Смех висельника.

             Кап. Кап.              Кап.              Теплые капли проточной воды, смешиваясь с пеной от хозяйственного мыла, тяжелым грузом, многовековой жизни, приземляются на кафель и разбиваются, вдребезги, чтобы снова собраться воедино.       Пар, что поднимается от пола, заполняет каждый миллиметр свободного пространства, заползая под закрытую холщовую шторку, что служим каким-никаким прикрытием, и устремляется дальше, обдувая всю общую душевую своим спертым дыханием.       Рука сама собой тянется к регулировки и уменьшает приток горячей воды.              Чеён. Не. Любит. Тепло.              Духота просачивается в легкие, беспощадно плавя их изнутри, и девушка начинает захлебываться воздухом, который секунду назад, так великодушно, пропустила через себя. Мыло выскальзывает из рук, громко хлюпнув об пол.       Опирается своей мокрой спиной на бетонную стену и чувствует, как капли впитываются в кожу. Хочется посмеяться, но все слова застряли в глотке, не позволяя ни единому звуку просочиться через высокую стену из грязного кирпича, где-то на основании языка.              Перед глазами, давно ставший родным, образ девушки, а по идее, лишь пар.              Чеён прокручивает в своей голове полученную информацию, пытаясь собрать воедино этот пазл. Но деталей не хватает. Она видит лишь цельную картину происходящего, лишь рамку и внешнюю оболочку, но то что происходит в самых потаенных частичках рисунка, она разглядеть не может. Пока не может.                      - Я хочу кое-что тебе рассказать. - говорит Лиса накануне вечером, пока Чеён пытается унять свои дрожащие пальцы. - Я хочу рассказать тебе о своей семье...                     *5 лет назад*              Стоит звонкой трели будильника, в форме желтого сердечка, вырвать из сна, Пранприя протирает свои сонные глазки и несётся первым делом к окну — встречает мандариновые лучи Сеульского солнца своей улыбкой.              Солнце, оно, конечно же, везде одно, но все равно в каждом городе по-разному. Например, еще до переезда семьи девочки, При очень любила гулять в парке, что напротив дома. Любила наблюдать, как окружающий ее мир приобретает предрассветный краски, любила своей кожей ощущать солнечные поцелуи, предсказывая наперед, насколько жарким сегодня будет день. Если припекает сразу с утра, то половина жителей Бангкока рискует получить солнечный удар. Хотя больший удар они получали, когда встречались взглядом с ее улыбкой. Не привыкли, видимо, к тому, что в мире существуют счастливые люди.              В Сеуле же, солнце было синеватого оттенка, со всполохами на поверхности и неровностями внутри, от него веяло холодом и горечью, несмотря на природно-вырабатываемое тепло. Оно, постоянно, норовило спрятаться за серые тучи, а когда туч не находилось, то скрывалось за не менее серыми высотками, прячась от всего мира.       Но любила При его от этого не меньше.              К слову, вместо того чтобы перечислять, что девочка любит, можно поступить проще, и перечислить, то что она не любит. Список закончится уже на третьем пункте...              Пранприя Лалиса Манобан — это овсянка с медом по утрам, свежий запах молотого кофе и фисташковое мороженое с шоколадной крошкой. Это источник уюта и бесконечный поток любви к жизни и к людям. Такое воспитать невозможно — с солнцем вместо сердца нужно родиться. Быть может, поэтому, настоящее все время прячется, боится, что Манобан осветит все его углы, выявляя тьму на свет.              Волосы Лисы можно сравнить с листьями цветущего каштана, в середине апреля. А кости ее собраны из самой редкой звездной пыли, что распыляется где-то на конце нашей галактики. А может и вне. Ее глаза, как два астероида — если будешь долго-долго смотреть, то это в конечном счете тебя погубит. Не потому, что Пранприя плохой человек, нет. Потому что она слишком светлая и внеземная для нашей с вами планеты, и это факт. Ты просто навсего в ее глазах утонешь, как тонет кубик сахара в кружке с чаем.              Быстро и безвозвратно.               - Дорогая, ты созванивалась с Бем-Бемом? - спросила мама за завтраком, поставив тарелку с хлопьями на стол.              Девочка кивнула, заливая содержимое молоком.               - Он сказал, что ему звонили из трех разных агентств — предлагали свои услуги. - задумчиво мычит она, в перерывах между поглощением пищи.               - Конечно звонили. - на кухню заходит довольный отец и целует дочку в лоб, а затем и жену. Это было что-то вроде утреннего ритуала. - После вашего выступления, я бы отдал все деньги мира, лишь бы урвать таких талантов в свое агентство.               - Да ладно тебе. - отмахивается При. - Нам просто повезло, там было очень много талантливых ребят.               - Но судьи выбрали вас, как самых лучших, а это точно не «да ладно тебе». - усмехнулся отец, присаживаясь за стол.              Девочка спорить не стала. Не любила она это дело.               - Я написала Джису-онни, и она согласилась провести мне мини-экскурсию сегодня после школы. - переводит тему младшая Манобан.               - Сильно не задерживайся, ты помнишь, что мы сегодня отмечаем вашу победу? - поинтересовалась мама, выглядывая из-за угла, где расположилась прихожая. При кивнула. - И Джису с собой захвати.              А вот насчет последнего, девочка была не уверена.              Старшая, в отличие от младшей, не сильно любила разные празднества, еще меньше любила на них присутствовать. До сих пор, для обеих остается загадкой, как они смогли подружиться, а потом и вовсе в одно агентство заявления подать.               - Только не опозорь меня. - говорит Джису за обедом, когда все ученики разбрелись по разным столикам. - Иначе я притворюсь, что мы не знакомы.               - Да у тебя же на лбу написано: «Я знаю, Лалису Манобан!», никто тебе не поверит, - фыркнула младшая. - Так что ты от меня не отвяжешься.               - Иногда, я думаю, за что мне это все. - шумно выдыхает старшая, вилкой ковыряя свой салат.               - А потом вспоминаешь, какая я милашка и понимаешь, что тебе еще повезло. - усмехается Манобан, наблюдая как закатывает веки Джису.              Со стороны может показаться, что она злится, но вот секунду спустя, ее лицо озаряет ухмылка, а во взгляде небесные искры пляшут. Девушка пытается сделать серьезное лицо, но смотря на кривляющуюся Манобан, не выходит, и в итоге они вдвоем заливаются приступом смеха, заставляя добрую часть учеников посмотреть в их сторону.       Так было всегда.       В первый же день, после переезда, когда Ким несясь по улице, налетела на Лису со стопкой тяжеленных книг, в первую минуту, когда они, собирая эти самые книги, посмотрели друг на друга, в самое первое «Привет, я Лиса», - они тогда уже знали, что станут друзьями. Даже больше.       Родственными душами.       Всегда были только Лиса и Джису. Серьезная девушка с хитрой ухмылочкой и губами в форме сердца, которая в компании яркого вихря красок, в виде Манобан, превращалась в пятилетнего ребенка.       И беззаботная тайка, которая освещала весь этот мир, только одним своим присутствием.               - Вчера я подвернула лодыжку в финальной части танца. - недовольно мычит старшая, поглядывая на бинт, что опоясывал её ногу. Встретившись с обеспокоенным взглядом Лисы, она лишь отмахнулась и продолжила. - Ничего серьезного, но я не понимаю, как судьи не сняли у нас из-за этого очки.               - Так ты весь вечер им глазки строила. - прыснула Манобан. - Удивительно, что они еще сверху не накинули.               - Похоже, я действительно буду притворяться, что мы не знакомы. - фыркнула Джису, щелкнув подруге по лбу.       И снова раздался девичий смех, привлекая общественное внимание.              Вообще, Лалиса была через-чур прилежной ученицей. По всем предметам высший балл, участие в различных мероприятиях, что устраивала академия, хорошие отношения с учителями и одноклассниками — все было слишком хорошо и слишком правильно, чтобы быть реальностью.              Отношения с родителями тоже были прекрасные, кажется, При просто не знает, что такое конфликт.       Потому что она их не любит.       Ей не нравится причинять людям боль, не нравится, когда кто-то причиняет боль другому. Она готова всю жизнь свою потратить на то, чтобы сделать мир хоть чуточку лучше и светлее. Потому что если вы спросите у ее окружения, кто для них Лалиса Манобан — они без раздумий ответят: «Само добро».              Неудивительно, что судьи сразу ее заметили. Наличие таланта, прилежности и сияющие глаза сделали свое дело. Девочка, искренне, радовалась, когда Бем-Бем рассказывал о трех приглашениях в разные агентства, но про то, что ей поступило девять таких предложений она смолчала.              Когда в начале года встал вопрос, куда При планирует идти дальше, она без раздумий ответила — танцы. А семья без раздумий ее в этом поддержала.       Но сейчас, когда ее мечта кажется такой реальной, что вот, протяни только руку и дотянешься, внутри у тайки полная сумятица и какое-то тревожное предчувствие.               - Вот здесь у нас танцевальный класс. - говорит Ким, когда, после занятий, тащит При на экскурсию. - Если, все же решишь соглашаться, думаю, можно смело переименовывать этот класс в твою комнату.               - Я еще не решила Джису-онни. - мычит младшая, пытаясь скрыть охвативший ее восторг. - Мне нужно подумать.               - А чего тут думать? - фыркнула девушка. - Мы же решили, что будем стажироваться вместе. К тому же, тебя уже приняли.               - Не знаю, я как-то не уверена.               - Непохоже на тебя, Лисенок. - Джису поворачивается к подруге лицом, пытаясь по взгляду понять, что та сейчас испытывает. - Ты передумала?              Девочка отрицательно качает головой, отвечая подруге и, одновременно, пытаясь вытрясти из головы ненужные мысли.               - Нет, конечно. Просто...- предложение осталось незаконченным и девочке ничего не оставалось, как просто пожать плечами.               - Бояться — это нормально. - Джису мягко берет ту за плечи. - Особенно, когда от твоего решения зависит весь твой дальнейший путь. Но это ничего. Мы с тобой все сможем. - говорит она так, что Лисе очень хочется ей верить. - Как и всегда. Вместе.              При неуверенно кивает, а Ким хватает ту за запястье со словами, что она еще не видела их звукозаписывающую студию, а когда увидит, то, непременно, влюбится в это агентство и откажется уходить, и несется по коридору, даже не обращая внимания на удивленные взгляды трейни и недовольные возгласы менеджеров.                     ***              Однажды, кто-то Лисе сказал, что вся наша жизнь похожа на поездку в поезде. Ты заходишь в вагон, занимаешь свое место, а пока ты едешь, мимо тебя проходит огромное количество людей. С кем-то из них ты даже знакомишься, разговариваешь, но потом они выходят на своей станции и пропадают из твоей жизни. А ты едешь дальше. До своей конечной станции и лишь немногие доедут с тобой до самого конца.              Почему ей вспомнилось это именно сейчас она не знала, но если бы девочка могла выбирать, она бы хотела, чтобы родные люди, которые сейчас у нее сейчас, остались с ней навсегда.              Она думала об этом, когда ее забрали родители — Джису ехать отказалась, ссылаясь на дикую усталость, хоть Лиса и знала, что она просто не хочет ехать туда, где много людей и много шума. Такая уж Ким Джису. Ее можно описать тремя словами: сон, еда и видеоигры. Дайте ей эти три вещи и вы больше никогда ее не увидите.               - О чем задумалась? - спрашивает мама, поглядывая на нее через зеркало.               - О том, что все люди даются нам на определенное время. - честно отвечает девочка, потому она не любит врать. - И когда время заканчивается, то эти люди просто исчезают из нашей жизней, так, как будто бы их в ней никогда и не было.              Краем глаза видит, как родители переглядываются между собой и тихо выдыхает.               - Почему тебя это волнует? - подает голос отец.               - Просто интересно. - жмет плечами дочка и переводит взгляд на окно.              Ехать до дома еще где-то минут пятнадцать, поэтому девочка полностью растворяется в созерцании природы, пытаясь отвлечься от тревожного предчувствия, что появилось утром, а к вечеру только усилилось.       «Беспочвенная тревога — первый признак шизофрении, а ты не шизофреник.» - сказала утром Джису.              Легкая улыбка коснулась ее губ и Лиса облегченно выдыхает, понимая, что земля все еще стоит, воздух все еще дает ей жизнь, сердце бьется, рядом любимые родители, которые едут справлять их победу и сбывшуюся мечту Лалисы, есть лучшая подруга, которая никогда не бросит и, вообще-то, все прекрасно. Звезды на небе, в доказательство тому весело подмигивают и Манобан хочется подмигнуть им в ответ, а потом рассмеяться от своего же поступка.              Хочется.              Очень сильно.              Но она не успевает.              Резкий щелчок, Лиса слышит, как скрипят тормоза в отчаянной попытке затормозить, а затем ее ослепляют две яркие вспышки и больше она не видит ничего.                     ...по крайней мере, до того момента, пока не приходит в сознание.                                                 Кто-нибудь, когда-нибудь задумывался, насколько люди уязвимы?              Возвеличили себя чуть ли не до богов, высшая степень разумности на земле, а любое дуновение ветра и вся их жизнь превращается в песчаный замок, который трещит по швам, а затем и вовсе падает обратно в неизвестность. Туда, откуда мы все появляемся — в пустоту.              Жизнь на самом деле, очень хрупка. Воздушная субстанция, не тлеющая плоть, капля в море, называйте как хотите. Когда ты проиграл войну со смертью — жизнь уже ничто. Но почему-то все так цепляются за последние секунды. Вот. Еще один вдох. Хоть один. Но легкие отказываются слушаться, глаза отказываются открываться, а сердце дает несколько судорожных ударов перед тем, как замереть навсегда. Оно-то понимает, что такое неизбежность.              Суть в том, что если тебе суждено уйти, остаться ты не сможешь, как бы тебе этого не хотелось. Простая истина — сложная для понимания. Да ведь и ты даже не умираешь. Просто обретаешь покой, становишься фантомом, отголоском прошлых лет, улетающим временем.              