Смех висельника.

             Перед глазами лежит белый лист. Белый, с черными прорезями в виде букв, которые так старательно выбивало на девственно-чистом покрытии печатное устройство.       Парень сжимает и разжимает руки, повторяет сие действие несколько раз, но итог один и тот же — он понятия не имеет, что будет дальше.       Слева лежит ручка, хотя он правша. Можно ли считать такое расположение знаком свыше, что сейчас он совершает большую ошибку?               - Если ты согласен с нашими условиями, то поставь подпись здесь. - елейным голосом шепчет женщина, своим модно накрашенным пальчиком, указывая на графу подписи.       А что если он не согласен, просто ему не оставляют выбора? Такого в документах точно не прописано. Парень берет ручку, перекатывает туда сюда, смотрит на реакцию женщины, которая заусенцы грызть готова — так сильно эта ситуация ее нервировала.               - Сколько я протяну, если откажусь сейчас от лечения?               - Не больше месяца. - режет она, и юноша грустно смеется про себя. - Поэтому я прошу тебя подумать. Ты уверен в своем решении?              Судорожный выдох, как ответ.              Утвердительный кивок, как самая наглая ложь.              Парень решает сделать что-то необычное, поэтому расписывается левой рукой и резко встает, шумно отодвигая стул.               - Если это все, то я пойду. - не дожидаясь ответа, он быстро выходит из кабинета и идет туда, где его никто не найдет, не потому что он хорошо прячется, а потому что никто не ищет...                     ***               - Я ни за что на свете не буду в этом участвовать.               - Чеён, хватит быть букой, Дженни-я уговори ее. - ворчит Бекхён, шагами меря гостиную, но в конце фразы все же плюхается рядом с девушкой.               - С чего бы вдруг мне это делать? - Ким резким движением руки кидает игральные кости на стол. - Я с ней солидарна.               - Один раз в жизни. - шипит парень, когда его фишка остается позади остальных. - Мне понадобилась ваша взаимная неприязнь друг к другу, как ее и след простыл. Вас, девчонок, не понять. Сегодня одно, завтра третье...               - Если продолжишь в том же духе, я тебя ударю. - спокойно говорит Пак, перенимая ход. - Ха! Ты попал в черную дыру и все твои монеты уходят к игроку справа, пропускаешь два хода.               - Да пожалуйста. - обиженно шипит Хён, откидываясь на спинку дивана. - Все равно эта игра тупая.               - Она все же лучше твоей идеи. - хмыкает Дженни.               - А чем плоха моя идея? - спрашивает парень, а Чеён уже думает, как бы незаметно так свалить, чтобы не слушать назревающий спор этих двух.               - Ну, во-первых, сама идея выступления на фестивале просто ужасна. А, во-вторых, я ненавижу, когда люди одеваются в цветастые наряды, которые надевать, уже преступление против мира моды, и делают вид, что в их жизни все прекрасно. - Ким откинула волосы назад, сверкая своими кошачьими глазами. - Хотя если ты надеваешь наряд сшитый из дырявых ковров и мешков из под картошки, сразу ясно, что у тебя не все прекрасно в жизни.               - Дженни Ким. - Бек тяжело вздохнул, прикрывая глаза. - Есть в этом мире хоть что-нибудь, что ты не ненавидишь?              Брюнетка состроила задумчивое лицо и, легонько кивнув, поманила его рукой, так словно это был секрет, хитро улыбаясь.               - Я люблю спать.               - Удивительно. - процедил сквозь зубы парень, за что получил по лбу. - Чеён, ну хоть ты меня поддержи. Почему никто не хочет выступать?               - Потому что это глупо. - пожимает плечами блондинка. - Кому из присутствующих здесь нужен этот фестиваль, кроме тебя?               - Нам всем, он нужен нам всем. - отчаянно лепечет Хён, понимая, что никто его поддерживать не собирается. А еще друзья называются. - Вы не понимаете, как это важно?               - Пустить фонарик по воздуху и спеть народную песенку. О, да! Очень важно. - Ким недовольно фыркнула, теряя терпение.               - Это последнее, что мне сейчас нужно. - кивнула Чеён.              Бекхён с секунду сидел на месте и думал, за что ему это все, а потом соскочил с дивана и обиженно выкрикнул.               - Вот и сидите одни в своем болоте депрессии и самобичевания, раз вам это не нужно. - Дженни удивленно похлопала глазами, переглядываясь с Пак. - Я сделаю все сам. - и на этих словах он, развернувшись, вышел из гостиной.               - Куда это он? - спросила Ким.               - Далеко все равно не уйдет, наслаждайся минутами тишины и покоя. - хмыкает блондинка, прикрывая глаза.              Сегодня ночью кто-то снова не спал. Кстати, об этом...       Шатен был так зол, что совсем не заметив, зашедшую Лису, сильно задел ее плечом. Девушка успела взглядом найти кресло и мертвым грузом рухнула на него.              Бекхён , конечно же, потом извинится. Ну или его заставит Чеён, которая, скажем так, почти спокойно отреагировала, когда знакомая рука опустилась на ее плечо. И воздухом почти не подавилась и кости игральные выронила по неуклюжести, а не неловкости. Точно так оно и было.               - Что с ним? - рыжеволосая опускается рядом с Пак, взглядом окидывая стол, где они играли, Дженни и Чеён, непозволительно долго, задерживая пронзительный взгляд на последней. Или ей это только показалось?               - Мы отказались от его ужасной затеи выступать на фестивале. - Дженни, которая была лучшим наблюдателем, если выбирать между ней и нашей главной героиней, усмехнулась и взяла инициативу в свои руки. - И ему, как видишь, эта новость не понравилась.               - А почему отказались? - искреннее, немного детское, удивление исказилось в ее красивых чертах лица.               - Только не говори, что поддерживаешь его мечту стать рок-звездой в корейской индустрии музыки. - усмехается Пак и ловит на себе такой взгляд непонимания и осуждения, что спрятать голову под стол кажется не такой плохой идеей. Чеён отмахивается от этой мысли и пожимает плечами. - Это же безумие и ребячество.               - А почему нет? Это же его мечта, а мечты на то и мечты, чтобы быть безумными и детскими. - говорит Манобан в своей любимой учительской манере, что словом, так Чеён раздражает. И манера и девушка. - Ведь дети самые лучшие мечтатели, нам стоит брать с них пример.        - Вот только мы уже не дети. - кивает Ким, разглядывая свои руки, как какое-то природное достояние, хотя, зная ее, вполне возможно, что так она и думает о своих руках.        - Взрослые — это те же дети, которые просто разучились мечтать. - парирует младшая, а Дженни не найдя чем крыть, громко фыркает. - Знаете, что? Я докажу вам, что эта затея не глупая.               - И как же? - спрашивает Пак.               - Я выступлю на этом фестивале, - уверенно говорит тайка. - и ты мне в этом поможешь. - а Чеён уже жалеет, что проснулась сегодня утром, что начала этот разговор и что она вообще знакома с такой занозой в заднице, как Бек Бекхён.               - Становится все интереснее и интереснее. - шепчет Ким, когда парочка под водительством вдохновленной Лалисы Манобан и отчаявшейся Пак Чеён вылетают из гостиной.                     ***               - Я знаю, что ты играешь на гитаре. - первое, что говорит тайка, залетая в музыкальный класс.               - И что? - спрашивает Пак, пробираясь к двери. Манобан цепкой ладошкой хватает ее за запястье и разворачивает к себе лицом. Упустим тот момент, что еще неделю назад Чеён бы не позволила ей даже дышать рядом с собой, не то чтобы касаться и смотреть своими глазищами в самую глубь ее черной души.               - А то что петь ты по-любому можешь тоже.               - Никогда не пела и не буду. - отнекивается старшая, скрестив руки на груди. Манобан щурится, изгибает свою ровную бровь — пытается хоть как-то повлиять на девушку напротив. Но не получается, та как и стояла с пустующим выражением лица, так и стоит дальше. Такие гляделки продолжались минут пять.               - Это все ерунда. - в конце концов, отмахивается она. - Мы с тобой будем петь песню.               - Мы не будем петь песню. - хмурится Пак, сжимая мокрые ладошки в кулаки. - Мы не будем делать ничего. - звучит, как обвинение, и Чеён по взгляду Лисы понимает, что они говорят уже не о песне.              Черт.              Вдох-выдох и холодное спокойствие.               - Чеён. - осторожно шепчет тайка, пробуя каждый слог на вкус, а старшую до мурашек пробирает, то как она произносит ее имя. - Мы будем.              И они точно говорили уже не о песне, не о фестивале, а о чем-то таком, что обе прячут глубоко-глубоко в душе под густым слоем пыли и плесени. Чеён понимает, что диалог уходит не в то русло и, сжав челюсть, цедит сквозь зубы.               - И какую песню ты хочешь взять?              Младшая удивленно смотрит несколько секунд, а потом начинает на месте прыгать, от радости хлопая в ладоши, ну точно, как ребенок. Пак кидает усмешку, а Лиса хватает ее ладошкой и прижимает к сердцу, мол такие редкие моменты, она хочет сохранить в своей памяти навечно.       И, если быть честным, ну кто тут устоит, когда ему говорят такие вещи? Именно поэтому Чеён схватила гитару и села на стул, закинув ногу на ногу.               - Нужно что-то легкое и не сильно замудренное. - говорит тайка, присаживаясь рядом. - Что-нибудь такое, что знакомо каждому. - Чеён в это время начала играть произвольный перебор, полностью растворяясь в нотах, как вдруг следующая фраза заставляет ее остановится. - Может споем про семью?               - И про мир во всем мире. - фыркнула Пак, отгоняя внезапную вспышку злости на второй план. - Выбирай другую тему.               - Тогда про любовь? - и вот тут Чеён воздухом все-таки давится. - Ты в порядке? - Лиса подлетает к девушке и легонько стучит по спине, ждет пока та прокашляется.        - Эта тоже не подходит. - сипит старшая.               - Почему? Между прочим, это самая распространенная тема для написания песен. - говорит Манобан, подняв указательный палец.               - Но я не знаю, что такое любовь. - кидает Чеён, а через секунду жалеет о сказанном. - Как можно петь о том, что ты никогда не переживал?              Лиса сильно хмурится, пытается понять, просканировать Пак, но у нее броня стоит непробиваемая. Даже сейчас, когда уже вроде все хорошо, она больше не прыгает на стены и не загибается от панических атак, даже сейчас, когда Лиса открыта и готова принять ее, Чеён все еще сидит в своем коконе, прячась от возможной боли и непредсказуемых последствий. И это так раздражает. Как одну, так и вторую.               - Почему ты выбираешь темы, которые далеки от меня? - зло шипит Чеён минут через десять.               - Они не далеки, ты просто сама от них прячешься. - парирует младшая, и, по угрожающему взгляду напротив, кажется, что скоро препарируют ее.               - Не прячусь.               - Прячешься.               - Говорю же, не прячусь.              Лиса замучено вздыхает — так сильно она устала от этих игр в прятки. Внутри что-то щелкает и нехорошее чувство, похожее на раздражение, заливает все внутренности.               - Если бы ты не пряталась, тогда тебя бы здесь не было. - непривычно грубо отвечает младшая, и Пак удивленно хлопает глазами.               - Может, это было бы и к лучшему. - грубит в ответ девушка, до конца не понимая зачем. Кидает злой взгляд в ее сторону и встречает точно такой же, и ,почему-то, по спине холодок пробегает от одной только мысли, что она Лису раздражает. - Ты же знаешь все...- внезапно ее голос дрожит. - Почему хочешь, чтобы я душу наизнанку выворачивала? Знаешь же, как это больно...               - Нам всем больно. - звучит безжалостно, злостно, так как тайка еще не говорила с ней никогда — эхом отдает по мозгам. Манобан отходит в сторону окна, наблюдая за происходящим на улице. - Но некоторые находят в этом силы идти дальше, а другие закрываются в себе и выбирают депрессию, ненависть, насилие и вечную слабость. Все зависит от выбора, который мы совершаем каждый день.               - Ты считаешь, что я слабая? - шепчет Пак, пытаясь проглотить непрошеные слезы, а внутри сердце сжимается от обиды. Почему Лиса говорит такие вещи?               - Я этого не говорила. - жмет плечами младшая и только когда поворачивается к ней лицом, понимает какую ошибку она сейчас совершила. Чеён сидит напротив, взглядом прожигая лицо тайки, и пытается сдержаться, но выходит из рук вон плохо. Она сейчас или снова сорвется на Манобан или просто сорвется с карниза. Что из этого хуже, пока непонятно.       Шумно выдыхает, слушая как пульс ровной дробью стучит в ушах, и мечтает, чтобы все это было лишь сном. Одним из тех, после которых вся подушка в слезах, после которых приходится пить гадкие таблетки, которые не создают никакого эффекта облегчения или спокойствия, как написано на баночке. Просто сном, который она в скором времени забудет, потому что помнить этот сердитый взгляд и недовольное лицо, как доказательство того, что она снова делает, что-то не так, она не хочет. Не хочет и не может.               - Знаешь что. - холодно выдает она, поднимаясь со своего места. - Иди к черту. - и, поставив гитару на стойку, выходит из класса, громко хлопнув дверью.              Манобан морщится так, словно ее ударили, хватается за лицо и шепчет сама себе:        - Идиотка.                     ***               - И она просто назвала меня слабачкой бесхребетной. - буквально кричит от негодования девушка, спустя несколько часов, когда уже наступило время обеда. Она, демонстративно отвернулась от стола, за которым сидели Дженни и Лиса. Точно также, в конце помещения, демонстративно, от всех отвернулся Бекхён. Взрослые люди, скажите вы.               - Я уверен, что она сказала не так.               - Кай, ты не помогаешь. - шипит Пак, пальцами отстукивая неровный ритм.               - Это и не было моей целью. - спокойно пожимает плечами.              Чеён, что все это время прожигала спину тайки обиженным взглядом, резко поворачивается в его сторону и подозрительно смотрит на серьезное лицо друга.               - А ты где вообще был утром? И вчера вечером?              Парень замучено выдохнул, про себя ругаясь, что ему уже второй час мешают заниматься, заставляя слушать историю об очередной ссоре с так называемой наставницей, коих происходит почти каждый день, а иногда и несколько раз на дню.               - Чеён, мне что тебе свой распорядок дня расписать? Может быть тогда ты перестанешь болтать и дашь мне тишины? - раздраженно дернул плечом он. - Напомни мне, запретить тебе общаться с Бекхёном, этот болван плохо на тебя влияет.              Чеён громко фыркнула, вставая из-за стола, но только для того, чтобы отнести свой поднос и кинуть еще один разъяренный взгляд рыжеволосой, которая, тут же его поймав, опустила голову. То-то же. Затем, она взмахнула своими прядями волос, пересекла весь кафетерий и села за стол, прямо напротив Кая, дав понять, что никуда она не уйдет, от него не отстанет и, вообще, пусть терпит, раз в друзья к ней набивался.               - Знаешь, что? Сегодня все какие-то злые, мне это надоело.               - Просто ты размягчала. - хмыкает парень, а в следующую секунду в него летит палочка для еды, которую он ловит молниеносным движением. Это даже красиво выглядело. - Да ладно тебе, не обижайся. - когда девушка никак не отреагировала, блондин тихо ругнулся и отложил книгу на стол. Пусть только Синхе ему еще предъявит, что он приходит не готовым, он все будет валить на красивую кореянку, сидящую напротив. - Что тебя тревожит?               - Твое тупое выражение лица. - шипит в ответ. - Для начала...               - А теперь ближе к сути. - Чонин проницательно посмотрел на девушку. - Что именно тебя задело в фразе сказанной Лисой?               - То что сказала это она. - мычит Пак, роняя голову на руки. - Лиса всегда говорила, что я сильная, раз прошла через столько трудностей перед тем, как начать что-то менять в своей жизни. Она всегда поддерживала, а тут...               - Она ответила тебе в той же манере, с какой ты отвечаешь ей со дня приезда, и тебя это задело. - закончил за нее блондин, кинув многозначительный взгляд.               - Я знаю, что это глупо. - хнычет Чеён, по-детски надув щечки. - Но ведь и я себя умной никогда не называла. - Кай усмехнулся на такое заявление. - Плюс, меня это сильно задело, я никогда ее такой злой еще не видела.               - Тебя ждет много сюрпризов и открытий. - заговорщически подмигивает он, в тот же миг становясь серьезным. - Я знаю Лису уже давно, и скажем так, у нее тоже есть своя история, даже немного схожа с твоей.               - В каком смысле схожа? - непонимающе хмурится Пак. Что у них может быть общего? У лучика света, пробивающегося сквозь тонны серых туч, и темной ночи, в мыслях которой ты затеряешься быстрее, чем там окажешься.       Но у Кая было другое мнение на этот счет. Парень оборачивается, смотрит несколько секунд на спину Манобан, а затем кивает сам себе. Чеён все равно бы узнала.               - Она сирота. - голос его хрустит, как снег под подошвой и приходится несколько раз откашляться, чтобы продолжить. - Остальное тебе рассказывать не мне.              Сквозящая тишина накрыла своим плотным покрывалом атмосферу вокруг блондинки.       