Издевательство

Рыжий — забитый пёс. Это его клеймо на всю жизнь. Он уверен, даже в глубокой старости, когда он будет кидаться тапками в нерадивых пиздюков, таскающих его-сука-яблоки, его никак, кроме «старая псина», звать не будут. Хотя, какое там. Рыжий не уверен, что доживёт даже до сорока. С такими-то великими способностями находить неприятности на собственный хвост. Рыжий периодически ловит себя на мысли, как он ещё не подох в канаве какой, со своей-то везучестью. Ловит, губу закусывает, блякает себе под нос, потому что знает почему. Хэ Тянь. Одно имя и вся жизнь — нахуй. Кубарем с Гoлгофы. Один человек и вся психика — к херам. Со своими вечными прикольчиками этот подонок уже в кошмарах снится. Один альфа и весь смысл — в пизду. Рыжий готов на стенки кидаться и бить ногами в потолок просто потому, что Хэ-ебаный-Тянь, лучший-альфа-самец, мажористая-ублюдочная-рожа — взял и засосал его. Посреди школьного двора. Во время физкультуры. И, блять, рыжий готов поклясться, что услышал несколько удивлённых полуписков вечных фанаток этого урода. Рыжий до сих пор ёжится, когда вспоминает это. Рыжий въебать себе готов за то, что до сих пор вспоминает это. У рыжего все устои и принципы к хуям полетели с появлением этого альфы в его жизни. Рыжий научился давать слабину, и это его пугает. Рыжий научился терпеть чужую близость, это пугает его. Рыжий научился принимать помощь, и это ПУГАЕТ его. Рыжего, блять, много чего пугает. Особенно Хэ в последнее время. Смотрит слишком пристально, трогает слишком часто, обнимает слишком крепко, пристаёт слишком явно, а его этот запах… Мо признаётся себе, что никогда не чуял и не чувствовал его настоящего запаха. Всегда наперебой идёт сраный одеколон. Однако, даже чёртов парфюм не может успокоить его нервы. Хэ всё равно подавляет своим присутствием. Своим взглядом. Своим телом. Своим, сука, характером и неуловимым запахом. Рыжий чувствует себя той самой псиной, когда пытается вынюхать истинный аромат Хэ Тяня. Сраное любопытство. Сраный стыд. Хэ огромный. Хэ пугает, Хэ угнетает. От него хочется удрать подальше, как от снежного бурана или песчаного хабуба. Хэ — как стихия. Хрен угадаешь, что дальше сделает. Хэ — неадекват. Рыжий, походу, — тоже. Рыжий убиться готов от стыда, удавиться, потому что не может не залипать на его рельефы. Рыжий помнит, как впервые увидел Хэ полуголым. Рыжий тогда был удивлён не столько огромной полупустой квартире, сколько огромному Хэ и его полупустому взгляду, будто заволоченному странной непрозрачной дымкой. Пока Мо готовил злосчастную говядину, эти серые стальные глаза неотрывно наблюдали за каждым его движением. Мо тогда впервые почуял, что в опасности его жопа. Причём, в прямом смысле. От этого — его покоробило, рука дёрнулась и вся еда была бессовестно испорчена. Было противно, было неприятно, а самое главное — было страшно. Рыжему не нравится чувствовать страх. Не так давно — Хэ ретировался. Просто исчез из жизни, стёр сам себя, испарился. Перед этим спас, правда, однако потом — будто болт забил. Хэ Тяня не было две недели, а потом он просто появился на пороге его, Мо, дома и рухнул ему же на руки. Мол, устал. От Хэ тогда разило сигаретами, парфюмерным спиртом и ещё чем-то странным. Мо тогда захотелось защитить Хэ, забрать себе и сделать так, чтобы этот ублюдок больше никогда не выглядел настолько мёртвым. Это чувство рыжему тоже не нравится. В основном потому, что он не может дать ему имя. --- Рыжий лежит и смотрит в потолок. На часах полночь, а на телефон приходит уже пятое смс. Рыжий игнорирует все, но на последнем таки поднимает трубку, выжигая себе глаза ярким дисплеем. Мо в который раз блякает себе под нос, хмурится, щерится, как старая шавка, когда видит от кого смс-ки, щёлкает по иконке входящих и слепо вчитывается: « — Не спишь?  — Хэй.  — Малыш Мо.  — Выходи поиграть~  — Я у твоего дома.» Рыжий раз пять скандирует в голове последнюю фразу, а как только до него доходит её смысл — он едва не падает с кровати. Вскакивает быстро, натягивает майку в торопях, параллельно кроя матом весь белый-сука-свет, распахивает дверь на балкон, тут же вылетая наружу и свешиваясь с перил, смотрит на довольную ехидную рожу.  — При~вет, Малыш Мо. Захвати мяч и спускайся.  — Какого, блять… Какого хера ты забыл здесь??! Ты время, мать твою, видел, ушлёпок??! Рыжий натурально шипит. Как змея, на парселтанге. Орать не гоже — маме после суточной смены всё-таки нужен отдых. Хэ, видимо, похуй на злобную перекошенную рожу. Хэ улыбается, затягивая сигарету до самого фильтра, а рыжий опять замечает следы от вечной бессонницы на худом лице. Хэ жмёт плечами, скидывая ветровку на локти, суёт одну руку в карман:  — Пошли. Мяч покидаем. Рыжий, блять, готов из окна сброситься, только вот это не даст ничего. Во-первых — это лишь второй этаж, так что не особо и эффективно; во-вторых — этот упырь его с того света, походу, достанет. Рыжий ненавидит ублюдка. Конкретно сейчас — убить готов. Рыжий матерится, тихо шлёпая босыми пятками по коридору. Рыжий закрывает дверь на балкон, да и в комнату. Рыжий натягивает кроссовки, стягивает с вешалки мастерку, берёт под локоть мяч и на ключ закрывает за собой входную. Рыжий, как послушный забитый пёс, выполняет команду. Рыжий заебался, но от взгляда стальных глаз, от этого пепелища невозможно просто так удрать. Сил не хватает. Да и поводок больно короткий.