А вот люди...Люди, которые остались. Они умирают. Те люди, которым придется проживать остаток своей жизни, каждый день задаваясь вопросом « За что?». Так и не находя ответа.              Потому что его просто нет.              Потому что просто так сложилось.              И от этого тяжелее всего.                     Лиса открывает глаза, и тут же зажмуривает из-за резкого света. Почти сразу же, в ноздри ударил запах хлорки и лекарств.       Больница.       Раздражающий писк слева тому подтверждение.              Что происходит? Как она здесь оказалась?              Голова соображала непозволительно долго. Свое имя она вспомнила раза в третьего. Внезапно атмосферу вокруг разрезал негромкий писк, отличающийся от того, что она слышала ранее. Но сил открыть глаза и посмотреть не было.       Послышалось шарканье по полу, словно кто-то все решиться не мог, подойти к больничной койке или нет, и громко скрипящая дверь. «Совсем ставни разболтались».- про себя подумала При, все еще находясь в полудреме. - «Нужно сказать...»               - Папа! - в сознание врезались недавние воспоминания того, что Лиса была бы рада забыть. Девочка подскочила, напугав только что зашедшего человека, точнее, их было двое, но лиц она не узнала — перед глазами все плыло.               - Лиса?              Вперед вышла девушка, чуть старше ее самой, шатенка. Знакомый голос.               - Дж..- голос дрожал. - Джису?               - Ох, малышка! - чуть ли плача шепчет она, подойдя вплотную. - Ты так меня напугала. Врачи говорили, что шансов мало, но я знала, что ты сможешь, что ты..               - Родители. - перебила она ее, часто-часто моргая. Зрение, постепенно, приходило в норму.       Воцарилось подозрительное молчание и у девочки под ложечкой засосало от страха.               - Что с мамой и папой? - повторила она свой вопрос.              Но ей вновь не ответили. Сердце ухнуло, когда она увидела, как Джису притупляет свой взгляд.       Лиса молча посмотрела на свои перебинтованные руки. Пальцы дрожат, а к горлу подступает тошнота.               - Лалиса. - начал мужчина, что стоял за спиной подруги. - Ты что-нибудь помнишь?               - Смутно. - еле дыша шепчет она. На самом деле, надеется, что сейчас ей скажут, что те воспоминания, которые разносят мозги к чертям, лишь выдумка и все в порядке, но...               - Вы попали в аварию. - обрубают сразу и девочка содрогается от резкой боли в позвоночнике. - Ты разбила лобовое стекло, пролетела несколько метров и серьезно ударилась головой, но тебе повезло: незначительные ушибы, перелом руки, легкое сотрясение...- мужчина перечислял это с таким смертным спокойствием, словно читал список покупок. - Твоим родителям так не повезло. - закончил он, затем, скользящим взглядом, глянул на Лису, чье лицо с каждой секундой теряло жизненные краски.              На несколько секунд воцарилось гробовое молчание, разрываемое лишь писком аппаратов.               - Твоя спина пострадала сильнее всего. - продолжает он, как ни в чем не бывало, но Лиса его не слушает больше. - Какое-то время придется возить тебя в коляске.               - Мама. - шепчет, наперекор его словам, хватаясь ладонями за простынь. Какая разница, придется ей ездить в коляске или нет. - Папа...              Мужчина ничего не ответил, даже не посмотрел на нее. Но это было и не нужно. Ничьи слова не смогут заглушить ту боль, которая раздирает все внутренности в клочья. Ничьи слова теперь даже смысла не имеют. Ничего теперь смысла не имеет.               - Сколько дней? - чужим голосом спрашивает она.               - Две недели. - отвечает Джису, пытаясь взять подругу за руку, но та не реагирует. - Их уже похоронили.              Похоронили.              Лиса была так близка к смерти, так почему же она решила оставить ее? Чтобы она мучилась? Чтобы ее сердце каждый день изнывало от тоски и невообразимой боли, которая если не убьет, так сведет с ума?               - И что теперь? - вопрос в пустоту.              Медленно, мучительно медленно, по щекам потекли горячие дорожки слез, превращаясь в целое озеро на глубине ее глаз.       Лиса сломалась, как ломаются деревянные карандаши, если сильно надавить. Не выдержала давления. Ей казалось, что этот яд горечи, сковавший ее тело, что давит на сердце, просто возьмет и вырвет его с корнем, переломив хребет.               - Что теперь? - писк капельниц действовал на нервы, изнутри рвал сухожилия, превращая барабанные перепонки в кашицу. - Господи. - хрипит девочка, наклонившись вперед. Собственные слезы застилали глаза, но она слышала, что где-то рядом также всхлипывает Джису. - Кто-нибудь может убрать этот писк? - прикрикнула она. Ким попыталась взять младшую за плечи, но та резко, со всей злости, оттолкнула ее. - Выключи это!! Выключи. - Мужчина тут же схватился за край койки, а секунду спустя в палату ворвалась целая армада, состоящая из медсестер. - Не трогайте меня!! Я не хочу! - визжала девочка, выгибаясь, когда ее пытались схватить за конечности и успокоить. Неужели не понимают, что покоя больше не будет? Ничего уже не будет.                     Краем глаза, она заметила, как в капельницу добавляют какой-то раствор, и забрыкалась еще сильнее.               - Отпустите меня!! - никто и не думал слушать. Девочка била кулаками все что под них попадалось, несмотря на адскую боль в руках. - Я не хочу! Не хочу! Не хочу.. - постепенно крик перешел на еле слышный шепот. - Не хочу больше жить. - все тело пошло спазмами, и девочка рухнула на свою койку.               - Малышка. - судорожно шепчет Ким, прикусывая тыльную сторону своей ладони, пытаясь успокоиться. - Что же теперь будет?              А будет теперь: три недели в реабилитационном центре, полная без эмоциональность, панические атаки и горы таблеток, из-за которых тускнеет цвет лица, с каждым днём становясь всё безжизненнее и еще полное отчуждение, как бонус.              Лиса больше не разговаривает. Больше не улыбается. Больше не смотрит на солнце — шторки в ее палате всегда задернуты, а на любые попытки начать разговор она не реагирует. Не реагирует даже на Джису.               - Я поговорила с мамой. - сказала она в один понедельник, остановив коляску в парке, находящемся на территории центра. - После твоего выздоровления, мы заберем тебя к себе.              Лиса не ответила. Она больше не отвечает.              Когда девочке говорят, что травма в позвоночнике оказалась намного серьезней, чем они думали изначально, ей почти смешно. Когда ей говорят, что она больше не сможет из-за этой травмы танцевать, смех сдержать не получается.               - Плевать. - первое, что она говорит за две недели безмолвия и снова затыкается. Потому что правда плевать. Какой смысл во всем этом, если рядом нет людей, которые могли бы разделить твои печали и радости? Есть Джису, но, согласитесь, обмен не равноценный. Родители и подруга.              Спустя месяц, она переезжает к Ким. Ходить самой тяжело, потому что мышцы успели атрофироваться, но плевать. Не просить же о помощи. Ей не нужна помощь.               - Лиса. - говорит старшая Ким, помогая перевезти чемоданы. - Я так рада, что ты теперь будешь жить с нами.               - Спасибо. - сухо выдавливает она, перед тем как закрыть дверь, и навсегда закрывает свое сердце тоже.              Если смерть хочет, чтобы она жила и с каждым днем ненавидела свою жизнь все больше и больше — пусть.              Лисе, вообще-то плевать.              Вот только по ночам, от этого решения, истерик меньше не стало.       Лиса билась в конвульсиях, задыхалась, кричала — беззвучно и оглушающе громко, так как может кричать только умирающая планета. Умирающее солнце.              Облака были черными, не темно-синими, не лиловыми, не фиолетовыми, просто черными от наполнявшего их вулканического пепла. Сквозь них просвечивало алое небо, и редкие прорехи в облачном море казались кровоточащими ранами. Ядовитые испарения из разломов земли смешивались с запахом умирающих цветов, медовым ароматом пыльцы и сладковато-тошнотворным гнили.       Земля вздрагивала словно в горячке, разломы выплескивали фонтанчики раскаленной магмы, тут же застывавшие уродливыми потеками. Над умирающей планетой холодно и странно полыхало белым пламенем зеленовато-голубое солнце, пыталось пробиться сквозь облака, дать немного тепла, подарить кому-то жизнь, но лучи не пробивали слой пепла и пара. И солнце плакало. Холодными вспышками света голубого света, потому что знало, что без его лучей жизнь на Лисе остановится.              Говорят, что время лечит. Но от этой болезни лекарства нет, или же Лиса о нем не знает.       Неделя, месяц, полгода, год — время так и не помогло. Оно все также стоит в сторонке и наблюдает своими черными глазищами, за агонией девочки, которой пришлось стать взрослой слишком рано.              Джису терпит ровно до того момента, пока мать не вызывают в школу седьмой раз, за очередную драку в которой участвовала тайка.               - Не трогай ее, Джису. - останавливает дочку старшая Ким, после выговора директора. - Каждый человек справляется с болью по-разному. Лиса сильная, она пройдет через это.        - Надеюсь. - шмыгает носом та.              Лиса не хочет проходить. Не хочет даже представлять, что подумала бы ее мама, увидев, во что она себя превратила. Ничего больше не хочет. Девушка разучилась нормально чувствовать, внутри только злость.              