Из воображаемых рупоров льется похоронная музыка, с примесью футуризма и всеобъемлющей скорби. Где-то посередине стоит Лиса, облаченная в черную мантию, с пустым взглядом и с пустой дырой на том месте, где должно было быть ее сердце.       Чеён вздрагивает от своих же мыслей и, хаотично, смотрит по сторонам, находя опору в сгорбленной фигуре рыжеволосой.       Страшно. Страшно представить, что Лиса могла стать такой же, как Пак. Страшно думать, что, возможно, она была. Страшно понимать, что Чеён почти ничего не знает о загадочной тайке, чье присутствие в ее жизни уже спасает от душевной гибели.              В голове воспоминания проносятся одно за другим.       Вот, Чеён говорит, что Лисе ее никогда не понять, вот, она ударяет ее по лицу в первый же день знакомства, вот, плюет в душу и издевается, как физически, так и морально, не обращая внимания, как сужаются от боли зрачки, а глаза начинают слезиться, а вот кричит, как сильно она ее ненавидит, после чего летит ваза.              Чеён летит тоже.              В глубокую яму самоосуждения.              Если бы можно было, она бы повернула время вспять.       Если бы могла, она бы не кричала те обидные слова, которые, подобно прессу, придавливали, буквально, крошили тайку изнутри.       А она лишь улыбалась в ответ и говорила, что каждый заслуживает второй шанс, что еще не все потеряно и можно все изменить.               - Ее наивность когда-нибудь ее погубит. - бормочет себе под нос Пак, а после, кивнув Каю, стремительным шагом выходит из кафетерия. Что-то подобное она сказала ей в тот вечер. Тот вечер, когда все испортила. - Я ведь даже не извинилась.              Омерзительна. Чеён сама себе противна.              Неудивительно, что даже Лиса уже не выдерживает.               - Черт. - ругается Пак, встречая лицом порыв ветра. Глубоко вдохнув, она выдыхает через рот, пытаясь успокоиться. – Сколько еще шрамов ты прячешь за своей улыбкой? А говорила, что это я притворяюсь.              Как сказал Шекспир однажды: «Весь мир — театр, а люди в нем — актеры!».              Не имеет значения, хорошая у тебя жизнь, или плохая, все порой надевают маски, потому что так лучше. Потому что так проще... Чеён не может винить за это Манобан, может винить только себя за то, что тайка ей не доверяет, но она это исправит. Честное слово, она исправит все...                                   *несколько часов назад*              Чеён громко хлопает дверью, а Лиса морщится так, словно ее ударили, хватается за лицо и шепчет сама себе:        - Идиотка...              Как она могла додуматься, сказать подобное ей? Не кому-то, а Чеён. Той самой Чеён, которая может загнать себя в такие дебри, из-за случайно брошенного взгляда в ее сторону, что потом обратно выбраться будет почти невозможно.               - Лиса, ты идиотка. - повторяет тайка, для лучшего запоминания и выбегает из класса.              Но Пак уже и след простыл. Рыжеволосая разочарованно мычит, что-то на тайском, опираясь на крашенную стену и закрывает глаза.        - Ну надо же было додуматься...              Сколько еще будет длиться эта невидимая война с пластиковыми пистолетами, вместо настоящих?       Лиса делает шаг навстречу — Чеён делает сотню назад.       Затем, вроде как, начинает открываться, осторожно, как птенец, готовившийся выпорхнуть из гнезда. Он уже расправил свои крохотные, покрытые детским пушком, крылышки, но вдруг его что-то пугает, и он отпрыгивает назад. В тепло, в безопасность, туда, где его ничто не достанет и ничто ему не навредит. Вот Чеён поступает также. Из раза в раз. Как замкнутый круг какой-то, который рыжеволосая и рада была бы прервать, но на все ее попытки звучит Чеённова: «Иди к черту!».              Если ей это поможет, тайка готова. Готова идти куда угодно, лезть в самое пекло, если это поможет им выбраться из этой затянувшейся игры. Если это поможет Чеён.              Внутри какой-то сумбурный трепет каждый раз, когда она произносит это имя. Имя, которое, подобно ртути, разрушает ее изнутри, а потом строит заново. И так из раза в раз. Имя, которое она случайным образом произносит перед сном. Имя, которое она написала на своем запястье не смывающимися чернилами. Это не тату, но сами буквы уже въелись под кожу, и Лиса пытается понять как ей с этим жить дальше.              