? – он резко развернулся к Ичиго. — Меня устраивало, что ты был со мной. — Я не об этом. — Нет, — признался парень через минуту, — но я думал, что мы… — А мы не смогли. Я не отрицаю, что ушел потому, что так было легче. Но, в конечном итоге, у нас было время подумать, разве нет? — Если бы хоть раз поговорил со мной так, как сейчас, то возможно… — Нет, Ичи, — покачал головой Гриммджо, — время было нужно не только мне, но и тебе. — И что ты надумал? — Ну…, — он улыбнулся и подошел к Ичиго, — я думаю, что мы имеем право на второй шанс. А ты? — Просто я думаю, если бы я не пришел сюда, то он бы вряд ли появился. — Кто знает, Ичи, — притягивая его к себе, промурлыкал арранкар, — кто знает… — Гримм, — рыжий все еще сопротивлялся, не отвечая на ласку, — я же знаю, какой ты. Что помешает тебе передумать через месяц, скажем? — Ты глупый, Куросаки, по-твоему, если я и не могу изменить свою натуру пустого, то я безнадежный случай? – в тоне появились знакомые насмешливые нотки. — Нет, в смысле… я не знаю, Гримм. Я же тоже не подарок, — усмехнулся Ичиго. — Ну, смотря для кого, — рассмеялся Джагерджак. — Да ну тебя! – рыжий тоже уже улыбался во всю и вдруг замер, — Грим? — Ммм? – отозвался Гриммджо, зарываясь носом в вихрастую макушку. — А кто меня спас? — С чего это ты сейчас вспомнил? — А я и не забывал, просто момента спросить не выпадало. — Это важно? Хотя да, ты же у нас принципиальный. Хочешь долг вернуть? — Грим! — Что? Ты жив, и это самое главное, какая разница благодаря кому? Для любого другого в той ситуации каждый из нас сделал бы то же самое. Включая тебя, нэ? — Да, но… Постой, так это был ты, да? — Ичиго… — Это ведь ты? – он чуть ли не кричал, пытаясь вырваться из объятий арранкара. — Да стой ты, неугомонный. Разве это что-то меняет? Или ты предпочел бы сдохнуть? — Почему ты мне не сказал? — Зачем? – он выпустил рвавшегося мальчишку и отступил, — я спросил, разве это что-то меняет? — Нет, меняет как раз то, что ты не рассказал. Гриммджо снова отошел к обрыву и сел на краю. Он не хотел озвучивать свои соображения по этому поводу, а Ичиго нужно было непременно докопаться до истины. Если бы он понял сам, но он злится, он возмущен, лишь тем, что Джагерджак не сказал ему правду. Куросаки стоял в нерешительности, прожигая взглядом спину арранкара. С одной стороны, он был зол, но с другой, он не понимал, почему это надо было скрывать? Действительно, разве это что-то изменило бы? Изменило? Если бы он узнал, то какие бы чувства испытал? Недоумение? Нет, Гриммджо прав, что каждый из них поступил бы так же. Досаду? Что его спас именно он, а не кто-то другой. Нет, он же не дурак, чтобы предпочесть смерть. Благодарность? Пожалуй, да, как и любой на его месте. Ты же у нас принципиальный. Хочешь долг вернуть? То есть арранкар понимал, что он будет считать себя обязанным ему, потому что Ичиго не может по-другому. Значит, причина в этом? В том, что Гриммджо не хотел, чтобы он был обязан ему. Потому что тогда… Он понял. — Грим, я…, — и что сказать? Ичиго подошел к арранкару и обнял его со спины. Он бы мог сейчас многое сказать, хотя не был мастером говорить и объяснять. Провести по щеке, погладить по волосам, поцеловать в висок, — это скажет намного больше, надеялся он. Гриммджо обернулся и, ловко подхватив его, посадил себе на колени. — Ичи, я не хотел, чтобы… Приложенная к губам ладонь заставила его замолчать. — Ты тоже дурак, — грустно улыбнулся Ичиго, — тебе достаточно было просто сказать мне. — И ты бы поверил? — Да, — сияющие глаза смотрели так по-детски наивно и вместе с тем так серьезно, понимающе. — Я хочу быть с тобой, Ичи, — слова дались легко, будто каждый день говорил это. Рыжий засмеялся и, обхватив шею арранкара, прижался к его губам. — Я тоже хочу. — Ты понимаешь, — все еще не отвечая на поцелуй, хотя уже еле сдерживая себя, произнес Гриммджо, – что третьего шанса у нас может не быть? — У нас всегда был только один шанс, Грим, тот единственный, и я бы не смог… — Не надо! Пожалуйста, — первый раз с его губ срывается это слово, — Я знаю. Я ждал тебя. Всю свою никчемную жизнь в кровавых подтеках, в биении чужих сердец под моими когтями, в жажде видеть страх в глазах умирающих, в превосходстве над слабыми, в уничтожении всего, что меня окружало. Я ждал тебя, Ичиго. Я ждал тебя. В своей погоне за справедливостью, в яростном стуке преданных сердец, в бездушной силе, поглощающей меня, в своем стремлении победить, во что бы то ни стало, в желании смести все на пути к цели. Я ждал тебя, Гриммджо. Только ты…. Только ты… Сумеешь меня остановить. Я нашел… Я понял… Только ты… За кулисами. — Привет. — Привет. — Разбудила? — Я рад. — Прости… — Не за что. — Можно, я просто посижу с тобой?