При не плакала.       Нечем было. Все слезы уже давно ушли.              Были презрительные взгляды — реплики.              Было холодное спокойное равнодушие.              Было ровное и бесцветное: «мне никто не нужен».              Был страх: «неужели и впрямь не нужен, ну как же?».              Было осознание: «Нет, не нужен, мне и одной неплохо».              Были тоскливые осенние долгие вечера и ночи, когда хотелось выть на луну и рвать зубами подушку. Но слез не было...              В академии она больше ни с кем не общается, в те редкие дни, когда решает там появиться. От былого восхищения и одобрения не осталось и следа. Ничего от прежней жизни не осталось. И ничего удивительного в том нет, что вскоре девушка перестала появляться и дома.              Лиса бродила по темным улицам города, даже не смотря куда идет. Бродила, пока ноги не переставали идти. Пока колени не начинали трястись, и, только тогда, она позволяла себе вернуться.               - Где ты, черт возьми, была? - срывается Джису, стоит Лисе переступить порог чужого дома.               - Гуляла.               - Ты видела который час? - говорит чуть мягче.               - Кого это волнует. - пожимает плечами Манобан, собираясь пройти мимо, но тут ее останавливает чужая ладонь на плече.               - Что ты вытворяешь? Для чего все это? - обреченно шепчет Джису, хватаясь за рукав большой толстовки. - Ты же все равно их не вернешь. Почему нельзя попытаться жить дальше?              Лиса часто-часто дышит, потому что с ней очень давно никто об этом не говорил, а если хорошо притворяться, то можно и вовсе забыть, что у тебя были родители и каким человеком ты был до этого всего. Она разворачивается, гневным взглядом окидывая, когда-то чуть ли не самого близкого человека в своей жизни, и отбрасывает ее руку.               - Потому что я не хочу жить дальше. Ты не можешь оставить меня в покое?               - Почему ты считаешь, что если тебе все равно на свою жизнь, мне тоже должно быть все равно?              Вопрос остался без ответа. Лиса поднимается в комнату только для того, чтобы взять телефон и пачку сигарет, что умело прячет от домашних. А Ким хватает себя за плечи, медленно скатываясь на пол, когда слышит хлопок входной двери, и пытается не заплакать, когда весь ее мир катится к чертям, вслед за Лисой.              Истерзанная бессонными ночами душа болела от редких прикосновений, ныла как старый шрам. Но с каждым днем меньше. А вокруг была жизнь. Жизнь кипела и бурлила. И ей не было дела до Лисы, и до ее внутренней пустоты. Вокруг была жизнь. И были живые люди. Вот только тайка не живет уже очень давно.              Однажды, в один из теплых майских дней, когда все нормальные подростки готовятся к сдаче экзаменов, девушка прогуливалась по городу.       Она знает, что небо с каждым днем приближается к земле. Солнце падает в океан, заливая коричневыми, красными, желтыми, оранжевыми брызгами весь мир. Миллион листьев с тысяч разных веток окунаются в ветер, трепеща от лживого обещания полета. Порывы ветра подхватывают их высохшие крылья лишь для того, чтобы бросить на землю, людям под ноги.       Вообще-то, Лиса не любит тепло. Солнце тоже ее не радует. Особо ее не обрадовало, когда какая-то девушка, не увидев недовольный скрюченный комок, под именем Лалиса Манобан, врезалась в нее.               - Осторожнее. - прошипела тайка, пустым взглядом окинув незнакомую шатенку. Только спустя шагов десять, она поняла, что шатенка вовсе не была незнакомой.              Это она!       Это не может быть ошибкой. Они уже встречались раньше.       Полтора года назад. В больнице. Сразу после того, как она очнулась.               - Это она. - шипит девушка, чувствуя, как кулаки сами собой сжимаются. - Девушка, которая выжила... - Манобан резко разворачивается, но девушки и след простыл. Жгучая ярость заливает синеватые змейки, устремляясь прямо в сердце. Она отравляет его, и все сознание в целом. Девушка, наконец-то, понимает, куда, а точнее, на кого, она может выплеснуть внутри бурлящую лаву.              Она, срываясь, на бег, пытается догнать ту, что ненавидит всем сердцем и душой, пусть они даже и не знакомы, но не успевает. Ее макушка скрывается за закрывающейся дверью, какого-то частного автобуса, с приписанным номером и адресом.              Девушка понимает, что окончательно потеряла себя и свой разум, когда приходит на следующий день по адресу, который ранее пробила в интернете.              