Потому что девушка не такая.              Не сможет признаться, потому что она далеко не смелая, как все думают, да и воспитание не позволит. Единственное слово, которое она может связать с этим трепетом внутри и ненормальной привязанностью к пациентке — аморально.              Так бы сказала мама.              Но мамы рядом нет, а Лисе пришлось слишком рано повзрослеть.              Но почему-то никто не научил ее, как справляться со своими чувствами, если тебе нравится тот, кто по законами природы и высших сил нравиться не должен.              Стоит ли бороться за сердце той, кто за свою жизнь побороться не хочет? Стоит ли тратить свое, если его все равно не примут? Стоит ли вообще об этом думать? Очевидный ответ, что нет.              Манобан устало трет свои виски, затем грустно улыбается и идет в кафетерий, где точно знает, что Чеён снова будет сидеть и бросаться своими обиженными взглядами, думая, что младшая ничего не замечает. Но Лиса все видит и замечает, она просто не говорит. Да и какой смысл?              Все как и предсказывала Лиса, несколько злых взглядов в ее сторону, а затем полное безразличие. Не хотелось бы, но Манобан привыкла к такому отношению к себе от Пак.       Это плохо.              Нет, это ужасно, что она позволяет из раза в раз вытирать об себя ноги. За дверью сердца ведь лежит коврик, но нет, Чеён надо нагло с размаху ногой выбить дверь и зайти внутрь священства с нечищеной подошвой.       Такой всей холодной, озлобленной на мир, грязной, грубой, вспыльчивой, ходячим источником головной боли Манобан, но вместе с этим, бесконечно красивой.       Лиса мыслит противоречиями. Ее истина размыта на куски, и рассматривать их она может только каждый по отдельности.                      - Вы что опять поссорились? - Дженни терпела и молчала сколько могла, но у каждого терпения, как и у всего в этой вселенной есть конец, Лиса не может ее за это винить.               - С чего ты взяла?               - На тебе опять лица нет, а она смотрит на тебя так, словно смерти тебе желает. - проведенная аналогия не может быть ложью до конца, учитывая в каких отношениях Чеён состоит со своей наставницей.               - Я не знаю, что у нее в голове творится. - ведет плечом Лиса, ковыряясь в своей еде. Аппетита как на зло нет.               - Не понимаю, зачем ты себя так мучаешь. - мычит с набитым ртом Ким.               - Если бы я понимала...- проговаривает тайка, фокусируя взгляд на табличке с расписанием дня.               - Что говорит Джису по этому поводу? - интересуется Дженни, ловя на себя внимание младшей.               - Что все это глупости, она через две недели выйдет отсюда и забудет про этот месяц, как я каждый год забываю про твой день рождения. - фыркает Манобан.               - Ну хоть ты исполнила мою просьбу и не ввязывалась в то безумство, что устроили Бекхён и Юи с Суджин. - усмехается Ким, кидая любопытный взгляд за спину рыжеволосой.               - Что там?               - Она убежала.              Всегда так делает. Всегда убегает. Лиса пытается не обижаться, потому что однажды это чувство чуть ее не уничтожило, но внутри все кровью обливается и плачет. Манобан стиснула зубы и поднялась со своего места.               - Думаешь стоит? - предостерегающе спрашивает Ким.               - Всегда стоит, я не хочу последние две недели ходить в обиде и непрощении. - «она слишком много значит, чтобы я ее так просто игнорировала».              Пусть Лиса и не хочет признаваться, и скорее всего, не признается никогда, но так просто отпускать она ее не будет. Хотя бы в эти две недели, пока она еще ее наставница.       Девушка натягивает резиновую улыбку, которая с каждым днем казалась ей все более фальшивой и наигранной, и отправляется на поиски Пак.              Поиски продлились до самого вечера, потому что красивой кореянки нигде не было видно.       Тем временем, подготовка фестиваля подошла к концу и все временные, а некоторые и нет, жители этой обители, вышли из своих палат, навстречу празднику.              Яркие наряды пестрили в целом хороводе живой акварели. Люди улыбались, шутили, попивали вкусный яблочный сидр, за которым днем отправляли волонтеров, хоть это и не входит в программу, но да ладно — Лиса всегда рада кому-нибудь помочь.       