Большое здание, с массивным ограждением в виде кованных ворот. На центральном входе гласит, что это оздоровительный центр для людей с определенными сложностями в развитии. «Психушка» - думает Лиса, переступая порог. Непонятно чем руководствуясь, она пробирается через охрану, которой было раз два и обчелся и выходит на внутренний двор. Обстановка вокруг навевает воспоминания о каком-то ужастике, где больные совершают суицид чаще, чем происходит прием пищи и ей крайне здесь не нравилось. Но у девушки была цель. Хоть и фантомная, больше напоминавшая болотную муть, но цель. Найти ту девушка, а дальше...               - Кто ты такая? - раздается за спиной. Тайка резко разворачивается, перебирая в голове всевозможные отговорки, каким это боком, она оказалась в психбольнице.               - Я новенькая. - выдает она первое, что в голову пришло. - Увидела на сайте объявление, что требуются волонтеры, вот и пришла. - у нее даже получается выдавить из себя улыбку, пусть и похожа она была больше на оскал. Девушка напротив приветливо улыбнулась, отчего глаза защипало. Давно Манобан никто так не улыбался.               - Меня зовут Пак Синхе. Тебе нужно уточнить на входе, нужны ли еще волонтеры, потому что набор уже закончен, но вдруг там недостаточное количество людей. Тебе прямо и налево. - подмигнула девушка. - Как говоришь тебя зовут?               - Я не говорила. - мычит девушка, но тут же спохватывается и буквально выкрикивает. - Пранприя. - язык как-то неприятно саднит от своего же имени. В Сеуле ее так называли только родители. - Но все зовут меня Лисой.               - Что ж, приятно было познакомиться, Лиса. - улыбается она, перед тем, как уйти.              Девушка ждет, пока новая знакомая скроется за углом и поворачивается, взглядом встречаясь с ней. Сегодня удача на ее стороне. Шатенка, ее, кажется, даже не узнала, просто прошла мимо, в сторону сада. Лалиса последовала за ней, пытаясь держать себя в руках, чтобы прямо сейчас не наброситься на нее, выбив их этой девчонки все что только можно.              Она, тем временем, приземляется на выцветшую скамейку, и запрокидывает голову, прикрывая глаза. Если бы у Манобан был сейчас в руках пистолет, она, непременно, им воспользовалась бы, но вместо этого она подходит к ней вплотную.               - Привет.               - Это с тобой я вчера столкнулась? - открывая один глаз, спрашивает она. Тайка чуть не ударила ее в этот самый глаз.               - Ты помнишь. - говорит она тихо.               - Внешность у тебя необычная. - усмехается шатенка. - Тебе что-то нужно от меня?              «Мне нужно чтобы ты вернула мою семью, а, подожди, ты же не можешь, тогда больше не задавай такие тупые вопросы» - хотелось сказать При, но она лишь отрицательно качает головой и садится рядом.               - Я волонтер.               - Рада за тебя. - хрипит шатенка, смотря куда-то в сторону. - А я здесь догниваю свой век.               - Почему? - полюбопытствовала Манобан.               - Потому что это мое наказание. - произносит она, загадочно, сверкая глазами.               - Наказание за что?              Девушка поворачивается лицом к Лисе, взглядом изучая ее лицо, словно про себя решала стоит ей рассказывать или нет. Только вот девушка не учла одного неизвестного ей факта — Лиса итак все знает.               - Полтора года назад я и мой парень попали в аварию. - сказала она, сощурившись, наблюдая за реакцией Лисы. - Мы тогда ехали с моего дня рождения, и немного повздорили. - усмехнулась девушка. - Во время езды, он не заметил, как выехал на встречную полосу. - глаза тайки вспыхнули синим пламенем, но лишь на секунду — собеседница даже внимания не обратила, а рука напряглась в ожидании. - Он в последний момент развернул машину так, чтобы весь удар пришелся на него, но...- голос девушки дрогнул и Лиса удивленно на нее посмотрела. - В другой машине ехала семья, и я знаю, что по нашей вине девочка, что выжила, осталась сиротой.              Тайка собиралась уже было согласиться, что да, если бы не вы, все было бы прекрасно, ее родители были бы живы, не было бы этого ужасного года, не было бы ничего. Если бы они не выехали на эту дурацкую встречную полосу.       Лиса, правда, не знает, почему она все еще держится. Почему не избивает шатенку по ее красивенькому личику, почему не кричит, почему она до сих пор смотрит ей в глаза, при том ненавидя этот взгляд всем своим нутром. Взгляд израненной души.               - И за это я буду нести наказание вечно. - подытоживает она, переводя взгляд на свои руки. - За то что по моей вине, разрушено три жизни.               - А что с девочкой? - внезапно спрашивает Лалиса. - Ты с ней разговаривала?               - Как я могу? - лепечет шатенка. - Она же меня ненавидит, и это, как бы, заслужено.              Заслужено. И правда заслужено. Но заслуживает ли кто-нибудь всю жизнь прожить ненавидя себя? Неожиданная мысль пронзает мозг Манобан. Они не такие уж и разные.               - Почему ты в психбольнице?               - Мои родители очень набожные люди, и чтобы не позорить честь семьи, они отправили меня сюда, оправляться после потери. А потом решили, что им без меня проще жить и дальше. - усмехнулась девушка. - Действительно, когда твоя дочь убийца, лучшее, что можно сделать, так это притвориться, что у тебя нет дочери вовсе.              Сердце болезненно сжалось. Ей, определенно, жалко эту девушку. Манобан умом понимает, что виновата не она, и ненавидеть ее не за что. Не она была за рулем, не она повернула на встречную полосу. Но все же, так хочется найти виновного, найти хоть какую-то цель, чтобы жить дальше, даже, если эта цель заключается в глупой ненависти. Девушка шумно выдыхает.       Мертвых винить никто не станет.       В этом нет смысла.       Сжатый кулак медленно расслабляется. Девушка повернулась к ней лицом, встречаясь взглядами, и Лиса замерла, от того, что, случайным образом, нашла такую родную пустоту на глубине ее глаз. Та же самая пустота зияла в ее сердце. После стольких месяцев без эмоциональности, Лиса чувствует, как начинают слезиться ее глаза.               - Эй! Ты чего? - взволнованно спрашивает собеседница, беря ту за локоть. - Это мой рассказ на тебя так повлиял?               - Просто родная моему сердцу тема. - ответила Лиса, подымаясь со своего места. - Мне нужно идти. - раз все равно ловить ей здесь уже нечего. Тайка видит, как разочарованно выдыхает шатенка, а затем хитро ухмыляется. Такое незамысловатое действие напоминает ей о Джису. О той давней Джису, с которой было все не по чем. Сердце пропускает еще один болезненный удар.               - Спасибо, что поговорила со мной. А то среди всех этих психов, порой сам себя начинаешь считать таковым.               - Ты, определенно, не псих. - усмехается Лалиса, впервые за долгое время. - Возможно, предпосылки шизофрении у тебя есть, но ты точно не псих.        - Ну спасибо. - фыркнула девушка. Она несколько секунд, пытливо вглядывалась в ее лицо, рассуждая о чем-то про себя. Манобан хотела бы узнать о чем она думает, и почему она ее не узнала. - Ты еще придешь?              Она не псих, а вот Лиса да, учитывая, что та собирается ей ответить.               - На следующей неделе.               - Буду ждать. - улыбается ей девушка и сразу понятно, что она не врет.              Только Лиса собирается уйти, как тут же давно забытая фраза врезается в ее мозг, вытесняя все остальные мысли.               - Даже самая темная ночь закончится, и взойдет солнце. - тайка развернулась в ее сторону. - Поэтому, как бы тяжело тебе сейчас не было, знай, что за горизонтом, всегда скрывается что-то большее, чем простое существование. И я верю, что ты сможешь через это пройти. - говорит она по большей части себе.        - А ты очень умна для своего возраста. - улыбнулась шатенка. - Не скажешь мне свое имя?        - Лиса. - отвечает она. - Твое?              Шатенка смотрит с секунду на нее, а затем медленно произносит.               - Дженни.                     Она, непременно, заглянет к этой Дженни через недельку. А потом еще раз и еще раз. Спустя месяц, она скажет Джису, что решила поступать в медицинский. Еще через два устраивается волонтером в больницу. А спустя три года все-таки поступит в самый престижный Сеульский университет, где встретит Ким Чонина — еще одного загадочного парня, с тяжелой судьбой. Но это все потом.              А пока, она возвращается домой, и первым делом несется к подруге, и найдя ее на кухне, бросается на нее с объятиями. Старшая кричит от неожиданности, но когда понимает, что происходит, начинает плакать. Так долго она ждала этих объятий.              Не сказать, что разговор с Дженни как-то повлиял на Лису. Не сказать, что она ее прямо таки простила и все теперь в порядке. Вряд ли, Лиса когда-нибудь будет в порядке.              Но почему-то на следующий день, Манобан идет в академию. Даже спускается к завтраку, весело рассказывая какую-то давнюю историю. Перестает прогуливать, ну, если только, в особо тяжелые дни.       Она начинает ходить на все уроки, даже дополнительные, начинает видеться с одноклассниками, пусть никто из них не замечает гулкой холодной пустоты где-то внутри. Достаточно того, что о ней знают только Лиса, да Джису с Дженни, которых она вскоре друг с другом познакомила.              Иногда, тайка с интересом и робостью прислушивалась к этой пустоте, как к эху отброшенному в колодец камню, и думала, сможет ли хоть что-то эту пустоту заполнить. Но знала ли она тогда, что эту пустоту заполнит та, в ком этой самой пустоты больше, чем у Лисы и Дженни вместе взятых, и что ее сможет исцелить та, кому самой нужно было исцеление?       Определенно нет.