У всех хорошее настроение, несмотря на темные осенние краски, в которые природа красит весь город, нагоняя меланхолию.       У всех хорошее настроение, но Лисе плакать хочется. Впервые за долгое время, она чувствует себя на краю вселенной, где-то за гранью, куда веселье и безмятежность не доходят, и не знает, кого благодарить, а точнее наоборот, знает, но не будет, за такой подарок.               - А теперь, разрешите мне начать наш мини-конкурс талантов. - вещает Синхе в микрофон и Лиса с большим опозданием понимает, что вообще-то она записала их с Чеён на этот конкурс. Вообще-то у них должен был быть готов номер, и она должна была доказать, что детские мечты — это не пустой звук, а настоящая щепотка волшебства, кусочек того чуда, которого нам всем так не хватает. А что вместо этого? Вместо этого она весь день проносилась со своими проблемами, и ничего полезного не сделала. Это уже в привычку входит. Плохую привычку.              Пораскинув мозгами, девушка понимает, что даже будь у нее желание, за пять минут она сделать ничего не успеет, и направляется к Синхе, чтобы, во-первых, снять себя с участия, во-вторых, извиниться и больше никогда так не делать.              Но тут два вихря, один блондинистый, другой наоборот же, черный, как смоль, проносятся мимо, и тайка узнает в них Чеён и Бекхёна, которые, по-видимому, помирились. Это заставляет улыбнуться по-настоящему.              Оба влетают на сцену, и блондинка сразу начинает искать кого-то в толпе, а когда натыкается на Лису, мягко ей улыбается. То что она улыбается именно ей, не может не заставить сердце внутри прописать кульбит.               - Эта песня, написана нашим мега-талантливым другом. - неловко начал Бекхён в свой микрофон, рукой указывая на пианино, из-за которого показалась довольно знакомая блондинистая макушка. - Вы можете поддержать его и нас своими аплодисментами, чтобы мы сильно не волновались.               - Что происходит? - спросила подошедшая Ким. - Почему эти трое на сцене?               - Понятия не имею. - честно ответила Лиса.              А дальше началось что-то невообразимое.              Вступление под пианино, а затем незаметный кивок Чонина и, уверенно, вступает гитара, выступая на втором плане, после бархатного голоса Бекхёна.              «Порой, закрыв глаза, я растворяюсь в мыслях о тебе».                     «Пусть я ошибаюсь, я нравлюсь тебе даже таким неловким и неуклюжим».                     «Но заслуживаю ли я твоей любви?»              Последнюю строчку спела Чеён, начиная солировать в припеве.       Нижняя челюсть Лисы чуть не отвалилась, когда она услышала ее теплый и сладкий, как мед с молоком, голос. Девушка пела с такой страстью, словно песня была написана ею, а парни стоят рядом просто как реквизит.              «Время идёт, а моё сердце всё истязают слова,»              «Что мне не высказать никак.»              «Мне очень жаль», «люблю тебя.»                     Ее голос струится через колонки, заполняя все пространство мягким шелком, и Манобан не может унять трясущиеся ладони. Она так здорово поет.              Лису прошибает от того, что Чеён все время смотрит только на нее. Она хочет верить, что ей кажется, потому что если это правда, и те строчки что-то значат...              Быть может, эта непонятная ей привязанность взаимна? Быть может, что-то может получиться? Может хватит бояться возможного будущего и попытаться сделать что-то в настоящем? Лиса смотрит на Чеён и видит, что-то прекрасное. Она боится, что если признается в том, в чем сама не уверена, то больше это «прекрасное» не увидит никогда.                     «Я обниму тебя и буду держать тебя за руку.»              «И если бы я только смог выразить всё то, что у меня на сердце,»              «Я бы посвятил тебе всего себя.»                     Последнюю строчку они спели вместе, построив идеальную для музыкального слуха гармонию. С секунды три висело гробовое молчание, развиваемое отблесками последних сыгранных аккордов, словно слушатели надеялись на продолжение, но вот, буря оваций и смущенная тройка спускается с импровизированный сцены к обычным смертным.               - Я и не знала, что ты так здорово поешь. - восхищенно лепечет Дженни, осматривая Пак с ног до головы, и переводит внимание на Кая. - А ты песни пишешь оказывается? - тот неловко чешет свой затылок и кивает. - Про кого была эта песня?               - Ни про кого. - тут же хмурится блондин.               - Такие песни пишут или кому-то, или не пишут вовсе. - парень, исподлобья, бросает беглый взгляд на Чеён, которая все еще отходит от недавнего выступления, затем переводит на Лису и надеется, что этого никто не заметил, только вот, Ким все это время, следившая за ним, заметила все.               - Просто сел и написал. - пожал плечами он, игнорируя искренний шок на лице Джении.               - Чеён, ты молодец. - вклинивается Бекхён, стараясь перевести тему. - У тебя прямо-таки талант.               - Да ладно тебе. - усмехается Пак, наблюдая за следующим выступлением. Их кто-то еще готовил. Надо же.               - Хён прав. - подала голос Лиса, все это время стоящая тихо. - Ты была великолепна.              Чеён смотрит серьезно, поворачивает голову вбок, затем моргает несколько раз, и взяв Лису за руку, уводит куда-то прочь от шума и ребят.              Первый раз. Она берет ее за руку впервые.               - Что происходит? - от Пак исходят волны тревоги, что невольно заражают собой и рыжеволосую. Старшая резко останавливается, стоит так пару секунд спиной, а затем говорит.               - Я хотела извиниться.        - За что? - удивленно спрашивает Манобан, в конец запутавшись во всем происходящем.               - За все. - Чеён наконец поворачивается к ней лицом. - Ты не заслуживаешь такого отношения к себе. Начиная с первого дня моего пребывания здесь, и, заканчивая сегодняшним, прости меня. Я и не замечала, не думала даже, что тебе может быть больно, не воспринимала тебя как человека, у которого тоже есть свое сердце и душа. - девушка только заметив, что все еще держит Манобан за руку, отпустила ее. Лиса, к слову, не заметила тоже. - Прости за то что была эгоистичной тварью, если в общем. Кай рассказал мне, что случилось с твоей семьей, и я....Кхм, мне, действительно, стыдно, и я не хочу, чтобы оставшиеся дни мы провели, каждый день ссорясь.               - Кай рассказал значит. - усмехнулась Лиса.               - Ты серьезно отреагировала только на эту часть моей речи? - обижено фыркнула Чеён. - Между прочим, я несколько раз перед зеркалом репетировала.               - Правда?               - Какая уже разница, забудь. - хотела отмахнуться Пак, но Лиса, вовремя, в воздухе поймала ее ладонь.               - Я ценю это. - шепчет Лиса, вкладывая в одну лишь фразу все что сейчас есть внутри. Всю обиду и всю боль, всю эйфорию, возникшую при тактильном контакте, всю себя отдает, понимая, что возможно это ошибка, что, возможно, она вся-то и не нужна. Мысли прерывает неожиданный вопрос.               - Это что мое имя? - спрашивает Чеён, проведя большим пальцем по запястью.               - Эээ. - Лиса начала испуганно глазами хлопать, чувствуя, как от ушей по всему лицу, а дальше и телу, начал распространяться жар. - Да, я вчера сидела ночью, рисовала в тетради, и от нечего делать написала твое имя на запястье, только потом увидела, что маркер оказался не смывающимся. - хихикнула тайка, пытаясь спрятать куда-нибудь свою неловкость. - Глупость, да?              Чеён не отвечает. Это настораживает и пугает до чертиков. Снова прожигает своими черными глазами чистую душу младшей, заставляет съеживаться под ее пронзительным взглядом, пытаясь спрятаться. Но вот, стоит ей улыбнуться и суровое, нахмуренное лицо преображается.       Она достает из заднего кармана штанов черную ручку, которую ей дал Бекхён, мол, после их выступления, все начнут просить автографы, и что-то старательно выводит на своем запястье.               - Смотри. - тянет она свою руку, не замечая, каким восхищенным взглядом Лиса на нее смотрит. - Теперь мы связанны. - говорит она, невзначай, а затем резко вскидывает голову, и смотрит на младшую, ожидая увидеть во взгляде насмешку, но видит что-то теплое и лучистое, что-то похожее на принятие. Лиса поняла? Поняла, что Чеён сейчас саморучно себя ею заклеймила? Потому что Чеён понимает.              Лиса, кажется, понимает тоже. Смотрит в ее глаза, цвета плавленного шоколада, который растекается по всем ее внутренностям, и понимает, что она, возможно, скорее всего, очень сильно влипла.               - Я хочу кое-что тебе рассказать. - слетает с ее языка прежде, чем она смогла бы его прикусить. - Я хочу рассказать тебе о своей семье.